СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, ВЫБРАННЫХ ИЗ МЕСЯЦОСЛОВОВ НА РАЗНЫЕ ГОДЫ.

ЧАСТЬ VIII.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ, 1792 года,

Иждивением Императорской Академии Наук.

XXXIX. О сохранении здравия мореходцов в долговременных мореплаваниях, с описанием болезней и врачебных средств, употребленных во время путешествия Капитана Кука; почерпнуто из наблюдений Жана Рейнольда Форстера.

Ideo utile est scire unumquemque, quid et quando maxime caveat.

Celsus de Medic, lib. II. praef.

т. е.

И для того всякому полезно знать, чего и когда наиболее остерегаться должно.

Цельс о медиц. кн. II. предис.

Повествования о первых долговременных путешествиях, которые предприемлемы были со времени обретения Америки и пути в Индии мимо мыса Доброй надежды, преисполнены горестными описаниями гибелей, причиненных мореходцам морскими болезнями. Там предстает взору нашему единое токмо изображение смерти в соединении со [329] страшными ее приближениями, без надежды к отвращению оных, и невозвратный урон нескольких тысяч исправных, здравых и бывших еще в цветущих летах мореходцов, который государству не скоро награждается и соделывается для него опасным, как в мирное, так и военное время: и сие то было наивеличайшее бедствие таковых дальных путешествий. Примеры сего рода бывали и в новейшие времена в долговременных мореплаваниях: по чему и человечество и политика возлагали на всякого знаниями одаренного человека долг чинить наблюдения до важного сего предмета касающиеся, сообщать свету свои в том откровения, и описывать средства почитаемые удобными к соблюдению жизни толико полезных членов общества, каковы суть мореходцы. При том и морские начальники приведены в такое состояние, что могут чинить опыты над предлагаемыми врачебными и предохранительными средствами, и почерпать из успехов, испытанием утвержденных, способы к сохранению жизни нескольких тысяч полезных подданных. Славные морские начальники между разными [330] торговыми народами не упустили подать своих советов к испытанию таковых предохранительных средств, и ободряли награждениями тех, которые или чрез наблюдения свои, или по случаю открывали какое нибудь новое средство к предупреждению между мореходцами скорого приращения болезней, а особливо гнилых (putrides). Но между тем ни который народ не может похвалиться ни толиким содействованием, ниже толикими успехами в изыскании способов к соблюдению жизни мореходцов, как Агличане.

Там власть законодательная и исполнительная старалась о том совокупно с учеными обществами и частными просвещенными людьми. Последние путешествия, под покровительством короля предприятые, мудростию предложенные, щедротою народа ободренные и с беспримерным трудом совершенные, совокупно с наилучшим употреблением сведений, испытаний и неослабным преодолением трудностей, пребудут навсегда неоспоримыми свидетельствами подражания и рвения, с каким напрягаемы были все силы к достижению [331] желанного успеха в толико важном деле. В удовлетворение сему желанию славный мореходец капитан Кук сообщил свету предосторожности, кои употреблял он для предохранения от болезней морских служителей, бывших под его начальством. и свои в том успехи. Королевское ученое общество в Лондоне, удостоив похвалы его описание таковых предосторожностей, выдало ему за оное золотую медаль, по обещанию господина Готфрея Коклея, назначенную за наилучшее изобретение, какое предложено будет оному обществу в годовое течение времени. Просвещенный же президент сего общества истолковал употребление такового способа со всею силою сведения и испытания, кои толь справедливо стяжали ему похвалы народа. И так можно бы почесть излишним предприятие мое писать о таковом предмете, который исчерпнут уже соревновавшими о пользе общей писателями. Но поелику во первых имел я наилучший случай делать наблюдения, касающиеся до сего предмета, во вторых не предложены еще ни кем подробности о приготовлении [332] и употреблении средств гнилость отвращающих (antiseptiques), и в третьих надеюсь подать некоторые советы к приведению в совершенство способа предохранять мореходцов от болезней; то почел я за долг включить в сие издание такие мои наблюдения, предубежден будучи надеждою, что сие мое предприятие не будет относимо ни к какому иному намерению, кроме желания споспешествовать общей пользе.

Болезнь наиопаснейшая для мореходцов, и при том чаще всех других приключающаяся, есть цинга (scorbut), которую по последним наблюдениям г. Макбрида следует причислять к гнилым болезням. Некоторые писатели присовокупили и морской воздух к производящим болезнь сию причинам: но сие не может быть доказано, по тому что жители поморских стран и небольших островов, совсем окруженных морем, не менее здоровы, как и народы обитающие посреди обширных и матерых земель. К распространению сей болезни между мореходцами способствуют, без сумнения, наибольше соленые съестные [333] припасы, а особливо лежавшие в соли долгое время, и от части уже согнившие. Сие их качество долженствует ускорять повреждение телесных соков, от них отделяющихся, и распространение цынготной болезни. Но главные причины, от коих раждается повреждение телесных соков, оставлены, по моему мнению, почти в совершенном небрежении, или по крайней мере не приняты в уважение в таком виде, в каком предприемлю я их предложить, и подать чрез то повод к изобретению новых средств для отвращения гибельной мореходцам цынготной болезни.

