СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ДЖЕЙМС КУК

ПЛАВАНИЕ В ТИХОМ ОКЕАНЕ В 1776-1780 ГГ.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКОВ УЧАСТНИКОВ ПЛАВАНИЯ, ПОСВЯЩЕННЫЕ ОПИСАНИЮ ГАВАЙСКИХ ОСТРОВОВ, БЕРЕГОВ ЗАЛИВОВ НУТКА, ПРИНС-ВИЛЬЯМ И ОСТРОВА УНАЛАШКА

ГАВАЙСКИЕ ОСТРОВА

ДНЕВНИК КАПИТАНА КЛЕРКА

Эта группа островов, названная капитаном Куком Сандвичевыми островами в честь его лордства, состоит из 11 [островов] и лежит между 18°50' и 22°15' N и 199°30' и 205°15' O. Судя по их положению на земном шаре, мы могли бы предполагать, что они богаты очень многим, но мы даже и помыслить не могли, каким это богатство окажется. О'у'хи [Гавайи], где у нас были завязаны основные сношения [с местными жителями], самый восточный и наибольший остров этой группы. Это обширная земля, вытянутая к NtW 0,25 W, и в окружности она составляет 85 лиг. Только на этом острове имеются горные хребты с пиками различной высоты и две возвышенности были покрыты снегом в течение всего времени нашего пребывания в этих краях [горы Мауна-Кеа и Мауна-Лоа].

Огромная высота этих снежных пиков не производит, однако, впечатляющего для глаза эффекта — я полагаю потому, что пики эти возвышаются на очень широких цоколях. Видны они весьма [533] отчетливо с расстояния 26 лиг и на этой дистанции кажутся очень высокими и резко очерченными. На NO берегу острова высокие земли круто обрываются в море, но уклон здесь такой, что на скатах к берегу все покрыто лесами и зеленью. В некоторых местах эти холмы прорезаны небольшими долинами, вдающимися, однако, на некоторое расстояние в глубь страны. Они кажутся очень богатыми и плодородными, и в них имеются туземные жилища. В некоторых местах между склонами холмов и урезом воды берег образует узкие низины, но обычно холмы непосредственно обрываются в море. На южном берегу картина резко меняется, склоны холмов, обращенные к морю, очень пологие, и вместо зелени, столь украшающей NO берег, вы здесь видите страну, поверхность которой везде усеяна пеплом. Эта часть острова для вулкана — свалка, и сердце острова разрывается извержениями на куски. В глубины земли ведут многочисленные ходы различных размеров, и многие из них настолько глубоки и страшны, что наши люди не решались их обследовать. Туземцы показывали некоторые пропасти, очень глубокие и обширные. Канонир с “Резолюшн” был в одной из них и сказал, что в длину она 40 саженей, в ширину — 3 и имеет такую же глубину; открыта она с обоих концов, и склоны ровные, как будто их зачистили долотом, и глянцевые от лавы.

Другие пещеры, небольшого размера и весьма многочисленные, были приспособлены туземцами для разных нужд и использовались ими как жилища. SW сторона в общем была сходна с южной, но она являлась подветренной; и туземцы приложили немало труда, чтобы очистить здесь землю от пепла и разбить плантации. А плодородие почв здесь настолько велико, что с лихвой окупает все хлопоты. Ничто не может сравниться по живородной силе с этой богатейшей почвой. Правда, местами туземцы вынуждены удалять пепел на глубину 4,5 и 6 футов, и на таких участках толщина почвы вряд ли превышает 2 или от силы 3 фуга, но зато почва эта несравненна. Две-три мили в глубь страны — почвенный покров становится более мощным, и растительность там совершенно роскошная. На S и W берегах склоны, обращенные к морю, сложены опаленными огнем породами, которые образуют крутые утесы, и повсюду здесь множество пещер.

Селения туземцев построены вдоль морского берега. В бухте Карекакуа [Кеалакекуа] имеется три селения; одно из них расположено на SO берегу бухты, и оно весьма велико, протягиваясь вдоль берега почти на 2 мили, второе лежит на NW берегу и не столь значительно, третье — это маленькое селеньице во внутренней извилине бухты. За селениями, у подошвы холмов, располагаются плантации бананов, бататов, тарро, сахарного тростника и других культур. Поля состоят в частной собственности и обнесены изгородями. Туземцы разводят сахарный тростник на межевых стенах и делают это таким образом, что камни совершенно [534] маскируются посадками, и с любой дистанции кажется, что делянки окаймлены зелеными изгородями. Плантации в некоторых местах заходят вверх по склонам на 6 или 7 миль, в те части острова, где уже начинаются леса, и полевые участки здесь перемежаются с лесными. Леса поднимаются высоко в горы и занимают огромные пространства. В чаще протоптаны тропинки, и здесь и там разбросаны временные убежища, или хижины, которые используются местными жителями. Если человеку нужно каноэ, он отправляется в лес и бродит там, пока не находит подходящего дерева в месте, удобном для его разделки. Затем он устраивается в одной из лесных хижин и приступает к работе, а когда каноэ оказывается законченным, оно переносится к берегу. Наши люди, совершившие экскурсию в глубь страны, видели много таких каноэ, находящихся в разных стадиях готовности. Удивительнее всего, что, когда какое-нибудь каноэ нуждается в ремонте, его тут же переносят в лес, порой на расстояние 5 или 6 миль. В этих лесах много диких банановых деревьев. Плоды их по качеству уступают бананам с плантаций, но вкус у них вовсе не дурной, и они в ходу у беднейших обитателей острова. На склонах наиболее высоких гор, где побывали наши люди, обожженные огнем скальные породы либо совсем голые, либо покрыты тонким слоем мха, и там много расселин, вызванных работой вулкана, и в этих провалах, должно быть, есть почва, так как в них растут большие деревья. Наши люди, взобравшись на горы, жаловались на сильный холод, который их там донимал.

Население на острове весьма многочисленное. В тот день, когда мы первый раз вошли в бухту Карекакуа, близ “Резолюшн” мы насчитали 500, а у “Дискавери” 475 каноэ, причем много было больших двойных каноэ, вмещающих по 10 или 12 человек. Правда, часть этих каноэ явилась из других мест, и даже с острова Моу'и, но так или иначе огромное множество мужчин и женщин, живущих в различных селениях на берегах бухты, превзошло все мои представления о плотности населения, а большая масса детей обещает дальнейший прирост населения уже в следующем поколении.

Необычайная заботливость и дружественное к нам отношение со стороны туземцев, проявленные ими при первом посещении острова, на мой взгляд, совершенно беспрецедентны. В других странах арии и видные люди относились к нам хорошо, но, если нам приходилось заходить в глубь какого-либо острова, беспардонные негодяи или иные личности часто позволяли себе действовать с кавалерийской дерзостью; здесь же ничего подобного не случалось. Сердечность, казалось, определяла поведение людей любого ранга, и островитяне соревновались в стремлении оказать нам наиболее действенную помощь. [535]

Если бы не приключилось несчастье с фок-мачтой “Резолюшн” — а именно по этой причине мы снова посетили остров, — люди эти остались бы для нас образцом гостеприимства и благожелательности. Как теперь отнесется к ним мир, я судить не берусь, но я изложил историю наших отношении с островитянами ясно и непредвзято, насколько это было в моих возможностях, и пусть окончательное суждение выносят те высшие силы, которым ведомы тайные побуждения и действительные причины тех или иных событий. Следует, однако, отметить, что постигшая нас злосчастная катастрофа, как я полагаю, никоим образом не явилась следствием заранее продуманного плана и была вызвана фатальным стечением обстоятельств, и ими был обусловлен и печальный исход событий. За одним действием, вызвавшим возбуждение, последовало следующее, и так продолжалось, пока все не окончилось самым трагическим образом, как уже об этом упоминалось.

У туземцев, так же как и у обитателей всех других островов Южного моря, имеются растения, из которых они изготовляют материю, но способ ее выделки совсем не такой, как у жителей островов Общества или Дружбы. Здешние обитатели, отбивая [луб], обычно делят его на небольшие куски шириной примерно 3 и длиной 4 или 5 футов; эти заготовки толстые и плотные. Затем куски эти сшиваются, так, чтобы получилось полотнище нужной длины. Иногда выделываются и тонкие материи, но они изготовляются скверно. Туземцы красят материи на разный манер и краски наносят с такой точностью, что мы первое время не сомневались, что островитяне применяют какой-то способ набойки. Однако мы не раз видели, как они наносят краски от руки инструментом, похожим на перо и изготовляемым из тростинок, и убедились, что постоянная практика довела до высшего совершенства этот способ ³⁸⁰; о других же методах они не имеют представления. Краски очень хороши и противостоят воздействию воды лучше, чем любые прочие, с которыми мы когда-либо встречались, общаясь с индейцами. Шляпы и одежды, украшенные перьями, которые я уже описывал, касаясь прошлогодних событий, как я установил, являются атрибутами боевого облачения вождей и очень ценятся последними в связи с этим назначением. Накидки делаются длинными, так, что доходят до середины ног. Боевые действия туземцы всегда открывают залпом из пращей, и шляпы из плетенки оказываются настолько прочными, что защищают голову от любых ударов камнями, и в равной мере этой же цели отвечает накидка, которая свободно набрасывается на плечи. Простой народ в бою вместо этих накидок использует циновки. Циновки как защитная одежда хороши, но они куда более неуклюжи и громоздки. Простые люди в бою голову защищают только тем, чем этот орган снабдила природа, и этим и довольствуются, насколько им удается. Даже когда идет бой на копьях, накидки и циновки отвечают своему [536] назначению, так как они не дают возможности точно направить копье в цель и избежать ударов этим оружием; если бы дело обстояло иначе, количество жертв в битвах было бы гораздо больше.

У многих ариев кроме копий имеются (и в связи со случившимися прискорбными событиями я уже об этом упоминал) длинные острые железные палки, они называют их па’ху’а. Прежде это оружие изготовлялось из твердого черного дерева, но, когда мы первый раз подходили к острову Моу'и, нас посетил местный арии, пришедший со своими приближенными; у одного из его адъютантов, как я уже отмечал, были две железные палки. Оружие этого рода из черного дерева — вещь обычная у вождей, но железное оружие по ударной силе далеко превосходит деревянное, и туземцы оценили его преимущества и соответственно ценят этот вид оружия.

По внешнему виду и языку здешние островитяне совершенно сходны с таитянами, а в части развлечений у них больше сходства с нашими друзьями на острове Амстердам и на соседних с ним островах. Здесь в ходу борьба, матчи бокса и т.д., но в этих атлетических упражнениях они значительно уступают обитателям островов Дружбы, будучи от природы, однако, не менее ловкими и сильными, чем жители этих островов, которые в высшей степени гордятся подобными качествами...

