РУДНЕВ В

РУДНЕВ В.

ОТ ИОКОГАМЫ ДО ВЛАДИВОСТОКА

(Из воспоминаний кругосветного плавания на крейсере «Африка»).

ГЛАВА IV.

1 января 1881 года мы встретили стоя на рейде Иокогамы, это был первый новый год, встреченный на чужбине, всем было грустно и потому после скромного ужина сейчас же разошлись по каютам. Днем были опять бесконечные визиты, как в Иокогаме, так и в Токио. На третий день у адмирала завтракал министр иностранных дел Инойе с супругой и дочерью, также русские командиры и часть офицеров крейсера для развлечения барышни.

Интересное зрелище нам представилось 7 января: утром, выйдя на палубу, мы увидели всю Иокогаму под снегом,– дома-то под снегом ничего, а вот деревья с плодами и бутонами цветов дело другое, казалось бы, вся зелень должна погибнуть, но здесь это явление обычное и не имеет худых последствий. В этот день адмирал с командирами обедал у бывшего морского министра Кавамура, вместе с государственным кацлером Санджио, вице-канцлером Ивакура-Тотоми и генералом Сайго.

Пользуясь теплой погодой, мы ездили по магазинам смотреть фарфоровые издения, главным образом хотелось купить сатцумского фарфора. Его отличие состоит в легкости и в постоянном неподкрашенном цвете крэм, кроме того глазурь с трещинами, покрывающими вещь как бы сеткой. Живопись представляет миниатюру, исполненную тонким штрихом, орнамент выводится бледным золотом. [616]

Нам показывали разные сорта фарфора: один называемый Имори, он гораздо тяжелее, отличается плотностью, белизной и чистотой, служащий для выделки крупных вещей с более грубым рисунком (Окраска его заключается в сочетаниии цветов синего и темно-красного на белом фоне). Другой сорт – Канга Кудани, одинакового достоинства с Имари, потоньше, из него делают мелкие вещи (Причем рисунок выводится по белому, иногда, по желтоватому фону красной краской с блестящим золотом).

Есть еще сорт фарфора,

Кудани, имеющий основой цвет желтоватый, из него делают блюда и тарелки. Кроме перечисленных названий фабрик фарфора, известны еще фабрики в Киото, Овари и Новая Сатцума в городе Кагосима (главный город провинции Сатцума на острове Киу-сиу), последняя занимается подражанием изделий старой Сатдухмы. Вероятно, еще существуют и другие сорта фарфора, но нам не пришлось с ними познакомиться.

11 января крейсер «Африка», с несколькими высшими японскими чинами и их семействами, ходил в бухту Атами, но пикник не удался, так как всех укачало, и гости предпочли возвратиться обратно сухим путем. Во время перехода забавно было смотреть, в какой вид пришла дипломатия и другие лица; приходит офицер на ют (корма судна) и видит, что дочь одного из министров упорно смотрит в кадку с водой, держась крепко за снасти, офицер выждал некоторое время (окончания последствий качки) и спросил ее, что она нашла интересного в кадке.

– Я просто задумалась.

– Пойдемте лучше в адмиральскую каюту, вы там можете прилечь и думать с большим комфортом.

В один из последующих дней мы посетили гробницы бывших сиогунов в чудном парке Сиба, окруженном каменной оградой.

Парк заполнен преимущественно хвойными деревьями, которые посажены, как говорят, в конце 16 столетия; главный вход ведет в прекрасную аллею, направо храма Синмей, пятиэтажная пагода и др. здания, далее по аллее дошли до стены с упорными окнами в виде медальона, ворота в стене украшены чудной работой и позолотой. Через ворота вошли на первый внутренний [617] двор храма Сойости, двор окружен резной деревянной галлереей, против каждого окна которой внутри висит бронзовый фонарь художественной резной работы.

Стены храма Сойости снаружи покрыты прекрасной резьбой и позолотой, для сохранения которой стены закрываются разборными щитами; пол храма покрыт черным лаком. Внутри храма стоять знамена, а в алтаре две статуи Будды и еще какого-то бога.

Через храм прошли во второй двор, тоже большой, обсаженный деревьями и цветами; перейдя двор, вошли в ворота, построенные в виде кумирни, ее колонны покрыты изумительной резьбой с рельефными драконами. Не менее великолепны резные букеты и бронзовые медальоны на дверях кумирни. Наконец, вошли на третий двор, окруженный высокими стенами; посреди двора стоит терраса с двумя лестницами, идущими к каменным площадкам, на которых находятся по одному мавзолею на могилах двух сиогунов, бывших могущественных правителей Японии.