Уже принято за неоспоримую истинну, что животным посредством действия легкого сообщается с кровью не малое количество горячего существа (matiere flogistique). Ежели на пример смесь горючего воздуха (air flogistique), приобретаемого чрез возлитие разведенного купоросного масла (huile de vitriol affoibli) на стальные опилки, будет заперта в колбе или в другом каком отверстия не имеющем сосуде, и ежели кто ни есть воздух сей будет в себя втягать, и по том паки испускать оной из [334] легкого посредством дыхания в тот же самой сосуд; то после двадцати или тридцати дохновений, воздух сей не только сделается уже неспособным к возгорению, но и потушит противупоставленную ему горящую свечу. Сие служит неоспоримым доказательством, что оный воздух чрез действие легкого лишается горючего своего существа, и что сие последнее извлекается легким. Г. Пристлей заключает по сему опыту, что воздух обыкновенный (air commun) становится чрез дыхание неспособным к содержанию жизни животных или к питанию пламени в свече, что действие легкого есть, выдыхать повредившиеся части крови или освобождать ее от некоторого количества горючего ее существа сообщенного ей пищею, но лишившегося чрез бытие в животном своея силы, (energie). Он думает, что выдыхаемый воздух служит пособием к поглощению оного излишества горючего существа» (Смотри разные опыты и наблюдения: Kinds of air by los Priestley vol. III p. 56. et au 61 me. vol. des Transact. philos. part. I. p. 226.). К тому присовокупляет что [335] предполагаемое им действие дыхания доказывается равно и тем, что кровь, имеющая в легком наиудобнейшее сообщение с воздухом, свободно поглощает и отделяет от себя горючее свое существо». — Но вопреки сему наблюдению доказывается опытом, который выше сего мною предложен, и который всяк удобно повторять может, что кровь не только не освобождается посредством дыхания от горючего существа; но извлекает еще оное из воздуха, и расстрояет при всяком дохновении воздух обыкновенный (Г. Пристлей конечно всегда думал, что воздух обыкновенный состоит из воздуха селитреного и земли (d’air nitreux et de terre). Смотри сочинение его часть II. стр. 55. Но г. Саж в своих первых основаниях плавильной минералогии думает, что воздух обыкновенный составлен из кислоты светящейся (acide phosphorique), из существа горючего (phlogistique) и из воды.), который составлен из наичистейшего воздушного существа, кое можно назвать воздухом огненным, и которое г. Пристлей называет воздухом горючим (air phlogistique), и из другой такой примеси, которая не может питать [336] пламени в свече. Сей горючий воздух, по решительным исследованиям г Шеля, Шведского Химика, составлен из тонкой кислоты (acide), и горючего существа (phlogistique). При всяком вдохновении воздух обыкновенный сообщает крови огненную свою часть содержащую не малое количество горючего вещества; остаток же неспособный впредь для дыхания исходит. Огненный воздух действует так же, как и ефир, или услажденная кислота (acide dulcifie), возбуждая органы дыхания и жизни. Ежели бы кислота была с лишком едка, то она в частях твердых (parties foJides) причиняла бы не иные, как судорожные движения (mouvemens convulsifs). Равно вредно бы было и излишество горючего существа, как увидим после. И так ефирный воздух содержит в себе в таком расположении (temperature) оба существа, какое прилично телу животному. Все действия наших тел происходят по Химическим и Механическим причинам, иногда разделенно, а иногда сопряженно. Огненный воздух (air d’empyree) возбуждает кислотою своею движение сердца, а горючим своим существом [337] питает и распространяет теплоту нужную к жизни.

Всякое органами одаренное тело, животное или прозябаемое, составлено из кислоты (acide), горючего существа (phlogistique) и земли всасывающей (terre absorbante). Сии первоначальные вещества или стихии (elemens) разделены между ими в различных количествах, и иногда с присовокуплением других существ. Пища употребляемая животными, и влага всасываемая кореньями прозябаемых, приращают и содержат устроение их органов (structure organique), и продолжают бытие. Всякое животное имеет нужду в непрерывном возобновлении пищи, для уготовления из оной Химическими и Механическими своими действиями сродных бытию его соков. Сие смешение соков имеет течение в телах животных под именем крови, заменяет соки отделяемые разными органами, и награждает беспрерывно те части, кои истощаются движением, утомлением и потом. Сии части всегда будут иметь такое же качество, какое свойственно вещам в пищу употребляемым: ежели кислота в пище [338] первенствует, то и соки будут кислые; ежели преимуществует в ней горючее существо, то и соки будут иметь обильное количество оного: естьли же нища заключает в себе больше земли всасывающей и щелочных частице, (partie alcaline), то и соки от оной будут преимущественно изобиловать щелочною солью (alcali). Для сохранения здравия требуется надлежащее смешение сих трех существ, дабы жидкие и твердые части, от оных происходящие, пребывали в надлежащем размере. От излишества кислоты волокна или самые тонкие основы (fibres) корчатся и располагаются к судорожным движениям. От изобилия горючего существа должно опасаться болезней горячих (inflammatoires) и разных родов сыпи. Естьли же в пище с лишком много соленого существа или щелочной соли (alcali), то неминуемо последуют гнилые болезни. Но я желаю, что бы всяк мнение мое разумел точно: я не полагаю ни кислой, ни изобильной горючим существом, ниже соленой пиши, единственными и всегдашними винами таковых болезней. Все сии болезни могут конечно происходить при [339] разных обстоятельствах и от многих других причин. Внешние причины могут производить такое же расположение, какое причиняют некоторые яства.

