СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МИКЛУХО-МАКЛАЙ Н. Н.

ПЛАВАНИЕ НА КОРВЕТЕ «ВИТЯЗЬ»

1874 <год>

Из Амбоины на Берег Ковиай в Новой Гвинее

Благодаря письму генерал-губернатора и любезности г. резидента Амбоины мне был предоставлен большой казенный кутер, так называемый крюйзбот ¹, для переезда из Амбоины на острова Серам-Лаут, откуда я надеялся найти возможность отправиться в Новую Гвинею. В Амбоине я нанял для предстоящего путешествия двух слуг, амбоинских христиан: Давида Хукома ², человека лет 35, как охотника и главного доверенного человека, и Иосифа Лописа, лет 28, как повара и также умеющего порядочно стрелять. Первый сопровождал уже прежде несколько естествоиспытателей, как д-ра Бершнтейна ³, д-ра Розенберга ⁴, и умел порядочно приготовлять кожи (Кожи легко зачеркнуто карандашом, вписано: шкурки) птиц. Второй был в этом отношении еще homo novus (Здесь — «новичок» (лат)), но открытая физиономия его мне понравилась, и я взял его, в чем потом не имел причины раскаяться. Кроме того, меня сопровождал папуасский мальчик Ахмат ⁵.

14 февраля. Занятый весь день укладкой вещей, отправкою их на кутер и несколькими прощальными визитами, в 11 часов вечера я выехал из Бату-Гадья (Камень-слон — резиденция бывших губернаторов Молуккских о-вов и теперешних резидентов Амбоины, названная Бату-Гадья, потому что вода великолепного источника в парке резиденции вытекает из камня, высеченного в форме головы слона) (дома резидента). Заехал в клуб проститься с г-м Д. и был на кутере в 11 3/4 часа, так что ровно в 12 часов был поднят якорь и мы поплыли. Я сейчас же спустился в каюту и лег.

15 февраля. Отлично проспав всю ночь, проснулся очень поздно от такого толчка, что еле удержался на койке. Качка была очень сильная для небольшого судна, сидеть на палубе было невозможно, так как волны поминутно хлестали через борт. К вечеру немного стихло, и я вышел на палубу; мы проходили о. Сапаруа. [278]

16 февраля. Вечером, около залива Хая.

Так как я уже отдохнул от последних дней в Амбоине и сплю менее крепко, чем в первую ночь, то чувствую укушения муравьев, и меня будят большие черные тараканы, пробегая по рукам и лицу.

17 февраля. Ветер совсем стих, но качка продолжается. Мы все еще у залива Хая. Живописный берег.

18 февраля. Сильная качка. Толчемся и плохо продвигаемся вперед.

19 февраля. К 8 часам утра открылся о. Гесир ⁶, но по случаю маловетрия и сильной качки бросили якорь около деревни не ранее 11 часов. Как только это было сделано, несколько малайских шлюпок, из которых две или три были под голландским флагом, приблизились к кутеру, и главнейшие начальники окружающих деревень, [279] как радья (Я пишу, следуя малайскому произношению, «радья», а не «раджа», которое некоторые русские авторы пишут, следуя английскому произношению слова ⁷) муда Кильвару, радья Амар, оран-кая Кваус, майор Гесир, приехали узнать о причине прихода правительственного судна ⁸. Показав письмо от резидента, я объяснил дело, которое привело меня сюда. Сказал, что мне необходимо сегодня же малайское прау ⁹ для того, чтобы отправиться в Новую Гвинею, и человек 15 или 20 людей. Я прибавил, зная характер малайцев ¹⁰, податливый только в случае полнейшей необходимости, что мне нужно это сегодня же, и, не отпуская начальников на берег, стал расспрашивать и записывать, сколько каждый из них может доставить мне людей. Я приказывал всем от имени резидента Амбоины и [280] генерал-губернатора Нидерландских Индий. Анакода (малайский шкипер кутера), имея в виду то обстоятельство, что если я скоро найду себе подходящее судно, он будет в состоянии вернуться в Амбоину, поддакивал каждому моему слову, и мы вместе привели начальников в такое лихорадочное состояние, что они, чтобы отделаться от такого кошмара, согласились сегодня же показать мне несколько подходящих для путешествия прау и сегодня же доставить мне, если захочу, всю команду. Мне надо было выбрать «капала-оран» (главного человека над людьми, которых я хотел взять), и, оглядев внимательно физиономии начальников, из которых один, по письменному приказанию из Амбоины, должен был сопровождать меня в Новую Гвинею, я выбрал того, чья физиономия показалась мне самою красивою и интеллигентною, несмотря на то, что к ней примешивалась значительная доля плутовства. Радья Амар, которого я хотел взять с собой, однако ж, отговорился тем, что никогда не бывал в Новой Гвинее, мало знает о ней, а главное потому, что только несколько месяцев тому назад лишился отца и только что вступил в управление своим островом. Он предлагал, поддерживаемый остальными начальниками, другого, бывшего не раз в Новой Гвинее, именно Сангнля, брата майора Гесира. Мы условились, что я к 5 часам съеду на берег для дальнейших переговоров и для осмотра прау; затем я отпустил их со словами, что мне все надо сегодня же!

После сиесты к 5 часам съехал на берег в сопровождении анакоды и Давида и Ахмата; меня встретили майор Гесир, его брат, которого он мне представил, радья Амар и толпа малайцев. Мы осмотрели 3 прау: одна была слишком велика, другая ветха, третья, хотя очень невелика, более подходила к моим требованиям. Это был т. н. урумбай ¹¹, принадлежащий дер. Гесир, которого за вознаграждение майор Гесир согласился предоставить в мое распоряжение, но в том только случае, если я возьму брата его с собою. Я поглядел на Сангиля — рожа была некрасивая, с хитрым, но не глупым выражением лица. Предпочитая иметь дело с плутоватыми, но не глупыми людьми, я почти решил сейчас же, что дело с урумбаем может быть улажено, но не сказал этого и отправился к дому майора Гесира. Здесь я собрал всех начальников, объявил им, что мне нужны 15 или 16 человек, и предложил, чтобы за известную плату за каждого они выбрали бы между людьми своих деревень по несколько волонтеров, готовых сопровождать меня на Берег Папуа-Ковиай. Майор Гесир сказал, что я могу располагать пятью из его людей; радья Килу предложил мне взять троих, радья Кильвару — двух, оран-кая Кваус — двоих, майор Кильтай — двух, майор Кефинг — троих, итого 17 человек.

Я поручил радье муда Кильвару, молодому человеку, физиономия которого мне понравилась, сообщить мне, какое количество саго, сушеной рыбы и говядины мне следует взять для прокормления людей, которых будет (считая также моих трех слуг Давида, Иосифа и Ахмата) 19 или 20, в продолжение 5 месяцев. Он [283] обещал сообщить мне смету всего нужного к следующему дню. Я объявил майору Гесиру, что осмотрю его урумбай на другой день, и, простившись с начальниками, вернулся на кутер.

20 февраля. Писал письма в Европу, в Батавию и на Амбоину ¹² и вел длинные переговоры об урумбае — людях и провизии для них. Съехал на берег, чтобы осмотреть снова урумбай. Величина каюты мне понравилась; люди мои нашли, что для них всех помещения было также достаточно, и единогласное мнение было, что судно подходящее и надежное для перехода. Одна из выгод было то обстоятельство, что на случай штиля человек 10 могли бы гресть. Урумбай имел две мачты с обыкновенным шлюпочным вооружением ¹³. Так как урумбай, будучи вытащен на берег уже довольно давно, мог показать течь, то было положено спустить его немедленно в воду. Отправился в дер. Кильвару на острове того же имени. Был встречен моим новым другом Мохамедом, или радья муда Кильвару. Деревня была довольно интересная, но описание ее я отлагаю до другого раза. Я узнал, что мне необходимо будет взять около 15 000 кусков саго ¹⁴, затем достаточное количество рыбы и сушеной говядины, называемой здесь «турумонги». Я поручил Сангилю, майор-муда Гесир Мохамеду и моим двум амбоинцам купить, принять, сосчитать провизию, уложить ее в подходящее место в урумбае, и все это сделать без проволочек. Положено было принять провизию на другой день.

22 февраля. Урумбай подошел к кутеру ¹⁵, и мои люди занялись переноскою вещей в мое новое помещение. Я продолжал писать мои письма, а после сиесты записал имена людей, которых [284] я беру отсюда. Имена эти следующие [...] (В РПТ здесь оставлено место для имен ¹⁶). Таким образом, экипаж урумбая был довольно смешанный, так как между моими слугами были люди из Амбоины, бугисы ¹⁷, но родившиеся на островах Серам-Лаут, полукровные малайо-папуасы и двое чистокровных папуасов. Прибыв с урумбая, который утром, отойдя от кутера, бросил якорь на некотором расстоянии, Давид сообщил мне, что было принято 16 250 кусков саго, достаточно сушеной рыбы и говядины, всего на сумму 150 голландских флоринов. Я дал 20 флоринов задатку за урумбай, наем которого на время путешествия на берег Ковиай стоил 50 флоринов, и по 2 флорина каждому человеку, нанятому на 5 месяцев за 10 флоринов.

23 февраля. Кончил письма к Географическому обществу ¹⁸ и частные в Европу и Батавию и, вложив их вместе с оставшимися деньгами в пакет на имя резидента Амбоины, передал его анакоде кутера, прибавив, что мне более его не нужно и что он может вернуться в Амбоину. Сам же, удостоверившись перекличкою, что все люди налицо, также поднял якорь.

К 9 часам прошли мимо Map, красивой деревушки на островке, местожительства радьи Лодо. К ночи бросили якорь около о. Горам.

24 февраля. Посетив несколько деревушек на о. Горам ¹⁹, я снова отправился в путь к 12 час. пополудни и после довольно удачного плавания пришел вечером в Ватабелла.

25 февраля. Остров Ватабелла. Даже тот, кто имеет только рудименты чувства прекрасного, должен отдать справедливость, что некоторые местности этого островка представляют очень удачные группы скал и тропической растительности. Кокосовые пальмы, бананы, панданусы, разные ароидные растения, лианы своими разнообразными формами покрывают почти что отвесные скалы и растут в ущельях, спускаясь до моря.

