Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ДНЕВНИК ПОХОДА ПРОТИВ КАЗАКОВ ЗАПОРОЖСКИХ

DIARJUSZ KOMMISSJI ALBO EXPEDICJI PRZECIWKO WOJSKU ZAPOROSKIEMU. 1625

III.

Дневник похода против казаков запорожских (1625 г.).

Дневник этот, составленный одним из участников похода, имя которого не сохранилось в тексте рукописи, внесен был в записную книгу, составленную неизвестным лицом в конце XVII или начале XVIII ст. (судя по почерку), хранящуюся в рукописном отделении института Оссолинских во Львове (№ 204). Означенная записная книга, подобно другим многочисленным такою же рода памятникам, представляет так называемую в польской библиографии «silwam rerum». Владелец подобной книги вписывал в нее обыкновенно без всякого порядка и разбора все то, что представляло для него серьезный или временный интерес. Здесь наряду с грамотами, документами, отрывками из летописей, выписками из исторических сочинений, копиями писем высокопоставленных лиц, дневниками посольств и военных походов встречаются: публицистические памфлеты, сатиры, пасквили, анекдоты, разгульные или элегические стихотворения, заметки частного семейного или экономическая характера, копии панегириков, проповедей, сеймовых и надгробных речей и т. п. Среди столь разнообразного содержания, во всяком случае характеризующего уровень развития и нравственный облик среды, к которой принадлежал составитель записной книги, нередко встречаются статьи, представляющие серьезный исторический интерес. Одною из таких статей, по [128] нашему мнению, есть предлагаемый дневник «Djarjusz kommissji albo expedycji przeciwko wojsku Zaporoskiemu», копия которого была занесена в упомянутую записную книгу и занимает в ней листы: 21-27.

Факт, рассказанный в предлагаемом дневнике, восстание казацкого гетмана Жмайла и усмирение его польским гетманом Конецпольским, не упоминается ни в казацких летописях, ни в сочинениях польских историков, хотя очень часто встречаются ссылки на Куруковский договор, бывший результатом похода и долго после того служивший для польского правительства как бы нормою для регулировки казацких отношений. Самое восстание, подавшее повод к заключению этого договора, долго оставалось совершенно неизвестным, и даже имя его предводителя не упоминалось историками, описывавшими казацкие восстания. Дневник похода был известен только двум авторам исторических монографий, в сочинениях которых мы встречаем заимствованные из него сведения: одно из них — это жизнеописание Фомы Замойского, изданное Батовским и составленное в 1643 году Станиславом Журковским 22. Затем подробности восстания Жмайла рассказаны в предисловии к «Богдану Хмельницкому» Костомарова, в двух последних изданиях этого сочинения; мы не знаем, заимствовал ли почтенный историк приводимые им сведения из указанного сочинения Журковского или из подлинного дневника, встретившегося ему в рукописи.

Польский текст дневника, заимствованный из указанной рукописи Института Оссолинских, был издан Киевскою Археографическою Комиссиею в 1888 году, в томе, озаглавленном: «Сборник летописей, относящихся к истории южной и западной Руси». Затем русский перевод, составленный Ф. Д. Николайчиком, помещен в «Киевской Старине» за 1889 г. (Октябрь стр. 58-62). К переводу своему г. Николайчик присоединил весьма [129] обстоятельные комментарии относительно историко-топографических данных, заключающихся в дневнике, причем автор весьма удачно сличает подробности дневника с современною нам топографиею и определяет местоположение «Курукова озера», а также маршрута похода 1825 года.


* * *

Пятого июля сего 1625 года ясновельможный пан гетман 23 с кварцяным войском Его Королевской Милости расположился за Мурахвою 24 над речкою между Черным и Кучманским шляхами 25, с целью дать отпор набегам поганых и неприятельским замыслам. Там войско стояло лагерем, с соблюдением полной военной дисциплины, вплоть до 15 сентября, затем двинулось отдельными полками, которые в разных местах перешли реку Бог. Сам гетман выступил оттуда со своим полком дня 25 того же месяца, отпустивши в Баре послов от Мехмет-Джак-паши, от Шагин-Гирея, от молдавского господаря, а также посла семиградского и остановился в расстоянии мили, не доходя Паволочи 26. Там Е. М. постиг первый приступ квартаны 27, которая и поныне жестоко мучит его.

26. Поутру киевские послы приветствовали Е. М. и получили ответ на принесенные письма. Е. М. со своим полком прошел через Паволочь, посетил Е. М. кастеляншу виленскую 28, затем расположился станом в расстоянии доброй мили от города. [130]

27. Остановились лагерем в полумиле за местечком Таборовкою 29, где п. Рогоз, подстароста белоцерковский приветствовал с мещанами его милость.