Всякая свежая пища, от животных или прозябаемых, содержит в себе надлежащую, здравию человеческому соответствующую, умеренность кислой, горючей и соленой части, а особливо когда не повреждена пряными и ароматными примесями, которые телу нашему несродны. Следовательно никакая пища сложению нашему столько несродна, как свежая, которую и должно по сему предпочитать всякой соленой. Но ежели рассмотреть воду, мясо и все прочие припасы, коими принуждены мореходцы питаться в долговременных своих мореплаваниях; то окажется, что такая умеренность однородных частей (parties integrantes), составляющая особенное качество здоровой пищи, совершенно в оных припасах расстроена. Вода, сколь бы она хороша ни была там, где ее черпают, простояв на корабле в бочках несколько недель, заражается наивеличайшим смрадом, особливо в жарких климатах. Не редко бывает [340] она и в свежем состоянии преисполнена мелкими гадами, которые напоследок умирают, и чрез истление свое и расстроение составляют сущую серную печенку (foye de soufre), которой гнилое и вредное качество с первого взгляда ощутительно. Мяса солят для предохранения их они повреждения; но соль смешавшись с частями животными, отнюдь не составляет пищи отражающей гнилость. Всякое животное вещество в мертвом или бездейственном состоянии начинает расстроиваться. Горючее существо, наиболее летучее, и кислые части, сделавшиеся от оного там же летучими, одна за другими рассеваются, летучая щелочная соль (alcali volatil) за ними же следует, а в остатке бывает не иное что, как смесь, подобная серной печенке, от которой напоследок остается постоянная щелочная соль (alcali) или щелочная земля (terre alcaline). Присовокупление большого количества соли умедливает только приращение гнилости, не отвращая ее совершенно. Корабельные наши соленые мяса хотя были и отборные, но напоследок повредились так, что немного были [341] получше гнилых. Тук совеем объеден был солью, и дух они них был в высочайшей степени смрада, как от сырых, так и от вареных. Мы держали их напоследок в морской воде, спустя в веревочной сетке за корабль; и хотя чрез сие соленость их и смрадный запах несколько убавлялись, однако пропадала при том клейкая или студенная часть (partie gelatineuse), наиболее питательная, и оставались одни только волокна (fibres) окреплые от соли и обильные щелочною землею (terre alcaline).

Сухари для Аглинских мореходцов делаются из пресного пшеничного теста, видом плоские. Они удобнее других просыхают в печи: но сего хлеба не можно никак предохранить от насекомых, распложающихся в оном в превеликом множестве. При том ежели бочки, в которые укладывают сей хлеб, не приготовлены к тому надлежащим образом, и ежели они сделаны из сырого лесу, то хлеб сей к сугубому нещастию плесневеет и истлевает; да и в самые лучшие бочки проницают всегда гнилые пары, находящие из [342] повредившейся пресной воды, из соленых мяс, и с низу корабля, или как по морскому говорится, из интрюма; к ним присовокупляются еще и испарины от нескольких сот корабельных служителей, спящих во внутренности корабля. Равно известно, что морская вода в корабль проходящая в случае течи, касается даже до съестных припасов и ускоряет повреждение хлеба: тогда горе тем, кои употребляют оной в пищу! Правда, что для предупреждения таковых происшествий употребляются всевозможные предосторожности; но не менее известно и то, что сие нещастие случается иногда и вопреки всем предосторожностям.

Белой горох варят себе матросы всякой день на завтрак, и сей припас, по моему мнению, есть из числа наилучших яств для отправляющихся в дальный путь мореходцов: ибо он преисполнен воздухом неразведенным (air fixe) и одарен умеренным количеством существа горючего. Поелику пища сия варится в кишках свободно; то неразведенный воздух от оной отделяется: и сие то самое служит на [343] море наилучшим предохранением от болезней. По нещастию нашему отпущен был на корабль наш горох в печи засушеной так, что сколько ни варили оной, однако шелуха не отставала. Напротив того горох отпущенный на корабль Адвентюр, вместе с нами путешествовавший, не имел такового противящегося варению качества. Преимущественная доброта съестных припасов, употребляемых мореходцами на море, должна состоять в том, чтобы желудок мог свободно их варить, поелику на море разные причины содействуют к ослаблению силы органов пищеварительных.

Последуя обыкновению, дают корабельным служителям конопляное масло, для употребления оного с сухарями, по их обычаю. Но Капитан Кук утверждает, что такое масло, какое обыкновенно на корабли отпускается, не только не противудействует цынготной болезни, но и ускоряет еще повреждение телесных соков. По сему можно заключать, что конопляное масло обыкновенно на корабли отпускаемое, вредно, какое бы оно ни было, прогорьклое или начинающее горькнуть. Всяк кто [344] знает, какое действие производят в теле нашем едкие вещи, может судить, сколь вредно должно быть здравию такое масло.

Напоследок отпускается на корабли служителям на завтраки пшеничная и овсяная мука, которая служит без сомнения весьма здоровою пищею, для людей лишающихся на долгое время всякой зелени.

Описав качество съестных припасов, отпускаемых обыкновенно на корабли в дальный путь отправляемые, рассмотрим теперь и остаток карательного хозяйства.