Когда мы подходили к острову, совсем заштилело. Из моря была вынута почти без сопротивления большая черепаха, ее потревожили в самом акте [...] (В РПТ далее пропуск. В ПД в этом месте: в акте совокупления), самец, находившийся внизу, ушел.

Жителей в деревне немного. Между женщинами с малайским типом есть очень высокие, с прекрасными, немного вьющимися волосами, но, к сожалению, с совершенно черными зубами и ртами вследствие жевания бетеля. Есть также много папуасских женщин. Между мужчинами я заметил нескольких с длинными вьющимися в кольца волосами, похожих очень на таитян и вообще на полинезийцев.

У многих были браслеты из золота п серебра. Груди у папуасских женщин такие же конические, как и у папуасок Берега Маклая. На лбу у некоторых я заметил ряд надрезов. Мне объяснили, что их делают при головной боли. Многие были заражены накожною болезнью, которую здесь называют каскадо [...] (В РПТ оставлено место для названия). [285]

Язык здесь отличен от диалекта Горам и даже от языка островитян Теор, Кей и Ару ²⁰. Я заметил несколько очень толстых бамбуков, 17 см в диаметре и 15 мм толщиною. Когда жара начала спадать к 4 часам, я отправился в горную деревню. Тропинка была живописна, но труднопроходима. Пришлось лазить по отвесной стене с выступами; наконец, у самой деревушки надо было подняться, взбираясь по дряхлой, изломанной лестнице ²¹. С верхней площадки вид на море великолепен; отсюда я уже мог видеть высокие горы Берега Папуа-Ковиай. Вокруг площадки стояла полдюжина хижин. Несколько гробниц находилось на самом краю отвесной стены, которая опускалась высоким обрывом прямо в море. Вернулся вниз по другой тропинке.

26 февраля. При попутном западном ветре направились мы часов в 7 утра к берегам Новой Гвинеи. Кругом горизонт был обложен серыми тучами, дождь шел часто. Ветер стал крепнуть к полудню, потом, после проливного дождя, заштилело. Сильная качка была крайне неприятна. Течением нас несло на N. К заходу солнца о. Ватабелла виднелся очень ясно. К 8 часам ветер от WSW стал очень силен; пришлось взять по рифу у парусов. Ветер и волнение усиливались. Вода вливалась в мою каюту даже в окна. Ветер стал попутный. [286] Налетел шквал, разорвал в клочки кливер; волною залило маленькую шлюпку, купленную мною в Гесире, она оторвалась и была унесена или затонула. Каждую минуту можно было ожидать, что вал вкатится с кормы и затопит урумбай. Ветер все крепчал, приходилось зажигать фонарь каждую минуту, чтобы смотреть на компас.

В это критическое время я заметил, что рулевые совсем обезумели от страха, и при отблеске фонаря, который сейчас же потух, я увидал, что один из них лежит на коленях и, упрятав лицо в руки, молится, вместо того чтобы делать свое дело. Схватив револьвер, я пробрался к нему, поднял его голову и, приложив револьвер к его уху, сказал: «Завтра можешь молиться, теперь, если не будешь править, как следует, я тебе всажу пулю прямо в лоб». Когда выстрел раздался у самого уха, рулевой [287] понял, что, пожалуй, мои револьвер может оказаться для него более опасным, чем ветер и волны, и стал просить, чтобы я не сердился ²².

К 12 часам снова сильный шквал с дождем привел урумбай в очень серьезное положение. Кроме дождя, который лил ливнем, волны часто заливали урумбай. Приходилось иметь постоянно несколько человек для отливки. Я не был уверен, что какая-нибудь волна не зальет нас окончательно. Я, разумеется, не спал всю ночь. Я не мог доверять рулевым; так как все небо было покрыто темными облаками, то для соблюдения курса единственным средством был компас. К рассвету новый шквал, но не такой сильный. К восходу солнца я имел удовольствие убедиться, что, несмотря на плохую ночь, мы все-таки оказались очень недалеко, но немного на N, от мыса Van den Bosch. Затем о. Ади показался к 9 часам.

К 10 небо прояснилось и свежий W стал быстро подвигать нас вперед. Около 3 часов при сильном попутном ветре и сильном волнении мы прошли чрез пролив Nautilus, и здесь нас чуть не залило попутной волною. Зайдя за о. Ади, мы очутились как бы в большом озере. Бросили якорь. Жителей на берегу не было видно. Вечером слышно было несколько как бы человеческих криков, но я не уверен, что это были люди, а не голоса птиц. Ночью пошел снова дождь.

(февраль, март, апрель 1874 г)

28 февраля. Направился к о. Наматоте. Было жарко, и ветер был сперва очень слабый от N. Отойдя от о. Ади, W и WSW стал свежеть. Горы около Triton Bay были покрыты облаками, и кругом висело много дождевых туч. К вечеру мы подошли к Наматоте. На берегу вдали показался огонек, который сейчас же скрылся; вероятно, жители испугались звука барабана и песен на урумбае, которыми мои люди воодушевляют друг друга, когда гребут. При лунном свете можно было видеть, что скалы покрыты наверху растительностью. В некоторых местах они представляли отвесные стены ²⁴. По временам замечательно громкое [288] эхо вторило звукам гонга и голосам людей. Группы скал, покрытые богатою растительностью, были соединены песчаными перешейками, и небольшие бухточки вдавались между скалами, представляя удобные убежища для небольших судов, и действительно, серамские прау часто бросают здесь якорь.

Нас окликнула небольшая пирога. Сангиль отозвался, в свою очередь крикнув свое имя, но люди долго не признавали его голоса; однако ж, слыша понятный язык, пирога приблизилась немного, затем другая, большая, с просторною платформою, на которой сидели несколько вооруженных людей, вышла из-за другой скалы. Завязались переговоры, и, наконец, убежденные словами Сангиля и других матросов-папуасов, они подошли к урумбаю, и несколько черных фигур с громким говором влезли к нам, оставив оружие в пироге. Пока здесь шел оживленный, громкий разговор, на пироге послышалось несколько выстрелов: папуасы разряжали свои кремневые ружья, которые они зарядили на всякий случай. Два выстрелили, а третье ружье, несмотря на приложенное старание, не послушалось.

1 марта. Прекрасное утро придавало много красоты скалам и зелени островка Наматоте и красивым горам с величавыми контурами залива Triton ²⁵. После завтрака, вооруженный записною книгою, зонтиком и револьвером ²⁶, я отправился в туземной пироге на берег. Сангиль, вооруженный старым тесаком, и Давид с охотничьим ружьем и небольшим каучуковым ковром сопровождали меня. Папуасские пироги следовали за нами. Высадившись у кораллового рифа, я направился к нескольким хижинам, почти скрытым зеленью. При моем приближении две-три женщины с детьми бросились в кусты. Несколько человек вышли ко мне навстречу и привели к месту, покрытому циновками, где я поместился. Мне сказали, что радья муда Наматоте скоро придет.

Деревушка, в которую я пришел, почти не заслуживает этого имени. Всего там было 2 или 3 шалаша и две прау с крышею, вытащенные на берег. Шалаши были очень примитивной постройки и похожи на те, которые я видал в горах Маривелес, у так называемых негритосов о. Люсона. Несколько женщин сидели около них и приготовляли пищу. Между последними находилась одна, очень разговорчивая, из Серама, с длинными прямыми малайскими волосами, последовавшая за своим мужем-папуасом, который вернулся из Серама. Туземцы были не особенно крепки и красивы; у многих заметны были накожная болезнь и раны. Двое-трое папуасских юношей представляли, однако ж, очень порядочные экземпляры папуасской красоты. Курчавые волосы, вившиеся крупными кольцами, указывали на помесь папуасов с жителями Серама и с другими малайцами ²⁷.

Показалась из-за скалы пирога с большой платформой и высокою мачтою с развевающимся голландским флагом. Несколько человек из нее, завидя меня, поспешили вернуться к пироге, и только громкие крики окружавших меня снова вернули их. Двое шли впереди, один, одетый в красные штаны и куртку, был [289] молодой радья Наматоте, другой, в желтом арабском жилете, с белым платком на голове, рослый, с большим носом и неприятною физиономиею,— майор Мавары. Радья муда был довольно большого роста, с вдавленным носом и неприятным голосом в нос. Нос майора отличался также своею формою: внизу он был очень широк, ноздри почти одинаково высокие, как и кончик носа. Оба они были одеты в малайский костюм. Я им указал на место около меня и объяснил им, что намереваюсь поселиться здесь между ними, месяца на три, и что хочу видеть здесь горы, деревья, животных, людей и хижины их, что хочу также знать обо всем, что здесь делается.

Начались сейчас же жалобы на опустошения папуасами Онин (В РПТ было сначала Оним, м исправлено на н, на полях против этого слова знак вопроса. В ПД: Оним) и на войны между деревнями. Мне рассказали, что в январе жители о. Ади, чтобы отомстить за нападение людей Лакахиа, наняли людей залива Камрау, которые уничтожили, вырезали людей островов Каю-Мера и разогнали людей о. Айдума. Радья муда Наматоте предложил мне осмотреть его дом, где я могу, если захочу, поселиться на время пребывания на этом берегу. Я согласился, и мы пошли сперва по лесу, по очень мокрой и неудобной тропинке, потом берегом. Обогнули мысок и оказались между двумя скалистыми стенами. Здесь между кокосовыми пальмами стояли несколько хижин, из которых большая принадлежала радье Наматоте. Недалеко от этой хижины стояли две полусожженные и одна полуразвалившаяся. Две другие, с резными досками, стояли по сторонам высокой платформы из сложенных кораллов. Эти последние оказались гробницами родственников радьи Наматоте. Кубическая куча кораллов была также старая гробница. В одной из хижин (гробнице) находились между травою разные вещи умершего.

Дом радьи муда был построен из досок и не отличался оригинальностью постройки. Все место с сожженными и развалившимися хижинами и могилами имело запущенный и непривлекательный вид. Затем отсутствие воды (есть один источник очень плохой, полусоленой воды), малость островка как местности для охоты заставили меня совершенно отказаться от мысли поселиться здесь. Я сказал, что намерен отправиться в Айдуму. Видя, что нет возможности уговорить меня остаться жить в Наматоте, радья муда перешел к вопросу, есть ли у меня ром или gin, которые, по его словам, папуасы здесь очень любят. Я ответил на это, что пить ром нехорошо, для его людей будет лучше, если они никогда не будут пробовать этих напитков.

