СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МИКЛУХО-МАКЛАЙ Н. Н.

ПЛАВАНИЕ НА КОРВЕТЕ «ВИТЯЗЬ»

Моя вторая экскурсия в Новую Гвинею

(февраль — май 1874 г)

(Письмо г-ну секретарю

Русского имп. географического общества)

Милостивый государь!

Как вы из предыдущих писем знаете ¹, целью моего второго путешествия в Новую Гвинею был юго-западный берег ее, а именно берег, идущий на восток от высокого полуострова Кумавы (полуострова принца Оранье-Нассауского) ².

Этот берег от большой реки Каруфы (на п-ове Кумаве) до мыса Буру (Зачеркнуто: и далее южнее) носит туземное название Папуа-Ковиай. На север от п-ова Кумавы берег до залива Мак-Клюр (включая и его) называется Папуа-Оним; севернее залива Мак-Клюр часть берега Новой Гвинеи, против о. Салавати, имеет название Папуа-Нотан. Это деление западного берега Новой Гвинеи я нашел распространенным между папуасами, а также в ходу между серамцами, которые издавна находятся в торговых сношениях с папуасами ³.

Папуа-Оним и Папуа-Нотан посещаются чаще макассарскими и серамскими торговцами, представляя более безопасности. Папуа-Ковиай вследствие частых войн между папуасскими народцами, а также нередких убийств и грабежей торговых экспедиций имеет дурную репутацию и теперь весьма редко посещается большими макассарскими прау (падуаканами).

Это последнее обстоятельство, т. е. меньший наплыв торговцев и меньшее вляние чужого элемента, решили мой выбор, хотя я по рассказам макассарцев и серамцев мог заключить, что вместе с более интересным избираю и более рискованное. Уже отправляясь в Папуа-Ковиай, я ожидал что-нибудь подобное случившемуся и нашел потом ряд приключений моих совершенно соответствующим характеру населения этой страны.

23 февраля 1874 г. отправился я из Гесира (островка между восточною оконечностью о. Серама и небольшим о. Серам-Лаут) [338] в туземном урумбае (Урумбай — большая непалубная лодка, с каютой в виде хижины посредине. Борт урумбая не выше 1 1/2 фута от ватерлинии, нос и корма заострены и высоки. Урумбай, общеупотребляемое судно в Молуккском архипелаге, бывает очень различной величины; мой урумбай мог поднять не более 2 тонн груза) на юго-западный берег Новой Гвинеи via острова: Горам, Матабелло и Ади.

Меня сопровождали двое слуг, жители о. Амбоины, и мой папуасский мальчик Ахмат (Ахмат, папуасский мальчик лет 12-ти, был подарен мне в январе 1873 г. султаном Тидорским. Пробыв около 5 месяцев на клипере «Изумруд», он выучился говорить по-русски, и я до сих пор не говорю с ним иначе, как на этом языке. Хотя он имеет очень незначительную склонность к послушанию, он бывает мне полезен, будучи сметлив и расторопен); экипаж урумбая состоял из 16 человек, из которых 10 были папуасы.

27 февраля бросил якорь около о. Наматоте (остров между заливом Битчару и заливом Тритон в Новой Гвинее).

Для выбора местности, удобной для постройки хижины, я посетил о. Айдуму, берег Лобо, архипелаг Мавару и, наконец, решил остаться жить на берегу Новой Гвинеи, называемом Айва, находящемся против архипелага Мавара.

Папуасы были очень изумлены моим намерением жить между ними, но обходились относительно меня дружелюбно и даже очень почтительно. Так как береговые папуасы-ковиай ведут жизнь совершенно номадную, кочуя в своих пирогах из одного залива в другой, переезжая от одного берега к другому, то скоро моя хижина стала центром сбора, около которого почти постоянно теснились пироги жителей Наматоте, Айдумы, Мавары; начальники их — радья Наматоте, радья Айдумы, капитан Мавары — ежедневно посещали меня, уверяя в преданности и дружбе.