Корабельные служители, собираясь попеременно во внутренность корабля, повреждают испаринами своими тамошний воздух, и делают его вредным для дыхания, отягощая оной парами гнилыми, подвергающими великой опасности здравие тех, которые пары сии с воздухом в себя вбирают, и тем паче, что и одна вода, в интрюме корабля содержащаяся, может наполнить корабль вредными парами. По выходе нашем из Плимута в море в 1776 году, и по приближении к климатам жарким, начал распространяться превеликой смрад во всей внутренности нашего [345] корабля, от бывшей в интрюме воды, которая провоняв, распространяла гнилые свои пары в великом множестве, по тому особливо, что при качании корабля давала она воздуху всегда новые поверьхности. Смрад не был нигде столь велик, как в покое моего сына и в моем собственном, который был ближе всех к большой мачте и к водоливным насосам, коими вонь проходила в верхние отделения корабля. Поелику я был тогда весьма малосведущ в делах морских, то случайно приносил я жалобу на сей смрад нашему Капитану, который изъяснив мне причину оного, приказал сделать измерение воде в интрюме корабля. Но как при том оказалось, что глубина оной не превосходила нескольких футов, и поелику ради такой малости обыкновенно не принимают тягостных трудов, какие требуются к действованию насосами; то смрад продолжался беспрерывно, пока гниль мало по малу сама собою не пресеклась. Между тем советовал я содержать огонь во внутренности корабля, и оную окуривать, почитая сие наилучшим средством к отвращению смрада со дна [346] корабельного восходящего. Я усматриваю из поденной моей записки, что совет мой был принят и исполнен во время путешествия нашего от Мадеры к островам Зеленого мыса, и что воздух тогда очищаем был в корабле нашем угольным огнем, и чрез окуривание серою, смолою и пушечным порохом, вспрыснутым уксусом (Друг Капитана Кука, о котором Кавалер Прингль упоминает в своей речи, утверждает по справедливости, что на старых двадцати пушечных фрегатах, в коих кухни делались впереди корабельной внутренности, болезни не столь часто оказывались как на нынешних. В 1772 году, когда жил я в Плимуте, ожидая прибытия корабля Резолюции, был я с Доктором Ирвигом на Голландском военном корабле, стоявшем на тамошней рейде, в котором кухня построена была так же впереди подалее не много большой мачты: и когда мы спрашивали, в каком состоянии бывают на корабле сем служители, то получили в ответе, что болезни обыкновенно редко кому приключаются Дым расходился по всей внутренности сего корабля, и теплота была там почти несносная и в самый ведреный летний день.). Между тем как производилось такое окуривание, все корабельные служители высылаемы были на палубу корабля, и все как проходы в корабль, так и пушечные окна запирались, дабы дыму дать время к истреблению червей. Когда сие делалось в зимнее время, то тепломер в моем покое возвышался двумя или тремя градусами, стоял на сей высоте целые сутки, хотя в прочем дым не мог проходишь ко мне ни откуда, как только чрез половые скважины. [347]

Вторым предметом нашего исследования да будут корабельные служители и их одеяние. Все люди имеют одни и те же самые склонности, и во всех состояниях находятся такие, которые любят чистоту своего тела и одежды; другие напротив того по природному нерачению пренебрегают чистоту, и хотя имеют платье для перемены, однако ходят всегда неопрятно. И так самая природа виною тому, что во множестве корабельных служителей обретаются двоякие сии качества.

Суконное платье, носимое всегда без перемены, долженствует вбирать в себя немалое количество выдохновений тела, которые сверьх того всасываясь от части и [348] потовыми скважинами (pores), опять в кровь входят и оную портят. И так ежели ко всегдашней носке суконного платья присовокупится еще неопрятность, то потовые скважины напоследок засорятся, и тем воспрепятствуют исхождению паров. Все таковые обстоятельства весьма много способствуют к распространению цинготной болезни. И теперь посмотрим, по колику съестные припасы корабельных служителей могут быть сделаны противудействующими гнилости и цинготной болезни, в продолжение долговременных мореплавании: ибо хотя бы лекарства и даваемы были, что не может быть как только в малом количестве; но все оные не могли бы предохранять навсегда от цынги, по тому что почти все корабельные съестные припасы будучи, как выше сего доказано, или гнилые или к гниению склонные, сообщают свое повреждение телу ими питающемуся, и ежедневно скорбут возраждают. Итак всего нужнее снабдевать корабельных служителей такою пищею, которая бы на море чрез долгое время не повреждалась, и награждала бы изобильно то первобытное вещество (principe), коего [349] уже недостает в гнилых съестных припасах. А как мяса должно неотменно солить (Я удивляюсь, что г. Форстер не упоминает ничего о мясах сушеных на воздухе и умеренно копченых, с малым или большим количеством соли, которые, так как и сушеная рыба, были бы несравненно лучше для кораблей в дальный путь отправляющихся, нежели соленые мяса, ежели бы прилагаемо было попечение о предохранении оных от влажности и червей; что отвратится держа их в бочках высмоленны. Паллас.): то оные лежа долгое время в росоле, лишаются той самой части, из коей посредством варения составляется студень (gelee ou colle), единственное питательное вещество. Следовательно мяса суть такая пища, которая не может быть сохраняема в здравом состоянии, сколько бы о том ни старались, и которой первобытная доброта будет всегда убавляться соразмерно тому времени, чрез которое будет хранима.