Отправились на о. Айдуму и бросили якорь к 4 часам около большой старой хижины. Около нее стояла другая, поменьше, как оказалось, также гробница ²⁸. Ни души кругом не было видно и не слышно. Большая хижина была слишком ветха, чтобы жить в ней; поправить же ее было труднее, чем выстроить новую. [290]

Отправился далее. Прошли мимо двух шалашей, тоже покинутых. Солнце уже заходило, когда я снова отправился на другую сторону бухты Тритон, к о. Мавара. Эти острова очень скалисты. Скалы эти возвышаются стенами и башнями и покрыты местами роскошною растительностью ²⁹.

Когда взошла луна, мы бросили якорь у юго-западной оконечности о. Мавары. Маленькая хижина, окруженная зеленью, стояла между отвесными скалами. Виднелся огонек на берегу, который сейчас же потух, как только заслышались голоса на урумбае. Было довольно очевидно, что нас не сочли за прошенных гостей. Я не захотел тревожить их и приказал не съезжать.

2 марта. Утром рано отправился к хижине; при моем приближении несколько женщин выбежали оттуда и бросились в лес.

Кучи раковин лежали в разных местах около хижины, как бы показывая, что богатство экваториальной растительности не дает человеку достаточно пищи. Ему приходится голодать или собирать по рифам мизерно маленьких безвкусных моллюсков. После завтрака отправился в Лобо посмотреть на местность, где голландцы 46 лет тому назад думали основать колонию, так называемую форт Du Bus, которая просуществовала очень недолго и превратилась в кладбище со многими сотнями могил ³⁰. Подъехала пирога, и вышедший из нее на урумбай худощавый длинноволосый старик оказался радья Айдума ³¹, который должен был покинуть вследствие нападения людей Телок-Камрау свой остров. Он плаксивым тоном рассказал мне свое несчастье. Чтобы иметь более определенное понятие о войнах между туземцами, я стал допытываться (к сожалению, при помощи переводчика Сангиля, так как радья Айдума почти что не понимал малайского языка) о числе напавших. Оказалось, что людей Камрау было около 100 (даже и эта цифра, вероятно, преувеличена); убитых людей в Каю-Мера было 10, раненых 10 или 12. Из этого видно, что войны эти не что иное, как совсем ничтожные стычки, но несмотря на то, они — главная причина номадного образа жизни туземцев и малочисленности их селений, которые, как я уже сказал, очень мизерны ³². Поселись они большим селением, оно скоро было бы разграблено и разорено соседями, главным образом ради добычи. Постоянные опасения быть убитым и ограбленным принуждают туземцев жить преимущественно в своих пирогах, перекочевывая с места на место. Радья Айдума захотел сопровождать меня, и его пирога, в которой находилась его семья, состоящая из двух женщин и двоих детей, последовала за урумбаем. Я приказал дать им рису и саго, чем радья и его жены остались очень довольны.

Почти совершенный штиль прерывался иногда довольно сильными порывами ветра; при одном из таких порывов, когда урумбай сильно и неожиданно накренило, Ахмат, сидя на невысоком борту, занятый едой, не успел удержаться, кверх ногами полетел в воду. Разумеется, он без труда был вытащен, весь мокрый, при общем хохоте. Около часа пополудни подъехали к берегу, у [292] самого того места, где расположен был форт Du Bus, основанный в 1828 г. Местоположение очень красивое: большой, глубокий бассейн, замкнутый со всех сторон горами, расстилается у подножия живописной, очень крутой горы Ламансиери. Горы здесь так круты, и при сильных дождях в море стекает так много воды, что можно черпать пресную воду на его поверхности. Это мне сказал радья Айдума и подтвердили несколько других туземцев.

Берег был покрыт высоким лесом, и положительно нигде не было заметно ни малейшего признака колонии, существовавшей здесь 45 лет тому назад. Между туземцами сохранилось, однако ж, воспоминание о ней. Несмотря на жару полдня, я высадился около группы кокосовых пальм, и старик радья Айдума взялся показать мне остатки «рума бату оран Голланда» (каменных домов людей Голланда, или голландцев). Пройдя несколько шагов, мы наткнулись на 4 могилы туземцев, состоящих из небольших построек из кольев и «атапа» наподобие маленьких хижин (около 2 м длины, 1 м ширины и 1 м вышины). В одной из них находился еще «татумбу» (умерший). Тропинки никакой не было. Позвал Иосифа и Ахмата, которые, по указаниям радьи Айдумы, стали прорубать парангами (большие малайские ножи) путь. Мы наткнулись скоро на каменный пьедестал, на котором стоял полусгнивший толстый столб; подходя к пьедесталу, я почувствовал под ногой что-то твердое и гладкое, которое издало при соприкосновении с гвоздями каблуков металлический звук. Мои люди расчистили хворост и сухие листья, и под этим слоем оказалась овальная массивная чугунная доска, на которой, когда ее повернули на другую сторону, показалось изображение нидерландского герба ³³. Сгнившее дерево столба не могло выдержать тяжести гербовой доски, которая, вероятно, уже много лет как упала и покоилась на земле. Я приказал отчистить ее и приставить в полулежачем положении к остатку столба.

Между тем Ахмат, следуя за радьей Айдумы, проложил дорогу к так называемым «рума-бату». Это были 2 четырехугольных фундамента, построенных из кораллового известняка. Большие деревья росли посреди их, и фундаменты были почти что скрыты растительностью. Несколько толстых пней когда-то срубленных деревьев пустили новые ростки и в свою очередь превратились в деревья; они также являлись остатками бывшей здесь колонии. Было сыро и очень жарко в лесу, и так как осматривать ничего более не было, я решил идти в туземное селение, которое, по словам радьи, было недалеко; я был, однако ж, неприятно изумлен тем, что нам пришлось пройти 3/4 часа, чтобы добраться до него. Сперва надо было пройти через болото, перебираясь по корням мангров, потом через ручей, затем вверх на крутой холм, на котором была разведена небольшая плантация бананов и сладкого картофеля. Солнце так пекло и не было ни малейшей тени, так что, измученный, я спустился к двум хижинам, очень убогим, но расположенным в тени и у самого моря. Эти хижины [293] были убежищем радьи Айдумы после нашествия людей Телок-Камрау.

Расположившись на циновке и отдохнув немного, я стал рассматривать хижину, хотя и это имя для нее слишком претенциозно. Она стояла на кольях, имела очень дырявый пол, еще более дырявые стены из атапа, коры, была менее чем 1 м вышины, так что стоять в ней могли одни только дети; внутри, однако ж, были сделаны несколько отделений при помощи отгородок; небольшой навес перед хижиной служил спальнею свиты радьи Айдума. Старик снова затянул свои ламентации ³⁴ и объявил мне, что желает поселиться со своими подданными там, где я останусь. На это я не сказал «нет», потому что я не прочь иметь постоянно объекты для моих антропологических наблюдений и, разумеется, люди Айдумы, если поселятся около моей хижины, будут скоро моими слугами и могут служить мне проводниками по окрестным горам и лесам. Я увидел здесь двух так называемых вуоусирау, жителей гор Камака. Они были совсем схожи с прибрежными жителями, и один из них был светлее всех остальных окружавших его папуасов.

К 6 часам я вернулся на урумбай, и мы снялись. Заштилело, так что пришлось гресть всю ночь, что, однако ж, мои люди делали только от времени до времени, прерывая это занятие сном. Три пироги с женщинами и детьми следовали за урумбаем...

Местность очень живописная, жалко, что здесь легче умирать, [294] чем жить. Между туземцами я видел устрашающие формы болезней, вероятно, занесенные сюда малайцами при их ежегодных посещениях этого берега.

3 марта. Из залива Уру-Ленгуру мы вошли в большой спокойный бассейн, затем через узкость в другой, затем в третий. Направо лежал материк Новой Гвинеи, налево — архипелаг красивых, но необитаемых скалистых островков.

Это одна из самых красивых местностей Ост-Индского архипелага. Известковые скалы представляют большое разнообразие форм и, будучи размыты прибоем, образуют длинные пещеры до 2 м глубины. Во многих местах подмытые скалы обваливаются и, представляя среди зеленого покрова леса белые и желтые пятна, разнообразят физиономию пейзажа. Встречаются также обвалы на самых вершинах гор, и следы их заметны в виде длинных полос поломанных и вырванных обвалом деревьев. Такие полосы можно проследить в некоторых местах до самого моря. Курьезную форму представляют небольшие островки, которые от действия прибоя и размытья скал у поверхностей воды принимают вид пирамидальных грибов ³⁵.

Так как этот проход между архипелагом Мавара и материком Новой Гвинеи не был еще обозначен на картах, то я назвал его на моей проливом вел. кн. Елены, в воспоминание любезного гостеприимства и нескольких приятных недель, проведенных мною [295] во дворце ее и. в. вел. кн. Елены Павловны в Ораниенбауме осенью 1870 г. ³⁶

К 10 часам мы подошли к селению Мавара, состоящему из двух хижин. Мне и этот островок не понравился как местожительство. Вечером переправились на противоположный берег, в местность, называемую туземцами Айва. Я здесь, может быть, останусь, так как Айва находится на материке ³⁷, что в отношении фауны для меня важно. Место красивое, и я не нахожусь вблизи уже занятого другими участка. Меня не будут, стеснять, и я не буду мешать другим.

У Давида сильно вспухла рука при значительной лихорадке. Сам я часто чувствую боль в ногах и неприятно-болезненное ощущение во всем теле.

4 марта. Не желая далее терять время, я выбрал место для хижины на уступе скалы с красивым видом на море. Так как место, выбранное мною, было покрыто лесом, то я без отлагательств приказал расчистить площадку, на которой обозначил место для будущей хижины. Сегодня ограничились площадкою и прокладкою тропинки к ней.

5 марта. Постройка идет хорошо вперед. Папуасы, даже женщины, помогают моим людям.

6 марта. Кончили к вечеру крышу и стены, остаются полы обеих комнат. Вид из моей двери и окна на острова Мавара, Айдума и др. и на море великолепен.

