СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ЭПИЗОД «ЗАПИСОК» Я. Х. ПАСЕКА ПО СТАТЕЙНОМУ СПИСКУ В. М. ТЯПКИНА

Знаменитые «Записки» Яна Хризостома Пасека (ок. 1636 -1701), шляхтича-рубаки, авантюриста и скандалиста, блестящего рассказчика и стилиста, в Польше издавались десятки раз и переведены на несколько иностранных языков. Русского перевода, к сожалению, до сих пор нет, и Пасек более известен нам по восторженным отзывам Адама Мицкевича который посвятил ему одну из парижских лекций по славянским литературам в 1841 г. Охарактеризовав литературный стиль Пасека («подлинно классический»), Мицкевич сделал меткое наблюдение: «Пасек, если можно так сказать, предугадал жанр исторического романа» [1, с. 307]. Затем Мицкевич просто страницами цитировал «Записки» и уже по просьбе слушателей посвятил чтению «Записок» следующую лекцию [1, с. 298-318].

В 1842 г. в «Москвитянине» появился обширный очерк С. Победоносцева о двух изданиях «Записок». Кратко изложив биографию Пасека, «этого замечательного беллетриста того времени», Победоносцев писал: «Записки Пасека оживлены духом простосердечия, веселости и какой-то остроты, какого-то врожденного юмора. Помираешь со смеху, читая некоторые строки, особенно описания иностранных земель и тамошних обычаев, на которые он смотрел глазами ревностного католика н польского шляхтича того времени. ... Слог его чист, иногда кудряв и читается везде гладко» [2, с. 619]. Рецензент отвел несколько страниц цитатам из «Записок» в своем не очень удачном переводе и выразил надежду на появление русского перевода Пасека.

Но он так и не появился, не было и значительных работ о «Записках», хотя Пасек и присутствует в обобщающих исследованиях как мемуарист [3], либо как символ сарматской культуры в целом [4]; встречается имя Пасека и в более специальных работах: так, Н. И. Костомаров включил в монографию «Мазепа и мазепинцы» (СПб., 1885) эпизоды из юности гетмана, почерпнутые у Пасека. И все же хотя С. Победоносцев и писал не без оснований о «Записках», что «мы, русские, найдем в них много любопытного для нас самих» [2, с. 618], пока они доступны только специалистам. Правда, для широкого читателя это отчасти «знакомый незнакомец»: Пасек оказал большое влияние на развитие польского исторического романа. Сенкевич зачитывался его «Записками», и многие страницы знаменитой исторической трилогии пропитаны образами и фразеологией Пасека.

Эпизод, о котором пойдет речь, в отечественной литературе уже упоминался, и в любопытном контексте. А. А. Потебня, размышляя о характере мифического мышления и об отсутствии в нем критики, приводил в пример публику, которая «еще и в наше время смешивает актера на сцене с изображаемым им злодеем» [5, с. 410]. В качестве иллюстрации он процитировал интересующее нас место из «Записок» за 1664 г.: «В Варшаве [96] на открытой сцене устроено было французами представление по поводу победы над австрийцами. Войско разбито, австрийский император в оковах вручает королю французскому корону. Известно было, что австрийского императора представлял знатный француз, очень удачно выбранный для этой роли. Один из конных поляков стал кричать французам: “Убейте его, такого сына, раз уж захватили его. Не оставляете в живых, потому что, если отпустите его, будет мстить, затевать опять войну и кровопролитье и не даст людям покою. Раз его убьете, король французский получит его корону, а там, даст бог, и нашим королем станет. Наконец, если вы его не убьете, то я его убью». — Схватил лук, наложил стрелу и как влепит цесаря в бок, так железко вышло в другом боку, убил. Другие поляки — за луки и как начали перешивать эту кучу, много французов было пронизано» [5, с. 411, примеч.; 6].

Этот фрагмент «Записок», получивший название «театрального эпизода», неоднократно привлекал внимание исследователей ¹, прежде всего историков театра, из которых никто не сомневался в истинности сообщений Пасеком истории. Т. Витчак, задавшись вопросом установить, по какому поводу было дано представление, убедительно доказал, что Пасека, который составлял «Записки» на склоне лет, подвела память. Описанный им скандал действительно имел место, но не в 1664 г., а в 1674 г. [7]. Это подтверждается не только обнаруженным автором свидетельством современника, но и сообщениями во франкфуртских периодических изданиях 1675 и 1682 гг. Разыскания Т. Витчака в дипломатической переписке тех лет результатов не принесли, но его предположение, что в статейном списке русского резидента в Варшаве В. М. Тяпкина могут быть какие-то сведения, подтвердилось.

