-

Оправдание г. Коцебу.

Издатель Путешествия моего на Немецком языке, не поместил в нем данной мне инструкции, утверждая, будто я оной ему не доставил. Я должен сожалеть о потере сей посылки тем более, что мне сделаны в рассуждении моего Путешествия (между прочим в No 52 Журнала Quarterly Review) укоризны, которым бы я не подвергся, если б содержание оной инструкции было известно читателям моей книги. Несправедливо поступил бы я, если б обратил внимание на придирки людей, коих цель очевидна всякому, или таких, кои судят о деле, не понимая его; но столь же непростительно было бы равнодушие к суждениям Журнала, читаемого во всех странах образованного мира.

Первый, сделанный мне упрек, состоит в следующем: «зачем я, открыв в Беринговом проливе большой залив, называемый ныне моим именем, употребил [212] четырнадцать дней на рассмотрение оного, вместо того, чтоб отправиться на север, для достижения северозападной оконечности Америки. Если б сие в самом деле было мне предписано, как, по-видимому, полагает Сочинитель оной статьи, то упрек его был бы весьма справедлив, что я не употребил на то самого благоприятного времени года; но из инструкции моей усмотрел бы он, что рассмотрение северной Америки со стороны моря отнюдь не было целию моего отправления. Истинная цель моего путешествия состояла в предприятии из Нортонова залива исследований во внутренность земли к востоку от Берингова пролива; особенно же поручено мне было рассмотреть берег Америки от Льдяного мыса сухим путем, по крайней мере узнать пределы ее в севере, и направление к востоку, может быть, до реки Макензия, ибо с великою справедливостью почитали сию сухопутную экспедицию единственным средством дли решения вопроса о соединении обоих Океанов. В следствие сего плана, надлежало Рюрику, в первом, т. е. 1816 году, итти отнюдь не в Берингов пролив, а прямо из Камчатки в Нортонов залив, в точности рассмотреть оный, узнать, какие удобства оный представляет [213] в сем предприятии, и какие надлежит принять там предварительно меры. Но поелику я оставил Камчатку ранее, нежели как предположено было в инструкции, да и ветры благоприятствовали плаванию моему к острову Св. Лаврентия, то и решился я, до посещения Нортонова залива, пойти в Берингов пролив, и употребить выигранное время на рассмотрение восточной оного стороны, к которой Кук, по причине величины своего корабля, не мог приближиться. На сем плавании открыл я большой залив, названный моим именем, и поелику не было и не могло быть в плане итти далеко к северу на малом, некрепко построенном судне, то и было весьма естественно, что я в точности рассмотрел открытый мною залив, в надежде найти, может быть, в северозападной его части отверзтие, ведущее в Ледовитое море. Если б я нашел оное, то мог бы в следующем году начать оттуда к востоку изыскания мои, которые сим сродством во многом бы облегчались. Но я не нашел никакого отверзтия, и поелику прошла уже большая часть Августа месяца, то и должен я был оставить Берингов пролив, не только по той причине, что в нынешнем году нечего мне [214] там было делать, но и потому, что я, при дальнейшем там пребывании, находился в опасности быть запертым льдами: сие причинило бы остановку на целый год, ибо разыскание, которое мне надлежало предпринять в следующем году, не могло начаться до получения потребных на то пособий с острова Уналашки. Но для того, чтоб воспользоваться остальным благоприятным временем года, решился я употребить оное на рассмотрение залива Св. Лаврентия на противулежащем берегу, и по совершении сего, отправился я в Уналашку.

Мне не было предписано, как полагает Сочинитель помянутой статьи, зимовать в Нортоновом заливе, следственно, оставшись там на зиму, я поступил бы вопреки плану путешествия. Сие предписание никак не может подвергнуться порицанию, ибо ближайшим следствием зимовки в течение 8 месяцев под 67° широты, было бы повреждение здоровья моего экипажа, и если б я еще лишился нескольких человек из оного, то ощутил бы крайний недостаток, ибо всего экипажу на корабле было 20 человек, из коих надлежало бы оставить на оном по крайней мере половину, между тем, как я с [215] остальными предпринял бы путешествие берегом. Поелику же, сверх того, в Беринговом проливе нельзя плавать ранее Июля месяца, следственно и мое присутствие ранее того времени было бы там бесполезно, то и сочел я полезнейшим употребить зимние месяцы между тропиками, для сделания каких либо открытий, способствующих к точнейшему познанию великого Океана: всяк отдаст справедливость экспедиции Рюрика, что она в сем отношении совершена не без пользы.

Еще укоряют меня в том, что я на другой год слишком рано прекратил свои изыскания. В самом деле, если судить по наружности, то я не прав. Не стану говорить о сомнительном состоянии моего здоровья, после случившегося со мною 13-го Апреля, чтоб не приняли сего единственно отговоркою с моей стороны; но имею твердое убеждение, что при тогдашнем состоянии моего здоровья я непременно погиб бы от путешествия по берегу в диких и никем еще посещенных странах полярного круга. Вероятно, что я лишился бы жизни еще прежде прибытия в залив, из коего надлежало предпринять экспедицию. Если б дело шло единственно о моей жизни, то долг повелевал мне не [216] обращать на сие внимания, но не должно забывать, что один из находившихся при мне двоих Офицеров остался в Камчатке, и что, в случае моей смерти, предполагаемое во внутренности земли разыскание и без того не могло б быть совершено. Может быть, что я ошибся, обращая слишком много внимания на последствия, которые произвело бы исполнение сего предприятия при расстроенном моем здоровье, но несправедливо поступают те, которые думают, будто я легкомысленно оставил предприятие, коего важность мне была совершенно известна, и об исполнении которого я всегда помышлял с восторгом. Я в одном только обвиняю себя, что при рачении о скорейшем изготовлении пособий к экспедиции, я решился слишком рано оставить острова Радак, для отплытия в Уналашку. Если б я подождал еще 6 или только 4 недели, то прибыл бы в благоприятнейшее время года в бурное море Алеутских островов, и избежал бы шторма, который прекратил нашу экспедицию. Больно было мне видеть, что непредвиденный случай лишил меня средств к достижению цели, которую я уже видел пред глазами моими, но еще больнее слышать, что осуждают меня особы, коих я [217] уважаю, и коих доброе мнение есть единственная истинная награда мореходца, предающего себя на жертву стихиям.

О. Коцебу.

Ревель.
15 Сент. 1821.

Текст воспроизведен по изданию: Оправдание г. Коцебу // Сын отечества, Часть 81. № 45. 1822