7 марта. На 4-й день мои люди кончили хижину. Она разделена на две половины или комнаты; состоит из передней, моей комнаты с двумя окнами и с дверью и другой, почти что вдвое большей, для моих людей. Окна в последней они нашли для себя лишними, так что свет в нее проникает только через дверь.

Моя комната имеет 4 1/2 м длины и 3 1/2 в ширину. Ставни и даже дверь опускаются сверху. Сегодня же перенесли все вещи из урумбая. Мои люди выгружали, а туземцы носили, выговорив себе в подарок две больших бутылки джину, которые я принужден был им дать, так как они отказывались от всего остального. Они так усердно помогали моим людям при постройке хижины, что мне необходимо было дать им что-нибудь, хотя я жалел, что пришлось дать джин, который я собственно привез для консервирования зоологических объектов, а не для потворства дурным привычкам туземцев. Они распили одну бутылку перед моею хижиною, сперва морщась, затем с видимым удовольствием, и стали так веселы, так кричали, пели, плясали до того, что мне пришлось предложить им отправиться к своим баракам, которые они расположили на песчаном берегу у самого моря. Но и оттуда голоса их долетали до меня, и к этому гаму они присоединили еще выстрелы из своих кремневых ружей, так что я послал спросить, что случилось, вовсе не думая, что эти выстрелы служили выражением приятного расположения духа туземцев.

У многих туземцев здесь волоса не курчавые, а просто вьющиеся кольцами; у некоторых почти что плоские. Бывает так, [296] что у одного отца, настоящего папуаса, дети — одни с мелкокурчавыми волосами, другие — с крупными кудрями, и всех их добродушный папаша считает своими.

8 марта. Наконец, могу сказать, что я снова житель Новой Гвинеи. Целый день устраивался в хижине и нахожу, что помещение довольно комфортабельно. Пришедшие туземцы рассказали мне, что дней 5 тому назад, именно в день, когда я выбрал эту местность для постройки моей хижины, жители Телок-Камрау убили одного человека о. Наматоте с женою и детьми. Это случилось очень недалеко отсюда, в Телок-Бичару. Необходимо здесь быть настороже.

9 марта. Ночью я был разбужен криками, похожими на завывание собаки. Мне, однако ж, объяснили, что это были голоса туземцев, поселившихся на песчаном берегу в Айве, которые, боясь нападения алифуру (Оран-алифуру — название, распространенное у малайцев, жителей Серама, и перенятое также и здешними жителями вообще для обозначения туземцев гор или материка, в отличие от жителей прибрежных ³⁸), перекликаются или показывают, что находятся настороже. Лил сильный дождь. Наконец, крики усилились, послышалось много голосов. Немного погодя раздался выстрел. Я встал и вынул из ящика ружье. В эту ночь, однако ж, ничего более не случилось.

Утром мне сказали, что оран-алифуру бродили всю ночь в окрестностях и один из моих серамских папуасов выстрелил из ружья, чтобы немного успокоить очень устрашенных жителей Айдума, которые к пущему страху видели чужую собаку — верный признак, по их мнению, что алифуру находятся где-нибудь вблизи и высматривают случай и время для нападения. Пришли радья Наматоте и другие начальники, просясь в отпуск на несколько дней; я согласился. Пять пирог ушли по разным направлениям.

Чувствую большую слабость в ногах, левая рука сильно болит. Она совершенно бессильна.

10 марта. Записывал слова диалектов Серама и Айдумы. Много слов общих. Положительно большинство папуасских слов я не мог верно произнести. Я слышал разницу, но не мог привести larynx (Гортань (лат)) и язык в надлежащее положение, чтобы выговорить правильно папуасские слова.

Капитан Ройер, командир парохода «Этны» ³⁹, говорит, что жители Наматоте и Лакахиа ненадежны (вероятно, по словам спутников своих, тидорского принца Амира и др) и, напротив того, хвалил людей Камрау и Каймана. Теперь же наоборот, все папуасы, а за ними серамцы называют людей Камрау и Каймана разбойниками.

Я же уверен, что все они ненадежды. Туземцы здесь сами говорят, что оран-папуа убивают людей, чтобы завладеть их вещами, и тот же радья Айдума, который жалуется на нападения [298] людей Карас и Камрау, сопровождал тидорские хонги (Хонгами называются морские экспедиции, предпринимаемые султанами Тидора и Тернате для собирания по берегам Новой Гвинеи дани, которую выше названные султаны считали себя вправе взимать ⁴⁰), чтобы убивать людей Лакахиа, жечь их хижины и разорять плантации. Этого еще там не забыли, почему Сангиль и радья Наматоте не советуют мне брать с собою радью Айдума в Лакахию, а то туземцы там будут опасаться меня или нападут на нас, желая собственно отомстить старому радье.

Последние дни дождь шел несколько раз каждый день.

11 марта. Нездоров, лихорадка.

13 марта. Ахмат болен сильною лихорадкою, жар почти не уменьшался всю ночь и в течение дня, несмотря на приемы каломеля и хины.

Охота довольно удачна: кроме трех птиц, Давид принес мне большого кенгуру, старого самца. Эти животные не влезают на деревья, как говорит S. Muller ⁴¹. Я отпрепарировал скелет и сохранил сердце и мозг. Мясо превосходно. Папуасские начальники из подражания серамцам не едят кенгуру.

14 марта. Отправился посмотреть, откуда мои люди берут воду. Я пришел к небольшому озеру, окруженному лесом, а с двух сторон высокими скалами. Местность была очень живописна, но не особенно безопасна. Сопровождавшие меня матрос и Давид сообщили мне, что в озере много крокодилов, и не успели они сказать это, как у противоположного берега мы услышали плеск воды и увидали голову большого крокодила, который только что с берега спустился в воду. Я был совершенно без оружия, но мои люди имели в руках по большому малайскому парангу. Подвигаясь, мы стали внимательнее оглядывать края тропинки. Небольшой ручей впадал в озеро, и в этом месте мои люди брали воду, которая, хотя и была пресная, но не могла быть здоровою, протекая в болотистой местности. Воду же озера нельзя пить, так как в высокую воду оно соединяется с одним из многочисленных заливчиков.

Чтобы иметь лучший вид на красивое озеро, я приказал вырубить кусты, прилегающие к скалистому берегу, и при этом мы открыли большую пещеру, очень узкую, но высокую, с большим отверстием наверху, через которое свет падал, проникая зеленую занавесь разнообразной растительности. Во многих местах громадные куски скал, громоздясь один на другой, грозили падением. На стенах были заметны сталактиты, на других — много окаменелостей, которые я не замедлил собрать. Мои спутники наткнулись на кости, и один из них спросил меня, не кости ли это свиньи; но они были человеческие. Многие торчали между камнями, другие едва-едва были прикрыты землею. Судя по величине, это были кости женщины. Я разгреб камни и землю, ища череп, но без результата. В подобных пещерах, как мне объяснили серамцы, туземцы зарывают свои более ценные вещи, боясь [299] нападения хонги, и странствуют в своих пирогах только с самым необходимым из залива в залив; сами же они находятся в значительном количестве, готовы убивать и грабить более слабых. Так, например, в Айве брат радьи Айдума убил торговавшего здесь жителя Галела ⁴², урумбай этого последнего находится на берегу. По смерти брата своего радья Айдума думает починить урумбай и употребить его при своих странствованиях. Здесь говорят, что этот старик — большой мошенник, что он не раз забирал у макассарских и серамских торговцев значительное количество товаров, а затем скрывался в далеких заливах, не думая уплатить, по обещанию, за взятые вещи. Теперь, при мне, он щеголяет под маскою большой честности.

Многие серамские матросы трусят отправиться со мною в [300] Лакахиа — боятся папуасов, говоря что, в Гесире я нанимал их с целью отправиться в Айдуму и требовал от них только постройку хижины. Это для меня безразлично, так как мне необходимо оставить часть моих людей для охраны хижины и моих вещей. Оставлю здесь не желающих отправиться со мною и возьму только охотников.

15 марта. Оказывается, что белые муравьи проникли в нашу хижину и забрались в несколько ящиков. Пришлось выбрать из них все вещи, разрушить все ходы муравьев и т. д. Ахмату лучше, но он очень слаб.

16 марта. Радья Наматоте принес мне экземпляр [...] (В РПТ оставлено место для названия. В ПД здесь: Goura Papuana) и молодого Buceros. Первых зовут здесь «титер» и ловят их ловушками, которые расставляют в местах, куда эти птицы обыкновенно прилетают. Ловушка эта носит у туземцев название «эта». Механизм ее весьма прост: палка f, на которой лежат легкие палки и хворост, покрывается листьями, падает, когда птица наступает на настилки g, тогда d выскакивает и осторожно освобождает конец согнутой палки а, который увлекает за собою петлю, обхватывающую ноги птицы ⁴³.

Этот род ловушек употребляется также и в Сераме, где называется «сау-саут» и где ею ловят даже оленей. [...] (В РПТ оставлено место для названия разновидности голубя) не встречается в Сераме, но ежегодно вывозят отсюда и с других берегов Новой Гвинеи значительное число их на острова Серам-Лаут, Серам и даже Макассар. Как туземцы меня уверяют, между полами этих голубей нет никакого внешнего отличия.

17 марта. Вчера заболевший Иосиф помешал мне отправиться в горы Камака. Сегодня ему не лучше. Радья Айдума рассказывал между прочим, что в глубь страны по реке Утанате живут люди очень небольшого роста, но большие людоеды: они даже вырывают мертвых и едят их, мозг человека им особенно кажется вкусным. Особенного названия этого племени радья не знал ⁴⁴. Вечером имел визит полдюжины дам с о. Наматоте; по случаю визита этого они, кажется, навязали на себя все тряпки, добытые ими от макассарских и серамских торговцев; болтливая женщина из Серама, о которой я упоминал, говорящая по-малайски, служила им переводчицей; они пришли покурить и попросить иголок.

Ахмату положительно хуже: хотя пароксизмы реже и не так сильны, но он крайне слаб, не только ходить и стоять, но и сидеть без помощи не может. Кашляет и жалуется на грудь. Не могу решиться оставить его в таком положении. Отложил поэтому отъезд до послезавтра. Досадно, время идет. Живописный вид из моего окна заставляет меня часто забывать все неприятности ежедневной жизни.