В. М. Тяпкин провел в Варшаве несколько лет [8], исправно посылая в Посольский приказ дипломатические депеши, в которых нашлось место и для новостей из современной польской культурной и литературной жизни [9]. 9 сентября 1674 г. Тяпкина в Варшаве не было и очевидцем театрального зрелища, устроенного французскими послами в честь победы в сражении 11 августа Людовика Конде над Вильгельмом Оранским, он не был. Между тем в его статейном списке описание ярко выраженного антигабсбургского триумфа очень детально и поразительно совпадает в подробностях со свидетельством современника, обнаруженным Витчаком. Поскольку анонимное польское описание театрального зрелища в Варшаве написано человеком, близким ко двору короля Яна Собеского, который в то время находился в имении Яворово, то можно полагать, что Тяпкину удалось ознакомиться (т. е. скопировать) со сходным описанием в придворном кругу. Ошибка в переводе выражения «рог изобилия» убеждает в том, что у Тяпкина был текст, незначительно отличающийся от найденного Витчаком, ср.: «Herkules w jednej rgce cornu copiae, w drugiej palke majacy» [7, s. 554] — «Геркулес стоящий во единой руце держит рог копие, а в другой палицу» [10, кн. 161, л. 193 об.].

Приводим описание театрального зрелища по статейному списку Тяпкина (все даты по старому стилю):

«Того ж месяца (августа. — С. Н.) в 23 день с почты гданские ведомо учинилось, что были битвы у генералов цесарского величества римского и галанских и гишпанских полков с францужскими войски, со князем Кандеушем и з генералы, на котором бою великое падение трупов на обе стороны учинилось и где многих генералов и знатных высокородных, и славных людей побито, и кандеушева сына в дву местех ранили, однако ж победа и одаление над французы и устойка битвенная удержалась в войсках цесарского величества.

Тогда послы францужские, будущие в Варшаве, бискуп марсилийский да брат королевина величества полские нынешние ², слыша о той битве [97] и покрывая свой упадок в войсках, дивной некакой поступок ³ по совету с королевою и с прочими своими единомы с ленники ис полских панов (которые до францужской факцыи склонни), выхваляюще будто своих войск победу на взгоржение и посмех цесарскому величеству и их войскам, которой их поступок им самим обратился в великой посмех и зазор таковым образом.

Августа в 30 день в Варшаве на Краковской улице у каплицы московской ⁴ противо двора королевского величества учинили себе рундук высокой четвероуголной. Рундук окрыли и обили цветными коврами и сукнами. На верху 4 слонца отмалевав, поставили бумажные с написом латинским таким: “А ни многим неровный”.

На восток слонца посреде рундука слонце лучи испущающе на жабы, выходящие из воды, с написом таким: “Преидоша чрез огнь и охлаждени суть”. На конце того рундука Геркулес стоящий во единой руце держит рог копие, а в другой палицу с таким написом: “Приятным приятный, неприятным страшный”. По обе стороны рундука двух вязнев ⁵ от войска немецкого и галанского, из бумаги выраженных и отмалеванных.

На запад слонца посреде рундука Юпитер пущает громы за орлом из облака с написом таким: “Кто ж бы нас без отмщения задирал”. На конце того рундука битва войск, над францужским войском — слонце, над тым падающим — звезда, между ими трупы побитых лежат с написом таким: “Звезда звезде изобилует”. И паки двух вязнев малеваных.

Посреде рундука кур стоящий на трупе ⁶, якобы пел, крылами трепеща, пред ним лев, якобы спал, а орел, якобы погромленый, вывратился с написом таким: “Будит и страшит”. На конце ж рундука от полудни Победа во ипостаси девической на пушке прибрана в зброю, во единой руце ветвь масличная, а в другой пламень имуще с написом таким: “Дам просящему”, и паки дву вязней положено.

К полунощи посреде рундука Геркулес биет хитра, сииречь змия треглавного, которому Геркулес три главы збил, tдину лвову да две орлих с таким написом: “Доколе победителя не узнают”. На конце ж рундука к полуногаи особа кавалерска збройна, на коне седяща, стояще на гармате, держаще хоруговь в руце в венце лявровым зеленым. На хорухви лилия, а на шишаке слонце с написом таким: “Поле и добыч победителева”. На конце самом королю францужскому похвала: «Людовикови наяснейшему, счасливому победителю Немцов, гишпанов и галанцов лета господня 1674, 11 августа по новому”.

Егда же скоро наченше ликование свое чинити, тогда внезапу учинилось на небеси велие блистание огненное и воста буря велие, и вихорь подняв, великое зграмождение песку и каменья и пыли, и тот рундук со всем ухищренными помянутыми знамении засыпало и бумажного Эркулеса на штуки разорвало, и самих французов песком и каменьем осыпало. Посполство же всенародное, в Варшаве будечее, видяще такое знамение, в тот час вначале хлопцы и студенты, х которым пристали всяких чинов множество, и ударили на французов каменьем, обухами, и саблями, и стрелбою, от которой битвы насилу и послы францужские на двор ушли. А французов многих каменьем перебили и трех человек до смерти забили. И так их все величие их сокрушили, и особы бумажные и гербы передрали, и рундук розломали, и ежели бы не ночь наступила вскоре, одва бы и во дворе могли французы спастися; и на великую силу народы успокоились, видяще францужские посмехи над цесарским величеством.

