№ 5. 5 октября. Из допроса в смоленской следственной комиссии аббата Иосифа Охотского относительно инициаторов заговора в Литве.
... в декабре же месяце прошлого года показывал Вечфинский, который был ему приятель и уже умер, письмо, полученное от Костюшки, такого содержания. «Редкий гражданин! Я знаю приверженность твою к Отечеству. Можно ещё восстановить оное, ежели соединимся все. Ожидаю ответа. Т. Костюшко». Сие письмо Вечфинский получил от Прозора, обозного литовского, которой и в новоприобретенных российских областях имеет деревни, и склонял его неоднократно, как своего приятеля, чтоб взялся произвести в дело подписки о денежной складке и вооружении обывателей, а после давал ему и манифест, в Польше составленной без числа будто и без подписания, содержащий в себе возражение на забрание края в противность тарговицкой и гроденской конфедерации, чтоб объявить оной между жителями, но он будто ни на то, ни на другое ни тогда ни после не согласился.
По смерти же Вечфинского, чему надлежало случиться в марте, будучи в монастырской деревне Шепелицах, получил он на имя Вечфинского пакет, в котором нашел четыре письма надписанные генерал-майорам окружному и линейных войск и, распечатав одно, читал в нем следующее. «Теперь провидение представляет благоприятный случай восстановить наше Отечество. Соединяйтесь, достойные соотечественники, приведя себе на память наших предков. Я буду предводительствовать Вами и не пощажу ничего, ни трудов, ни собственной моей жизни. Т. Костюшко». Но сии письма, не делая из них сам никакого употребления, отдал он Бернацкому будто с тем, чтоб он их сжег, против чего Бернацкой на очной ставке уличал Охоцкого, что, может быть, и сказал он, что лучше сжечь, но промолвил при том - делай с ними что хочешь. Однако, думает Охоцкий, что Прозор и Вечфинский, ежели бы сей не умер, были теми начальниками, коих именовал Костюшко.
Что Прозор с Вечфинским, действуя совокупно, употребляли еще Косинского ради склонения как панов, так и новоподдавшихся России польских войск в свое единомыслие и для того сперва сам Вечфинский, которой ревностно старался о конфедерации, когда жив был, а потом Косинский ездили в Украину и, как он слышал от Косинского, имели успех в склонении на свою сторону новоподдавшихся бывших польских войск. И с помощию их открылась бы конфедерация в кордоне российском, ежели бы Костюшко не ускорил вызывом своим оных за границу, а потом не приняты были меры оставшихся за побегом отдалить от пределов внутрь земли, отчего самого и обыватели остались спокойными. [13]
Косинский показывал ему сочинение печатное под именем Брамина, в коем описывалась братская связь индейцев и способ узнавать сообщника своего, показывая червонец и сжимая его между двумя пальцами.
Тут же упоминалось, чтоб каждой прозелит или вновь обратившейся подговорил к себе верных и искренних по крайней мере четырех человек и убивал того, которой бы вздумал изменить. Во оном же сочинении содержалось и о цифрах, чтоб каждой мятежник присвоил себе какую-нибудь одну, дабы оной знать его можно. А в переписках между собою уговорено было, как он слышал от Вечфинского, употреблять слова: вместо войск - документы, вместо обывателей - свидетели в кондесенции (вроде суда польского), вместо пуль - горох, вместо пороху - крупа, вместо пушек - карцы (мера польская).
А в дополнительных показаниях своих придал еще и сие. Что в Литках спрашивал у него Косинский - имеет ли он, Охоцкий, браминово сочинение? И когда ответствовал, что оное сжег, то говорил ему - неужели вы хотите нам изменить и ежели так, то вы опасны в своей жизни. Причем рассказал о случившемся в Литве происшествии, что одного хотели убить и что он спас себя только учиненною вторичною пред евангелием клятвою. И Охоцкий будто потому переписал большую часть Брамина, которого притом Косинский толковал поручику Копецу.