19 марта. Утром во время отлива собрал целую коллекцию [301] губок. Одна особенно заинтересовала меня, так как она составляет положительный pendant (Пара (фр)) моей [...] (В РПТ оставлено место для названия. В ПД здесь: Veluspa Polymopula). Ахмату не лучше. Навряд ли поправится.

20 марта. На горизонте едва заметно показался и вскоре скрылся парус. Сангиль полагает, что это урумбай из Гесира, что капитан Кильтай направляется торговать на берегу Новой Гвинеи, в Лакахию и Утанате. Приказал спустить урумбай: решил отправиться завтра. Ахмату очень плохо, он с трудом и редко говорит, не может без помощи приподнять голову. Мне его очень жаль, но взять его я не могу ⁴⁵, а терять долгое время не следует. Был последние дни очень не в духе. Камака и Лакахия развлекут меня новыми впечатлениями.

21 марта. Назначив Иосифа быть главным, так называемым «капала-оран», над людьми, которых оставляю сторожить хижину, я приказал радье Наматоте и радье Айдума также оставаться в Айве. Иосифу я оставил значительное количество хины (малайцы и даже серамцы знают действие этого лекарства и очень ценят его) и попросил его специально, чтобы Ахмат получал исправно лекарство, и позволил ему брать для больного все, что он захочет из моей провизии. Оставив моих 6 людей в Айве, я поднял якорь и отправился.

Мы опять прошли узкости и спокойные бассейны пролива вел. кн. Елены, и опять я любовался красотами пейзажа. Скалы, растительности моря представляли самые разнообразные эффектные комбинации, и опять безлюдность кругом поразила меня: единственная пирога, которую мы встретили, принадлежала одному туземцу из Лобо и его семейству, состоящему из 3 жен, на которых приходился только один ребенок; они скитались от одного пасира (Песчаный берег по-малайски) к другому и на мой вопрос: «Откуда и куда?» — отвечали: «Чари маканан» (ищу что поесть). Если взять всех жителей Наматоте, Айдумы, Лобо, даже с горными жителями маирасис, вуоусирау, не думаю, что наберется много более 100 человек. Кругом горы почти не населены; там и сям встречается песчаный берег (пасир) с кокосовыми пальмами, несомненный признак того, что здесь когда-то жили люди. Туземцы живут больше в своих пирогах, на платформах которых помещается их семья. Пироги эти имеют довольно основательные крыши из кадьян ⁴⁶ (прочные циновки из листьев пандануса). Подойдя к песчаному берегу, пирога вытаскивается на берег и преобразуется в шалаш, в котором туземцы живут по неделям, занимаясь чари маканан — ловят рыбу, собирают хлебный плод в лесу, ставят ловушки для птиц, иногда даже разводят скрытую в лесу небольшую плантацию таро и сладкого картофеля, куда они изредка заглядывают, чтобы собрать плоды. На одном же месте они остаются недолго. [302]

Вечером мы подошли к островам Койра в глубине бухты Тритон. На берегу встретили несколько жителей Айдумы, которые были посланы радьей Айдума ожидать нашего прибытия. Один из них, по имени Ямба, отличался своим высоким ростом и значительной силой. Надо было здесь достать проводников, знающих дорогу к озеру в горах, так как радья Айдума и другие береговые папуасы знали озеро только понаслышке. В пироге в сопровождении радьи Айдума, его двоих людей — Ямба и Туррна я отправился в Ломиру, где мы надеялись встретить несколько вуоусирау и уговорить их отправиться с нами.

[22 марта.] ⁴⁷ Было великолепное утро, и при полном штиле маленькая пирога наша скользила очень быстро под самым берегом; при каждом повороте картина менялась; на отвесных бело-желтых скалах, в которых прибой вырыл себе длинную пещеру, растительность теснилась до самой линии прилива. Старый радья, сидя важно в своем желтом халате, бил в тифу ⁴⁸, и ее звуки отдавались сильным эхом из глубины пещеры. В одном месте старик указал мне на небольшое углубление в скале; это была маленькая бухточка, в десятке метров ширины, наполненная подводными камнями и спереди совсем закрытая свесившейся зеленью; вода в этом тенистом, прохладном уголке была почему-то (у меня не было времени остановиться и найти причину) в постоянном движении, и плеск ее при полной тишине утра, повторяемый эхом пещеры, был слышен издали.

Старый радья сказал мне, что это место «помали» и что пирогам не следует приближаться к нему ⁴⁹. Он много говорил о нем, но было трудно понять его. Я понял только то, что оно называется Намбитека и ночему-то особенно опасно замужним женщинам. Мы проехали между многими небольшими островками, направляясь к юго-восточному углу бухты. Эта местность приблизительно обозначена на карте Дюмон-Дюрвиля. На голландской карте ее нет. Несколько пирог виднелись вдали, занятые рыбною ловлею. Звуки нашей тифы привлекли их внимание, и они направились к нам. За несколькими скалистыми островами виднелась бухточка у подошвы высокой, очень крутой горы Ароры. Кроме трех пирог, вытащенных на берег, мы увидели недавно построенный шалаш. Зеленые листья крыши еще не успели пожелтеть. Около костра сидели женщины. Из-под шалаша вышло несколько мужчин к нам навстречу, между ними я увидел Хукома Драмая ⁵⁰, начальника вуоусирау, который был раза два у меня. Он очень почтительно подошел ко мне, изгибаясь, прикладывая руки к голове, и представил мне несколько горных жителей, вуоусирау, между которыми одного он даже называл «капитан», прибавив, что все они находятся здесь и ищут для меня животных, которых привезут мне по возвращении из Лакахиа. Я ответил, сообщив ему мое намерение отправиться сегодня же к озеру Камака-Валлар и что мне нужны люди. После нескольких возражений все устроилось, по крайней мере на словах, и я роздал табак, который привез с собою. [303]

Название «вуоусирау» происходит от названия «Вуор», что значит «гора». Туземцы эти не отличаются от других. Разнокалиберность цвета кожи и роста встречаются у них так же, как и у береговых жителей. Между женщинами я заметил одну девочку лет около 13, большие темно-карие глаза которой с длинными ресницами могли бы удовлетворить самых взыскательных ценителей женской красоты. У вуоусирау я также увидел собак, совершенно похожих на собак Берега Маклая. Побережные папуасы собак не держат.

Я вернулся на урумбай, чтобы собрать необходимые вещи для экскурсии к Камака-Валлар. Урумбай, войдя в пролив между островами Койра и материком, высадил меня и моих спутников: Давида, Сангиля, радью Айдума и человек 5 или 6 туземцев. Место, где мы сошли на берег, называлось Варика.

Не стану описывать подробно дорогу, узкую папуасскую тропинку, то взбиравшуюся на холм, то спускавшуюся круто в лощину, чтобы потом опять подняться. Корни, лианы, толстые стволы повалившихся от старости или от ветра деревьев, болотистый грунт — здесь всего этого было довольно. Через полчаса я почувствовал себя очень усталым, в ногах ощутил сильную слабость, и при каждом шаге боль в опухшем левом боку усиливалась.

Возвращение из Ломиры в открытой пироге под солнцем не прошло мне даром. Я чувствовал приближение пароксизма, но принятая незначительная доза хины (0,2 г) парализовала его силу. Ограничилось головною болью и головокружением.

В двух или трех местах мы встречали развалившиеся шалаши, временные жилища вуоусирау.

Я был рад, когда часа через два ходьбы мне сказали, что мы на вершине хребта холмов и что теперь будем спускаться. В этом месте находились два повалившиеся на сторону шалаша ⁵¹. Пока мы отдыхали, а спутники мои курили, я собрал при помощи двух переводчиков, радьи Айдума и Сангиля, следующие сведения: в горах далее Камака-Валлар жителей нет, что люди вуоусирау в своих дальних экскурсиях в горы следов людей никогда не видели, что по всему этому берегу единственно на горе Ламансьери и в горах Камака живут люди, что первых называют «майрасис», а вторых — «вуоусирау».

На другой вопрос: знают ли они, откуда они пришли, из какой береговой местности переселились,— было отвечено, что вуоусирау всегда жили в горах, что диалект их отличен от диалекта майрасис, но что береговые пануасы думают, что они и майрасис одни и те же люди, но живут в разных местах.

Во всяком случае, если они физически и не отличны от майрасис, то живут отдельно весьма долго, так как у них выработался особый диалект.

Мы спустились в болото; здесь все эти ночи шел дождь, почему тропинки были скользки и мокры. Затем поднялись к покинутой плантации, где солнце меня крайне утомило ⁵². Плантация [304] была значительна; на ней стояло несколько толстых пней, срубленных метра 3—4 от земли, для чего дерево, которое желают срубить таким образом, окружается подмостками. Такой способ рубки деревьев, цель которой главным образом уничтожение тени, совершенно рационален, так как построить подмостки — труд очень небольшой сравнительно с трудом рубки дерева у корня, где работы оказалось бы втрое больше, чем на несколько метров выше.

Направление, которому мы следовали, было О и NO. За плантацией находились еще два длинных шалаша (В РПТ при правке ошибочно было добавлено: на сваях), напомнившие мне шалаши негритосов на о. Люсоне. Простые подставки были заменены подпорами из трех связанных тонких подставок — опять стремление к более легкой работе и сметливость.

Пошел дождь. Тропинка стала круче и хуже. Пришлось пройти, однако ж, целых 3 часа под сильным дождем, часто скользя и спотыкаясь.

К заходу солнца пришел очень усталый к 2 хижинам, с натертыми пузырями на ногах от новых смоченных сапог и очень голодный.

Меня ожидал сюрприз. Давид забыл захватить кофе и сахар, на которые в продолжение последних 3 часов я очень рассчитывал. Пришлось довольствоваться вареным рисом и сушеною говядиною.

23 марта. Проспав сносно ночь в хижине, которую опишу ниже, и за неимением кофе выпив немного безвкусной рисовой воды (отвару), я собрал принадлежности для рисования и отправился к озеру, которое находится в 5 минутах ходьбы от хижины. Мы пришли к песчаному берегу, покрытому стволами сухих деревьев, из которых многие еще стояли на берегу, другие же стояли или лежали в воде. Далее от берега из воды виднелись одни верхушки деревьев.