Познакомившись с окрестного местностью, я решил предпринять более далекую экскурсию. Я воспользовался обстоятельством, что вследствие W-ого муссона урумбай не мог вернуться в Гесир. Оставив для охранения хижины амбоинца Иосифа и 5 серамцев, я отправился с остальными людьми сперва на восточный берег залива Тритон, в местность, называемую Варика. Следуя моему обыкновению, оставив моих людей в урумбае, я один, невооруженный, предпринял экскурсию в горы; меня сопровождали жители гор Камака, которые называются ваойсирау ⁴. Перешед береговой хребет (около 1300 фут), я посетил большое и очень интересное озеро Камака-Валлар, до сих пор не известное даже серамцам, которые почти ежегодно посещают эти берега. Озеро, об котором я вскоре надеюсь сообщить подробнее ⁵, находится на высоте около 500 фут. над уровнем моря (высота определена <с> помощью гипсометра Реньо), окружено горами, которые понижаются немного на юго-восток. Около озера находятся несколько хижин ваойсирау. Горы на восток, т. е. в глубь страны, необитаемы. [339]

Из Варики я продолжал путь в урумбае, останавливаясь у островов Айдумы, Каю-Меры, Лакаия; я пробрался в узкий залив Кируру (Этна-Бай голландских карт). Я нашел, что этот залив ошибочно называется заливом, представляя род длинного пролива между материком и архипелагом низких островов, поросших мангровами. В последний, более обширный бассейн этого мнимого залива можно попасть другими путями, проезжая более узкими проливами между островами.

По берегам пролива Кируру не оказалось селений, и только в последнем бассейне, в местности, называемой Тимбона, я нашел два полуразрушенных шалаша; также в горах несколько тропинок, срубленные стволы и сучья свидетельствуют, что эти горы посещаются папуасами. Я узнал потом, что сюда приходят от время до время туземцы за масоем (Масой — кора дерева из семейства лавровых — употребляется на востоке как лекарство) ⁶.

Возвратившись с экскурсии в горы на урумбай, я отправился искать вдоль берега удобного якорного места для ночлега, намереваясь на другой день вернуться к морю другим проливом. Мой план был изменен неожиданным появлением 5 больших пирог, на которых находилось значительное число папуасов ⁷. Многие обстоятельства при этой встрече заставляли думать, что папуасы последовали за нами в бассейн Кируру не с дружескими намерениями, и хотя после долгих колебаний некоторые из них и взошли на урумбай, но это только увеличило подозрение моих людей, между которыми было несколько людей бывалых, которые уже много раз посещали берега Новой Гвинеи и имели случай хорошо познакомиться с характером папуасов. Они говорили, что папуасы единственно для того приблизились мирно к нам, чтобы знать число людей и вооружение на урумбае и рассчитать относительные силы; они были убеждены, что туземцы ожидают ночи, чтобы напасть на нас, и очень просили меня не оставаться здесь ночь, а выбраться скорее в море. Нехотя согласился я на их убедительные просьбы, соображая, что папуасов более 50 человек, нас всего 13 и что ночью шансы очень неровные.

Мои люди были так убеждены в близкой опасности, что замечательно усердно гребли всю ночь, и при помощи отлива к рассвету мы бросили якорь у выхода из пролива Кируру против водопада Гуру-Гуру. Весь следующий день я старался снова войти в сношения с папуасами, но ни одна пирога не приблизилась, хотя на берегу туземцы манили и звали нас в деревню. Мелководие не позволяло урумбаю подойти близко к берегу, и нежелание или опасение папуасов (Папуасы Лакаия часто испытывали нападение хонгий султана Тидорского и папуасов Оним, что сделало их очень подозрительными и злобными ⁸) подъехать к нам заставили меня остаться весь день на урумбае.

Далее на ЮВ от залива Лакаия берег не защищен островами, как северная часть Берега Ковиай, и не представляет надежных [340] якорных стоянок; поэтому свежий ветер, большое волнение, сильный прибой представили серьезные неудобства продолжить путь на юг при малости урумбая и неблагонадежности вооружения его. Я решил вернуться в Айву.

Несколько слов о посещенной стране и ее жителях. Я имел случай видеть при этой экскурсии одну из самых живописных местностей Ост-Индского архипелага. Море с многочисленными заливами и проливами, отвесные скалы, высокие хребты гор с разнообразными контурами, богатая растительность представляют в Папуа-Ковиай самые эффектные комбинации, и часто пейзаж не довольно назвать «красивым», но надо назвать «величественным».