Другая главная пища есть хлеб, который так же не может быть совершенно предохраняем от повреждения в течение весьма долгого времени. Пшеничные сухари из пресного теста скорее всякого [350] хлебенного плесневеют и червями источаются. При том как я, так и многие другие по опытам удостоверились, что сии сухари причиняют запор, такое отягощение, которым мореходцы и без того довольно страждут, и которое от сей пищи должно еще более усиливаться. По сему рассуждаю я, что хлеб из одной ржаной муки или перемешанной по полам с пшеничною, или и из одной пшеничной, но не вовсе очищенной от отрубей, а особливо когда бы оная для хлебов растворяема была на дрождях, были бы для мореходцов несравненно здоровее. В сем мнении утвердил меня опыт, деланный нами над таковым хлебом из кислого теста, в пути нашем от мыса Доброй Надежды. Приготовясь к продолжению путешествия нашего от сей пристани, закупили мы столько Голландского хлеба, сколько можно было, в замену собственного нашего хлебного припаса, которого стало только от Плимута до сего мыса. Купленные нами здесь сухари, сделаны были из кислого теста, приготовленного из крупной и несовершенно отделенной от отрубей муки. Все корабельные наши [351] служители испытали, что хлеб сей располагал всегда желудок к порядочному очищению чрез возбуждение, какое производила кислота во внутренности. Пример Российских матросов и солдат (Кавалер Прингл предлагает в своей речи, на стр. 10, каким образом на Российских кораблях делается квас из кислык хлебов (квасников) нарочно для такого употребления приготовляемых. Он полагает, последуя мнению покойного доктора Монса, бывшего некогда первым медиком при Российском дворе, что сей напиток предохраняет Российской народ от цынготной болезни, и что даже в тюрьмах Российских, где колодники не имеют другой пищи, кроме ржаного хлеба и квасу, не оказываются никогда ни гниючие горячки, опасные и даже прилипчивые, известные в других местах под именем тюремных горячек, ниже другие какие гниючие болезни.), которые питаясь сухарями из кислого теста, приготовляемого из крупной и отрубистой ржаной муки, не употребляют часто ни какой другой пищи, служит так же неотрицаемым свидетельством на основательность моего мнения. Единственная предосторожность, которую в рассуждении таких сухарей наблюдать должно, заключается в том, чтобы не [352] употреблять их сухих, но всегда размачивать, и делать их из больших хлебов, разрезывал оные, на небольшие четвероугольники и суша крепко. Сии сухари не скоро плесневеют, и как кислота, так и твердость предохраняют их от черней. При том грубые их частицы возбуждают органы пищу варящие, кислота же их противудействует гнилости, располагает их к прению с другими яствами, исправляет неразведенным воздухом, они них освобождающимся, гнилость мяс, и умеряет изобилие горючего существа, содержащегося в горохе. Я не предусматриваю, касательно до введения в употребление таких сухарей, ни каких других препятствий, кроме привязанности к старому обыкновению: ибо всякому довольно известно, сколь трудно отменять такие обыкновения, в коих матросы уже заматерели. Однакож пример офицеров, присоединенный к их увещаниям, может преодолеть сие препятствие и ввести в употребление между Аглинскими мореходцами такую пищу, которая бы много способствовала к предохранению их на море они болезней, и к соблюдению жизни многих полезных людей. [353]

Кислая капуста, которая вошла уже теперь в большее употребление, имеет столь неоспоримую доброшу к противудействованию цынготной болезни, что излишно бы было приводить на то доказательства. Равно и приготовление оной, по примеру северных народов, столько уже известно, что не нужно здесь описывать оное подробно. Некоторые, квася капусту, присовокупляют к оной можжевеловые ягоды, а другие тмин; но мне кажется, что тмин лучше можжевеловых ягод, по тому что он и сам собою весьма питателен. Целые народы употребляют оной топя в кобыльем молоке. Известно так же, что он служит к умножению молока в грудях кормилиц, и перевариваясь сообщает не малое количество неразведенного воздуха (air fixe). Ежели капуста заквашивается в таких бочках, в коих было прежде виноградное вино, то она лучше киснет и получает вкус винной. В некоторых домах мажут внутренность бочек кислым тестом, дабы капуста скорее окисла: но сия предосторожность не нужна, ежели можно потерпеть, пока она сама собою окиснет. [354] С кислой капусты, определяемой для кораблей в дальный путь отправляемых, должно сцеживать излишний россол, и по том ужимать ее крепко в чистые бочки. Всем корабельным служителям на нашем корабле выдавали кислую капусту в неделю по два и по три раза на обед, мерою около одной Аглинской пинты на каждого человека: и сей пище, удерживающей гнилость, должны мы преимущественно приписывать предохранение наше от цынготной болезни. К окончанию путешествия нашего сделались было матросы великие охотники до сей капусты, а особливо испытав целительное ее действие. При отправлении корабля нашего в путь в 1772 году дано было нам капусты шестьдесят бочек, и за месяц до возвращения нашего к мысу Доброй Надежды, в Марте 1775 года, почитали бы сей наш припас вовсе уже истощенным, и все корабельные служители жаловались на недостаток оного. Однако по прибытии на рейду оного мыса нашлись еще при осматривании корабля две бочки капусты, из коей некоторую часть уделили мы в Июне месяце 1775 года Аглинскому [355] консулу, бывшему в Фаяле: и сия капуста была еще столь же хороша, как и в Октябре 1771 года, когда укладывали ее в бочки.

Другая пища, которой врачебное действие равно мы испытали, была пшеничная и овсяная мука, из которой приготовляем был завтрак: первая гораздо питательнее; но как Российский кисель делается всегда из сей последней, то она конечно достойна приобщения к числу лучших корабельных съестных припасов.