Озеро было не широко, но очень длинно.

Близ берега находились два островка. Противолежащие горы, на О и NO, тянулись длинными однообразными хребтами. Вокруг островков виднелась полоса сухих деревьев, отчасти на берегу, отчасти же в воде. Обоих концов озера на S и на N, несмотря на то, что вид был обширный, нельзя было видеть. Они были закрыты выдающимися мысками. Сделав эскиз озера с берега, сопровождаемый радьей Айдумы и двумя папуасами, я выехал в пироге на середину озера. Здесь вид был иной, то есть гораздо более живописный. Высокие горы с красивыми контурами замыкали озеро, которое имело неправильную форму, много мысков и островков разнообразили его. Длина его была раза в 3 более ширины. Я полагаю, что в быстрой, легкой пироге можно бы переплыть его в длину от N на S часа в 2; обойти кругом (предполагая существование хорошей дороги вокруг) — часов в 8—10. При настоящем положении тропинок туземцы сомневались, что [305] возможно бы это сделать даже и в 3 дня. Кроме гор на W, которые мы вчера перешли, нашлось одно более низкое место на SO между высокою горою Аророю и горою [...] (В РПТ оставлено место для названия. То же в ПД).

Сделав еще два рисунка, я был обрадован приобщением трех экземпляров рыбки [...] (В РПТ оставлено место для названия), которая водится в озере. Есть еще и другая, но ее можно словить только с помощью крючка, так как она живет в глубине.

На возвратном пути я осмотрел отвесные белые скалы, на которых виднелись две параллельные линии одна над другой; нижняя отстояла приблизительно на 150 см, другая на 3 м от настоящего уровня озера. На камнях, стволах и ветвях стоящих в воде деревьев я собрал несколько экземпляров губки. Эта находка меня навела на мысль, что Камака-Валлар было некогда заливом или же находилось каким-нибудь образом в связи с морем. Собранные раковины, отчасти живущие еще теперь в озере, делают это предположение довольно вероятным. На мои вопросы о сухих деревьях в воде и до берегу туземцы сказали, что вода озера была некогда высока и все эти деревья погибли, будучи совсем или отчасти покрыты водою, и что теперь вода в озере понизилась. Но когда вода была высока и когда понизилась, я не мог добиться.

Определив с помощью аппарата Реньо вышину уровня озера (вода кипела при 211,4° F, и температура ее на поверхности равнялась 32,5° С), я вернулся к хижине и занялся рисованием ее и людей. Хижины, хотя построенные на сваях, были низки и имели очень плоскую крышу. Стены состояли из деревянных планок, связанных ротангом, они были не выше 1 м, так что только те туземцы, которые были малого роста, могли стоять, и то только посередине, под коньком. Мне же и это оказалось невозможным. Оба фронтона были открыты; пол сделан из планок так называемого pinang-utang (Правильно: pinang-utan) (дикой арековой пальмы).

Хижина, в которой я провел ночь, имела посредине проход, так что под крышей были, собственно, два отделения хижины, из которых одно разделялось в свою очередь на две каморки (Фраза «Хижина ~ каморки» восстановлена нами по первой редакции РПТ. Вторичная правка текста ошибочна ⁵³). С обеих боковых сторон под продолжением крыши находились платформы для сиденья или спанья. Двери были очень малые, так что в них можно было пролезть только с большими затруднениями и совсем съежившись. Не только стоять, но и сидеть с поднятою головою нельзя было в каморках. Так как перегородки между ними были низкие, то можно было, стоя на коленях, видеть все, что происходит в других отделениях хижины. Двери открывались в разные стороны. Было также заметно стремление к украшению: концы выдающихся брусьев были вырезаны наподобие головы крокодила, который, по словам туземцев, водился в [306] большом количестве в озере. Несколько прямолинейных орнаментов, вырезанных и разрисованных углем, красовались на некоторых стенах.

Комментарии

Печатается по рукописи: АИЭ(Л). K-V. Ок. 1. No 297.

Впервые: 1923. С. 426-480. См. также: 1940. Т. 1. С. 293-327; СС. Т. 2. С. 27-37, 40-92. Первая публикация — с копии РПТ, сделанной по поручению Д. Н. Анучина (ЛГО. Ф. 6. Оп. 1. No 82). Текст первой и последующих публикаций изобилует необоснованной правкой оригинала (см. об этом в статье «Научное наследие Н. Н. Миклухо-Маклая и принципы его издания» в наст. томе).

Рукопись, по которой издается нами текст «Второго путешествия», несомненно является частью РИТ.

Основной текст рукописи выполнен двумя переписчиками. Сличение с сохранившимся ПД (ЗК-1873-1874, л. 15 об.-55 об) позволяет установить, что Миклухо-Маклай диктовал текст РПТ, держа перед собой ПД, по ходу диктовки исключая из него отдельные места и внося дополнения.

Передиктованный текст подвергся затем значительной и разнообразной правке, которая производилась, судя по почеркам, двумя лицами. Один почерк принадлежит безусловно самому Миклухо-Маклаю: его рукой внесено несколько названий топонимов и сделаны дополнения к продиктованному тексту. Принадлежность второго остается под вопросом. Возможно, что он принадлежит тому же лицу, кто правил часть основного текста РПТ, относящуюся к другим путешествиям. Правка, сделанная им, носит в основном стилистический характер и касается упорядочения синтаксиса, отдельных выражений, слов (типа: вместо «плачевно» — «плаксивым тоном»; «циновку, которая образовывала крышу пироги» — «циновку, служившую крышей пироги», и т. д). В иных случаях правка нивелировала своеобразие языка автора (вместо «Течение нас поддавало» — «Течение нас несло»), в нескольких случаях правка нарушала смысловую точность оригинала. С другой стороны, его же рукой внесено несколько поправок, уточнений и дополнений, явно подсказанных автором. По-видимому, Миклухо-Маклай не проверял текст после правки его редактора.

Делая фактические уточнения и дополнения при диктовке и правке, Миклухо-Маклай частично мог пользоваться заметками, не дошедшими до нас, частично же восстанавливал что-то по памяти. Следует иметь в виду, что дневник 1874 г. велся в крайне неблагоприятных условиях, поэтому в нем много записей беглых, конспективных, иногда требующих расшифровки. Значительно отличается текст РПТ от записей в ПД за 15, 19, 20, 22 февраля. В ПД отсутствуют: подробности набора людей для экспедиции, выбора прау, смета расходов (18 февр); рассказ о том, как Миклухо-Маклаю пришлось силой заставить рулевого исполнять обязанности (26 февр); подробное описание архипелага Мавара и сообщение о наименовании одного из открытых проливов (3 марта); о хине и о болезни Ахмата (21 марта); заключение о диалекте вуоусирау (21 марта); соображения о преимуществах бивуака с подвязываемой койкой (28 марта); о настроении серамцев (11 апр); сравнение Умбурмету с Айвой (16 апр); упоминание о том, как Миклухо-Маклай рассмешил своих людей (17 апр); о поведении капитана Мавары во время плавания (23 апр). История с захватом капитана Мавары изложена в РПТ по-иному и с другими подробностями, чем в ПД (см. прим. 100). С другой стороны, ряд записей в ПД Миклухо-Маклай в РПТ сократил либо вовсе исключил. В примечаниях мы приводим исключенные фрагменты, представляющие тот или иной интерес.

ПД прерывается записью от 29 марта (л. 44 об), далее идут оставленные чистыми л. 45-48 об. (на л. 45 проставлена только дата: «2 апр.»), затем записи продолжаются на л. 49 с 6 апреля. Пустые листы явно предназначались для подробного рассказа о трагических событиях в Айве и о первых впечатлениях Миклухо-Маклая по возвращении туда из экскурсии. По-видимому, записи с 29 марта (окончание) по 2 апреля включительно Миклухо-Маклай вел на отдельных листах. Это обстоятельство отразилось и на его работе с РПТ. Диктовка до записи от 2 апреля шла без перерыва. Затем в РПТ было оставлено место и на л. 79 оказались никак не связанные с последней фразой за 2 апреля слова о радьях Айдумы и Наматоте. Появление их объясняется просто: ими начинается запись на л. 49 ПД. Таким образом, диктуя текст РПТ, Миклухо-Маклай пропустил описание событий в Айве, так как, видимо, в этот момент у него под рукой не оказалось соответствующих полевых записей. Позднее он восполнил этот пропуск и продиктовал текст, но уже какому-то третьему переписчику и на листах другого оттенка (такой почерк и такая бумага в РПТ более не встречаются). Три листа вшиты между л. 78 и 79 РПТ и не имеют чернильной пагинации (пагинация печаткой: 00271-00273). Остается неясным, вплетены ли они самим Миклухо-Маклаем или кем-то позже, в РГО или у Д. Анучина. Во всяком случае, эта вставка не согласована ни с завершающей фразой записи от 2 апреля, ни с начальной фразой записи 6 апреля.

В АГО (Ф. 6. Оп. 1. No 37) сохранился клочок бумаги в виде узкой полоски листа с беглыми дневниковыми заметками, сделанными карандашом (в обзоре рукописных источников включается нами в состав РПЛ—1874 под No 1). По-видимому, заметки делались в течение дня для позднейшего использования в ПД. Датированы 27 марта — 3 апреля, т. е. включают как раз те дни, которые не отражены в ПД. Текст с трудом поддается прочтению, некоторые слова разобрать не удалось. Ввиду фрагментарности и нечеткости источника мы ограничиваемся частичной их публикацией в примечаниях к соответствующим местам РПТ.

Характерной особенностью комментируемого текста является то, что Миклухо-Маклай дает описание путешествия в Папуа-Ковиай, не включая в него записей, относящихся к начальным месяцам (о путешествии до Амбоины и о пребывании здесь, т. е. о событиях с 15 декабря по 14 февраля, он ограничивается лишь несколькими пояснительными фразами в начале) и к обратному путешествию (также дается лишь несколько фраз в конце). Между тем соответствующие ПД сохранились и представляют несомненный интерес, вследствие чего они включаются нами в издание на правах самостоятельных текстов. Обращаем внимание читателей на то, что текст «Второго путешествия» образует стилистические и смысловые «зазоры» с публикуемыми ПД, явившиеся результатом редакторской работы Миклухо-Маклая над этим текстом и исключения им дневников, относящихся к начальным и заключительным месяцам путешествия.