...Форма правления здесь, как мне представляется, та же, что и на других островах, много раз уже описанных. Короче говоря, арии и большие люди с простым народом обходятся так, как им вздумается, и обращаются с ними, как со слугами и рабами. На основании каких правил и законов могли возникнуть эти различия между ариями и другими островитянами, как я полагаю, никогда точно установить не удастся, но мне думается, что, для того чтобы ввергнуть этих людей в рабство, вождям пришлось обратиться к силе оружия.

Одна особенность отличает поведение здешних жителей от всех прочих островитян. На южных островах, насколько мы могли заметить, человек в звании арии считает, что его особа священна и к ней не могут прикасаться какие бы то ни было персоны: находясь даже среди своих высоких сподвижников, арии за милость почитает возложить свою руку на особу более низкого ранга, а последний ощущает настоятельную необходимость этого рукоположения. Здесь же королю и двум-трем главным вождям воздаются такие почести: при приближении любой из этих особ островитяне падают на землю и простираются во весь рост лицом вниз, не решаясь поднять взор, и в таком положении остаются, пока король или вождь не отойдет ярдов на двадцать или тридцать. Когда такая встреча происходит на море, все гребцы бросают весла и простираются ниц на дне каноэ. Туземцы всегда воздавали подобные же почести капитану Куку, и того же в течение [537] известного времени они удостаивали и меня, но мне крайне не нравилось, что столько людей подвергают себя таким неудобствам, и после моего представительства перед вождями эта беспокойная процедура была отменена.

Туземцы распутны и доходят до самой бесстыдной степени, позволяя себе похотливые поступки и предаваясь страстям; женщины здесь доступны как нигде в иных местах, известных нам. Браки, если они только ведомы туземцам, ничем не поощряются, и каждый арии в зависимости от своего ранга держит массу женщин и юношей (последние называются айкарнии [айкане]), чтобы с ними развлекаться в часы досуга. О своих адских делах они говорят с полным безразличием, и я полагаю, что не стыдятся их ни в малейшей степени ³⁸¹.

Хотя это отнюдь не музыкальный народ, но все же соответствующие инструменты у них имеются, в частности барабаны такие же, как на Таити, и, поскольку подобные инструменты мы часто описывали, нет нужды о них здесь упоминать. Но у островитян есть и барабаны иного рода, напоминающие наши, но без кадла; это просто кожа, натянутая на обруч; звук у этих барабанов довольно сносный. На Атоуи мы видели нечто вроде трещотки, и мне объяснили, что этот инструмент играет роль музыкальной машины [musical machine], но в действии я эти трещотки не видел и полагаю, что туземцы к музыке не слишком склонны.

Мы не смогли постичь их религию (во всяком случае узнали о ней мало). В глубине бухты, у того места, где помещались наши астрономы, находится большое мораэ и неподалеку живут жрецы; во главе их стоит старый Као, которого мы называли епископом. Каково их вероучение, мы не знаем, но нам доподлинно, известно, что островитяне окружают заботами и очень благорасположены (в такой же степени, как и к ариям) к своей жреческой братии, живущей под этими небесами (об этом я не раз упоминал в дневнике). Жрецы щедро снабжаются мирянами всем лучшим, что есть на острове, и духовенство проявляет всяческие заботы, чтобы никто из собратьев ни в чем не нуждался. При первом моем посещении острова они провели меня в мораэ и с большими церемониями, с песнями и суетой, принесли в жертву маленькую свинью, сделав это в мою честь, а меня, как я думаю, они считали существом высшего порядка. Такие жертвы они часто приносили капитану Куку и изъявляли желание приносить их и мне, но я всячески избегал подобных церемоний, считая их неподобающим видом развлечений. Эти достойные люди до самого конца неизменно вели себя как наши добрые и верные друзья.

Они, несомненно, приносят человеческие жертвы, так как в любом мораэ, где только хоронят больших вождей, они могут показать вам пару черепов людей, которые, как нам дали ясно понять, были принесены в жертву в честь какого-то знатного человека. [538]

Черепа нанизываются на столбы, вбитые по ту и другую сторону могилы.

Жрецы разводят у себя корень кавы и напиваются с некоторыми ариями до последней степени. Нередко здесь можно встретить молодого человека лет 25—30, совершенно издерганного и расслабленного, а добрый король Териобу, несомненно, первый пьяница в своем королевстве; хотя ему, как я полагаю, лет 50, но он совершенно разбит и истаскан и ходит, шатаясь, как малое дитя, а глаза у него слезятся, руки же так трясутся, что он не в состоянии донести кусок до рта, и кормят короля его приближенные. Когда я дал ему в каюте стакан вина, он не мог препроводить в свою глотку ни капли и обратился к более удобному сосуду — бутылке и из нее стал пить.

Он часто приходил на борт “Дискавери” до полудня и успевал к этому времени так напиться, что едва держался на ногах; добравшись до каюты, он заваливался спать, причем, пока он почивал, двое или трое его приближенных беспрестанно терли ему ноги, чтобы разогнать кровь в жилах. Судя по всему, арии из королевской свиты охотно пьют за здоровье его величества, но простой народ, к счастью, избавлен от этой привилегии; ему не дозволено даже притрагиваться к каве, а поэтому обыкновенные островитяне — люди очень здоровые и бодрые.

...Основная утварь островитян — это циновки (некоторые циновки крашеные и сплетены исключительно прочно и красиво), на которых они спят, а также материи, служащие для разных нужд. Подобно всем обитателям южных островов здешние люди используют в качестве тарелок зеленые листья; при еде туземцы соблюдают относительную чистоту.

Их каноэ построены исключительно ладно; некоторые из них очень велики. Мы видели судно длиной 70 футов, осадка его несколько превышала 3 фута, и примерно такой же была его ширина. Среди местных каноэ было много судов примерно такой же величины. Днище этих каноэ делается из цельных древесных стволов, и к нему прочно привязываются доски шириной около фута, образующие планшир.

Наши путешественники измерили в лесу ствол одного дерева, [предназначенного для каноэ]; в обхвате он достигал 19 футов и до значительной высоты сохранял свою толщину, причем дерево это далеко не превосходило величиной своих соседей. Раньше мы таких деревьев не встречали; древесина их скорее всего напоминает грубое красное дерево.

II мужчины, и женщины обычно носят только марро, особенно люди низшего класса. Арии иногда надевают красные накидки, а женщины высокого положения обертывают вокруг бедер куски материи, которые прикрывают ноги до колен. [539]

Все селения расположены вдоль берега; в глубине страны имеются лишь временные жилища, или хижины, о которых ранее уже упоминалось; они разбросаны среди плантаций и служат пристанищем для земледельцев, которые работают на полях.

Островитяне украшают себя небольшой, но разнообразной татуировкой, как я полагаю, удовлетворяя при этом собственные прихоти, и обычай этот здесь не так укоренился, как на других южных островах. Зубы у местных жителей очень хорошие, но по разным поводам они их вырывают. Делается это при кончине какого-либо вождя или в случае чрезвычайных событий, и из-за этой злосчастной моды редко можно встретить полный набор зубов, а у некоторых островитян во рту не хватает полдюжины зубов, причем они всегда начинают с того, что выдергивают передние зубы.

Кокосовые пальмы используются здесь так же, как и на других южных островах, и [кокосовые орехи] служат в качестве свечей.

На островах Атоуи и Воу’а’ху [Оаху] почва прекрасная в береговой полосе, что, как мы имеем все основания полагать, характерно для любых островов этой группы. У меня не было времени, чтобы обследовать эти острова подробно, и в сущности я должен ограничиться лишь ссылками на их размеры, а поэтому лучше обратиться к карте, на которую они нанесены с указанием нашего межостровного маршрута.

Бухта Каракакуа расположена на западному берегу острова О’у’хи, она обширна и безопасна, длина ее берегов около 3 миль, а ее крайние оконечности, вытянутые соответственно на NNW и SSO, отстоят друг от друга примерно на 2 мили. Качества этой бухты как гавани наглядно демонстрируются прилагаемой схемой, которая, как я надеюсь, скоро будет приобщена к этому описанию...

СПИСОК РАСТЕНИЙ ЭТИХ ОСТРОВОВ

Кроме того, здесь есть растение, которое на Таити называется папа и из листьев которого островитяне делают свои паруса. Есть здесь около 20 видов папоротников и 50 или 60 сортов деревьев и кустарников, о которых я ничего не знаю ³⁸².

На более высоких местах растет лес; почва в лесах плодородна благодаря опавшим листьям и перегнившей древесине, но чаще горные склоны обнажены.

За все время нашего путешествия нам не приходилось встречать таких красивых птиц, какие водятся на этих островах. Птицы здесь многочисленны, хотя попадается мало различных видов. Есть здесь четыре вида trochilli, или Honey Suckers (по Линнею), и один из них по величине равен снегирю. Эти птицы красивого черного цвета с блеском, огузок, брюшко и подкрылья у них темно-желтые; у другого вида оперение алое, а крылья и хвост черные. Третий вид — это, очевидно, птенцы первых двух видов, и оперение у них пестрое, красных, бурых и желтых расцветок. Птицы четвертого вида зеленые с желтоватым оттенком ³⁸³.

Есть дрозды с серой грудкой и маленькие птички из породы мухоловок, водяные пастушки с очень короткими крыльями и [541] бесхвостые, которых мы в связи с этим назвали Rallus ecaudatus. Вороны здесь есть, но встречаются редко. Они черные с буроватым оттенком, и голос у них не такой, как у их европейских собратьев. Водятся тут две маленькие птицы, принадлежащие к одному роду. Один вид представлен птицами красного цвета, обычно их можно видеть на кокосовых пальмах, особенно когда эти деревья в цвету, и цвет этот — главное для них подспорье; птицы другого вида зеленые. У них длинные и покрытые волосками языки.

Мы называли попугаями желтоголовых птиц по форме их клюва; они также весьма многочисленны, но отнюдь не относятся к породе попугаев и похожи больше на клестов, которых Линней называет Loxia flavianus.

Водятся здесь совы, зуйки двух видов (один из них представлен птицами, очень похожими на европейских свистящих зуйков), большие беловатые голуби, птица с длинным черным хвостом и желтыми брюшком и подкрыльями. Быть может, только у райской птицы крылья длиннее, чем у нее. Встречается здесь и обычная водяная курочка ³⁸⁴.

ДНЕВНИК ЛЕЙТЕНАНТА КИНГА

...Различия в цвете [кожи], внешнем виде, росте и в особенностях характера между туземцами островов настолько незначительны, что суть их можно выразить в немногих словах и не описывать таковые под отдельными рубриками. С обитателями Оухихи [Гавайи] и А-тоу [Кауаи] мы общались больше всего, и эти острова расположены на противоположных краях главней островной группы, включающей промежуточные острова. Мы можем рассматривать жителей этих островов как единый народ, и незначительные различия сводятся к тому, что на А-тоу жители в общем красивее, чем на Оухихи. На А-тоу система управления установлена менее твердо, возможно, поэтому его обитатели являют черты большего равенства, и по этой же причине они больше склонны к дерзким поступкам. Вожди на А-тоу не так падки на каву, а в силу этого обстоятельства они выглядят более представительно.