Кроме красоты природы, путешественника поражает безлюдие этой по виду роскошной страны. На всем протяжении Берега Ковиай, который я посетил (от залива Битчару до залива Лакаия), встречаются не более 3 или 4 построек, которые можно назвать хижинами; все остальные, и эти очень малочисленные, едва заслуживают название шалашей; между ними встречаются часто такие, в которых может поместиться один человек, и то единственно в лежачем положении. Все эти жилища только временно обитаемы, и даже редко можно застать в них жителей. Все население скитается по заливам и бухтам в своих пирогах, оставаясь только несколько часов или дней в одной местности. Причина тому — главным образом постоянные войны между населением, нападение хонгий (Морские экспедиции многочисленных пирог с целью убийств, грабежа и добытая рабов), папуасов Оним, которые часто направляются к Берегу Ковиай. Постоянная опасность не позволила жителям изменить номадный образ жизни или, может быть, сделала их номадами ⁹. Население гор еще малочисленнее берегового, и только узкий береговой пояс кое-где населен. Замечателен тот факт, показывающий большую изолированность групп населения Новой Гвинеи, что ни береговые, ни горные жители Папуа-Ковиай положительно ничего не знают о Гельвинк-Бай, несмотря на узкость перешейка (особенно около залива Кируру). Горы вовнутрь не населены, и никогда жители Папуа-Ковиай не переходили и не переходят эти горы. Этот факт достоверен, потому что я часто обстоятельно расспрашивал в этом отношении жителей различных местностей и всегда получал самые отрицательные ответы.

Сравнивая образ жизни папуасов Ковиай с образом жизни папуасов Берега Маклая (Очерк образа жизни папуасов Берега Маклая, еще прошлый год почти готовый к печати, я не замедлю прислать в скором времени ¹⁰), встречаешь большое различие между обоими населениями. Несмотря на то, что папуасы Ковиай уже давно знакомы с железом и разными орудиями, хотя они и познакомились с одеждою и даже огнестрельным оружием, хотя и носят серебряные и даже золотые украшения, но они остались и остаются номадами. [341]

Недостаток пищи вследствие неимения плантаций и домашних животных (Только у горного населения Папуа-Ковиай я встретил собак, береговые жители не имеют даже и этого домашнего животного. Так как и в горах собак очень немного, то их не употребляют в пищу, как на Берегу Маклая) заставляет их скитаться по заливам за поиском морских животных, за ловлею рыб, бродить по лесам за добыванием некоторых плодов, листьев и корней. На вопрос при встрече: «Куда?» или «Откуда?» — я почти всегда получал от папуасов ответ: «Ищу» или «Искал, что поесть».

Папуасы Берега Маклая хотя живут совершенно изолированно от сношения с другими расами, хотя не были знакомы (до моего посещения в 1871 г) ни с одним металлом, строили и строят своими каменными топорами большие селения, с относительно очень удобными, часто большими хижинами, обрабатывают тщательно свои плантации, которые круглый год снабжают их пищей, имеют домашних животных — свиней, собак и кур. Вследствие оседлого образа жизни и союза многих деревень между собою войны сравнительно гораздо реже, чем между папуасами Ковиай.

Все это доказывает, что сношения в продолжение многих столетий более образованных малайцев с папуасами далеко не имели благоприятных последствий для последних, и вряд ли можно ожидать, что столкновение в будущем папуасов с европейцами, если оно ограничится только торговыми сношениями, поведет к лучшим результатам ¹¹.

На возвратном пути в Айву, 2 апреля, у о. Айдумы я узнал от папуасов, что во время моего отсутствия горные жители залива Битчару напали на жителей Айдумы, которые временно поселились около моей хижины, убили варварски жену и дочь радьи Айдумы, ранили несколько людей и женщин Айдумы; что вследствие того мои люди оставили хижину в Айве, перенеся вещи мои на макассарский падуакан, пришедший недавно в Наматоте для торговли с папуасами.