Белой горох, коим матросы обыкновенно питаются, есть неоспоримо весьма здоровая пища, ежели он не гнилой; но как горох содержит в себе с лишком много горючего существа, и не может быть довольно претворен в существо животного им питающегося, посредством органов пищеварительных, то полезно бы было давать матросам по немногу уксусу, для вливания оного в вареной горох. Уксус исправит сию пищу и сделает ее совершенно здоровою, пособляя желудку в варении оной, и освобождая содержащийся в ней неразведенный воздух (air fixe). [356]

Последуя имению Капитана Кука, конечно бы лучше было давать на отправляемые в дальный путь корабли, вместо конопляного масла, сахар. Сахар получается из растения, содержит в себе светящуюся кислоту (acide phosphorique) и масленое существо (principe huilleux), весьма горючее, столь хорошо между собою смешанные и соразмеренные, что он свободно начинает в желудке бродить или преть сходственно с виноградным вином, и производит смешением своим такое же действие во всяком другом веществе, способном к тому по своему сложению. Сахар по сему качеству, коего вовсе недостает в конопляном масле, противудействует гнилости, исправляет повреждение соленых мяс, и тем предупреждает распространение цинготной болезни.

Но ничто еще столько не известно и столько не испытано, как преизрядное качество сусла (infusion de drech) или напитка приготовляемого чрез наливание горячей воды на крупной солод (sweefwort). Польза сего напитка, предохраняющего от цынготной болезни, несомненно доказана [357] свидетельствами г. Макбрида, Кавалера Прингля и Капитана Кука. На корабле нашем, делая сей напиток, наливали на одну пинту хорошего крупного солоду по две и по три пинты кипятку. По том, держали сей раствор на кухне возле огня и крепко укутывали, чтоб не простывал. Все те, кои чувствовали некоторые цынготные приладки, получали по одной или по две пинты Аглинских в сутки, за несколько часов перед обедом и после обеда. Другим, имевшим уже очевидное знаки сей болезни, давали около одной кварты (Аглинская кварта содержит в себе две пинты и мерою почти одинакова с Парижскою пинтою.) по два раза в сутки. Таким же, в коих болезнь была уже сильна, давали до трех двухпинтовых мер или кварт и больше. Я видел над корабельными нашими служителями чудные действия сего напитка. Между прочими имели мы двух матрозов, которые всегда, препроводя несколько дней в пути, чувствовали вновь прежние припадки цынготной болезни, которая очевидно приращалася и вскоре усиливалася до высочайшей [358] и опаснейшей степени: из десен текла у них кровь, зубы шатались, лядвеи пухли и покрывались большими красными и синими пятнами; моча делалась вонючею и волокнистою; и один из них совсем уже не владел своими перекорчившимися составами. Но оба сии больные не только вылечились совершенно чрез изобильное употребление сусла, но у одного наросли и новые десны вместо старых, которые совсем выгнили. Другой почувствовал великое облегчение в перекорченных своих членах от припарок, которые на оные делаемы были из теплых солодовых дробин по снятии сусла. На другом больном красные пятна, оказавшиеся было на лядвеях, совсем пропали от таких же припарок. Мы имели солоду одиннадцать больших бочек, которые первые два года были совсем безвредны; на третьем же году начал солод наш в бочках от части плесневеть, после чего и сусло стало уже не столь хорошо как от свежего. При всем том, умножая меру солода, получали мы всегда питье не менее здоровое. Г. Кук говорит в своем описании, что такое сусло не [359] может совершенно излечать на море заразившихся цынгою, но препятствует только ее приращению. Однако предложенные мною теперь примеры кажутся мне совершенными излечениями; а особливо ежели рассудить, что во время пользования одни и те же причины, кои произвели цинготную болезнь, продолжались беспрерывно: больные пили всегда воду гнилую; ели мясо соленое полугнилое, и дышали воздухом поврежденным во внутренности корабля. Все сие долженствовало гниль в соках подкреплять и даже умножать. И так можно сказать уверительно, что не здоровое тело выпользовано было от цинготной болезни, хотя и должно было во все путешествие продолжать употребление дивного сусла для воспрепятствования возобновлению сей болезни. Солод, как известно, делается из ячменя, который больше всех в пищу употребляемых зерен, из рода колосистых растений, содержит в себе сладких частиц. Ячмень для солоду сперва мочат, а по том дают ему преть и рости в легком тепле. Чрез сие сладкие частицы очищаются и отделяются от белого [360] мучистого вещества, входящего в сложение зерна (Зри Sage Analyse des bles. Paris 1776 года, в 8.). Сладкие частицы располагаются к расторжению (fermentation), и солод будучи высушен в самое то время, как оные частицы отделились первоначальным расторжением, должен, по взлитии на него кипятку, сообщить оному сладкие свои частицы, которые возобновят тогда прерванное расторжение и неразведенным воздухом (air fixe), которой распространят они в желудке, исправят гнилые соки, от мяс соленых происшедшие.

Теперь следует нам говорить о воде, самой простой и наиболее нужной для животных стихии, которая начав гнить увеличивает нарочито бедствия мореходцов. Хотя мы и примечали, что от проветривания смрадной запах воды уменьшался: однако она при всем том оставалась гнилою, имела дурной вкус и была крайне нездорова. Я удостоверился опытами, что вода гниет от сущей серной печенки (foye de foufre): и по елику ничто не может столь скоро рассевать смрадных паров серной [361] печенки как известь, то думаю я, что должно бы приливать к гнилой воде столько известной воды, сколько бы надобно было для истребления дурного ее вкуса и запаха. Количество не может быть определено точно, по тому что степень повреждения может быть различная, смотря по водам: следовательно и извести надобно будет иногда больше, а иногда меньше. Известь сделает воду годною к питью и сообщит ей паки несколько неразведенного воздуха (air fixe), истребленного из нее вовсе гнилостию. Ежели бы воду сию цедили тихо с ее осадки, то она была бы не только хороша, но и весьма чиста (По написании сего моего мнения осведомился я, что на кораблях французских деланы уже были опыты над известною водою, и что при том усмотрено, что она действительно предохраняет от повреждения свежую воду, которая без присовокупления оной становится в высочайшей степени смрадною.).