21 января получили приглашение представиться Микадо, на вокзале собрались: адмирал флаг – капитан, капитан 1 ранга Новосильский, командиры судов – капитаны 1 ранга П. Н. Назимов (фрегата «Мининъ»), П. П. Тыртов (фрегата «Князь Пожарский»), капитан-лейтенанты Е. Ив. Алексеев (крейсер «Африка») К. Н. Назимов (клипера «Крейсер»), по одному офицеру с каждого судна (с «Африки» мичман Руднев), оба флаг офицера мичмана Наумов и Перелешин.

В Токио в придворных каретах проехали во дворец Гошо, куда также прибыл наш посланник К. В. Струве, с секретарем бароном Розен (впоследствии посланник в Японии перед войной 1904 года) и драгоманом Малендой. Встреченные чиновниками министерства иностранных дел, мы вошли в залу с раздвижными стенами, общего японского типа. В зале около кресла, обитого шелковой материей лилового цвета, с затканными серебряными астрами, стоял Его Величество Микадо Муцухито в генеральском мундире, с двумя принцами по бокам. С самого входа начались поклоны, через три шага, пока не добрались до императора, который обменялся с адмиралом короткими приветствиями. Затем начали пятиться назад до дверей; в другой комнате выпили по чашке чая и вернулись обратно в Иокогаму.

Во время нахождения нашего во дворце, нам удалось видеть японских дам в придворном костюме, который настолько оригинален, что заслуживает описания его. В силу [618] старинных правил этикета, существующих без изменения до сих пор, дамы, удостоенные чести являться перед лицом Микадо, должны показывать вид, будто приближаются к нему на коленях. Всякий закон можно обойти, и в данном случае дамы оказались изобретательными: они надевают очень широкие, шелковые, пунцового цвета, шаровары с отверстиями для ступней ног. Размер отверстия делается такой, чтобы нога была плотно охвачена: пышные складки костюма падают с талии до полу, совершенно прикрывая собою всю обувь и даже ее носки, а длинные концы шаровар волочатся сзади по полу. В общем – стоит ли придворная дама на месте или движется, вам кажется, что она то и другое проделывает на коленях.

29 января на эскадру приехали: морской министр вице-адмирал Епомото, бывший министр вице-адмирал Кавамура, военный министр генерал-лейтенант Ямагата, начальник Главного Штаба генерал-лейтенант Ояма, члены верховного совета: генерал-лейтенант Сайго, Ямада, Миура и Тани, главный командир Иокогамского порта вице-адмирал Накамута. С ними приехал адъютант военного министра капитан Гуц-Номио и чиновник министерства иностранных дел Ицикава. Гости осматривали суда эскадры, ученья на них, завтракали у адмирала, затем им показали взрыв мины с катера и парусное ученье на клипере «Крейсер». После чего при громе салюта гости уехали на берег.

Оффициальные приемы у адмирала приходят к концу, самый парадный состоялся 3 февраля по случаю приезда принцев императорского дома, двоюродных братьев Микадо; прибыли:

Арисугава-но-миа, фельдмаршал.

Хигаси-фисимо-но-миа, генерал-лейтенант, главный инспектор стрелковой и гимнастической части в войсках.

Катасиракава-но-миа, подполковник.

Фусими-но-миа, капитан.

Ямосина-но-миа, кадет морского училища.

Принцы приехали со свитой, нашим посланником и чинами посольства, сперва на суда эскадры, где смотрели различные учения, затем завтракали у адмирала на «Африке». После завтрака им показали взрыв мины и в 3 часа отвезли на пристань.

Надо сказать, что ради бывших завтраков, обедов и приемов, адмирал нанял поваров и прислугу с сервировкой из отеля, приезжавших чуть не ежедневно на крейсер. Случалось, вследствие погоды или других обстоятельств прием переносили на другой день, хотя кушанья были готовы, и вот однажды адмирал, в разговоре с одним из офицеров, говорит: [619]

– Как жаль, что целый завтрак проладает вследствие отмены.

– А вы, ваше превосходительство, пришлите его в кают-кампанию без церемонии, мы с удовольствием и благодарностью его съедим.

Адмирал обрадовался и сделал немедленное распоряжение, как на этот день, так и на будущее время, благодаря чему у нас бывали приятные сюрпризы, в виде прекрасных завтраков и обедов, но к сожалению слишком редко.