Я немедля поспешил в Наматоте и узнал еще следующее: мои соседи, береговые папуасы, жители Мавары и Наматоте, воспользовались нападением горных жителей, разграбили мои вещи, которых остатки были перевезены с помощью макассарских матросов на падуакан. Между разграбленными вещами особенно чувствительна была для меня потеря нескольких метеорологических инструментов, аппаратов для анатомических и антропологических исследований; также моя аптека и мой запас хинного и красного вина не были пощажены. К потере других вещей, забранных папуасами (белье и платье, консервы в жестянках и т. п), я мог отнестись совершенно равнодушно, так как лишение их не изменяло моих занятий и планов.

Я хотел вернуться в Айву, но ни серамцы, ни мои амбоинские слуги не хотели следовать мне туда, боясь второго нападения папуасов. [342]

Анакода (малайский шкипер) находился постоянно в ожидании нападения и грабежа, так что, как только я перенес мои вещи из падуакана на урумбай, он поспешно оставил Берег Ковиай, направившись на о. Кей или Ару.

Моим людям очень хотелось следовать за падуаканом, но я решил, так как мои люди все без исключения отказались жить в Айве, переселиться на о. Айдуму. Для этого я вернулся в Айву, снял атап (Атап — пласты особенным образом связанных листьев ниповой или саговой пальмы; употребляется в Ост-Индском архипелаге для покрытия крыш и иногда для стен хижин) с крыши и стен моей хижины, сжег остатки ее и из перевезенных атап построил вторую хижину на о. Айдуме, в местности, называемой Умбурмета. Моя вторая хижина была меньше первой, и я жил в ней один, так как мои люди боялись проводить ночи на берегу и спали в урумбае, который находился на якоре недалеко от берега. Но мне не пришлось более жить спокойно. Обстоятельства с каждым днем усложнялись: горные и береговые папуасы действительно приходили еще раз в Айву; также узнал я, что жители Наматоте хотят напасть на мою новую резиденцию в Айдуме; каждый день являлись новости, что то те, то другие замышляют недоброе против меня, то здесь видели подозрительные прау, то там заметили свежие следы неизвестных людей, бродивших около моей хижины и даже проведших ночь вблизи ее. То на одного, то на другого папуаса указывали мои союзники <?>, жители Айдумы, как на неприятельских шпионов.

Приходилось быть настороже, носить оружие, что было скучно и утомительно. К тому я узнал еще более подробностей о грабеже. Оказалось, что моим серамским людям нельзя доверять и что даже нельзя будет ожидать от них помощи в случае нападения. Явились фактические доказательства, что один из серамцев принял участие в грабеже моих вещей в Айве, что другие находятся в интимных отношениях с папуасами, что когда горные папуасы приходили в Айву и когда мой амбоинский слуга Иосиф роздал порох и пули, чтобы прогнать их, серамцы стреляли холостыми зарядами. Эти факты легко объясняются обстоятельством, что 3/4 моих серамских матросов были папуасы, некоторые из них были даже вывезены в малом возрасте из этих местностей.

Я поселился в Айве, имея в виду, что на материке Новой Гвинеи фауна богаче, чем на ближайших островах. Мое пребывание на о. Айдуме доказало, что я не ошибся; хотя этот остров в одном месте не отстоит далее от Новой Гвинеи, чем на 1/2 морской мили, фауна оказалась беднее. После грабежа моих вещей люди Наматоте и Мавары не осмеливались посещать мою хижину в Айдуме и только люди Айдумы, Каю-Меры, Камака оставались около моей новой резиденции, вследствие чего материал для антропологических наблюдений стал ограниченнее. При натянутом положении дел нерационально было предпринимать [343] больших экскурсий и даже далеко отдаляться от хижины; мои наблюдения поэтому сосредоточились преимущественно на ближайшем коралловом рифе, а свободное время и вечера я проводил между папуасами, которые, вытащив свои пироги на берег, образовали вновь вблизи моей хижины маленькое селение.