Сия же самая известная вода, влита будучи на дне корабля, осадит тотчас гнилые частицы находящейся там воды, а особливо ежели будет к тому присовокуплен и огонь для очищения воздуха в [362] водоливных насосах. Я уверен, что сии два средства отвратят вредные следствия, какие могли бы произойти от паров интрюму корабельному свойственных, и воспрепятствуют воде паки вскоре повредиться.

Нам дан был так же сироп, сделанной из лимонов и горьких померанцев; но оный, как казалось, не предохранял корабельных служителей от цынготной болезни; ибо когда давали его для опыта некоторым больным, не давая им при том ничего другого, то лекарь наш г. Паттон примечал, что сей сироп сам собою не унимал приращения цынготной болезни.

Сверьх всех таких предохранительных припасов, имели мы еще и морковной сок (marmelade de carotes), извлеченной посредством варения и сгущенной подобно сиропу. Г. Мучель Стоий, из Берлина, одобрил сей сок обществу старающемуся о ободрении художеств, манифактур и коммерции; а оное сообщило по том Адмиралтейству, которое приказало приготовить некоторое количество оного для наших двух кораблей, дабы лекари испытали в пути [363] действие сего сока. Преимущественная его доброта состояла в том, что они содержал всегда желудок в расположении к свободному очищению и предохранял от запора, столь общего на море: но не можно было вылечить им ни единого припадка цынготной болезни, ниже воспрепятствовать ее приращениям. Ежели бы сок лимонный или морковный сгущаем был посредством огня, то он терял бы, может быть, свою доброту. И так заключаю я, что сырой лимонной сок, которой без сумнения больше противудействует гнилости, был бы лучше, ежели бы он предохраняем был от повреждения чрез присовокупление к нему пятой или шестой доли водки из виноградного вина или из сахарного тростнику (rum). Капитан Кук и я достали на мысе Доброй Надежды около 33 галонов (в 6 пинт) лимонного соку, который предохраняем будучи таким образом от порчи, был 33 месяца невредим. Ежели кислота сия будет смешиваема с сахаром, то она по нужде может служить преизрядным лекарством для страждущих цынготною болезнию. [364]

Сии малые наблюдения послужат к определению надежного способа для предупреждения гибельных следствий цынготной болезни между Аглинскими мореходцами, чрез исправление пищи и пития и чрез отвращение вредного содействия паров во внутренности корабля; а особливо ежели к тому присовокупляемы будут и средству к наблюдению чистоты по предложению и испытанию г. Капитана Кука, содержанием тела в опрятности; проветриванием коек и постелей, переменою одеяний промоклых, исправлением воздуха посредством огня и окуривания, и учреждением для караульных трех смен вместо двух.

При употреблении всех сих средств корабельные наши служители были в пути совершенно здоровы; и хотя мы не редко в несколько недель из весьма холодных мест, где были мы окружены льдом и покрыты снегом и инеем, переходили в крайне жаркие страны, то есть от 28 до 80 и 90 градуса по Фаренгейтову тепломеру: однако все в здоровье своем оставались невредимы. Единственные припадки, какие оказывались в бытность нашу в [365] стуже антарктического пояса (Zone), были небольшие насморки, лом в костях, перхота и опухоль в железах: сей последний припадок, по моему мнению, причиняем было наипаче замерзлою водою; ибо когда 30 или 40 бочек наполняемы были избитым в мелкие части льдом, и по том, по влитии в них небольшого количества воды из растаявшего льду, опускаемы в интрюм, то умеренность воздуха в корабельной нутренности переходила от 50 до 35 градуса по Фаренгейтову тепломеру. В прочем и самая вода, лишившаяся своего неразведенного воздуха (air fixe) чрез замерзание, и не приобретающая оного тотчас по своем растаянии, может почесться ближайшею причиною опухоли в железах.

Кроме сих болезней приключались и лихорадки, но не такие сильные, каких должно было ожидать от толиких перемен климата. В Феврале, Марте и Апреле месяцах, когда мы оставили холодной пояс, и приближились к умеренным климатам, капитан, мой сын, и многие из корабельных служителей, [366] претерпевали колотье от желчи происходящее (colique bilieuse), которое подвергало особливо сына моего великой слабости; но при помощи лекаря нашего все избавились от оного. Выздоровление происходило правда медлительно по причине недостатка в свежей и обильной пище; при чем по прибытии нашем к Таитам и все почти тамошние плоды подвергали нас новым припадкам сей болезни: однако больные напоследок совершенно от оных освободились чрез употребление здоровых Индейских слив, Спондиасами называемых, которых сладость, в соединении с кислотою подобною Ананасной, много способствовала к их выздоровлению.

При преизрядном нашем распоряжении и предохранительной пище и питье, которые щедро раздаваемы были, цынготная болезнь между корабельными нашими служителями никогда нарочито не усиливалась.

Напротив того Венерическая болезнь была весьма общая между нашими матросами, так что вдруг человек по тридцати и по сороку бывали ею заражены. Но рачительный наш лекарь г. Паттон не [367] допускал ее никогда до крайности, и предупреждал бедственные ее следствия.