В тексте «Второго путешествия» осталось несколько пропусков; автор не устранил также разнобоя в написании географических названий, этнонимов и собственных имен, который был уже в ПД и при диктовке отчасти увеличился. Особенно заметен разнобой в оформлении имен и географических названий в косвенных падежах (типа: капитан Мавара — капитан Мавары; в последних случаях Миклухо-Маклай, возможно, колебался относительно того, является ли Мавара личным именем или остается названием острова, т. е. этнонимом). Весь этот разнобой мы не сочли возможным устранить, так как это вызвало бы неоправданную и большую правку.

Примечания 1, 3, 4, 6-10, 14, 17, 23 (част), 27, 30, 32, 33, 38-40, 44, 46, 48, 50, 60-63, 65, 67 сделаны М. А. Членовым; 11, 23 (част), 42, 56, 104-Д. Д. Тумаркиным; 41, 73, 75, 79, 82 — взяты из СС (Т. 2); остальные примечания подготовлены Б. П. Путиловым.

1 Крюйсбот — из голл. kruisboot («краюсбоот»), прогулочный катер.

2 См. прим. 50.

3 Генрих Агатон Б. Бернштейн (1828-1865) — немецкий врач, путешественник и естествоиспытатель. В 1853 г. приехал на Яву в должности главного врача курорта Гадок. Занимался орнитологией. В 1860—1863 гг. по поручению колониальной администрации занимался исследованием Хальмахеры и окружающих островов. В 1864 г. отправился во главе экспедиции для исследования Новой Гвинеи и Южных Молукк, умер на о. Батапта у северо-западного побережья Новой Гвинеи.

4 Херманн фон Розенберг (1817-1888) — немецкий путешественник и естествоиспытатель. Более 30 лет жил в Индонезии, занимал различные должности в колониальном аппарате Нидерландской Индии. Дважды посещал Новую Гвинею: в 1858 г. Берег Папуа-Ковиай на пароходе «Этна» и в 1868-1870 гг.- северное побережье Западной Новой Гвинеи. В 1874 г. Розенберг вернулся в Европу, где оставался до конца жизни.

5 Об Ахмате см.: Бейтензорг — Амбоина. С 269, а также отчет «Моя вторая экскурсия...» (С. 338).

6 Гесир — о. Гесер (или Гесир); вместе с окружающими островами Серам-Лаут, Гором (или Горонг) и восточной оконечностью о. Серам населен народом, который у Миклухо-Маклая и некоторых других старых авторов называется серамцами и который в современной этнографической литературе получил этноним «гесерцы», что представляет перевод их самоназвания «оранг гесер» («люди Гесера»). В описываемое время восточная оконечность Серама и острова между нею и архипелагом Кей входили в состав султаната Тидоре, феодального владения, подчиненного Нидерландской Индии. Здесь издавна существовал центр торговли с районами Ковиаи и Онин на Новой Гвинее. Гесерцы как самостоятельный народ сложились именно вокруг этого торгового центра, который привлекал выходцев из разных концов Малайского архипелага.

7 Миклухо-Маклай здесь и в других своих сочинениях передает звучание малайской фонемы j (дж), звонкой альвеолярной палатализированной аффрикаты, через сочетание «дь» вместо «дж». Такая транскрипция все же не совсем адекватно передает этот звук, уже хотя бы потому, что русский разъединительный мягкий знак по существу тождествен согласному «й», так что слово «радья» можно переписать как «радйа». Этот согласный, однако, не звучит в малайском, как j. Поэтому русскую транскрипцию j как «дж» следует все же признать более удачной; соответственно «раджа», «гаджа», «джумбут» и т. д. будут более точно передавать звучание соответствующих слов.

8 На территории расселения гесерцев существовало несколько феодальных владений, возникших, очевидно, под влиянием северохальмахерских султанатов, владевших этой территорией и контролировавших торговлю с Новой Гвинеей. Крупнейшим было княжество Амар на о. Гором, во главе которого стоял раджа. Княжество Килмури на востоке Серама управлялось властителем с титулом «раджа муда», т. е. «младший раджа». Во главе тех или иных мелких островков или отдельных населенных пунктов стояли традиционные лидеры с титулами «майор», «капитан» (оба термина заимствованы из португальского языка), «пати» или «оранг-кая». Они могли быть или подчинены какому-то другому феодальному правителю или, как, например, майор Гесира и оранг-кая Квауса, считаться самостоятельными властителями. В XIX в. все эти должностные лица считались вассалами султана Тидоре, который в свою очередь был вассалом нидерландской короны.

9 Прау (мал. perahu) — общее название для любого вида местных судов.

10 Малайцами Миклухо-Маклай называет представителей всех береговых народов Малайского архипелага, так наз. торговых этносов (см. об этом: Членов М. А. Население Молуккских островов. М., 1976. Глава 3). Они противопоставлены у него «папуасам», к числу которых он относит не только все население Новой Гвинеи, но также и негритосов Юго-Восточной Азии и даже переходные монголоидно-австралоидные типы на Тиморе и Малых Зондских островах. В данном случае под малайцами имеются в виду гесерцы Восточного Серама и амбонцы.

11 Урумбай — небольшое парусное судно с заостренными и высокими носом и кормой, без палубы, но с каютой в виде хижины посередине.

12 В ПД (л. 16) запись от 19 февраля: «Написать резиденту о многих жалобах». Письма, упомянутые здесь, до нас не дошли.

13 В ПД (л. 17) карандашный рисунок урумбая с подписью: «Описание урумбая»; для обозначения разных его частей оставлено место.

14 Саго — продукт, получаемый в результате обработки сердцевины саговой пальмы, составлял один из основных видов питания в этом регионе. Саговую муку, добываемую из сердцевины, прессовали в тесто и хранили в форме колбасок, завернутых в пальмовые листья. Эти «колбаски» Миклухо-Маклай и называет здесь «кусками».

15 В ПД (л. 17 об) здесь вклеен листок с рисунком тушью: на фоне гористого берега и нескольких домов — судно в заливе. Подпись: «Гесир 22.II 1874».

16 Список имен, отсутствующих в РПТ, сохранился в ПД (л. 16): «1. Радья Кильвару, 2. Радья Килу, 3. Майор Гесир, 4. Майор Кефинг, 5. Капитан Кильтай, 6. Оран-кая Кваус (по старшинству) дали мне следующих людей:

Гесир

1. Тагар

2. Икат-Сера

3. Муй Хамис

4. Кома

5. Малоху

Килу

6. Ароби-Кильвару

7. Мой Бирит

8. Тамба

9. Каболь

Кваус

10. Мой

11. Марину

Кильтай

12. Ароби

13. Карамута

Кефинг

14. Стенберг

15. Палембан

16. Кохнама

Ср. также аналогичный список — с некоторыми разночтениями — в письме Миклухо-Маклая генерал-губернатору (1874 г., без даты. См. в т. 5 наст. изд). Также с разночтениями некоторые имена приводятся в ЗК-1873-1874 (см. ниже прим. 83). Перечень гесерцев повторен там же, л. 16.

17 Бугисы, или бугийцы,— народность на Южном Сулавеси.

18 В ПД (л. 17 об) говорится о письмах в РГО и Мещерскому. Письмо секретарю РГО из Гесера было напечатано: Изв. РГО. 1874. Т. X. No 6. Отд. II. С. 232-233 (оба письма см. в т. 5. наст. изд).

19 В ПД (л. 18) дополнение: «Отправился в деревню, где был встречен оран-кая. Хижины на сваях, из толстых деревьев. Стены и крыши этап, кажутся грязными. Они довольно большие и разделены на несколько комнат невысокими перегородками. Отправился по берегу в дер. Дулак, где есть хорошая речка. Папуасский характер физиономий преобладает. По случаю дождя остался несколько времени в хижине оран-кая. На многих деревьях поваленных были особенно сплетенные пальмовые листья, которые означали, что эти деревья должны быть неприкосновенны — саси-помали (название на Тиморе, Ару, Кей, Серанге и Серам-Лаут)».

Упоминаемый в этом отрывке атап (мал) — пласт особым образом связанных листьев ниповой или саговой пальмы; употребляется для покрытия крыш и иногда при изготовлении стен хижины. Словом помали (правильнее шмали, мал) называли какой-либо знак, делавший предмет или место запретными, равно как и соответствующие предметы или места. Обычай «помали» был широко распространен на островах Малайского архипелага и на Новой Гвинее (здесь он был известен под своими названиями) .

20 В ПД (л. 18 об.- 19) приводится ряд слов языка ватубела (см. публикацию в т. 3 наст. изд).

21 В ПД (л. 19): «Лестница, которая поверху была украшена резьбою».

22 Эпизод с рулевым в ПД отсутствует.

23 Берег Папуа-Ковиай — устаревшее название части юго-западного побережья нынешнего Ириан Джая (западной части Новой Гвинеи) к востоку от п-ова Бомбераи (Папуа-Онин). Ковиаи до начала XX в.- название небольшой области с центром на о. Наматоте, Раджа Наматоте считался подданным султана Тидоре. Торговые связи Ковиаи с островами Малайского архипелага и тем самым его вовлеченность в великие торговые пути, связывавшие Юго-Восточную Азию с Европой, прослеживаются по крайней мере с XVI в. Из Ковиаи вывозили дикий мускатный орех, кору масои (Massoia aromatica) — дерева из семейства лавровых, трепангов, перламутр, жемчуг. Как и на Малайском архипелаге, торговые центры на Новой Гвинее располагались на маленьких островах, лежавших вблизи от побережья крупных островов. Вокруг таких торговых центров происходил процесс консолидации выходцев из различных районов Малайского архипелага с местным населением в специфические «торговые этносы», часто с австронезийским, а не папуасским языком. В Ковиаи центры торговли располагались на островках Ади, Наматоте, Айдума, Лакахиа. Вокруг них были расселены ковиайцы, говорящие на австронезийском языке, и папуасские племена вуоусирау и маираси. В настоящее время термин «Ковиаи» вышел из употребления. Район этот называется теперь Каймана, по одноименному городку, ставшему в послевоенный период административным центром бывшего Берега Папуа-Ковиай.