Что мне в Айдуме особенно надоедало, было постоянное беспокойство меня окружавших людей, серамцев и папуасов, и их страх относительно нападения, убийств, грабежа. Мои союзники <?>, люди Айдумы, указывали на многих людей, которые, называя себя жителями Айдумы, приходили к моей хижине, как на людей Наматоте или Мавары и как на грабителей моих вещей в Айве, прося меня убить их. Раза два они даже насильно приводили ко мне нескольких папуасов, которые имели дерзость явиться в Умбурмету в одежде, украденной в моей хижине. Я приказал отпустить их, хотя я решил не оставить безнаказанно убийство людей, искавших убежище под моею кровлею, и грабеж моих вещей в Айве. Но мне казалось недостаточным застрелить нескольких простых папуасов, которые хитростью хотели проникнуть к моей хижине, даже если они были действительно шпионы неприятелей. Я хотел захватить по крайней мере одного, если не обоих предводителей грабежа. Я хотел сделать это сам, потому что я по опыту, а также из слов самих папуасов мог заключить, что в случае, если военное или другое большое судно должно было бы взять на себя наказание папуасов, все виновные скроются в горы. Относительно незначительное число моих людей, дружественные отношения папуасов с серамцами не позволяло им предполагать, что я осмелюсь предпринять что-нибудь серьезное против их вождей.

Не составляя никакого плана, я ожидал обстоятельств.

К концу апреля погода изменилась. Частые грозы, сильные дожди, усилившийся прибой указывали на перемену муссона. Приближалось время, когда урумбай мог и даже должен был вернуться в Серам, так как потом, при установившемся муссоне, ветер, прибой и волнение могли бы сделать опасным возвращение столь небольшого судна, как урумбай.

Я должен был также сдержать слово, данное серамцам: отпустить урумбай при перемене муссона.

Мои два амбоинских слуги отказались наотрез остаться одни со мною, если я отпущу урумбай, что я предложил им, обещая прибавку жалования.

Неожиданное обстоятельство определило мое решение.

Утром 25 апреля я узнал, что один из предводителей грабежа, капитан Мавары, скрывается в одной из пирог. Я сейчас же решился: не сказав ни слова моим людям, которым я не мог доверять, отправился я в сопровождении только одного человека к пироге, где капитан Мавары был прятан. Найдя его и приставив ему револьвер ко рту, приказал следовавшему мне человеку связать ему руки. Он был так изумлен и испуган, что не оказал ни малейшего сопротивления. [344]

Также изумлены были серамцы и папуасы, которые были на берегу и видели все происшедшее. Никто не ожидал случившегося.

После этого ареста я не должен был ожидать вечера, когда другие папуасы узнают о плене одного из начальников. Я приказал немедля, препроводив вождя Мавары на урумбай, перенести туда же мои вещи из хижины.

Папуасы были так поражены происшедшим, что беспрекословно повиновались моему приказанию помочь моим людям переносить вещи в урумбай.

Через 1 1/2 часа после ареста капитана Мавары все было готово к отплытию и к полудню того же дня при благоприятном ветре урумбай находился уже далеко от Берега Папуа-Ковиай.

30 апреля я прибыл с моим пленником на о. Кильвару и ожидаю здесь прихода голландского военного судна, которое должно прийти сюда с амбоинским резидентом.

* * *

Я вывез из Новой Гвинеи довольно интересную зоологическую коллекцию, которую я собрал, имея в виду сравнительно-анатомические исследования. Я собирал преимущественно тех позвоночных, которых анатомическое строение еще не совершенно известно. На коралловых рифах губки с их многочисленными разновидностями особенно привлекли меня. Моя краниологическая коллекция обогатилась также 6 несомненно подлинными папуасскими черепами.

Подробное сообщение моих наблюдений и исследований я могу предпринять только по возвращению, в Европу, отчасти вследствие многочисленных рисунков, которые должны быть сделаны под моим надзором, отчасти потому, что я хочу посвятить здесь мое время дальнейшим исследованиям, а не разработке уже добытого материала.

Эта вторая экскурсия в Новую Гвинею, доставившая мне новые научные результаты, увлекает меня еще решительнее на пути исследования этого интересного острова и его жителей, несмотря на трудности и разные непредвидимые компликации обстоятельств. Я надеюсь, что эта вторая экскурсия не останется моим последним посещением Новой Гвинеи.

О. Кильвару,

13 мая (*) 1874.