А-тоу можно сравнить с островом Хуахейне в группе островов Общества. Там тоже, как это было отмечено в первом путешествии, вожди меньше пьют каву, люди красивее и более дерзкие, [чем на Таити].

Среди этих туземцев имеются большие различия во внешности и в цвете кожи. Люди низшего класса, особенно те, кого мы встречали у берегов Као [Кау — один из районов острова Гавайи], очень смуглые, худощавые и малорослые, и это вызвано тем, что они постоянно подвергают себя воздействию жаркого солнца, [542] занимаясь рыбной ловлей или тяжелыми работами на берегу, а также их скудной пищей. Зато люди высшего ранга совсем иные. Кожа у них более светлого оттенка, чем у обитателей островов Дружбы, но темнее, чем у таитянских вождей, и по цвету точно такая же, как у новозеландцев ...

...Если только мы не заблуждаемся, выдвигая наши предположения, то обитатели островов этой группы ведут свое происхождение от той же расы, что и жители островов Общества и Дружбы; об этом могут свидетельствовать и сходные черты их характера, и если между ними есть какие-либо различия, то искать их следует или в особенностях системы правления, или в их занятиях. Однако, живя в сходном климате, питаясь сходной пищей, имея перед собой сходные объекты, жители различных островов, как того и следовало ожидать, в этом отношении не слишком отличаются друг от друга. Деспотический образ правления влияет на их нравы, низший класс островитян являет черты приниженности. Но я не могу припомнить ни одного случая, когда бы вожди по отношению к людям, стоящим много ниже их, выражали злобные чувства или дурно обращались с ними; но нас больше всего удивляло, как властно вожди более высокого ранга обращаются с менее значительными вождями. Приведу в связи с этим два примера.

Однажды я пригласил на борт одного вождя, который накануне очень хорошо отнесся к нашему штурману, когда тот еще до нашего первого посещения бухты Каракакуа вел в ней промеры. Я представил вождя капитану Куку, и мы все сели обедать. В это время явился Пареа, и лицо его тут же перекосилось, когда он увидел нашего гостя на столь почетном месте. Пареа схватил его за волосы и стал вытаскивать из кают-компании. Вмешался капитан Кук, и после небольшой перепалки вождь все же был оставлен за столом, и за этот же стол удалось усадить Пареа.

Другой раз к нам на “Резолюшн” явились Териобу и Майха-Майха и встретили на палубе Пареа. Майха-Майха вышвырнул Пареа с корабля, и тот при этом был до такой степени напуган, что твердил нам, будто Майха-Майха убьет его. А ведь Пареа был, безусловно, человеком весьма знатным.

Казалось бы, все последствия, которые вызывает деспотизм, воздействуя на судьбы человечества, должны были отрицательно сказаться и на судьбе этого народа. Но, хотя образ правления здесь и деспотический, это еще не самый худший вид деспотии, которая в крайнем проявлении представляет собой систему тупого и беспросветного угнетения. По тем или иным поводам здесь часто происходят стычки, а в силу этого невольно приобретают значение и власть менее крупные вожди, чего бы они не добились в других условиях. [543]

Вражда здесь существует между различными селениями, а это приводит даже к слишком частым столкновениям. Враждуют между собой и различные острова, а большое пристрастие островитян к острым железным палкам и кинжалам свидетельствует, что эти виды оружия используются часто.

Самые могущественные вожди на этих островах — Териобу на Оухихи и Перри-оранни [Пелеиохолани] на Воаху [Оаху]. Остров Моу'и и три соседних острова — это объект посягательств сына и преемника Териобу, островом же А-тоу и смежными островами правит внук Териобу, и мы уже отмечали, что войска Перри-оранни стоят на острове Моротаи [Молокан] и воюют с вождем Моу'и.

В разное время, когда мы бывали у берегов острова Моу'и, нам говорили, что здесь вождем является Тахитерри [Какекии]. Полагаю, что не следует оставлять без внимания сообщения о противоречивых легендах, в которых повествуется о генеалогии королей островов Оухихи и Моу'и. Эти легенды проливают наилучшим образом свет на существующий здесь порядок престолонаследия и доказывают, что титулы на здешних островах наследственные.

Неизвестно, ведется ли счет от первого короля династии Териобу или же островитяне вообще потеряли след более древних государей, но в генеалогии этого рода указываются лишь четыре предшественника Териобу, причем им всем приписывается изрядное долголетие. Вот имена этих предшественников Териобу:

№ 1: Пураху'аухикайя [Капулеху-а-Вайеа]. У него был единственный сын Нируагуа [Каналоа-акуа]. В те времена островом Моу'и правил Мокоакеа [Калани-каумака-о-вакеа], у которого единственным сыном был Папиканиоу [Папаи'кани'ау].

№ 2: Нируагуа. У него было три сына; старшего звали Кохави [Каэве]. У Папиканиоу был лишь один сын по имени Ка'оурика [Кекаулике].

№ 3: Кахави. Его единственный сын — Ка'йеневи-амуммоу [Калани'нуи-и-а-мамао]. У короля Моу'и было два сына: Майха-Майха и Тахитерри [Камеамеа и Каекикили], потомки его считаются одной партией — вождями острова Моу'и.

№ 4: Териобу — нынешний король острова Оухихи. Сын его, Тиуароу [Кивло'о], рожден от То'роры [Калола], вдовы Майхи-Майхи, покойного короля острова Моу'и. Этот сын женат на своей двоюродной сестре Роахо. Как потомок [по материнской линии] королей Моу'и он претендует на этот остров. Брат покойного короля острова Моу'и, Тахитерри, как я полагаю, не желает признавать эти посягательства и с оружием в руках оспаривает претензии своего племянника ³⁸⁵.

Когда мы первый раз подошли к берегам Моу'и, Териобу со своими воинами защищал жену, сына и дочь. В одной из битв Тахитерри был разбит, но, как нам сказали, дело закончилось [544] компромиссом, и Тахитерри предоставлены в пожизненное владение три соседних острова.

[Сын Териобу] Тиуароу — признанный вождь острова Моу'и, он унаследует также и остров Оухихи после смерти отца и три соседних острова после кончины Тахитерри.

Когда индейцы желают подчеркнуть высочайший ранг своего вождя, они называют его аири-табу и аири-моэ [алии тапу и алии моэ]. Слово табу указывает на его абсолютную власть, а слово моэ — на необходимость всем простираться ниц в его присутствии (буквальное значение этого слова — “спать”, следовательно, в присутствии вождя люди должны “погружаться в сон”). Этим достоинством облечены Териобу, его сын и Тахитерри. Тиуароу лишь недавно женился на своей двоюродной сестре. Если он умрет, не оставив потомства, власть над островом перейдет к Майхе-Майхе, о котором мы часто упоминали. Майха-Майха — сын брата Териобу Каи'хуа [Кеоуа, кузен Териобу; настоящее имя этого вождя не Териобу, а Каланиопу], уже умершего. Если же и Майха-Майха умрет, не оставив потомков, то трудно сказать, кто унаследует остров, поскольку оба сына Териобу (а одного из них он очень любит) рождены от незнатной женщины, в силу чего они не могут быть наследниками отца. Зовут этих сыновей Маухири и Маури.

Мы не видели королеву Рора-рору [Калола], так как Териобу оставил ее на Моу'и, а с собой оттуда привез мать обоих своих сыновей Кани Кабераиа [Канеикаполеи], к которой он неизменно проявлял большое внимание.

В отношении [вождя острова Оаху] Перри-оранни нам лишь известно, что он в ранге арии-табу и арии-моэ ³⁸⁶, что сейчас он воюет с Тахитерри, пытаясь овладеть его островами, и что внук Перри-оранни владеет подветренными островами. Между последним и вождем острова А-тоу произошла ссора из-за коз, которых мы в прошлом году оставили на острове Ниниоу. На Ниниоу вождем является Тиави [Кеаве], и козы по праву должны были бы принадлежать ему, но на них также претендует аири-моэ острова А-тоу Нео-нео [Канеонео]. В недавних битвах Тиави одолел этого вождя и ныне считается вождем не только на Ниниоу, но и на А-тоу. Но к несчастью, козы, явившиеся яблоком раздора, были убиты, и мы не могли уже возместить эту утрату...

...Генеалогии королей Оухихи и Моу'и одновременно проливают свет и на порядок престолонаследия, и на способы передачи по наследству собственности, которые, как можно предположить, примерно такие же. Мы приметили, а также узнали со слов многих влиятельных вождей, каковы здесь приемы, с помощью которых король собирал подати для капитана Кука, и нашли, что практика сбора чрезвычайно сходна с той, которая принята на островах Дружбы. Можно заключить, что король получает и [545] взыскивает подати со своих вассалов таким же образом, как это делают вожди табу на острове Тонга...

...Каким образом здесь оберегается собственность от алчных посягательств больших вождей, мы не можем сказать, но, видимо, ее в достаточной мере обеспечивают от притязаний мелких захватчиков: на обширнейших плантациях редко можно встретить жилища, и люди не заботятся об охране своих полей, что имело бы место, если было бы необходимо предпринимать меры предосторожности.

Мы обратили внимание на то, что островитяне не только огораживают стенами свои делянки, но даже в лесах, там, где растут конские бататы, намечают границы своих заявок белыми флажками, которые служат той же цели, что и связки листьев на Таити. Все это, как я полагаю, свидетельствует о том, что вожди не прибегают к насильственным мерам и склонны предоставлять своим подданным заботы о возделывании полей и об огораживании последних...

...Мы согласны с тем, что население Таити велико и достигает 120 000 душ. Я не вижу причин не высказать на тех же основаниях обоснованного мнения, что население этого острова [острова Гавайи] должно быть не менее 200 000. Острова Моу'и и Воаху по величине превышают Таити, и они явно хорошо возделаны и густо населены; полагаю, что на каждом из них обитает по 100 000 человек. Моротаи и А-тоу примерно такой же величины, как Таити, но, поскольку Моротаи не кажется в такой степени заселенным, как прочие острова, можно считать, что на обоих проживает 100 000 душ.

Население островов Тахоуроуа [Каулауэ], Ранаи [Ланаи], Ниниоу и Ориоуа [Леуа] может возместить просчет в наших выкладках. Ранаи больше Ранаи [описка: видимо, следует читать Эймео], острова вдвое меньшего, чем Таити. По слухам, на Ранаи 20 000 жителей, и он, видимо, плотно населен ³⁸⁷. Судя по приведенным выше данным, общее население этих островов составляет полмиллиона. Цифры эти предположительны и основываются главным образом на данных, относящихся к Таити, сравнительных размерах островов и на том, в какой мере они возделаны. Всеобщая война, которая захватила эти острова, когда мы их покидали, могла внести большие изменения в наши расчеты.