И о вышеписанных разговорех и о иных ведомостях царского величества резидент писал в государственной Посолской приказ под именем околничего Артемона Сергеевича Матвеева августа в 21-м да в 31-мчислех 182 году» [10, кн. 161, л. 191-199]. [98]

Среди «отписок» Тяпкина за 1674 г. сохранилось и упомянутое письмо. В нем изложена только суть дела и нет подробного описания «театрума» (так в письме назван «рундук»), но зато есть дополнительные детали относительно реакции зрителей. 11 сентября 1674 г., через два дня после представления, он писал; что «еще и по сей час в посполстве великое смущение и ненависть на французов», а на сеймике поносили королеву «за то, что она изволила послом такие непристойные триумфы и ликованья чинить» и «его цесарским величеством такое надругательство и посмехи строить» [10, кн. 164, л. 130 об.].

Антифранцузские настроения шляхты, не жаловавшей королеву Марию Казимиру и ее профранцузскую политику, были по душе Тяпкину, потому-то он с видимым удовольствием описывал события в Варшаве. В сообщенных им в Посольский приказ материалах есть еще один отзвук театрального представления 9 сентября 1674 г.

В 1677 г. в Посольском приказе был переведен присланный Тяпкиным в октябре 1676 г. большой цикл (около 900 строк) стихотворений, «каковы писаны на бесчестье королю полскому, и королеве, и послу францускому, и бискупом и сенаторем» [10, кн. 177, л. 486; 11]. Польский оригинал стихотворений обнаружить не удалось, вероятно, он не сохранился, поэтому русский перевод особенно любопытен для историков польской литературы. В обращенном к папе римскому стихотворении «Благодарение за денежную казну» неизвестный автор, в частности, писал:

Кому король з женою твою казну дает, посол твой ведает.
Та богобоязненна панн — побожником
На комедии, такъже плясалником,
А что за пляски, пусть твой посол скажет, в Кракове укажет,

Какая комедиа бывала в Варшаве,
В каково там цесаря дала поруганье,
В небытии короля смех строя скаредный, но бог праведный

Спишел в то время з громом, с молниею,
Обличал то канцлер, студенты со всею силою;
Для того достоин ада твой посол,
естьли не отписал

[10, кн. 177, л. 501-501 об.].

Собранные Тяпкиным материалы подтверждают и отчасти детализируют воссозданный Т. Витчаком исторический фон одного из самых красочных эпизодов «Записок» Пасека. Но будет справедливо, как кажется, и обратное заключение. «Записки» проясняют нам ту культурную атмосферу, в которой несколько лет жил В. М. Тяпкин. Конечно, русский резидент воспринимал события «театральной» и «литературной» жизни прежде всего через призму своих дипломатических забот. Но ломая голову над «вертоглавными концептами» польских публицистов ⁷ и эмблематикой театральных триумфальных зрелищ, Тяпкин невольно втягивался в сферу польской барочной культуры и становился деятельным ее интерпретатором (ср. [13]).

Николаев Сергей Иванович – канд. филол. наук, научн. сотр. Института русской литературы АН СССР (Пушкинский дом, Ленинград)

Комментарии

1. Отметил его и Мицкевич: «Наш автор, кажется, и сам был среди тех, кто стрелял в актера, но не потому, что он разделял, подобно другим, театральную иллюзию, — для него это было средством выражения своего протеста против французских влияний» [1, с. 310].

2. Марсельский епископ Форбен Жансон и маркиз до Бетюн.

3. Далее, вероятно, пропущено слово, например, «учинили».

4. Явная описка, должно быть «францисканской».

5. Т. е. пленных.

6. В польском описании «na trabie», т. е. на трубе.

7. Так сам Тяпкин охарактеризовал их темный и запутанный стиль [12].

ЛИТЕРАТУРА

1. Мицкевич А. Собрание сочинений. М., 1954. Т. 4.

2. Победоносцев С. Записки Пасека. — Москвитянин, 1842, ч. 1, № 2.

3. Липатов А. В. Формирование польского романа и европейская литература: Средневековье. Возрождение. Барокко. М., 1977, с. 221-226.

4. Тананаева Л. И. Сарматский портрет: Из истории польского портрета эпохи барокко. М., 1979, с. 19-21.

5. Потебня А. А. Ия записок по теории словесности. Харьков, 1905.

6. Pasek J. Pamigtniki. (Wstepem i objasnieniami opatrzyt W. Czapliriski.) Wroclaw, 1979, s. 354-355.

7. Witczak T. Epizod teatralny «Pamigtnikow» Jana Chryzostoma Paska. — Pamigtnik Teatralny, 1969, zesz. 4, s. 546-561.

8. Попов А. Русское посольство в Польше в 1673-1677 гг. СПб., 1854.

9. Николаев С. И. «Небездельное безделье» В. Коховского в Посольском приказе. — В кн.: Источниковедение литературы Древней Руси. Л., 1980, с. 251-258.

10. ЦГАДА, ф. 79.

11. Николаев С. И. Поэзия и дипломатия: Из литературной деятельности Посольского приказа в 1670-е годы. — В сб.: ТОДРЛ. Т. 42 (в печати).

12. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 6. М., 1961, с. 518.

13. Николаев С. И. «Посмеятельные слова» В. Коховского в русском стихотворном переводе 1677 г. — Русская литература, 1980, № 1, с. 121-126.