(* Мое нездоровье в Амбоине, а затем возвращение в Яву замедлили переписку и высылку этого сообщения до августа месяца. Ти-Панас, на о. Яве, 20 августа 1874 г. ¹²)

Комментарии

Печатается по автографу: АГО. Ф. 6. Оп. 1. No 33.

Впервые: СПб. вед. 1874. No 277, под заглавием: «Русский ученый в Новой Гвинее (Письмо г. Миклухо-Маклая г. секретарю Русского географического общества)», с редакционным примечанием: «Считаем долгом заявить нашу искреннюю признательность даровитому и неутомимому путешественнику, в деятельности которого русское общество принимает столь живое участие, и г. секретарю Географического общества за сообщение этого письма в нашу газету».

Статья была опубликована без поправок и купюр.

Следующая полная публикация: Изв. РГО. 1874. Т. 10. No 8. Отд. 2. С. 309-317, с несколькими неточностями. Отсюда — перепечатка: Природа. 1875. Кн. 2. С. 31-38.

Вариант статьи по-немецки: Meine zweite Excursion nach Neu-Guinea (1874) // Natuurkundig Tijdschrift voor Nederlandsch-Indie. 1876. D. 36. S. 148-179 (см. т. 3 наст. изд).

Изд. 1923 г. (С. 418-425). По словам его редактора, «отчет составлен по сообщению (печатному) в «Известиях» Географического общества и по статье, помещенной в батавском журнале, которая несколько подробнее русской и в которой некоторые частности выделены в особые параграфы» (с. 17). Однако, кроме нескольких не очень значительных добавлений из немецкого варианта статьи, редактор издания 1923 г. произвел большие сокращения в тексте «Изв. РГО». Помимо мелких поправок и изъятий, были исключены значительные и важные куски: общая характеристика региона («Несколько слов ~ поведет к лучшим результатам»), подробности заключительного этапа путешествия («Что мне в Айдуме ~ я ожидал обстоятельств»; «Я должен был ~ мое решение»); сильно сокращены рассказ о захвате капитана Мавары и общее заключение статьи. Сохранилась рукопись (АГО. Ф. 6. Оп. 1. No 34), испещренная правкой в два слоя (в том числе многочисленными вычеркиваниями) и представляющая собой монтаж статьи из «Изв. РГО» и перевода немецкой статьи. В правленном виде текст совпадает с публикацией 1923 г.; нумерация синим карандашом (с 400 по 411) дает основание включить рукопись в состав общей наборной рукописи 1923 г.

Текст 1923 г. повторен в издании 1940 г. (С. 281-286).

В СС (Т. 2. С. 103-113) были сняты вставки из немецкого варианта (кроме одного небольшого отрывка — с. 103) и восстановлены опущенные места из «Изв. РГО». Текст был подвергнут стилистической правке. При подготовке к печати в СС сохранились опечатки журнальной публикации.

Рукопись (автограф) — на отдельных листах тонкой бумаги широкого формата, писана с одной стороны. В ней 15 листов (авторская пагинация — со второго листа: 1—14). Первый лист — титул; под заглавием и подписью автора — примечание: «NB Для напечатания в СПбургск. ведомостях, затем в Известиях Р. И. Геогр. общ.!» В правом верхнем углу знак: J1. Тот же знак — на следующем листе и также (в форме отсылки) на сопроводительном письме. На титульном листе — следы поправок и дополнений редакторов первых публикаций: приписано заглавие, под которым статья напечатана в «СПб. вед.», примечание редакции газеты, слово «Фельетон», вычеркнуты другие части заглавия автора; затем газетное заглавие зачеркнуто, видимо, редактором «Изв. РГО».

Судя по этим исправлениям, статья в газете и в журнале набиралась по рукописи-автографу.

