Записки капитана Эллиса о пребывании его на Сандвичевых островах.

Архипелаг Сандвичевых островов, едва вдали замучанный Испанскими мореплавателями, которые дали название Ла Меза, может быть острову Ойваги, или точнее Гавайи, был открыт знаменитым Капитаном Куком. Достойный воспитанник его, Ванкувер, и не менее достойный соревнователь его, Контр-Адмирал Крузенштерн, сообщили нам занимательные известия об оном. С того времени, Американские мореплаватели и Протестантские Миссионеры перенесли к Сандвичанам, первые, искуства мореплавания и промышленности, последние, [260] учения нравственности и вероисповедания. Г. Эллис собрал важные подробности о пребывании у них Миссионеров.

Они прибыли туда в начале 1820 года, в самую благоприятную минуту для их благочестивого предприятия.

Король, славный в тех странах незадолго пред их прибытием уничтожил древнее суеверие; он ниспроверг идолы богов, рассеял или побил жрецов, и оставил народ свой без постоянного вероисповедания. И так Миссионеры не были более преграждаемы в трудах своих ни народными предрассудками, ни выгодами служителей идолопоклонства. Вот, что говорит сам Г. Эллис о счастливой перемене, произведенной в богослужении по всему пространству Сандвичевых островов:

«Проехав около двух миль по сей бесплодной и опустошенной земле, мы прибыли на то место, где осенью 1819 года, происходило решительное сражение между войском Рихорихо, нынешнего Короля, и армиею двоюродного брата его Какуаоколани, сражение, в коем сей последний лишился жизни: приверженцы его были обращены в бегство, и безумная и [261] жестокая система идолопоклонства, единственная причина междоусобия, перестала вводить в заблуждение народ и вождей его».

«Дикари показывали нам место, где партия идолопоклонников учинила нападение на Королевское войско, находившееся под предводительством Караимоку; мы видели груды камней, коими, по словам наших вожатых, покрыты могилы падших в сражении.

«Первым поступком молодого Короля Рихорихо, по одержании победы, было уничтожение идолопоклонства и ниспровержение системы Табу, служившей оному основанием. Сия система, которой начало теряется во мраке времен, имела почти непреоборимое влияние на народ, и единому мужеству неустрашимого Рихорихо возможно было одним ударом ниспровергнуть твердые законы сего ужасного могущества.

«Причиною, побудившею, как кажется, юного властелина к принятию сих мер, было желание улучшить положение жен своих и всех женщин вообще, доведенных до состояния крайнего бедствия и унижения законами Табу, которые предписывали им есть особенно, и питаться грубою пищею, не позволяя даже [262] приготовлять оную на подобие той, которую они стряпали для господ своих.

«Впрочем может быть, что Рихорихо был также побуждаем желанием ослабить могущество жрецов и дать другое назначение суммам, которые употреблялись на содержание идолопоклонства. Он знал, что Помар и другие Тагитские начальники сделали на островах Товарищества. Он посоветовался с некоторыми из главнейших начальников, особенно с Караимоку, который объявил, что он более не намерен соблюдать святости Табу, хотя иные жрецы и уверяли, что боги отмстят за такое нерадение. Хехахева, верховный жрец, обнаруживая противное мнение, решительно объявил, что прекращение служения древним богам не будет иметь никакого дурного последствия.

Вскоре потом Король дал пир, на который приглашены были начальники разных островов. Гости, по обыкновению сели, мужчины по одну, женщины по другую сторону. Едва уселись в таком порядке, как Король приказал принести несколько кур и другие запрещенные яства и поставить пред женщинами; потом он сел за особый стол и начал [263] есть, приглашая женщин следовать его примеру. Трудно выразить удивление окружавшего его собрания. Некоторые вожди стали подражать сему роду вежливости; мужчины и женщины ели одни кушанья, которые они назвали Ай-ноа, пищею общею, в противоположность прежней Ай-табу, которая содержала в вечном ограничении, все состояния народа от рождения и до смерти. Сие всенародное нарушение сего порядка, показывало намерение Короля уничтожить оный; он в самом деле почти тотчас был ниспровергнут Королевским объявлением, что вперед не будет более жрецов, и что служение ложным богам прекращено.

Какуаоколани, не имевший никакой Государственной должности, присоединился к другим начальникам, и не смотря на то, быль удостоен чести служить богам. Ободряемый жрецами, которые обещали ему победу, также побуждаемый суеверным боготворением прародительских идолов, а может быть, подстрекаемый надеждою победить Рихорихо и овладеть Королевством, он поднял бунт. [264]

Итак уничтожение идолопоклонства юным Королем Рихорихо было непосредственным поводом к войне, которая, окончившись в его пользу, сделала его неограниченным повелителем Сандвичевых островов, и быстро примчала его к цели, к коей стремилось его честолюбие».

Далее в сих Записках заключаются любопытные подробности об успехах миссии. Кажется, что Протестантские Миссионеры, как некогда Католические, не всегда принимают надлежащие меры к внушению диким разумных причин, могущих побудить их к оставлению жестоких суеверий и к замещению оных Верою истинною, чистейшею и нравственнейшею. Собравшемуся народу проповедуют на языке, на котором Миссионеры едва начинают лепетать, и потом, пользуясь минутою восторга, опрокидывают гнусных идолов. Протестантские Миссионеры действие тайны Крещения не прежде совершают, как когда ученики их получать уже некоторое понятие о Вере, клятвенно ими приемлемой.