Наконец, мы собрались посетить Иокоско, военный порт около Иокогамы, дорога занимает на пароходике 1 1/2 часа, довольно неудобном, но отсутствие комфорта сглаживается прекрасными пейзажами, особенно около входа в порт между островами. Порт содержится в большом порядке и чистоте, все благоустроено – как три дока, так и мастерские, помещенные в прекрасных зданиях. Конечно, Иокоско и сравнивать нельзя с Владивостоком в смысле благоустройства, но город, у пристани которого останавливается пароход, не выдерживает критики.

К сожалению подробное описание порта не может быть здесь приведено, так как рукопись погибла вместе с другими документами впоследствии, в бою на другом судне.

Из порта отправились в Иокогаму сухим путем, сначала пешком, по дороге нашли какой-то памятник, но надпись настолько стерлась, что прочитать нельзя, видны только отдельные английские буквы. Затем, поехали в джинерикшах, в храм Дайбудса, громадная бронзовая статуя которого стоит на открытом воздухе, в голове статуи устроена часовня. Услужливый фотограф снял группу офицеров, расположившихся на самой статуе.

Нам пришлось проехать много селений, обедать по-японски и назад могли вернуться только к двум часам ночи, очень довольные своей поездкой.

17 февраля состоялось торжественное открытие народной японской выставки в Токио, в присутствии Микадо; мы же отправились осматривать ее на другой день. Выставка помещалась на большой площади, покрытой цветниками, между которыми расположилось более тридцати павильонов, со всеми отраслями японской промышленности (Центральное здание каменное, европейской архитектуры). Как вещи, так и выполнение их самое разнообразное, а потому и цены на вещи – от самых низких до баснословно высоких. Пришлось ограничиться [620] непродолжительным временем для осмотра выставки, вследствие дождя и холода, к тому же везде было из-за этого грязно.

20 февраля. Весь рейд и город разукрасились флагами, встречая торжественно прибытие гавайского короля Калакауа I. На другой день опять торжество, но наше собственное по случаю восшествия на престол Государя Императора. Утром было молебствие, салюты с подъемом флагов, днем шлюпочная гонка, вечером иллюминация, музыка и пение, жаль только, погода много портила. 24 февраля в Токио был парад в честь Гавайского короля, такой же скучный, от нас ездила другая смена офицеров.

27-го приезжали прощаться вице-адмиралы Еномото, Кавамута и Накамута, днем посетил наш посланник с бароном Розеном и А. А. Пеликан, также германский и австрийский посланники.

На другой день, 28 февраля, крейсер «Африка» покинул Иокогаму, направляясь в залив Овари с разрешения Микадо, который хотел выразить особое внимание нашему адмиралу, предложив осмотреть порты, не открытые для европейцев.

Залив Овари и в особенности бухта Миа, в которой расположен город Нагойя, цель нашего путешествия, мало известны и потому пришлось взять лоцманов – американца Флетчера и японца Сайкино с переводчиком Нарсэ. Ночью нас порядочно качало, на другой день утром лоцман стал уверять, что пора отдавать якорь.

– Да где же город? где берег? и т. п. вопросы посыпались на него, лоцман показывал рукой и говорил, что там все найдете. Делать нечего, отдали якорь, спустили паровой катер и вельбот, несмотря на ливший дождь поехали: адмирал, флаг-капитан, мичмана Руднев, Абрамов и трое флагманских чинов.

Более 1 1/2 часа шли до пристани, открывая все более и более берег. Левый берег на большом расстоянии шел ровной полосой, немного возвышаясь над водой, это показалось странным, действительно, впоследствии мы узнали, что это плотина для предохранения низкого берега от наводнения. С правой стороны шел ряд шестов с грядой камней, ограждающих фарватер от наносов.

На пристани нас встретил чиновник и полицейский, пока бегали за джинерикшами, мы успели осмотреть набережную с рядом двухэтажных домов, у которых внизу магазины.

Наконец подали легкие экипажи, и мы направились в отель по [621] длинной улице Хонго, проехав несколько верст, свернули в другую улицу с богатыми домами и казенными зданиями и, только через 1 1/2 часа непрерывного бега наших возниц, прибыли в японскую гостиницу под громким названием «Отель дю Прогрэ», вот уж никак не ожидали такого названия в городе, не открытом для европейцев.

Самого «прогрэ» не нашли, гостиница общеяпонского образца только с некоторыми европейскими приспособлениями, а именно оказалось несколько столов, стульев и европейская посуда английского фаянса, последнее уж совсем непонятно, потому что в Нагойе масса своего прекрасного фарфора.