Если Таити называют королевой островов Южного моря и острова Общества самым привлекательным архипелагом, то Оухихи следует присвоить титул короля Южного моря, и эти острова наиболее пригодны для использования.

Кое-какие предположения следует высказать о религии островитян.

Их мораэ, уатта — высеченные из дерева идолы и церемонии — отчетливо свидетельствуют, что этот народ в отношении религии [546] основывается на тех же исходных представлениях, что и таитяне. Но здешние островитяне по этой части опередили любые народы, с которыми нам приходилось иметь дело, что подтверждается множеством церемоний, о которых уже шла речь. Когда Као находился с жрецами, они непрерывно приносили жертвы и читали молитвы. Перед тем как он удалился, а это произошло в то время, когда мы в первый раз покинули бухту Каракокуа, жрецы всю ночь проводили в мораэ многочисленные церемонии; идолы были облачены, гремели барабаны, и много связок перьев и предметов, ценимых островитянами, было положено перед идолами, и все это, как мы поняли со слов Као, он должен был взять с собой. Очень редко островитяне, угощаясь кавой, не произносят при этом каких-то заклинаний (особенно это касается стариков), и всегда от своих яств они откладывают влево и вправо по кусочку для Эатуа. Обычно мы смотрели на церемонии с удовлетворением, но, когда их охватывал экстаз и люди приносились в жертву божеству, больно было смотреть на жрецов. По числу (речь идет об ужасном обычае уничтожения людей) они превосходят обитателей прочих островов, и, видимо, такие жертвоприношения обязательны в случае смерти вождя...

...Черепа на мораэ и церемонии над телами убитых врагов ясно свидетельствуют о том прискорбном уроне, который из-за ложных представлений о божестве претерпевают островитяне.

Судя по их расспросам о сроке возвращения к ним Эроно, они явно верят в загробную жизнь. И так как нас они считали существами высшей породы, то часто говорили, что великий Эроно живет с нами.

Маленьких идолов, которые, как мы отмечали, стоят в центре мораэ, туземцы называют кунуэ айкаи'а [ку-нуи-акеа], и это, как нам сказали, бог самого Териобу...

Погребальные церемонии отлично согласуются с их религией. Мы не имели случая наблюдать похороны, но я думаю, что тело предают земле ночью, после чего покойника засыпают землей и над могилой возводят кучу камней, высота которой зависит от ранга погребенного лица... ³⁸⁸

...О браках мы ничего определенного не узнали. Мы видели, что у Териобу были жена и наложница, и дети от последней настолько были обделены, что не имели права наследовать отцу, и преимущество получала боковая ветвь его рода.

Но эти островитяне далеко уступали обитателям островов Дружбы в таком истинном проявлении цивилизованности, как должное отношение к женщине. Женщины не только не могут есть в присутствии своих повелителей, но некоторые виды пищи являются для них табу, что гораздо неприятней. В присутствии мужчин они не смеют есть свинину, и им совершенно запрещены некоторые виды рыбы и бататов и мясо черепах. Одну девушку [547] жестоко избили на борту за то, что она отведала батат не того сорта. Хуже всего, что женщины часто не являются объектами склонности своих мужей; последние своп симпатии отдают особам того же пола...

У Териобу имеется пять таких любимцев, и все они люди именитые; любимцами не обделены и другие вожди. И хотя мы не встречались со случаями дурного обращения с женщинами, следует отметить, что им уделяется мало внимания. Ласки здесь не в моде...

...Работы разделяются так, что женщинам достаются хлопоты, связанные с выделкой материи и изготовлением украшений, тогда как мужчины трудятся в поле, строят дома, каноэ, делают оружие и все, что связано с работой по дереву. Ни на одном из островов не достигнуто такое совершенство в изделиях ремесла и такая степень разделения труда: одни люди строят дома, другие — лодки, третьи вяжут сети и т.д.

...Один из наиболее обычных видов развлечения — это игры на воде в тех местах у побережья, где прибой особенно высок. Иногда человек двадцать или тридцать ложатся на доски овальной формы, шириной равные их телу, устраиваясь так, чтобы ноги находились в концевой части доски, руками же они управляют движением доски. Пловцы поджидают, когда на берег накатит самая высокая волна, затем бросаются в воду руками вперед и с поразительной скоростью спускаются с гребня волны. Надо обладать большой сноровкой, чтобы управлять доской и держать ее на гребне, когда меняется направление волны. Если прибой несет пловцов на скалы, они перегоняют волну над рифами, и это удивительнее всего. Когда я первый раз увидел такое опасное развлечение, мне показалось, что подобная вещь невозможна и что пловцы вдребезги разобьются об острые скалы, но они тут же достигли берега. В непосредственной близости от скал они выпускают из рук доску и ныряют под волну, пока она не разобьется; доска же силой прибоя выбрасывается на берег за много ярдов от моря. Большинство островитян преодолевает прибой, ныряя под гребень его, и делают это с ловкостью амфибий. Женщины вплавь добирались до кораблей, полдня проводили на воде и также вплавь возвращались на берег...

ДНЕВНИК ПОМОЩНИКА ХИРУРГА Д. САМВЕЛЛА

...Эти индейцы в общем среднего роста, крепкие, хорошо сложенные, кожа у них цвета темной меди, и в целом это очень красивый народ. Татуировку они наносят на различные части тела. У некоторых татуировкой покрыты руки, у некоторых — бедра и ноги, и линии рисунка протягиваются от бедра вниз, [548] причем между этими линиями наносятся различные фигуры, в зависимости от желания туземца (это изображения людей или животных). У сравнительно немногих татуировка нанесена на одну сторону лица, но рисунок у них иной, чем у новозеландцев, — линии не спиральные, а прямые. Некоторые вожди лишены татуировки совершенно или разрисованы мало, но кое у кого мы ее видели, хотя вожди никогда не метят свои лица. Обычай татуировки у этих людей связан с поминанием покойников или с какими-либо горестями. Большинство татуированных островитян говорили нам, что они отметили таким образом память великих вождей (вероятно, королей острова Ке-овы и Арапаи [Кеоуа и Алапаинуи].

...Мужская одежда состоит из куска материи, называемого маро. В ширину он достигает 2 пядей и повязывается вокруг бедер. Это обычная одежда, и ничего, кроме нее, они не носят, исключая особых обстоятельств. На войне и при исполнении обязанностей вожди носят весьма элегантные шляпы и накидки. Шляпы у них такого же фасона, как у белых возчиков, и украшены красными и желтыми перьями с небольшой примесью черных и зеленых. Накидки делаются из тонкой плетенки, в которую весьма любопытным образом вплетаются красные и зеленые перья. Длина их различна, некоторые доходят только до талии, некоторые — до земли. Даже европейские мастера не способны были бы изготовить одежду подобной красоты и роскоши. Низшие вожди носят накидки из хвостовых петушиных перьев с воротником из красных и желтых перьев, иногда эти накидки белые и оторочены петушиными перьями. У некоторых первостепенных вождей накидки делаются из красивых желтых петушиных перьев с воротником из красных и желтых перьев. У некоторых желтые накидки наподобие описанных выше, но у них глянцевитая поверхность, и на расстоянии они производят очень эффектное впечатление. Отправляясь в путешествие, островитяне надевают сандалии из плотной бечевы, чтобы предохранить ступни от лавы. У туземцев есть нечто вроде шлемов, сделанных из плетенки и покрытых красными перьями. Эти шлемы очень похожи на европейские, только в лицевой части у них широкое отверстие, а подбородок прикрывается чем-то вроде маленькой корзинки...

...Волосы туземцы коротко подстригают с боков, но на темени оставляют прядку шириной с пядь, которая протягивается от затылка до лба. У некоторых островитян, особенно у вождей, волосы длинные, и они их перевязывают, вернее, накладывают длинные пряди одну на другую, и эти косицы свободно свисают на спину. Такой способ укладки волос похож на наш, но он придает туземцам более элегантный вид, чем нам европейские прически. Те, у кого волосы вьющиеся, зачесывают их наверх; эти [549] прически делаются на манер шляп, украшенных перьями, и они очень похожи на шляпы. Некоторые носят фальшивые волосы, которые мы называли косами, и эти косы, перевитые шнурами, свисают вдоль спины, создавая очень забавную картину. Иногда такие косы закручивают вокруг темени, и такой клубок порой оказывается не меньшей величины, чем сама голова. Изредка встречаются люди с нестриженными волосами, скрученными в несколько прядей, и прическа у них подобна конской гриве. Волосы смазываются серой глиной, играющей роль помады... В отличие от таитян они не прибегают к обрезанию...

После описания мужчин и их одежды мы замолвим слово о женщинах. Лица у них, как правило, красивые, и они прекрасно сложены, хотя в этом отношении уступают более стройным таитянкам. Здешние женщины очень чистоплотны, у них отличные зубы, и они избегают всего, что придает телу неприятный запах. Надето на них меньше, чем на каких бы то ни было женщинах, с которыми мы встречались на островах Южного моря. У женщин низшего класса часто вся одежда состоит только из куска материи, обернутого вокруг бедер и снабженного спереди маленьким передником. У женщин более высокого положения одежда состоит из большого куска материи, который несколько раз обертывается вокруг талии; концы этой одежды доходят до колен, но она не прикрывает грудь и очень толстит женщину. Обычно девушки носят род одежды, который называется пау [па’у] и представляет собой кусок материи, обернутый вокруг талии и свисающий порой ниже колен. Пау охватывает талию пятикратно и собран в складки на спине, и, хотя юным девушкам все к лицу, прекрасные фигуры и свежий их вид привлекают к ним вся и все, но бесспорно это пау им очень идет, и они имеют весьма элегантный вид. По вечерам девушки одеваются более плотно и накидывают на себя большое полотнище белой материи, как это делают таитянки. Украшениями им служат серьги и ожерелья из перьев, которые носят на шее и на голове. Эти ожерелья — их гордость, и часто девушки обертывают четыре или пять таких изделий вокруг головы и два или три носят на шее, причем такие ожерелья очень красивы и делаются из прихотливо перемешанных красных, желтых, черных, белых и зеленых перьев. Ожерелья в толщину достигают примерно одного дюйма, и длина их такова, что ими можно свободно обмотать шею. Носят их только молодые женщины. На пальцах, а иногда и на запястьях они носят фигурки из черепашьего панциря или кости, похожие на печати наших перстней. Одна такая фигурка, приобретенная на Товаи [остров Кауаи], вероятно, была из янтаря. Старые женщины носят обычно украшения из рыбьих костей, которые называются парава [пала’оа]. Облачение леди с острова Оухи [Гавайи] завершают браслеты и украшения, которые носят поверх [550] одежды. Волосы они обрезают сзади и начесывают их вперед, так, что образуются как раз такие шиньоны, какие были в моде с Англии, когда мы уходили в плавание. Женщины, так же как и мужчины, смазывают волосы глиной. Руки женщины татуируют любопытным образом, и рисунок татуировки привлекательный. Делается же она, как нам сказали, когда умирает какой-нибудь вождь. Но поистине любопытно, что молодые и старые женщины наносят татуировку на язык. И так как этот орган у мужчин татуировке не подвергается, мы предположили, что подобный обычай был введен, пожалуй, одним из королей, которому в жены попалась местная Ксантиппа. Немилость эта перешла на последующие поколения и распространилась на весь женский пол, которому пришлось затем соблюдать закон об обязательной татуировке языка. Как бы то ни было, но это всеобщий обычай, такой же, как и обычай срезать сзади волосы...