Хотя статья была закончена в середине мая 1874 г., из-за нездоровья автора переписка ее и отсылка состоялись только в августе (сопроводительное письмо датировано 24.VIII, тем же числом датируется запись в журнале Совета РГО). Статья была получена в РГО 23 сентября (ст. ст), о чем Миклухо-Маклая извещал в письме от 27 сентября секретарь общества И. И. Вильсон. Уже на заседании Совета 24 сентября было доложено о получении «от Н. Н. Миклухи-Маклая <...> описания его вторичного путешествия на Новую Гвинею» и «разрешено, согласно желанию г. Миклухи-Маклая, рукопись эту доставить в редакцию СПб. Ведомостей и затем напечатать в ближайшей книжке «Известий» (Изв. РГО. 1874. Т. 10. No 8. Отд. 1. С. 341—342). Об этом решении Вильсон также сообщал Миклухо-Маклаю в упомянутом письме. 2/14 октября в докладе И. И. Вильсона о деятельности общества в летнее время было подробно изложено содержание полученного сообщения. В докладе, в частности, говорилось: «Целью второго путешествия на Новую Гвинею наш энергичный и самоотверженный исследователь избрал юго-западный берег <...> В оживленном описании своего путешествия г. Маклай передает свои наблюдения над бытом и нравами туземцев, над природою страны, как прибрежной, так и внутренней <...> а также обстановку своего пребывания, свои отношения к туземцам и обстоятельства, оправдавшие дурную славу <...> местности, а именно враждебные отношения к нему со стороны некоторых племен и грабеж его вещей». Далее излагались некоторые общие наблюдения Миклухо-Маклая, в том числе сопоставление образа жизни папуасов Берега Ковиай и Берега Маклая и тревога ученого относительно последствий вероятных контактов папуасов Берега Маклая с европейцами. (Изв. РГО. 1874. Т. 10. No 8. Отд. 1. С. 368-370). Краткий отчет об этой части доклада И. И. Вильсона был напечатан в «СПб. вед.» (No 273).

В очерках и статьях популярного характера, появившихся в русских журналах в 1875 г. и посвященных путешествиям Миклухо-Маклая, было широко использовано сообщение об экспедиции в Папуа-Ковиай (см., например: Анучин Д. Н. Н. Н. Миклухо-Маклай и его исследование Новой Гвинеи // Ремесленная газета. 1875. No 38-40, 42; Иллюстр. нед. 1875. No 121; Нива. 1875. No 34; Пчела. Русская иллюстр. 1875. No 32; Всем. иллюстр. 1875. No 10; Живоп. обозр. 1875. No 44, 45).

В ЗК-1873-1874 сохранился первый вариант статьи с заглавием: «Г-ну секретарю императорского Русского географического общества в СПбурге. Сообщ. от 2 мая/21 апр. 1874 г. Моя 2-я экскурсия в Новую Гвинею. Папуа-Ковиай, или северная часть юго-западного берега Новой Гвинеи» (л. 68-74 об). Из даты следует, что Миклухо-Маклай начал писать свой отчет через два дня после прибытия в Кильвару. В большей части текст ЗК-1873-1874 совпадает с присланным в РГО, но имеется ряд расхождений, как мелких, носящих характер стилистических и фактических поправок и уточнений, так и более существенных. В частности, в окончательную рукопись не попали подробности предотвращения Миклухо-Маклаем столкновения с папуасами деревень Ваймота, Вайк и др. Значимые расхождения приводятся нами в примечаниях к соответствующим местам основного текста.

Рукопись ЗК-1873-1874 обрывается абзацем: «Все это доказывает ~ лучшим результатам». По-видимому, Миклухо-Маклай на время прервал работу над статьей, а затем, вернувшись к ней спустя несколько дней, переписал с поправками и мелкими дополнениями всю готовую часть и дописал остальное прямо набело.

Немецкий вариант отчета был написан в ноябре 1875 г., во время короткого перерыва между путешествиями, и тогда же передан в журнал в Батавии.

Примечания подготовлены Б. Н. Путиловым.

1 См. письма секретарю РГО от 14 октября и 21 ноября 1873 г. (т. 5 наст, изд): Изв. РГО. 1874. Т. 10. Отд. 1. С. 23; Отд. 2. С. 62-63, 100.

2 Кумава — южная, гористая часть п-ова Бомбераи.

3 В ЗК—1873-1874, л. 68, далее: «Это деление не политическое и также не основано на антропологической особенности расы. Каждая из этих стран распадается снова на многие независимые племена, которые носят название местности, которую обитают. Так, например, папуа-ковиай отличают людей Наматоте, людей Айдумы, Мавары, Каю-Меры и т. д.».

4 В ЗК-1873-1874, л. 69: «ваойсирой».