Косинский сказывал ему еще в исходе генваря, что Прозор, с коим Охоцкий, так же как с Вечфинским, жил дружно, поехал в Дрезден к Костюшке для условия о конфедерации. Потом, когда возвратился Косинский от Дзялинского, то объявил, что видел у Дзялинского таблицу символическую для употребления слов иносказательно, что в пользу конфедерации польской дадут французы помощь, что России объявлена война от турок и шведов, что конфедерацией управлять будут именитые люди, что между тем носились уже в народе слухи о Костюшке, коего считали быть в немецкой земле либо в Риме или же в Саксонии, также и о войне России с турками и шведами. А притом происходил ропот о том, что обыватели, будучи подвержены голоду, долженствовали давать содержание российским войскам.
Сверх того признался, что дважды пересылал письма между Вечфинским и Прозором, что подал о конфедераций, но не донес из сожаления о свои земляках и их опасности, не был убит по содержанию положенного в сочинении Брамина условия и потому, что Вечфинский уже умер, что Косинского представлял Богушу, старосте любецкому, дополня после, что при сем случае Косинский назывался секретарем коронного казначейства, и что Богуш, охраняя себя и иных в том, что знал о возмущении, говорил ему, Охоцкому, чтоб ни о ком не сказывал и о поезде Косинского в Украину писал к Прозору, что одинажды сам подписался к нему вместо подлинного имени Аллегро, что получил из Варшавы в феврале месяце [14] газеты и со оными письмо Прозорово, где вместо его имени подписано было Агафья, такого содержания, будто король выехать хочет из Варшавы, только его не выпускают, будто войски российские хотят завладеть арсеналом, а польские будут распущены, только оные не допустят себя обезоружить, и будто многие обыватели взяты под караул, что письмо сие вместе с газетами показывал он и обывателям, но что прочих прозоровых писем, которые получал от Прозора, Вечфинского и Косинского, не объявлял никому и все оные тотчас сжег, кроме отданных Бернацкому. Также к подпискам о выборе между обывателями начальника, о вооружении их и о сборе денежном не приступал, сколько о том ни просили и не убеждали его Прозор, Вечфинский. А по смерти последнего Косинский, которой, как после в дополнительных своих показаниях Охоцкий объявил, убеждал его и так: что виленский прелат Богуш более 10000 собрал, а вы не хочете делать складку, и в том шлется на всех обывателей Овручского повета.... что в письме Косинского, чрез Бернацкого доставленном, чернилами писано о приискании ему какого ни есть в повете владения, а молоком, что с трудностию мог разобрать, писано, чтоб он приложил старания о складке и что Мадалинский сделал конфедерацию и имеет слишком десять тысяч войска, что Костюшкины письма отдал он Бернацкому и приказал сжечь, сказав о чем ему самому, брату его, а потом, напомянув и не знавшему о сих письмах шембеляну Павше, чтоб были сожжены, обязав его, последнего, при выезде своем в Несвиж просьбою, дабы нарочно побывал у Бернацкого и, ежели еще те письма не сожжены, чтоб непременно сжег.
Что при отдаче ему Оскиркою писем из Литвы, от Костюшки и от Прозора полученных, оставил Оскирка у себя одно и, списав с наставления копию, прочил отдал ему. А когда он спрашивал у Оскирки, что со оными делать, ибо Вечфинский умер, то сей отвечал - что угодно и отдайте кому угодно. Итак, из копий списал он, Охоцкий, якобы одну кратчайшую, в которой, сколько может помнить, было сказано, чтоб рапортовать, сколько польского войска, сколько российского и сколько амуниции, а о месте куда рапортовать, после дано будет знать. На революцию же обещано 12000 червонцев, но неизвестно откуда. И после того Охоцкий, будучи в нетрезвом состоянии, как в дополнительных своих показаниях объявил, послал копию с одного письма костюшкина без инструкции и ради одного только любопытства в Чернобыль к приору доминиканскому Силичу, которой бывал у него в деревне Шепелицах.
О шембеляне Тадеуше Павше объявляет, что не уговаривал его к принятию ни тайны о конфедерации, ни письма костюшкина на чин поветового генерала майора, но что сей Павша не мог не знать о конфедерации от Вечфинского, у которого часто бывал и с ним переписывался. [15] ... первое же его письмо одинакого содержания Прозором получено, ибо от него из Хойник был неожидаемо краткой ответ, извещающей Охоцкого, что до него дошло уведомление о Дзялинском, о смерти Вечфинского и о выступлении бригады Мадалинского...
РГАДА, ф. 7, оп. 2, д. 2869, ч. 1, л. 30 - 33.