...Их домашняя утварь состоит из деревянных сосудов, полых тыкв, скорлупы кокосовых орехов и ножей трех или четырех видов. Сосуды разной величины, от вмещающих два галлона жидкости до таких, в которые входит кварта, и делают их из красного дерева коа необыкновенно тщательно и отлично полируют. Форма у этих сосудов совершенно округлая, и кажется, будто они выточены на токарном станке. Некоторые украшаются различными рисунками, изображающими людские фигуры. На сосудах для кавы у ног таких фигур располагается поддон, а жидкость пьют из дыры, соответствующей устам фигуры, причем в некоторых сосудах такие отверстия делаются на обеих сторонах. Подобные сосуды для кавы — вещь очень редкая, и встречаются они только у королей, но прочие имеются в каждом доме, и в них держат провизию. Тыквы и скорлупы бывают разных размеров и разной формы, в них часто держат воду и затыкают их клочком материи или пучком листьев. Некоторые сосуды таких видов снабжены большими крышками, и в них держат лепешки [thin puddings]; есть и длинные сосуды, настолько широкие, что в устье их входит рука, и в подобных сосудах хранят рыболовные крючки и лески и другие мелочи домашнего обихода. Короче говоря, эти скорлупы приспособлены для самых различных нужд, в зависимости от их величины и формы. Скорлупа кокосовых орехов используется в качестве чаши для питья, а в сосудах из нее, снабженных крышкой, заботливо хранят красные и желтые перья. Ножи делаются из акульего зуба, прикрепленного к деревянной рукоятке, и бывают различной величины и формы, причем используются они для особых нужд; мясо режут не этими ножами, а лезвиями, представляющими собой длинные отщепы оболочки сахарного тростника.

Каноэ бывают двух видов — одиночные и двойные, и строятся они одинаковым способом, но двойные значительно больше [551] одиночных, которые, как правило, в длину имеют от 5 до 7—8 ярдов и вмещают от 4 до 10 человек. Днища делаются из цельных древесных стволов, сердцевина которых выдалбливается; часто эти днища красят черной краской. К днищу приделываются борта — широкие доски, выкрашенные в белый цвет. К носу и корме борта сходятся, и в месте стыков они слегка приподняты. Каноэ снабжены балансирами, которые крепятся с левого борта и делаются из трех кусков дерева; один, наибольший из них, используется для самого балансира, и два — для отводов, с помощью которых балансир прикрепляется к корпусу каноэ. Гребки широкие, и делаются они из светлого дерева в форме лопаты. Двойные каноэ состоят из двух больших челноков, соединенных деревянными дугами, на которых устанавливается платформа, и обычно на этих платформах сидят вожди и перевозятся свиньи и прочие объекты менового торга. На одной из этих перекладин, связывающих челны в их средней части, устанавливается мачта, которая крепится штагами и вантами. Нижний конец рея закрепляется у шпора мачты, рей изогнут и имеет форму дуги; верхний его конец достигает топа мачты. Парус сшивают из плотных циновок и растягивают между мачтой и реем; верхняя шкаторина имеет форму молодого месяца, и, когда каноэ под парусом, вид у него совершенно необычный. Как правило, к топу мачты привязывают пучки черных перьев, а к ноку реи прикрепляют в качестве вымпела клочки материи. На корме помещают небольшие деревянные фигуры; их называют эти [эки'и]. Бывают двойные каноэ длиной 20 ярдов. Они связаны очень крепко и отлично ходят от острова к острову, а по-видимому, этими островами и ограничивается мореходная сфера здешних обитателей. Самые большие двойные каноэ вмещают примерно 60—70 человек.

Рыбу ловят сетями и крючками различных размеров, сделанными из раковин, кости и дерева с костяным приспособлением для подсечки. Последние очень велики, и такими крючками ловят акул и других больших рыб...

...Когда умирает какой-нибудь видный вождь, туземцы приносят в жертву на его могиле двух или трех человек. Могилы представляют собой квадратные кучи камней или, скорее, обломков лавы, и в эти кучи закладывают тело, так как земля в местах захоронений настолько тверда, что не поддается заступу. Много таких захоронений мы видели на берегах бухты Кераг-эгуа [Кеалакекуа], и индейцы нам рассказывали, кто в этих местах погребен и сколько рабов было принесено в жертву на похоронах того или иного [вождя]... Мы не видели, как хоронят вождей, но некоторым нашим джентльменам довелось наблюдать короткую подготовительную церемонию к похоронам одного индейца. Перед домом, в котором лежало тело, весь двор был выложен циновками, и две девушки стояли с большими черно-белыми [552] пучками перьев. Десять женщин, одетых специально для похоронной церемонии, и двое мужчин исполнили торжественный танец, и в это время дом и двор были табу, и ни одно постороннее лицо не отваживалось принять участие в этой церемонии. Когда танец закончился, женщины сели в кружок, уткнулись лицами в землю и издали общий вопль; на этом церемония завершилась.

...На острове есть лекари, и они нам показывали своп способы лечения венерических болезней, смачивая настойкой из обычной травы пораженные места, но мы так и не узнали, дает ли это средство какой-нибудь эффект. Если больные и исцеляются, то, вероятно, вызывается это не целебной силой трав, а их скромным образом жизни и склонностью к чистоплотности...

...Накануне нашего ухода из бухты Кераг-эгуа мы видели у туземцев железные рыболовные крючки, изготовленные из приобретенных у нас гвоздей. Туземцы ежедневно наблюдали за работой наших кузнецов и сообразили, что железо, прежде чем пустить его в работу, следует раскалять. Мы видели, как они разогрели, насколько это им удалось, кусок железа и попытались из него изготовить мотыгу. Делали они это так: накаленное железо заворачивали в мокрую тряпку, клали на большой камень, а затем били по этому куску другим камнем. Однако орудия их были весьма неуклюжими, и железо они не смогли разогреть до красного каления, так что попытка эта не удалась. Но при надлежащем усердии они способны изготовить нужные им железные орудия, о чем свидетельствуют те железные кинжалы, которые у них имелись еще до нашего появления. Эти кинжалы, очевидно, они изготовили сами. Но откуда они получили железо, мы так и не смогли дознаться. Мотыги же они делают из синего камня, похожего на таитянский, но каменные орудия скоро будут вытеснены железными, и пользоваться последними все начнут спустя короткое время.

Они изготовляют много сортов материи различной толщины и различной окраски. Делают ее из коры того же дерева, из которого изготовляют материю на Таити; это дерево и здешние люди, и таитяне называют и-оута [ауте — у таитян, уауке — у гавайцев], а способы обработки коры примерно одинаковы. У островитян имеются белые, черные, красные, желтые, зеленые и серые материи, некоторые из них полосатые; рисунки на них бесконечно разнообразны и очень напоминают рисунки набивных английских тканей.

Таковы все плотные материи, которые здесь во всеобщем употреблении. Когда штука материи изготовлена, ее выставляют для сушки на солнце, а затем красят и наносят полосы: этим занимаются женщины, которые пользуются маленькой кисточкой, [553] сделанной из стебля одного растения, причем выполняются эти работы с большим мастерством. Процесс окраски называется капарра [капала], и туземцы этим же словом обозначают и наши приемы письма. Девушки нередко брали в руки наши перья и показывали нам, что они могут делать такие же капарра, как и мы, втолковывали нам, что здешние кисти куда лучше наших перьев. Исписанный лист бумаги они считают чем-то вроде куска материи с фигурным узором, а наши буквы рассматривают как части этого узора, полагая, что мы выписываем эти закорючки, давая волю своей фантазии и придерживаясь моды, принятой в нашей стране. Видя, что мы часто предаемся этому занятию, они считали, что основной наш промысел и состоит в том, чтобы “делать материи”. Правда, в конце концов они уяснили себе, что наши буквы имеют определенное значение, и при этом такое, которое соответствует названиям предметов, пользующихся у нас спросом, так как мы записывали эти названия. Трудно передать их изумление и восторг, которые они выражали, когда мы напевали местные песни, читая с листа нотные записи.

Колотушки для материи делаются округлыми с насечками различной ширины. Мы так и не узнали, из чего делаются краски. Некоторые материи изготовляются из коры хлебных деревьев, но большинство делается из и-оуты.

Циновок разных видов здесь множество. Есть белые, но большинство из них пестрые с коричневыми полосками, которые тянутся во всю длину циновки, придавая им очень приятный вид. Такие циновки носят вожди, тогда как более грубые и толстые расстилаются на полу и идут на паруса. Вечерами туземцы усаживаются перед своими домами на циновках и, предаваясь отдыху в тени кокосовых пальм, любуются танцами, в которых участвуют девушки и дети. Спать они ложатся рано, а встают с солнцем. Вожди пьют каву ночами и рано утром. Для освещения домов используются маслянистые орехи; они насаживаются на палочки и устанавливаются в ряд, как это делается на Таити и на островах Дружбы.

...Когда им нужно дать отрицательный ответ на вопрос, они отвечают не словами, а жестом, слегка сжимая зубами кончик языка, что соответствует отрицанию а-рори [а’оле].