24 В ПД (л. 20 об) карандашный набросок скал, с подписью: «Рисовал при лунном свете».

25 В ПД (л. 21) за 28 февраля — карандашный рисунок контуров берега, с подписью: «Юго-восточный берег Triton's-bay», с подробными географическими обозначениями.

26 В ПД (л. 21 об): «несмотря на предостережения Сангиля, вооруженный записною книгою, зонтиком и небольшим револьвером».

27 Торговые этносы имеют смешанное происхождение. В сложении населения Папуа-Ковиай участвовали местные жители, папуасы, и представители индонезийских народов, в первую очередь гесорцы, но также бугисы, амбонцы, кейцы, летийцы и др.

28 В ПД (л. 23) дополнение: «Это была столица, покинутая царем Айдумы».

29 В ПД (л. 21 об) карандашный набросок, с подписями: «Пролив между Семеув и Мавара», «Semeuv» (над левым берегом), «Mavara» (над правым).

30 В 1828 г., после того как голландская колониальная администрация объявила о присоединении части Новой Гвинеи (к западу от 141° в. д) к Нидерландской Индии, была предпринята попытка реально там закрепиться. С этой целью в заливе Тритон был построен форт и оставлен небольшой гарнизон, просуществовавший до 1836 г. Большинство европейцев, участвовавших в этом предприятии, погибло от малярии и берибери, буквально косивших солдат гарнизона.

31 В ПД (л. 23 об): «Подъехала пирога с радьей Айдума, этим прогнанным царем».

32 Хотя войны и разбойные морские экспедиции оказывали большое влияние на мобильность населения и на миграции, все же Миклухо-Маклай едва ли прав, усматривая в них чуть ли не единственную причину этих явлений. Специфический хозяйственно-культурный тип прибрежных рыболовов и возделывателей клубнеплодов, доминирующий в береговой зоне Западной Новой Гвинеи, не только в Ковиаи, но и в более северных районах, предполагает сезонные миграции внутри ограниченной хозяйственной территории.

33 Находка Миклухо-Маклая несомненно связана со следами «политики гербовых столбов», которую голландские колониальные власти начали проводить в 1848 г.: военные корабли, регулярно объезжая берега западной части Новой Гвинеи, устанавливали в гаванях и торговых центрах столбы с укрепленным на них нидерландским гербом. Эта работа продолжалась вплоть до основания первых постоянных административных центров в 1898 г.

34 В ПД (л. 25 об): «Трудно представить себе более убогое жилье. Небольшой навес служил, вероятно, спальнею свиты короля. Прогнанное величество снова начало свои ламентации».

35 В ПД (л. 26) карандашный набросок, с подписью: «Вид пирамидальных грибов».

36 Елена Павловна (1806-1873) — вел. кн., вдова вел. кн. Михаила Павловича, брата Николая I. Ее дворец в Ораниенбауме был культурным центром Петербурга. Осенью 1870 г. П. П. Семенов привез Миклухо-Маклая в Ораниенбаум и представил Елене Павловне. Из письма П. П. Семенова: «В Ораниенбауме, т. е. при дворе вел. кн. Елены Павловны, очень интересуются Вашим будущим и Вашими прошедшими путешествиями, и Вашей жизнью, а поэтому желают с Вами познакомиться. Если Вы согласны на такое знакомство, то приезжайте за мною в воскресение поутру на дачу со вторым поездом, даже с первым; мы поедем вместе в Ораниенбаум» (ААН, Ф. 143. Оп. 1, No 40). Елена Павловна проявила живой интерес к планам путешествий Миклухо-Маклая, оказала содействие его намерениям попасть на «Витязь» и передала рекомендательное письмо П. Н. Назимову.

37 Миклухо-Маклай постоянно употреблял слово «материк» применительно к Новой Гвинее, имея в виду отношение «главного» острова к прилегавшим мелким островам. Такая традиция употребления этого слова в Океании идет еще от Дж. Кука.

38 Алифуру, или альфуры (из амбонского диалекта малайского яз) — жители внутренних районов крупных островов Молуккского архипелага (Серама, Хальмахеры, Талибау), сохранившие племенные верования. Это название употреблялось для обозначения небереговых жителей также за предела ми Молуккских островов, в районах, входивших в сферу влияния северохальмахерских султанатов Тернате и Тидоре, в том числе на Северном Сулавеси и на Западной Новой Гвинее. В данном случае под алифуру имеются в виду папуасские племена вуоусирау и маираси, населявшие горные области над Ковиаи.

39 Имеется в виду: Roijer G. Reis van Amboina naarde Z. W. en N. Kust van Nieuw Guinea gedaan in 1858 met Z. M. Stoomschip Etna. Amsterdam, 1862. Экспедиция военного парохода «Этна» под командованием капитана Г. Ройера была послана властями Нидерландской Индии с целью найти место для основания административного центра в западной части Новой Гвинеи. В марте—июле 1858 г. экспедиция посетила Берег Папуа-Ковиай, где достигла залива Лакахия, сев.-вост. оконечности п-ова Чендравасих (Вогелкоп) и залива Гумбольдта. В ходе работы были собраны ценные сведения об этих районах.

40 Хонги — слово из тернатского языка, обозначает «военный поход», «набег». В амбонском диалекте малайского языка это слово приобрело специфическое значение: «карательная военная экспедиция с целью уничтожения гвоздичных и мускатных деревьев». Нидерландская Объединенная Ост-Индская компания, захватив в XVII в. Молуккский архипелаг, в целях установления монополии на торговлю пряностями ограничила территорию их возделывания только Амбонскими островами, островами Банда и несколькими островками у побережья Хальмахеры (Тернате, Тидоре, Макиан и др). Во всех остальных местах пряности систематически уничтожались в течение более 200 лет. В 1657 г. Объединенная Ост-Индская компания заключила с султаном Тидоре контракт, по которому, признавая права султана на Новую Гвинею, она возложила на него обязанность регулярного выкорчевывания на этом острове гвоздичных и мускатных деревьев. Экспедиции, снаряженные с этой целью, и получили название «хонги» (Миклухо-Маклай называет их также «хонгии»). Они носили откровенно разбойничий характер и сопровождались грабежом местного населения, часто под предлогом борьбы с пиратством.

Официально хонги были отменены в 1824 г., но практически продолжались почти до конца XIX в. Их проводили не только тидорцы, но и тидорские наместники на Новой Гвинее, такие, как раджа Наматоте и раджа Онина. Система хонги, длившаяся несколько столетий, конечно, стимулировала рост пиратства и разбоя в подвластных Тидоре районах Новой Гвинеи и приводила к дестабилизации социальной структуры и экономики.

41 Здесь Миклухо-Маклай допустил ошибку, которую сам исправил в 1882 г. в своем докладе РГО (см. т. 3 наст. изд). В этом докладе он отмечает, что вид кенгуру, изученный им в Айдуме, «приобрел крепкие когти, но утратил мускулы хвоста и из скачущего животного стал лазящим, почему живет большей частью на деревьях».

Саломон Мюллер (?—1864) — известный немецкий зоолог, один из пионеров научного изучения фауны Малайского архипелага и Новой Гвинеи. В 1828—1829 гг. совершил путешествие на юго-запад Новой Гвинеи и о. Тимор, в 1830-е годы работал на Суматре и Калимантане. По-видимому, Миклухо-Маклай имеет в виду: Muller Salomon. Reizen en onderzoekungen in den Indischen Archipel in de jaaren 1828 en 1836. Deel 1. The Hague 1857.

42 Галела — историческая область и селение на северном полуострове крупнейшего молуккского острова Хальмахера.

43 Данный текст является пояснением к схеме ловушки. Схема приведена в ПД (л. 31) и публикуется в наст. томе (с. 229).

44 Рассказ раджи Айдумы можно считать первым в истории науки сообщением (полученным непосредственно от аборигенов) о пигмеях Новой Гвинеи, в частности о пигмейском племени голиаф, открытом позднее как раз в этой местности. Сообщение, зафиксированное Миклухо-Маклаем, намного предшествует первому печатному известию о пигмеях на Новой Гвинее (см.: Krieger M. Neu-Guinea. Berlin, 1899. S. 143). Аналогичная запись, но полученная от раджи Наматоте, имеется в РПЛ-1874, 1, от 30 марта. Утверждение раджи, будто мертвых выкапывают и едят, конечно, не соответствует действительности.

45 В ПД (л. 32): «но надо, приходится оставить его. Урок: не следует привязываться ни к чему и ни к кому! Sonst «Mein Ruh ist hin!» (иначе «пропал мой покой!» — нем). Слова в кавычках — цитата из трагедии Гете «Фауст» (Ч. 1. «Комната Гретхен»). Далее в ПД: «Последние дни я очень не в духе по случаю болезни, и даже разные новые губки и кое-какие мысли не развлекают меня».

46 Более правильная транскрипция слова — каджанг.

47 Дата восстанавливается нами по смыслу текста.

48 Тифа — небольшой односторонний барабан, распространенный в Восточной Индонезии и на западе Новой Гвинеи. Представляет собой полый усеченный конус, выдолбленный из твердой древесины, длиной 30-50 см. Широкий конец тифы обтянут козьей или оленьей кожей, закрепленной бамбуковыми растяжками на корпусе барабана. Узкий конец, заканчивающийся обычно небольшим раструбом, остается открытым. При игре тифу держат под мышкой левой руки обтянутым концом вперед и бьют по нему обеими кистями рук.

49 См. выше прим. 19.

50 Хуком — не имя, а титул; в переводе с малайского, вернее с амбонского диалекта, означает «судья». В данном случае это не указывает на его судейские функции, а является почетным титулом, присвоенным племенному вождю. Такая титулатура бытовала и на самих Молуккских островах — ср. имя одного из слуг Миклухо-Маклая: Давид Хуком.

51 В ПД далее (л. 35): «Чтоб остановить подольше большинство моих спутников, у которых были папуасские, а не европейские ноги, я роздал немного табаку и предложил им покурить и ответить на несколько вопросов».

52 В ПД (л. 35 об): «Приходилось перелезать, взбираться и спускаться по стволам поваленных деревьев, что папуасы очень любят».

53 В ПД (л. 37 об) — карандашный план хижины с обозначением ее частей.