Сняв обувь в холодных и сырых сенях, мы пошли в чулках по холодному лакированному полу в свои клетки разложить вещи и снять мокрое платье. Через несколько времени явился хозяин отеля Синациу-сан доложить адмиралу о прибытии вице-губернатора Номура с несколькими чиновниками и городскими депутатами для приветствия адмирала. Главные лица были во фраках с орденами, но без обуви в белых чулках, что представляло довольно странное зрелище. Губернаторский визит и сильный дождь нас задержали, и мы рады были расположиться на ночлег. Кроватей нет, надо ложиться на полу, при чем вместо подушки предложили деревянную скамеечку (макура) – на ней ломается шея, а голова свешивается; к счастью оказалось достаточное количество ватных одеял, из которых мы сооружали себе постели и подушки «о прогрэ».

2 марта в 8 часов утра, услышав шаги адмирала, закутались в одеяла и притаились, адмирал отодвинул щит и, глядя с удивлением на кучу одеял, спросил:

– Господа, где же вы? неужели до сих пор спите? вставайте, надо ехать.

– Никак нет, ваше превосходительство, мы не спим.

– Так отчего же не встаете?

– Холодно вставать, к тому же думали, что еще рано.

– Вставайте скорее, сейчас будет у нас генерал.

Действительно, в 9 часов приехал бригадный генерал Иби-сан с адъютантом, приветствовать адмирала и пригласить осмотреть старинный замок. Иби-сан занимает пост начальника гарнизона в Нагойе, ему подчиняются все стоящие здесь войска.

По отъезде генерала мы отправились в замок Оариджо, построенный триста лет назад при каком-то знаменитом сиогуне. К замку пришлось ужасно долго ехать, расстояния здесь [622] в пору для электрических трамваев и мало подходят для джинерикш. Около замка расположены казармы и живут офицеры, самый замок окружен двумя стенами – внешней и внутренней, обе из камня. Снаружи проведен глубокий ров, через него мы переехали по деревянному мосту сначала в первые, а затем во вторые ворота, у каждых ворот вызывался караул для отдания чести. Сделав заворот, мы остановились у подъезда с широким навесом, здесь встретил адъютант генерала и ординарцы, с ними прошли по широкой галлерее, обращенной одной стороной в замковый сад, а на другую сторону галлерей выходят окна канцелярий. Наконец дошли до приемной залы, где ожидали нас генерал со своим штабом. Посреди комнаты стоял стол, покрытый зеленым сукном, а кругом стулья, на которые мы сели выпить по чашке чая. Пока адмирал беседовал с генералом, мы успели рассмотреть и полюбоваться барельефами, художественной работы, которыми покрыты стены и потолок залы, эта чудная старинная работа теперь редко встречается. Обойдя несколько пустынных зал, мы спустились во внутренний двор к одноэтажному зданию массивной постройки с большими железными воротами и, пройдя после них еще ворота, направились по открытому сверху проходу. В конце прохода оказались еще ворота, тоже железные, устроенный в фундаменте главной башни Тенси, фундамент которой, будучи на 1/3 выше стен крепости, представляет из себя усеченную пирамиду. На этом фундаменте помещается четырех-этажная башня, при чем каждый этаж имеет свою крышу и чем выше, тем меньше. Гребень верхней крыши украшен бронзовой позолоченной рыбой «тай». Через калитку ворот мы попали в самую башню, войдя во внутрь фундамента в полутемный погреб, где помещаются систерны с запасом воды. В других этажах хранится провизия, патроны, помещается арсенал и казарма. Из окон верхнего этажа любовались видом на весь город и Оварийский залив.

Из замка поехали в учительский институт и мужскую гимназию, в первом не застали никого, а во второй нашли весь персонал. Везде чистота и аккуратность доведены до мелочей. При входе адмирала ученики вставали сразу одновременно, также отвешивали поясной поклон и одновременно садились. Обойдя классы и послушав ответы гимназистов, мы поехали в ткацкую школу, предназначенную исключительно для девушек. Школа помещается в чистеньком домике, тут же выставлены образцы работ школы. Мы застали учениц за пряжей на деревянных станках под руководством двух учительниц и мастеров. [623] В этой школе выделывают только обыкновенные бумажные материи, но ученицы желающие могут обучаться выделывать и дорогие, шелковый материи. До завтрака в отеле посетили еще другую ткацкую фабрику.