Другой способ отрицания состоит в том, что они слегка поворачивают правую руку. Часто в этих случаях язык и рука работают совместно, но любым из этих способов они, отрицая что-либо, пользуются так же часто, как и живым словом... [554]

ДНЕВНИК ПОМОЩНИКА ХИРУРГА Д. САМВЕЛЛА

...Обитатели этой части берега многочисленны и, видимо, живут племенами вдоль берега моря и залива. Внутренние области, по крайней мере у залива, вряд ли обитаемы: мы здесь нигде не видели ни одного ровного места, повсюду крутые горы, покрытые густым лесом. [Эти индейцы] подобно всем другим народам друг от друга сильно отличаются по внешнему виду, и люди здесь разного роста. Хотя мы и видели здесь много красивых парней, но в общем туземцы сложены плохо, и рост у них средний. Кожа цвета светлой меди и на скулах красная; лица у них, пожалуй, были бы привлекательными, если бы они не намазывали их красной краской, сажей и грязью, из-за чего физиономии индейцев у нас вызывали отвращение. Каждый пачкает лицо в зависимости от своих прихотей, и мы редко видели, чтобы человек хотя бы в течение двух дней сохранял определенный облик, но чаще они пользуются при раскраске лиц красной краской и несколько реже черной. Некоторые на красный грунт наносят спиральные узоры, которые либо окаймляют лицо, либо покрывают его, оставляя в центре красное пятно, которое захватывает нос, а порой часть щек и подбородок. Именно такая манера раскраски физиономий считается здесь наиболее изысканной, и она сходна с новозеландской: новозеландцы так же и тем же способом наносят на лица спиральные линии, с той только разницей, что их узоры несмываемы, тогда как американцы возобновляют узоры чуть ли не ежедневно и меняют их по своему желанию. Бороды у них редкие и куцые, волосы черные и длинные и часто свешиваются на плечи, а иногда подвязываются пучком на темени или на затылке. Волосы всегда грязные и так спутаны, что трудно понять, какая у туземцев прическа. Для большей красоты туземцы их пудрят (если только так можно сказать) белыми перышками, которые носят в особом мешочке, и этими перышками посыпают пудру на голову тем же манером, как наши цирюльники. Голову островитяне прикрывают соломенной шляпой или колпаком, очень похожим на китайскую шляпу. Этот головной убор по форме напоминает сахарную голову со срезанной верхушкой, и к нему прикрепляются кисточки, при помощи которых головной убор снимают. [555]

Эти шляпы подвязываются под подбородком шнуром. Шляпы бывают двух видов: один обычный, другой более редкий с шишкой на верхушке; такие шляпы белые, и на них иногда черной краской наносятся рисунки, представляющие собой сцены охоты за китом, например человек, стоящий в каноэ с гарпуном, нацеленным на кита. Обычные шляпы чаще не разрисованы, но встречаются и такие, на которые нанесены разные фигуры. В ушах туземцы иногда носят подвески из кусочков меди, у некоторых свисают с ушей большие кисточки из того же материала, который идет на ткани. Туземцы всегда носят украшения из меди, имеющие форму подковы с тесно сближенными концами, и эти концы вставляются в ноздри. Мы видели людей, у которых татуировка была нанесена на руки, и обычно она ограничивалась одним или двумя узорами. Их одежда может быть подразделена на два вида. К первому относятся изделия их собственной выделки, ко второму — части туалета из шкур разных животных. Одежда, которая может быть причислена к первой разновидности, представлена цельнокроеной короткой рубахой, которая надевается через голову и доходит до талии, и куском ткани, который обертывается вокруг бедер и спускается до середины ног. Оба этих вида одежды делаются точно таким же образом, как новозеландские аху, с которыми они очень сходны, разве только здешние грубее и толще. По краям эта одежда оторочена каймой, которая на разный лад украшена клетчатым черно-желтым орнаментом, и к этой кайме пришита бахрома из кисточек, которые делаются из грубых волокон конопли, а порой кайма имеет меховую оторочку — ею всегда снабжен верхний край, для того чтобы предохранять шею от холода. Штанов они не носят, свободно падающая одежда, прикрывающая верхнюю часть тела, свисает не настолько глухо, чтобы постоянно оберегать от постороннего взора нескромные части тела, на что, впрочем, никто не обращает внимания.

Ко второму виду одежды относятся большие куртки из меха медведей, морских бобров, волков и лисиц, крепко сшитых, причем носятся эти куртки мехом наружу. На такую куртку хватает одной медвежьей шкуры, и она придает туземцам весьма дикий вид. Эти люди невероятно грязны, грязью они покрыты с ног до головы, особенно же грязны их лица и волосы. На руках они носят медные браслеты или многократно обернутые вокруг запястий низки белого бисера; такие же бусы украшают их ноги, и эти бусы часто подвязываются к волосам. На лодыжках носят шнуры, сплетенные из волос.

Женщины выглядят грязнее, отвратительнее и гаже мужчин, мехов они никогда не носят и ничем себя не украшают. Грязные волосы свисают у них на лицо; короче говоря, трудно себе [556] представить женщин, пребывающих в более отвратном состоянии. Тем не менее мы имели смелость предпринять известные попытки, дабы отмыть золото в этой руде, и надо сказать, что в руде кое-кто из нас обнаружил такие драгоценности, которые стоили затраченных хлопот.

Индейцы кажутся смелыми и решительными, к нам они относились хорошо и ничем нас не задели, пока мы здесь стояли, хотя в общении друг с другом они довольно скоры на руку и не терпят никаких обид. Находясь у нас на борту и будучи всецело в нашей власти, они не проявляли ни малейшего страха...

Их оружие состоит из длинных копий с костяными наконечниками (причем имеются копья, целиком изготовленные из кости), луков и стрел, каменной разновидности томагавка, каменного оружия, которым они наносят удары, направляя конец его книзу, и палицы, точно такой же, как пата-пату новозеландцев. Луки плоские, длиной фута четыре, с кетгутовой тетивой. Стрелы оперенные, длиной фута два, и снабжены зазубренными костяными наконечниками; мы видели также несколько железных и медных наконечников...

...Туземцам неизвестно искусство плавания под парусами, и парусов у них нет. Наряду с их мастерством по части постройки каноэ следует упомянуть об их навыках в резьбе по дереву, и в этом отношении они достигли выдающихся успехов. Едва ли в небесах, на земле, под землей и под водой найдется что-либо не запечатленное в фигурах, вырезанных ими из дерева...

ДНЕВНИК ЛЕЙТЕНАНТА Дж. КИНГА

...Мы полагаем, что эти люди — идолопоклонники, так как они поклоняются изделиям своих рук. В самом большом доме западного селения мы заметили подвешенное кверху огромное бревно, а внутри дома, в средней его части и у северного торца, были установлены большие бревна, и верхние концы всех бревен были обработаны в виде фигур с человеческими лицами. Все черты были странным образом обезображены и выдержаны в искаженных пропорциях и укрупненном плане... [557]

ДНЕВНИК ПОМОЩНИКА ХИРУРГА Д. САМВЕЛЛА

...Здешние обитатели в общем приятный на вид народ; цвет кожи у них светлой меди, а рост средний. В сравнении с жителями залива Кинг-Джордж они кажутся очень чистыми, хотя также мажут лица красной краской и сажей и носят колпаки точно такой же формы, как индейцы залива Кинг-Джордж. В этом отношении они похожи на последних, но этим сходство ограничивается. У многих лица китайского склада, и, что нас очень удивило, волосы они стригут на китайский манер, отпуская сзади длинную прядь, которая ложится на спину, хотя чаще волосы на голове собираются в пучок... Волосы у них черные, с блеском и обычно длинные, свисающие на плечи. Те же, кто причесывает их на китайский лад, выглядят как человек, не похожий на американца и принадлежащий к другой расе: мы предположили, что такие люди — потомки китайцев, некогда случайно сюда заброшенных, а к настоящему времени слившихся с туземцами, так что отличить их можно только по длинным прядям волос... В носовую перегородку они вставляют перья и камешки. Они делают широкую прорезь под нижней губой во всю ее длину и в это отверстие помещают различные украшения из кости и камня. Костяные украшения зазубрены и очень похожи на ряд зубов, а в каменных просверлены отверстия, через которые пропущены низки бисера, спускающиеся на подбородок. Мы видели туземцев, у которых не было этих отверстий под нижней губой и не у всех в них были украшения. Часто через эти отверстия туземцы высовывают язык, и это придает им страшноватый вид, и, быть может, так делается для того, чтобы наводить ужас на врагов. Эти отверстия не прорезываются ножом сразу, а делаются постепенно, до тех пор пока не приобретут соответствующую форму и должную длину. В ушах туземцы носят разные безделушки.

Одежда их состоит из шкур морских бобров и тюленей и из шкур других животных, и на нее они, отправляясь в море, надевают накидку из кишок и плавательных пузырей рыб, которые хорошо предохраняют тело от сырости. Сшиваются эти кишки любопытным образом, и из них делают капюшоны, покрывающие [558] голову. У туземцев недурные сапоги из тюленьей кожи и перчатки из медвежьих шкур. Головные уборы у них двух видов: колпаки, сходные с теми, которые носят обитатели залива Кинг-Джордж, раскрашенные в разные цвета, и шляпы, венчающиеся пирамидальной надстройкой. Такие шляпы носят люди первого ранга. На шляпы наносятся различные рисунки, и порой они бывают украшены разноцветными бусами. В общем эти люди одеты очень тепло.

От стрел их тела защищают щиты из тонких дощечек, связанных шнурами; порой они украшены изображениями людей и другими рисунками. Их оружие — копья, дротики, луки и стрелы; стрел мы видели мало, туземцы, видимо, чаще пользуются дротиками с костяными зазубренными наконечниками, и кидают они эти дротики с большой силой и ловкостью. Кроме того, у них есть дротики и длинные копья, которыми они бьют рыбу, и к ним они привязывают пузыри, чтобы можно было отыскать добычу на воде. Копья, используемые для военных действий, длинные и снабжены железными наконечниками, и многие из них явно европейской работы.

Их каноэ бывают двух видов. К первому относятся большие и открытые лодки, способные вместить 30—40 человек, ко второму — маленькие, закрытые, в которых никогда не находится больше одного-двух человек. Большие открытые каноэ имеют легкий деревянный каркас и по форме напоминают лондонские ялики. Каркас кроется крепко сшитыми тюленьими шкурами. В длину эти каноэ достигают 20—40 футов, борта у них выше в средней части, чем у носа и кормы. Будучи очень легкими и плавучими, они могут выдержать большую нагрузку; они совершенно не пропускают воду и в этом отношении превосходят деревянные каноэ, которые обычно так текут, что один человек должен постоянно вычерпывать из них воду.

Малые каноэ также имеют деревянный каркас, но шкурами он обшивается целиком, только в середине оставляют круглый люк, или дыру, и в этом отверстии сидит человек. Люк окаймлен обручем, к которому подвязывается верхняя накидка человека, находящегося в лодке, причем делается это так ловко, что вода совершенно не проникает внутрь. Мы видели несколько каноэ с двумя люками, но это необычная конструкция. Малые каноэ в длину имеют 12—14 футов и в ширину около 2 футов. В средней части, где каноэ шире и откуда оно постепенно суживается к носу и к корме, на “палубе” имеется гребень, вытянутый в продольном направлении, с выемками по обе стороны, столь малыми что в них ничего нельзя положить. С борта на борт переброшены стропы, между которыми закладываются копья, луки, стрелы и прочие вещи, которые необходимо иметь под рукой. Меха и многие другие вещи хранят внутри, где они не подвергаются [559] действию влаги. Шкуры обтяжки так тесно сшиты, что воду не пропускают, и если и попадает немного влаги, то ее легко удаляют. Эти шкуры прозрачны, большинство из них белые, реже встречаются черные, и верхняя сторона белых шкур похожа по цвету на черепашье брюхо, а сшитые шкуры напоминают пластины на этом брюхе, и выпуклая часть обшивки образует нечто вроде палубы...