Наконец почитаю за нужно предложить об опасных действиях, какие испытали мы от употребления в пищу некоторых рыб, ловленных в порте Сандвиче, в Малликоле и в новой Каледонии. Все корабельные служители, кои их ели, чувствовали ядовитые действия и долго от оных страдали. Собаки претерпевали тоже, а свиньи умирали: хотя в прочем рыбы во всем подобные и некоторые из тех же самых, но в другое время и в другом месте ловленные, безопасно употребляемы были в пищу. По сему заключаю, что яд содержался конечно не в самых рыбах, но в пище, которую они употребляли; и я бы не упустил сие исследовать, но матросы изрезав оные рыбы, бросили в воду их нутренность без моего ведома. Напротив того от употребления рыбы четыре-зубца (Tetrodon sceleratus), которая была так же из числа ядовитых, мы предостереглись, догадываясь по знакам жителей новой Каледонии, что вредное качество сей рыбы им уже известно. [368]

Сие обстоятельство довольно доказывает, колико нужны наблюдения, до естественной истории касающиеся, и колико полезны люди, коим препоручается в сем виде делать таковые наблюдения по случаю путешествий в отдаленных климатах. Но не довольно того, чтобы посылать таковых ученых; надобно там же ободрять их к тягостным сим трудам, и щедро оные награждать, дабы привести их в состояние соделаться роду человеческому полезными.

И так из всего выше предложенного следует, что предохранительные средства, какие славным Капитаном Куком употребляемы были для предупреждения цынготной болезни, и для сохранения здоровья служителей, бывших на его корабле, заключаются преимущественно в следующих правилах:

I) учреждать для корабельных служителей три смены вместо двух, дабы они не столь долго претерпевали суровость погоды.

II) Выдавать всегда переменное платье тем, которые были на сыром воздухе или [369] на дожде; поощряя при том мореходцов к содержанию тела своего в чистоте.

III). Наблюдать в корабле чистоту, и окуривать оной часто, закрыв творила и пушечные окна, серою, смолою или пушечным порохом, вспрыснутым уксусом; исправлять так же воздух содержанием огня во внутренности корабля, и в исподи водоливных насосов, и при том приказывать проветривать койки, постели и одеяния.

IV). Иметь неослабное попечение о пище и питье корабельных служителей и стараясь о чистоте поваренной посуды, не дозволяя давать вредной жир от соленых мяс, употребляя в пищу сахар вместо конопляного масла, имея в запасе сушеные увары, то есть ссевшиеся и окреплые бульоны для похлебок, умножая пищу из прозябаемых, какова есть горох и кисель из пшеничной и овсяной муки, а особливо раздавая кислую капусту по два раза в неделю на всех корабельных служителей; и сверьх всего сего, по прибытии к берегам, поправлять всегда силы мореходцов зеленью и плодами, какие достать можно. [370]

V). Запасаться вновь свежею водою при всяком удобном к тому случае, и по усмотрении в корабельных служителях хотя малейших знаков цынготной болезни, давать им пить сусло, умножая меру оного по состоянию страждущих сею болезнию.

К сим пяти первоначальным правилам г. Форстер присовокупляет еще нижеследующие, из коих первые излишни для Российских мореходцов, которые уже несколько веков по народному обыкновению и здравому рассудку, поступают соответственно сим правилам.

VI). Употреблять сухари из кислого теста, и больше из ржаной нежели пшеничной муки, или из смешанной пополам и при том отрубистой, поелику сухари сии несравненно больше противятся гнилости, и долее хранятся невредимы, нежели пресные Аглинские сухари плоские.

VII). Давать мореходцам уксус для вливания в вареной горох, дабы изрядную сию пищу сделать чрез то еще способнейшею к прению в желудке. [371]

VIII). Умножать количество овсяной муки для варения из оной киселя.

IX). Напоследок смешивать гнилую пресную воду, которую должно по необходимости употреблять на море, с некоторым количеством известной воды, нужной для истребления из оной смраду, и сию исправленную воду сцеживать для употребления с осадки, по восстановлении таким образом первобытной ее доброты, и по возвращении ей некоторой части неразведенного воздуха (air fixe), которого она совсем было лишилась.

К сему присовокупляет он, что на французских кораблях деланы уже были таковые опыты; что чрез присовокупление извести сохраняется всегда вода в бочках в свежем состоянии; и что известь равно способна и к истреблению смрада из воды в интрюме корабля содержащейся.

К сим девяти правилам можно присовокупить еще три, которых г. Форстер не предлагает.

X). Запасать корабли сушеными на холодном воздухе мясами и рыбами, в странах северных с малым количеством [372] соли или и без оной, вместо великого множества мяс соленых, обыкновенно на корабли отпускаемых.

XI). Соли класть в пищу мало, или и вовсе оной не употреблять; ибо Сямоядь, Остяки и другие северные народы, не имеющие почти никаких питательных растений, единственно не употреблением соли предохраняют себя они цынготной болезни в таких климатах, которые к распространению ее весьма способны.

XII). Перегонять морскую воду, дабы приобретать из оной всегда свежую; последуя наставлению доктора Ирвига, напечатанному в изданном от Академии наук месяцослове с наставлениями на 1777 год, и состоящему в том, чтобы держать всегда котел, наполненной морской водою, возле обыкновенного огня на корабельной кухне, чрез что морская вода нечувствительно перегоняется и отделяет от себя части пресной воды, которые собираются в какой нибудь сосуд, поставленной в низу возле котла.

Текст воспроизведен по изданию: Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов на разные годы. Часть VIII. СПб. 1792

© текст - ??. 1792
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001