Дальнейший объезд начали с мастерской рисовальщиков по фарфору; в холодной комнате сидят полуодетые работники, держа вазы на коленях, они выводят рисунок от руки без всяких поддержек, некоторые прямо наизусть – несмотря на такие условия, работа их замечательна по тонкости и художеству выполнения.

Фарфоровые издения для обыкновенного обихода изготовляются в местечке Сето, около Нагойя, а синяя краска добывается в Отоме-яма в Оварийской провинции. Не менее интересно было посмотреть порядок работ «клоазоне». Сначала составляют рисунок в двух экземплярах, на одном обозначены только черные контуры рисунка, а на другом рисунок воспроизведен полностью в красках.

Приготовленную вазу шлифуют, и на ней художник наносит черные контуры рисунка, по исполнении работы художник передает к резчику, который врезает данный контур и затирает его черной краской. После этого проволочник накладывает, строго по рисунку, проволоку – тесьму, засыпает красным порошком и дает обжигать, чтобы проволока припаялась к вазе. После этого мастер, положив по рисунку жидкую эмаль, которая быстро твердеет, оставляет вазу в покое на несколько дней.

Затем, вазу шлифуют в корыте с водой пензой и камнем.

До обеда нас еще повезли в знаменитый храм Сигаси-Хонгандзи при буддийском монастыре. Храм построен по общему образцу, только замечателен орнамент главных священных ворот. Орнамент представляет ряд ажурно вырезанных круглых медальонов, в середине которых помещены кресты вроде наших ополченских. Кроме ворот также покрыты резьбой стены этих ворот и их часовень. Из храма нас повезли в музей Анчи-Хоку-Буцукан. К подъезду главного здания ведет широкий проезд, обсаженный деревцами и обставленный фонанными столбами. Тут же разбиты грядки начинающегося ботанического сада, на грядках посажены растения, лекарственного и фабрично-промышленного свойства, везде сделаны надписи на трех языках (английском, латинском и японском). Позади главного здания находится сад в японском вкусе, в саду две хижины с орудиями и принадлежностями сельского хозяйства. [624]

Мы пришли в приемную – небольшую комнату, отделанную деревом желтой акации, везде изумительная чистота в соединении с простотой отделки.

В левом углу комнаты устроена площадка в одну ступеньку, огражденная четырьмя колонками, соединенными на верху у потолка резными планками. Альков закрывается деревянными занавесками (из тонких бамбуков) с лиловыми шелковыми шнурами, альков предназначен для отдохновения Его Величества Микадо во время посещении Нагойя.

Из приемной нас пригласили осматривать музей. В бараке № 1 собраны сушеные растения Оварийской провинции, чучела птиц, зверей и рыб, также минералы, консервиванные фрукты и образцы овощей. В другом бараке находятся образцы местной деревянной утвари, издения из глины, фарфора и фаянса. Также изделия из соломы, бамбука, дерева и бумаги. Весь музей в образцовом порядке и чистоте.

По окончании осмотра музея вице-губернатор Номура пригласил нас в нижний зал главного корпуса к обеденному столу. Сервировка оказалась европейского образца, а обед приготовил адмиральский повар.

Во время обеда прислуживали очень красивые гейши, прекрасно и нарядно одетые, таких красивых гейш нигде нет, и Нагойя справедливо славится красотой и своеобразной грацией своих молоденьких гейш. Особенность их костюма заключается в высоко подвязанном банте пояса (оби) под самые лопатки.

В конце обеда одна из прозрачных стен зала вдруг стала красной, мы сначала думали, не пожар ли это, но не успели спросить, как щиты раздвинулись, и мы увидели широкую галлерею, освещенную кранными фонарями и покрытую ковром.

Под звуки музыкальных инструментов появились гейши с веерами в руках, выделывая па в такт музыки.

Построясь в ряд лицом к зрителям, они отдали глубокий поклон и затем начали плавные танцы.

Нам говорили названия и значения каждого танца, но мы их скоро забыли. Насколько были интересны самые танцы, настолько неприятен был финал.

Гейши, закрутив свои киримоны вокруг ног, все одновременно опустились на колени, поклонились до земли и вдруг стали кверху ногами, этот маневр произвел на всех неприятное впечатление.

За балетом следовал концерт на девяти барабанах, [625] может быть пьеса была великолепна и также чудесно исполнена, но слушалась с трудом, и мы воспользовались перерывом, чтобы уехать к себе в отель.