УНАЛАШКА

ДНЕВНИК ШТУРМАНА Т. ЭДГАРА

...Четверг, 8 октября 1778 г. Примерно в 10 часов утра я с несколькими джентльменами отправился в индейское селение, расположенное в глубине залива, на северном берегу очень большой бухты, милях в 17 от стоянки кораблей. Мы пришли туда к 11 часам и были крайне разочарованы, так как во всем селении насчитывалось только пять домов, или хижин, которые даже вблизи казались не жилищами, а кучами навоза или грязи. Внутри эти хижины являют печальное, убогое и жалкое зрелище; в них нет ничего, кроме сухой травы и циновок, и там стоит страшная вонь, мухи роятся тучами, а жители невероятно грязны. Мужчины, по-видимому, заняты заготовкой на зиму рыбы и постройкой каноэ. Женщины миловидны и добры во всех отношениях, и нам они дарили своп ласки весьма непринужденно за пригоршню табака или за полдюжины бус. Из-за своей лени они все вшивы, да и одежды из птичьих перьев и шкур — отличное убежище для паразитов.

В 1 час 30 мин. капитан Кук и капитан Клерк через двух индейцев переслали немного рома...

...Пятница, 9 октября. Около 7 часов утра я с группой джентльменов отправился на прогулку во внутреннюю часть страны. В 11 часов мы пришли в одно индейское селение, лежащее в бухте к западу от нашей стоянки. Шел очень сильный дождь, и мы сочли за благо укрыться в самом большом доме, полагая, что он наилучший, но, убедившись, что наши догадки неверны, перешли в другой, поменьше размером. В этом селении 18 или 20 домов, расположенных на берегу большой бухты на низком месте. Ручей протекает рядом, и вся эта местность доступна [560] для здешних каноэ. Земля за селением болотистая, с большими заводями, в которых много форели и лосося. Дома или, точнее, хижины имеют форму дуги, построены из плавника и крыты сухой травой, поверх которой насыпан слой земли толщиной около 2 футов. На крыше есть дыра, через которую люди входят и выходят. В маленькой хижине хозяева более зажиточные, в большой — победнее, и народ там живет скопом, и страшно грязно, а спят эти люди на циновках, лежащих вдоль стен. У хижин на столбах и настилах сушится рыба. Готовую, высохшую, рыбу собирают в кучи и накрывают циновками. Основная пища туземцев — лосось, форель, палтус, китовое мясо в летнее время и всякая сушеная рыба зимой. Ягод они едят много осенью и сохраняют их на зиму, что в значительной мере предохраняет их от цинги. Мужчины и женщины среднего роста, недурно сложены, волосы у них черные, глаза маленькие, так же как и носы, скулы выдающиеся. Татуировка у них слабая, а под нижней губой и в носу прорезаны дыры, в которые вставлены кусочки железа различной формы. Главные виды их одежды — нечто вроде накидки из птичьих перьев или тюленьих шкур, которая достигает колен. Мужчины носят моргерсоны [мокасины] и сапоги, и накидку из пузыря [кишок], и деревянные шляпы, на манер наших дамских колпаков, и эти шляпы любопытным образом разрисованы. Мы нашли у них медные котелки с железными ручками, или рукоятками, и у них много железных ножей, полученных от русских. Все они нюхают табак, и его у них, видимо, много; они любят также курительный табак, которого у них мало.

Как я полагаю, они платят русским подать. Мы видели, как один индеец обходил все дома, собирая сушеную рыбу, а на другой день пришел еще один индеец и забрал ее, причем он, вероятно, был познатнее, так как все его боялись, из чего можно заключить, что это сборщик податей... У них много ворвани, которая заменяет им масло и соусы к рыбным блюдам и служит для освещения. Лампы они делают, просверливая углубления в камнях и вставляя туда фитили из соломенных жгутов, пропитанных ворванью...

...Четверг, 15 октября. Около 7 часов утра я вместе с несколькими джентльменами отправился в русское поселение, и по пути мы зашли в селение индейцев, где побывали несколько дней назад. Мы пришли туда часов в десять и посетили один дом, хозяин которого принял нас очень любезно. Пробыв там с полчаса, мы направились в русскую факторию, и наш лендлорд был нашим гидом. Мы поднялись на очень крутой холм в полдень, достигли его вершины и шли при сильном ветре и ливне, а затем пересекли еще несколько гряд. Около 3 часов мы пришли в индейское селение, лежащее в глубине отличной бухты. Оно состояло из 20 или 30 домов, больших и более чистых, чем [561] все, которые мы видели прежде. Перед селением протекает ручей, на берегу его лежит много лодок, а на небольшом расстоянии от селения, к северу от него, на возвышенности стоит деревянный крест, высотой 10—12 футов. Мы не смогли раздобыть тут каноэ, чтобы на нем дойти до русской фактории, и двинулись к ней пешком. Мы пересекли гряды холмов, переправились через несколько рек и примерно в 6 часов пришли в факторию, где нас встретил камчадал, который провел нас в дом и представил находившимся там русским, которые встали и поклонились нам весьма учтивым образом. Видя, что мы промокли до костей, они немедленно предложили нам раздеться и нарядили в своп очень теплые и удобные одежды, состоявшие из голубой шелковой рубахи, хлопчатых рубах с шелковым воротом, синих штанов из нанки, куртки из лисьего или куньего меха и плаща из тонкой кожи; два последних вида одежды были очень похожи на накидки наших возчиков, с той лишь разницей, что эти куртки застегивались на крючки. Когда дело с одеждой было улажено, мы раскупорили бутылку рома и пригубили ее, закусив хлебом, чтобы оправиться от тягот этого сырого и утомительного дня, и угостили ромом наших друзей; ведь мы слышали, что они склонны к этому, и слух этот оправдался на деле, так как бутылку они прикончили очень быстро и ром не разбавляли водой. Скудный наш запас разделили трое русских: Петр, который приходил на корабль в индейской одежде (это был один из тех трех русских, которые сопровождали Ледьярда; он был штурманом шлюпа, стоящего в этом месте), двое других, Михаил и Яков, о занятиях которых я ничего не знаю, мало отличались и от Петра, и от всех прочих здешних русских людей. Примерно в 7 часов подали на стол ужин. Были поданы вареная рыба (очень грубый сорт палтуса) и суп из китового мяса, очень наваристый, а также две бутылки сока из крупных синих ягод; каждому дали по деревянной ложке. Суп и рыбу ели одновременно, и русские каждые два-три глотка запивали полной ложкой сока. Китовое мясо было слишком жирным, и с палтусом мы его не ели, но нашли, что оно очень приятно в горячей похлебке. После ужина русские нас угостили нюхательным и обыкновенным табаком и во всем проявляли к нам большое внимание. Они задали нам много вопросов, но мы понимали друг друга с большим трудом. В 8 часов, чувствуя себя крайне утомленными долгой прогулкой, мы высказали желание отправиться спать. Ложе, приготовленное для нас, представляло собой помост, приподнятый над полом дюймов на 14—15 и похожий на наши солдатские нары. На этом помосте были разостланы волчьи, оленьи и медвежьи шкуры, а одеялами служили шкуры бобров, лисиц и других зверей, сшитые грубыми нитками на манер наших стеганых одеял. Ложе это было чрезвычайно теплым, и мы проспали на нем до утра, когда нас разбудил призыв [562] повара, который приготовил для всей фактории завтрак. Утро было отличное, и мы наслаждались хорошей погодой, сменившей ненастную, которая держалась всю ночь. И мы получили возможность обозреть все вокруг. Оказалось, что это селение лежит примерно в 7 лигах от гавани Самгунудхи. От этой гавани до первого селения у треста около 4 лиг; туда идет по долине, заключенной между высокими холмами, хорошая дорога. От этого селения до русской фактории (путь, которым мы шли туда и обратно) 10 лиг дурной дороги, пересекающей вершины холмистых гряд и глубокие долины. По воде же расстояние по прямой линии примерно 5 или 6 миль.

Место, на котором построена фактория, представляет собой ровный участок овальной формы протяженностью в 2 или 3 мили, и у домов протекает река с очень хорошей водой. Гавань мала и приспособлена только для небольших судов; она хорошо защищена от ветров с моря, так как со всех сторон окружена высокими холмами. Жилой дом в длину имеет 70 или 75 футов, в ширину — 20—24 фута, а в средней части его высота около 18 футов. Построен он сводообразно из американского леса и тщательно покрыт сухой травой и соломой, и кроме того, крыша сверху затянута сетью из бечевы, идущей на лаг-лини и основательно закрепленной, чтобы кровлю не сорвало ветром и чтобы от ветра не повредился дом. Концы сети оттянуты к земле. Дом по оси вытянут с востока на запад, дверь находится с южной стороны, ближе к западной стене, и у двери всегда стоит часовой с обнаженной саблей или заряженным мушкетом. Самые важные люди живут в восточном конце дома, и эта часть с окном, забранным слюдой, выглядит довольно сносно. Потолок здесь низкий, но пол устлан шкурами крупного морского зверя, что также очень приятно на вид. Ближайшее к этому концу дома помещение занимают некоторые русские люди и камчадалы рангом повыше. Русские рангом пониже и камчадалы растягивают шкуры прямо на полу, подстелив под них сухую траву. Пищу готовят в большом медном котле в средней части дома, из-за чего сон на рассвете не слишком приятен, ибо дом заполняется дымом; топят сухой травой и дерном, так как дров на острове нет, и весь лес завозят с материка. Дом делится на две части деревянной перегородкой; западная часть имеет в длину примерно 14—15 футов, и в ней находится кладовая, или склад.

Неподалеку от жилого дома есть три больших склада, в которых хранят сушеную рыбу, шкуры, провиант и пр. Один из этих складов опечатан несколькими печатями, и нам не удалось узнать, что в нем содержится, но мы полагаем, что там хранят меха. Есть также одно складское помещение и большой дом под кровлей, но я не знаю, жилой он или назначен под склад. Есть несколько индейских домов, заселенных целыми семействами, и вероятнее [563] всего, что обитатели этих домов все свое время отдают новым хозяевам, сплетая для них сети, тачая обувь и т. д. Стоят тут два креста друг против друга: один восточнее, другой западнее, и дистанция между ними около четверти мили. Оба высотой 10— 12 футов, и оба выкрашены белой краской. В 10—12 ярдах от дома пришвартован шлюп, глубина там 2 фута. Он построен на образец лихтера, с виду неуклюж, но очень крепок и под грузом имеет осадку 7 футов; его водоизмещение — 60 тонн, днище плоское, мачта короткая и расположена ближе к корме, чем к носу, бак и квартердек длиной около 7 футов. Каюта маленькая, с двумя койками. Лаг и линь на квартердеке такие, как у нас. Нактоуз расположен на средней палубе; оба корабельных компаса очень хорошие. На левом борту, на вертлюге длиной 1,5 фута, установлена полуфунтовая пушка (ball). На берегу — несколько каноэ и большая открытая кожаная лодка.

