№ 4. 25 марта. Сообщение Т. Тутолмина П. Зубову о волнении во время контрактового съезда дворян в Новогрудке.
Милостивый государь, граф Платон Александрович! Получив сей час более достоверное известие о дерзновениях, возбуждавших умы к открытому возмущению при случае бывшаго многолюднаго против всякаго обычая в Новогродке съезда под предлогом срочнаго для контрактов времени, поспешаю покорнейше донести, что для вящшаго раздражения собравшегося многолюдства, зломыслящие явно сперва разглашали, якобы на сих днях обнародован будет манифест о распространении пределов империи до Немани и что пространство земель, сею рекою объемлемое, присоединяется к России, но что, однако же, предуспеяние в том не столь легко будет, поелику Гданск французы уже взяли, а Костюшко с другой стороны ведет на россиян турков, коими командуют французы, что князь Чарторижский на подкрепление Мадалинскому имеет в Кракове сильную партию и что к собравшимся в Новогродке присоединится Пинская бригада, в близком от Новогродка растоянии расположенная, которая к ним уже идет обще с другими в Литве находящимися польскими войсками.
Взбунтовав же сим вымыслом там бывших, кинулись искать повсеместно послов гродненскаго сейма, крича, что они изменники, продавшие Отечество. Послов в Новогродке было только двое: господин Войнилович и господин Лапот, кои с самого приезда туда, видев готовящееся смятение, не выходили из домов своих. К первому, Войниловичу, ворвалися в квартиру стражник литовский Гелгут и Муравский, польской генерал-майор, и повторяя ему то тоже, что он причиною нещастия Отечества, хотели его застрелить. Но исполнению чего тут же [21] действием возпрепятствовала жена, кинувшаяся к их ногам с слезами и воплем. Сказав, что сперва управятся они с другими изменниками, побежали искать Лопота, а Войнилович между тем переоделся в лакейское платье и потаенно вышед из города окольными путями при наступившей ночи дорогами приехал ко мне в Несвиж, а вскоре за дошедшим до меня о том известием чрез верных моих людей он и здесь долго оставаться не мог, получив предостережение от приятелей, что жизнь его и тут в опастности, поехал на Волынь с намерением пробраться в австрийские владения.
Лопота сии наглецы нашли в лавке, куда, как меня уверяют, был он выманен. Ругая его равномерно изменником и предателем Отечества, умышленно продолжая шум на улице, дабы более привлечь людей, что действительно им и удалося, но вместе с собравшимся многолюдством подоспела и команда наша, в Новогродке бывшая. Тут опять с намерением вовлечь наших в драку и тем открыть общее смятение, стали они, имея в руках заряженной пистолет, Лопота бить, который, зближаяся к команде, вбежал между шеренг конницы, а толпа, видев ее в устройстве, остановилася. Каким же образом уехал он из Новогродка, не имею я ещё известия. Знаю токмо, что привезен в деревню в четырёх милях от Несвижа, за границею находящуюся, не будучи в состоянии продолжать пути до дому жительства своего в пределах империи, отколь и на контракты в Новогородке он поехал.
В прочем, по случаю назначеннаго ко вступлению в Литву отряда войск, какое зделал я к господину генерал-поручику Дерфельдену и к генералу-майору Ланскому отношение, осмеливаюсь предоставить при сем точные списки и в пополнение там изъясненнаго донести, что по выступлении сих войск останется граница с Литвою обнажена почти на триста верст.
РГАДА, ф. 16, д. 758, ч. 1, л. 296-297