3 марта, в 3 часа простились с г. Номура на пристани, откуда паровой катер увез нас из этого оригинального города на крейсер. Путешествие по заливу сильно осложнилось из-за ветра, дошедшего до степени шторма, волны бросали катер во все стороны, и брызги обдавали с головы до ног. Из-за непогоды крейсер остался на якоре.

4 марта ушли в бухту Тоба, тоже не открытую для европейцев. В Тоба мы собрались совершить очень большую поездку внутрь страны к синтоскому храму, одной из величайших японских святынь, но поездка не состоялась вследствие полученной телеграммы, извещающей адмирала о событии 1-го марта в С.-Петербурге.

Иокагамский рейд при нашем приходе представлял грустную картину – флаги приспущены, реи скрещены и полная тишина даже при проходе адмирала.

Приехавший священник отслужил панихиду, привел нас к присяге новому Государю и отслужил молебен по случаю восшествия на престол Императора Александра III. Мы все были глубоко потрясены и действительно горевали. Микадо прислал сочувственную телеграмму в посольство, где на панихиде присутствовала вся императорская фамилия.

11 марта вследствие телеграммы адмирала С. С. Лесовского ушли из Иокогамы в Нагасаки внутренним морем, по пути зашли в залив Осака или Гедсуда-надо, где отдали якорь на рейде города Кобе, около наших судов клиперов «Наездника» (Командир Кологерас), «Джигита (К. К. Деливрон) и шхуны «Восток». Однодневная стоянка заставила нас поспешить на берег осмотреть, что возможно.

Города Хиого и Кобе лежат рядом на низменном берегу острова Ниппона, отделяемые рекой Минотогава. Собственно Кобе представляет чистенький городок с аллеями вдоль тротуаров и составляет как бы европейский квартал Хиого. В Кобе находится учительский японский институт, железнодорожная станция, телеграф, губернское правление, постоянный базар «Кио-синкван», консульские дома и церкви.

С пристани мы поехали к могиле Тайрано-Кий о мари (Бывшего первого министра, отличавшегося жестокостью и деспотизмом), она [626] высечена из серого гранита и представляет из себя двенадцати-ярусную башню, стоящую под сенью высоких сосен. Затем к не менее знаменитой могиле Ксуноки-Масасиге, помещенной в ограде храма Минатагава-но-миа Ксуноки – народного героя, отличавшегося честностью, храбростью и верностью своему государю. Храм обыкновенной архитектуры, а мавзолей в честь Ксуноки имеет вид колонны. Около него стоят каменные канделябры с зажженными лампадами. Далее мы попали к храму Икуто-но-миа, стоящему среди небольшой рощи; в роще пасется священный белый конь и бегает ручной кролик. При храме, в сокровищнице лежат доспехи героя Кадживари. Нас хотели везти еще куда-то, но мы взмолились, за неимением времени, и ограничились посещением водопадов на Сува-яме. На горе Сува построен храм, отсюда открывается чудный вид на залив. Из храма пошли к водопадам Нуно-бики-но-таки (в переводе означаете разостланное полотно); название произошло оттого, что издали водопады похожи на полосы разостланного полотна. Водопадов два, они стоят рядом, один в 158 фут падения, другой в 73 фута. Дорога к ним очень живописна – каменные скалы покрыты разнообразной растительностью, повсюду масса цветов и цветущих кустов. Первый водопад падает с площадки, окутанной кустарниками и зарослью; под ним образуется на горной площадке бассейн, из которого вода, по уступам, стекает вниз, в узкое ущелье, между скалами и оттуда падает вниз.

Над бассейном перекинут жиденький мостик с верандой, на которой можно отдохнуть, любоваться видом и дышать водяной пылью. По соседству, между скалами, переброшены бамбуковые мостики с висячими над пропастью беседками. Напившись неизбежного чая, мы вернулись в город купить плетеные вещи из тонкого бамбука, эта работа здесь удивительно хороша и красива.

В ночь крейсер ушел в Нагасаки, куда прибыли 14-го марта, к общему сбору всей эскадры.

По-видимому, грозные тучи надвигавшихся военных действий рассеялись – часть эскадры возвращается в Россию, адмирал С. С. Лесовский возвращается в Россию через Америку. Мы должны отвезти к.-адмир. барона Штакельберга в Сингапур, откуда он уедет в Россию, на другом судне.

Вот новости, какие мы узнали, а наша судьба? говорят много, ежедневно приезжающие сообщают что-нибудь новое.