Русские нам сказали, что некоторые из них были убиты индейцами при попытке высадиться на Американском материке, что и заставило этих людей осесть на островах. На острове Наван Алашка [Уналашка] — 60 русских и 20 камчадалов, а на различных ближайших островах — около 500 русских и камчадалов. Эти люди пришли сюда в 1777 году и возвратятся на Камчатку в 1780 году, когда их сменит другая партия. Они говорят, что от Охотска до этого места 80 дней пути.

Первые русские поселенцы на этих островах отобрали у туземцев луки, стрелы, копья и все прочее оружие и таким путем совершенно подчинили их себе и заставили платить подать. У русских много прекрасных ружей с нарезными [rifle] стволами длиной от 3 до 5 футов. Петер Нат. Реубин, штурман шлюпа, говорил нам, что мальчиком он плавал с капитаном Берингом, когда тот впервые открыл Америку в 1741 году, и был с Берингом в дни его кончины на острове Беринга...

ДНЕВНИК ПОМОЩНИКА ХИРУРГА Д. САМВЕЛЛА

...10 октября капрал [Ледьярд] возвратился с тремя русскими... один из них, главный, чье имя было Петер Нат. Реубин, объяснил нам, что он штурман судна, стоящего на якоре у [русской] фактории. Он сказал, что мальчиком участвовал в экспедиции Беринга к американскому берегу, и описал нам то прискорбное состояние, в котором участники экспедиции оказались из-за цинги, жертвой которой стал также Беринг. К Берингу он относится с величайшим уважением...

...15 октября. На борт “Резолюшн” прибыл Григорий Измайлов со своей индейской свитой. Он явился на большом кожаном каноэ, в котором было три люка, или отверстия, и в двух [564] люках сидели гребцы, а в среднем помещался он сам, в накидке, которую он носил на здешний манер. Капитан Кук принял его очень радушно и оставил ночевать. Мы его много расспрашивали об открытиях, совершенных его соотечественниками на берегу Америки, и он сказал, что принесет карту, которую обещали нам показать другие русские. Мы поняли, что он человек умный и знающий толк в навигации и что некоторые открытия он совершил сам. Ему лет 30, и он одет на русский манер...

...Между нами, и русскими установились дружественные отношения; наши джентльмены нанесли несколько визитов в русскую факторию, всякий раз захватывая с собой ром и брэнди, а эти напитки нашли у русских полное признание... Русские отлично принимали наших джентльменов и подарили им сапоги; прощаясь с гостями, они дали салют из всех своих ружей. Некоторые из русских продали нашим людям на кораблях несколько пар сапог и приобрели у нас две бутылки брэнди. Им теперь известно, что мы собираемся на Сандвичевы острова, так как мы скупали здесь железо в любом возможном количестве, а его на этом острове в руках частных лиц мало.

...23 октября. Русский, который является главным лицом в фактории на острове У-манак [Умнак], посетил сегодня оба корабля...

26 октября. На острове Наваналашка около 60 русских и большое количество камчадалов. У русских есть небольшие фактории на всех островах Анадырского моря и во многих местах вдоль американского берега, и цель этих факторий состоит в том, чтобы скупать у индейцев шкуры, особенно шкуры морских бобров, у которых красивый и дорогой мех. Меха пересылают на Камчатку, а оттуда они идут в Китайскую землю, где их покупают по дорогой цене. Нам говорили, что продают их по 20 рублей за штуку. Эта торговля, приносящая русским большой доход, идет главным образом с Пекином.

Обитатели этих островов подчинены русским, и, судя по нашим наблюдениям, они платят своим хозяевам подать, и все оружие русские у них забрали. Русские забирают у туземцев их детей, когда те еще совсем малы, и используют молодых островитян на различных работах в своей фактории. Их учат русскому языку и, вероятнее всего, крестят и наставляют в начатках христианской религии...

...Страна эта повсюду гориста, и здесь нет ни единого дерева, которое могло бы быть использовано на топливо, а из растений имеются различные [кусты, дающие] ягоды, и белый корень из разновидности лилейных. Местных жителей кормит только море.

Здешние индейцы среднего роста, меднокожие и сложены в общем хуже, чем обитатели островов Южного моря. Нрав у них мягкий и мирный, и к воровству они совершенно не склонны. [565]

...Женщины постепенно настолько осмелели, что стали приходить на корабли в большом количестве каждую ночь. Они очень грязны, и на них масса паразитов; несмотря на все наши старания отмыть и очистить этих женщин, мы не могли избавить их от запаха ворвани — этот адский сернистый дух остается при всех обстоятельствах. Мы давали им наши рубахи и другую одежду, хотя никто из нас в избытке всего этого не имел, но охотно расставались с этими предметами туалета, рассчитывая на то, что скоро окажемся в теплых краях, где они будут совершенно излишни... У женщин кожа медного цвета, очень красная на щеках, волосы черные и грубые, завязанные в большой пучок на затылке. Щеки и подбородок, так же как и руки, они покрывают татуировкой, скулы у них, как у шотландцев, очень выдающиеся, но в отличие от шотландцев эти части лица мясисты, из-за чего лица кажутся широкими и круглыми. Глаза черные и маленькие, и от носа идут не по прямой линии, а вкось и вверх. У всех рубахи из тюленьих шкур, спускающиеся ниже колен; рукава доходят до кистей, и одежда эта покрывает все тело, оставляя открытыми только лицо и кисти рук. Головы у них ничем не покрыты. Носят они сапоги или обувь из тюленьей кожи, которые подвязываются под коленями. Под нижней губой у них две прорези, в которых они носят украшения из белого камня. Это создает впечатление, будто обладательницы этих украшений усаты. С носовой перегородки у них свисают к подбородку низки бисера, и по этим украшениям, и по татуированным щекам их можно отличить от мужчин. Впрочем, только женщины носят рубахи из тюленьих шкур; накидки же из птичьих перьев и кишок — одежда мужская.

...У женщин имеются иглы из усов морского коня; на одном конце иглы делается шишка, к которой прикрепляют нить; своему назначению эти иглы отвечают полностью. Шьют женщины очень быстро и аккуратно; они иногда брали у нас стальные иглы и отлично с ними управлялись. Женщины часто используются на очень тяжелых работах: они копают ямы при постройке домов из китовых костей и перетаскивают землю в корзинах, они связывают в пучки траву, которая идет на кровлю. Мужчины же ставят каркас и кроют хижину... Дети на острове ходят голые. Венерические болезни здесь имеются, и кое-кто из наших людей заразился ими на этом острове.

Комментарии

380. Ч. Клерк описывает способ раскраски тапы особым инструментом; он не дошел до нашего времени, но сохранились штампы (охе капала), которыми затейливые рисунки чисто механически наносились на поверхность тапы (Beaglehole, 594, n. 1).

381. Следует отметить, что Кук гораздо яснее, чем Клерк, представлял себе характер брачных отношений гавайцев и не осуждал их с такой пуританской строгостью. На Гавайях “господствующей формой брачных связей был парный брак, постепенно переходивший в моногамию”, причем “в сословии благородных (алии) распространено было многоженство” (Д.Д. Тумаркин. Вторжение колонизаторов в край вечной весны. М., 1964. стр. 28—29).

382. Папа не название растения, а термин, которым обозначались плоские предметы. Паруса изготовлялись из листьев пандануса, его гавайское название хала (Beaglehole, 602, n. 10).

383. По мнению Дж. Биглехола, здесь описаны птицы мамо (Drepanis pacifica) и иви (Vestiaria coccinea). Третий вид — это, по всей вероятности, птенцы птицы иви, а четвертый — птица амакихи (Loxops virens) (Beaglehole, 602, n. 11).

384. Птицы с серой грудкой — это гавайские дрозды — омао (Phalornis obscura), “мухоловки” — птицы этапаио (Chasiempis sandwichensis), “водяные пастушки” — давно уже истребленные птицы Pennula sandwichensis, вороны (алала) — вид Corvus tropicus, два вида — маленькие птицы — самки и самцы птиц (Loxops coccinea), желтоголовые птицы — это оу (Psittirostra psitacea), совы — вид Asia flammeus sandwichensis (пузо), “зуйки” — птицы улили (Heteroscelus incanum). Голубей на Гавайях не было. Птица с длинным черным хвостом — это Moho nobilis (Beaglehole, 603, n. 1—10).

385. Дж. Биглехол отмечает, что генеалогические данные, приводимые Дж. Кингом, представляют большую ценность, хотя Кинг не учел того обстоятельства, что передача титулов шла по женской линии и что у Каланиопу было гораздо больше предшественников, не вошедших в перечень “ближайших” предков этого властителя. Заключенные в квадратных скобках имена отвечают современным нормам гавайской ономастики, и транскрипция их дана Дж. Биглехолом в соответствии с указаниями, которые он получил от историка и этнографа Дороти Барер, работающей в Гонолулу. Многочисленные поправки к схеме Дж. Кинга даны Дж. Биглехолом в комментарии к ней (Beaglehole, p. 614—615, n.n.).

386. Дж. Биглехол указывает, что вождь этот носил более высокий титул — алии моэ (Beaglehole, p. 616, n. 1).

387. Оценки населения Таити, данные Дж. Кингом, весьма условны. Кук считал, что на Таити проживает 204 тыс. человек, Г. Форстер полагал, что население этого острова — 142 тыс. Обе эти оценки, видимо, завышены, и, пожалуй, Дж. Кинг, называя цифру 120 тыс., ближе к истине. В издании 1784 г. Дж. Кинг определяет общую численность населения острова Гавайи в 400 тыс. человек (Voyage... 1784, v. III, p. 128—129), полагая, что плотность населения везде примерно такая, как на берегах бухты Кеалакекуа, что, конечно, неверно. Во всяком случае, оценка численности населения, данная Дж. Кингом в нашей публикации (200 тыс.), куда справедливее, хотя она и преуменьшена. Р. Кьюкендалл (К. Kykendall. The Hawaiian Kingdome (1778—1854). Honolulu, 1938, p. 336), приведя данные о населении, собранные в 1823 г. миссионерами (135 тыс.), полагает, что с 1779 по 1823 г. оно уменьшилось вдвое. Очевидно, в 1779 г. оно доходило до 250—270 тыс. Пожалуй, чуть завышена оценка населения прочих островов и, безусловно, преувеличена численность населения острова Ланаи. пустынного и бесплодного.

388. Ку-нуи-акеа — Ку великий и вездесущий — символ одного из главных гавайских богов — Ку. Простых смертных хоронили в земле, иногда в пещерах, вождей малых рангов — на хеиау, где места таких погребений обносились низкими каменными стенками. Главных вождей хоронили в расчлененном виде в тайных погребениях, чаще всего в труднодоступных пещерах, дабы враги не могли осквернить останки.