Одно из светских пособий, наиболее содействовавших сей перемене была [265] ненависть женщин и простого народа к учреждению Табу.

Табу, по словам Г. Эллиса, составлял важную и существенную часть жестокой системы идолопоклонства и был один из сильнейших способов к сохранению оного.

В большей части Полинезийских наречий, слово Табу значило священный. Оно не заключало в себе однако же, никакого смысла о нравственном качестве предмета, но выражало некоторую связь оного с богами или отдаление от обыкновенности, свойство, исключительно принадлежавшее лицам или вещам, почитаемым священными. Начальники, которые вели свое происхождение от богов, назывались Арти-Табу, или священными вождями. Один храм назывался у них Ваци-Табу, священным местом, потому, что он исключительно был посвящен местопребыванию богов и служению оным.

Правило, запрещавшее женщинам быть за одною трапезою с мужчинами и питаться, исключая особенных случаев, плодами и животными, принесенными в жертву, коими позволено было пользоваться мужчинам, называлось Ай-Табу, священною пищею. [266]

Вот настоящее значение слова Табу, хотя дикари, в разговорах с иноземцами, употребляют оное в гораздо обширнейшем смысле, применяя ко всем запрещенным или неприличным вещам.

Табу, различествуя от общественных обыкновении и будучи употребляем только в предметах вышеписанных, есть достопримечательнейшее учреждение у островитян Южного моря; укоренившись с некоторыми изменениями на различных группах островов Тихого Океана, оно не нашло почитателей ни в какой другой части света. Хотя Табу и обнимал в месте дела духовные и светские, он составлял однако ж обряд исключительно духовный, ибо одни жрецы могли налагать оный. Он никогда не был определяем без причин, касающихся до веры, хотя часто был следствием требований светского правления. Слиаймольку, род полицейских офицеров, были избираемы Королем, для надзора над строжайшим соблюдением Табу.

Учреждение Табу столь же древнее, как и прочие ветви суеверия, коего он составлял существенную часть. Табу был общим или частным, случайным [267] или постоянным. Идолы, храмы, особы и имена Короля и царствующего дома, особы жрецов, челноки, принадлежащие богам, жилища, одеяния Королей и жрецов были всегда Табу, или священными. Свинина, домашние птицы, форели, и некоторые иные роды рыб, и почти все предметы, приносимые в жертву были Табу, по коему запрещалось женщинам употреблять оные, исключая случая особенного изъятия. Места, наиболее посещаемые Королем, как например, его бани, были вечно табу.

Когда острова или округи были табу, то челнокам и людям запрещалось приближаться к оным; плоды, животные, и рыбы в иных местах были табу на время, и ни мужчины, ни женщины не смели касаться оных в продолжение нескольких месяцев.

Табу обыкновенно налагаем был при приближении какой либо важной духовной церемонии, пред выступлением в поход и во время болезни начальников. Продолжение оного было неопределенно. Предания гласят, что во времена Уми, быль Табу, продолжавшийся 30 лет, в течение коих мужчинам запрещено было [268] брить бороду; в последствии был еще пятилетний табу. Обыкновенный табу, до царствования Тамеамеи, продолжался 40 дней; сей Государь уменьшил число их до 10, 5, а иногда и одного дня.

Еще табу разделялся на обыкновенный и строгий. В обыкновенный табу, люди обязаны были только не употреблять некоторых вещей и присутствовать при кеиаве (богослужении), утром и вечером. Но во время строгого табу, должно было погасить огонь и светильники, как на острову, так и в округе; нельзя было спускать челноков на воду; запрещено было ходить в бани, исключая служителей храмов; никому не позволялось быть на улице. Собаки не должны были лаять на улице, поросята и куры не смели делать шума, а иначе табу был бы прерван и действительность его разрушена. Для того собакам и поросятам надевали намордники, а кур запирали, завернув им голову в лоскутья ценовок и закрыв им глаза. Простой народ падал ниц пред верховными жрецами, особенно накануне Табу. Король и жрецы не смели ни к чему прикасаться; слуги их подносили им пищу ко рту. [269]

Табу налагался прокламациею, которую глашатаи жрецов всенародно читал в слух, вечером. При сем случае повелеваемо было гасить светильники, предоставлять морской путь Королю, земной богам и пр. Весь народ был предуведомлен, а потому и приуготовлен. Табу иногда провозвещаем был некоторыми знаками, именуемыми Уну-уну, которые ставились на местах, или вещах неприкосновенных.

Сии повеления были строго соблюдаемы, и всякое нарушение оных наказывалось смертию, если виновный не имел сильных заступников между жрецами и вождями. Обыкновенно приносили сего несчастного в жертву богам, вешали, или сожигали живого.

Действие столь строгого постановления было унизительным для женщин и простолюдинов; однако же всеми было уважаемо. Разрушительный удар, поразивший оное на Сандвичевых островах, вскоре повторится и по всей Океании: он есть основный столп новой Эры.

М.

Текст воспроизведен по изданию: Записки капитана Эллиса о пребывании его на Сандвичевых островах // Северный архив, Часть 21. № 11. 1826

© текст - Булгарин Ф. В. 1826
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Северный архив. 1826