– Господа! слышали «Африку» переводят в Сибирский экипаж, и офицеров не пустят домой. [627]

– Этого еще недоставало, на все согласны, а в Сибирскую флотилию ни за что.

– Да ведь не спросят, хочешь или нет.

– Конечно, от начальства трудно ожидать чего-нибудь хорошего.

Говоря таким образом, в душе желали, чтобы именно начальство решило вопрос – остаться крейсеру в Тихом океане или нет, только все единодушно не желали переходить в Сибирскую флотилию. Если предоставляют самому решить вопрос, то часто является потом сожаление – «зачем я остался» или «лучше бы я ушел». Списавшиеся с судна иногда сожалеют, зачем покинули свой корабль, так было с моим сожителем по каюте, мичманом А. Е. Аб-вым, он получал милые письма от невесты, читал мне выдержки и «плакал мне в жилет» (это выражение горя явилось у нас неизвестно откуда). Я уговаривал отложить свадьбу до возвращения крейсера в Россию, но у него не хватило характера, совсем размяк от писем и впоследствии раскаялся, глубоко сожалея, что не продолжал плавания, в виду его интереса.

Судили мы, рядили о своей участи, наконец, махнули рукой и поехали на берег смотреть на состязание бумажных змеев, во время празднества в честь японского святого Кампиро-сама. Бумажные змеи разных величин и видов высоко летают на тонких бичевках, обмазанных толченым стеклом. Состязание состоить в том, чтобы перерезать бичевки других змей своей бичевкой и остаться одному победителем. На этом празднестве бывает всегда масса народа и толкотня ужасная, почему нас устроили на балконе одной японской гостиницы, откуда мы наблюдали за ходом военных действий и движением пестрой, нарядной толпы.

29 марта ушли в Сингапур, где (9 апреля) простились с добрейшим нашим адмиралом Олафом Романовичем, бароном Штакельберг и стали ждать дальнейших решений. 23-го апреля получили приказание обойти все Зондские острова, ради каких-то целей, сущность которых, по обыкновенно, составляла секрет, в который нас не посвящали.

Бедная наша «Африка» устала от постоянного хождения, и справедливость требовала дать машине поправиться, но неумолимое начальство приказало – и мы пошли, но тащились, как старая кляча.

ГІрошли Малаккский пролив, к острову Пуло Варела (Pulo Varela), он представляет из себя клочек земли, сплошь [628] покрытый зеленью, обошли кругом и направились к Суматре. По пути обошли остров Edie Djet, а утром 27 апреля отдали якорь на рейде города Ачина. Голландцы хотя и владеют островом, но не могут спокойно житьиз-за постоянных войн с туземцами, не упускающими случай убить европейца. В самом Ачине живут купцы и немного офицерских семейств; от города, внутрь страны, идет железная дорога до Catolodga и укрепленного лагеря; в котором живет губернатор и только военные.

29 апреля ушли к острову Pulo Way, осмотрели его со всех сторон, спускали шлюпки и затем пошли к острову Pulo Реnang, большому острову, принадлежащему англичанам. На нем город Джорж-таун устроен по образцу Сингапура и других английских городов в жарких странах – имеет прекрасные дороги, плац для тенниса и водопровод. Мы наблюдали, как в 5 часов вечера жители собирались на плац, приезжая в своих экипажах. Обыкновенно жены сидят в палатках, дети около играют, а мужчины, сняв пиджаки, упражняются игрой в мяч.

В городе несколько церквей разных вероисповеданий, особенно красива белая английская. Из города мы проехали на водопад по прекрасной дороге, среди роскошной зелени, к подошве горы, затем пешком пошли по тропинке в долине, имеющей вид серпа, до бассейна с трубами и фильтром. Водопад небольшой, вернее это горная речка, падающая местами с крутизны, скрываясь иногда в кустах. У входа в долину имеется другая тропинка в гору, но мы не могли узнать, куда она ведет, только видели много идущих по ней носильщиков.

2 мая по исполнении поручения мы водворились в Сингапуре для окраски подводной части и переборки машины. Во время продолжительной стоянки, мы обстоятельно освежили все судно, занимались ученьями с командой в береговом бараке и уделяли время на знакомство с английскими семействами. Обыкновенно целый день на работе, а вечер или в гости или в город. У нас был один мичман брюнет, совершенно смуглой кожи, он иногда надевал одни белые брюки и на босые ноги башмаки, и в этих двух вещах отправлялся в толпу наблюдать нравы и обычаи туземцев, выучив несколько фраз, мичман свободно вращался в народе, не будучи узнаваем и по возвращении делился с нами результатами своих интересных наблюдений.