5 Заметка об озере Камака-Валлар была напечатана на нем. языке в качестве раздела статьи: Meine zweite Excursion nach Neu-Guinea... // Natuurkundig Tijdschrift voor Nederlandsch-Indie. 1876. D. 36. S. 161.

6 В ЗК-1873-1874, л. 70 об., далее: «и что во время моей экскурсии в горы Тимбоны несколько человек жило у другого берега, называемого Илоною». Затем это место перечеркнуто.

7 Далее в ЗК-1873-1874, л. 70 об.- 72 об. «Это были жители не залива, а деревень Ваймота, Вайк (в рукописи дальше пропуск) и др. Неожиданность появления пирог, многочисленность папуасов, их громкое пение, а главное — известная неблагонадежность жителей особенно этих берегов были причиною, что мои серамцы были убеждены, что пироги приближаются с намерениями напасть на урумбай. Узнав это <далее зачеркнуто: и предполагая возможность нападения>, я приказал на всякий случай 6 человекам гресть, направляясь прямо к пирогам, остальным людям быть готовым к защите и вооружиться своими кремневыми ружьями и парангами, сам дал Давиду (амбоинскому слуге, хорошему охотнику) два двуствольных ружья. Я расположился с ружьем-револьвером и ружьем системы Бомон на крыше каюты. Пироги были недалеко, и папуасы могли видеть наши приготовления. Громкое пение и пронзительные крики папуасов смолкли, пироги остановились, ясно было, что папуасы совещались. Я приказал усиленно гресть прямо на группу пирог. Совещание папуасов кончилось тем, что 4 пироги быстро погребли в сторону и только одна, держась в почтительном расстоянии от урумбая, казалось, имела намерение начать переговоры. Когда я ее окликнул, один из папуасов на ломаном малайском языке <сказал>, что он начальник деревни (далее оставлено место для названия деревни) и что, узнав, что урумбай отправился в залив Тимбона, хотел видеть «туан пути» (белого господина). Я пригласил его на урумбай, на что он не решался, говоря в извинение, что на других пирогах есть начальники других деревень. Я сказал ему, чтобы другие пироги приблизились бы и чтобы все начальники пришли бы на урумбай. В приблизившихся пирогах находилось очень большое количество оружия — стрел и копий, что отчасти подтверждало предположен[ия] серамцев или доказывало недоверие папуасов относительно урумбая.

Папуасы только тогда решились взойти на урумбай, когда я открыл по их просьбе занавес моей каюты и когда они удостоверились, что нет людей в засаде.

От них я поспешил узнать имена окружающих местностей, кое-что об населении, а также я записал ряд слов их диалекта. Но, несмотря на щедро розданный табак, они не чувствовали себя спокойно на урумбае, и, пока я записывал слова, внимательно прислушиваясь к выговору, все папуасы незаметно перелезли в свои пироги, и велик был страх моего собеседника, который диктовал мне слова, когда он остался один.

Забывая даже данный ему табак, он соскочил в свою пирогу. Все они, не произнося ни слова, усиленно стали гресть от урумбая. Легкий шквал позволил мне поставить паруса и отделиться скоро от пирог.

Серамцы не были нисколько успокоены визитом папуасов».

8 О хонгиях см. прим. 40 к тексту «Второго путешествия...»

9 О номадах см. прим. 32 к тексту «Второго путешествия...»

10 Имеется в виду, вероятно, статья «Этнол. заметки». Она была опубликована на немецком языке в 1875-1876 гг. в журнале «Natuurkundig Tijdschrift...» (см. т. 3 наст. изд). В переводе с немецкого опубликована в издании 1923 г.; отсюда — в СС (Т. 3. Ч. 1). Судьба русского текста неизвестна.

11 Здесь рукопись ЗК-1873-1874 обрывается (л. 74). Общей характеристике региона, данной здесь и в окончательном тексте, первоначально должен был предшествовать рассказ о событиях в Айве: на л. 73 об. есть начало этого рассказа, затем зачеркнутое.

12 Более подробное объяснение причин задержки с отсылкой рукописи первоначально в ЗК-1873-1874, л. 75 об. См. в наст. т. с. 379. 453.