В начале июня взяли большой паровой катер в роде наших пароходов финляндского общества, захватили провизии, карту местности и отправились в путешествие вокруг острова Сингапура. Вид берегов однобразен, но красив благодаря [629] роскошной, тропической растительности. По пути с противоположной стороны острова остановились у резиденции раджи – владетельного принца. Дворец построен на материке Индо-Китая, здание тропического типа без оконных стекол. Уходя из Сингапура, мы запаслись рекомендательным письмом от местного начальства и, по предъявлении письма в дворце, немедленно были приглашены осмотреть помещение.

Чудная мраморная лестница с хрустальными канделябрами на площадках ведет в большую хорошо обстановленную гостиную, в ней мебель вся целиком хрустальная с шелковыми подушками на стульях. Как-то страшно сидеть на стекле, нет уверенности в крепости и стоит очень дорого. Из гостиной прошли в карточную, музыкальную и библиотеку: во дворце неколько спален, у каждой из них своя гостиная. Отдельно от дворца стоит тронный зал, отделанный зеленым бархатом. Оба здания помещаются в громадном саду, не особенно чисто содержимом, но зато дающем место разнообразным породам пальм и других деревьев в значительном количестве.

Около дворца расположен небольшой городок, населенный малайцами и китайцами.

Отправляясь на пикник, мы рассчитывали вернуться не поздно, но тихоходный катер доставил обратно только к вечеру, и мы не попали на пробу машины, результатом чего была буря – всем попало от старших до младших чинов, командирский гнев никого не миновал.

Дальнейшая стоянка протекала мирно, только допекала нас жара, ведь надо представить, что Сингапур всего в 90 милях от экватора, да и месяцы-то летние, хуже всего, что ночью также очень жарко и душно. Наши страдания внезапно прекратились получением телеграммы о немедленном прибытии во Владивосток, приказание было от нового начальника эскадры контр-адмирала Абрама Богдановича Асланбегова.

Быстро закончив работы, мы 20 июня ушли из Сингапура, взяв с собой от завода механика Джофрея, оказывавшего нам впоследствии большие услуги. Попутный муссон и исправная машина доставили возможность придти в Нагасаки на трое суток и 2 часа ранее предположенного срока; пока шла погрузка угля, мы успели съездить на берег. Решили осмотреть местечко Тогицу, лежащее к северу от Нагасаки в расстоянии десяти верст на берегу залива Омуру. Путь шел по долине песчаной речки, впадающей в бухту около деревни Иноса (около Нагасаки); виды один лучше другого, с обеих сторон тянется цепь [630] не особенно высоких гор и всюду масса зелени. Местечко Тогицу расположено на самом берегу одной из обширных и прекрасных бухт Омурского залива. Недалеко от берега мы видели стоявшие пароходики, поддерживающие сообщение между городом Уресимо и др. местечками залива.

Тогицу невелико, разбито на правильные кварталы, есть каменные дома. Погуляв на чистом воздухе, вернулись в Нагасаки.

5 июля покинули Японию и через несколько дней явились перед светлые очи нового начальства, хотя мы его видели раньше, так как он командовал 2-м отрядом в эскадре адмирала Лесовского.

Интересная цель нашего прихода во Владивосток стала нам известна в Нагасаки, адмиралу Асланбегову пришла благая мысль обойти кругом Тихий океан, чтобы посетить наиболее интересные места; он просил разрешения и скоро получил право идти в путь, взяв с собой два клипера («Вестник» и «Пластун»). Адмирал держал флаг на крейсере «Азия» (кап. 2 ранга Амосов) и хотел на нем идти по океану, но механик, поддержанный командиром, уверил в неблагонадежности машины и потому адмирал потребовал «Африку», зная, что тут отказа не может быть и всегда судно в готовности. Адмирал очень обрадовался, увидев «Африку», входящую в Золотой рог раньше срока, и пришел в окончательный восторг, когда на свой вопрос командиру – когда можно будет уходить, получил ответ: «в каждый момент, когда Вашему Превосходительству будет угодно назначить».

Описание дальнейшего путешествия «Африки» вокруг Тихого океан будет составлять предмет следующих глав.

В. Руднев.

Текст воспроизведен по изданию: От Иокогамы до Владивостока. (Из воспоминаний кругосветного плавания на крейсере «Африка») // Русская старина, № 3. 1909