28. Простояли там же этот день, поджидая другие полки и панов комиссаров.

29. Лагерь передвинулся на милю и остановился над р. Раставицею; в тот же день прибыли сюда полки Станислава Потоцкого, подкомория каменецкого.

30. Туда же прибыли полки п. старосты винницкого 30 и п. Тржцинского.

Октября 1. Стояли на том же месте.

2. Туда же пришел полк п. кастеляна галицкого 31.

3. Прибыл сюда же в лагерь п. воевода русский, комиссар Е. К. М. 32.

4. Поутру войска сняли лагерь, двинулись с берегов Раставицы, переправились через речку Каменицу 33 и, миновавши Белую Церковь, остановились в четверти мили от города.

5. Стояли там же, ожидая панов комиссаров.

6. Снявши лагерь, двинулись дальше и остановились в двух милях (от предыдущего) над р. Узенем 34.

7. В этот день прошли около мили и остановились за местечком Рокитною 35.

8. Простояли там же, поджидая комиссаров. [131]

9. Поутру сняли лагерь, прошли три с половиною мили и остановились над р. Кагарлыком 36.

10. Войска сделали около трех миль и остановились над урочищем Пиевым 37. Подстароста каневский с мещанами встретили его милость.

11. Снялись с лагеря и остановились в миле от Канева. К гетману приехали три посла от каневских казаков; они сообщили, что гетман их, Жмайло, еще находится на Запорожье, и просили не делать наступления на город, но дозволить всем им собраться здесь на раду.

12. Стояли на том же месте 3,000 казаков, не придя к соглашению на раде о том, должны ли они подчиниться гетману или нет, удалились из города; п. гетман отрядил в погоню за ними Одржывольского с десятью хоругвями.

13. П. Одржывольский настиг этих казаков над речкою Мошною 38 и разгромил их. Во время схватки ретивый конь понес в казацкий табор сына князя Четвертинского, которого они и продержали в плену до конца экспедиции. Гетманское войско прошло три мили и, переправившись через Рось под Рожнинцами 39, расположилось на другом ее берегу. П. гетман послал кавалера Юдыцкого с немецкою пехотою и хоругвями Коссаковского и Белецкого в помощь Одржывольскому, которого они едва догнали ночью над р. Мошною; между тем казаки, укрепившись в своем таборе, направились к Черкасам.

14. П. Одржывольский со своим полком и полученным подкреплением поспешно шел к Черкасам, откуда 20,000 казаков за час перед рассветом вышли табором для соединения с казацким войском, которое от Маслова Става 40 собиралось [132] уже у Цалов (sic). Извещая о том гетмана, сам Одржывольский остался у города. В этот день корпус прошел три мили до р. Мошны и, переправившись через нее, остановился лагерем. П. воевода киевский кн. Панницкий 41, кн. Константин Вишневецкий и паны комиссары прибыли в лагерь.

14. П. гетман с войском и комиссарами подошел к Черкасам и расположился лагерем близь города.

16. Простояли там же целый день по причине совещания между комиссарами, которые все были уже в соборе.

17. Поутру лагерь снялся из Черкас, и войско, пройдя две мили, остановилось над Днепром; здесь гетмана встретил посол казацкий и объявил, что казаки получили известие о том, что их гетман выступил уже с артиллериею из Запорожья.

18. Сняли лагерь; пройдя две мили, миновали местечко Боровицу 42 и остановились в расстоянии мили от него.

19. Утром прибыли послы от казаков к п. гетману, прося не наступать на них с войсками, но дождаться, пока подойдет из Запорожья их гетман, п. Жмайло. Тем не менее Его Милость двинул войско вперед и, пройдя три мили, остановился у днепровского залива.

20. Стояли там же в течение целого дня. Продолжалось совещание между комиссарами; прибыл гонец от христианских послов, находившихся в Цареграде; он проехал в лагерь через молдавские владения и имел аудиенцию у гетмана.

21. Сняли лагерь и, пройдя две мили, остановились в миле от Крылова.

22. Оставались там же в течение этого дня по причине совещания между комиссарами. Гетман отпустил иностранного гонца.

23. Еще один день провели на том же месте; были послы от казаков, толкуя все то же, т. е. что их гетман еще не прибыл из Запорожья. [133]

24. Лагерь снялся и войско направилось к Крылову, миновало его и расположилось над речкою Цыбульником 43 в расстоянии одной мили от города и в таком же расстоянии от неприятельского табора; с этой позиции хорошо видно было казацкий лагерь и их стражу.

25. Прислали к п. гетману послов своих с известием, что гетман запорожский явился с артиллериею в казацкий табор и уведомляет ясновельможного п. гетмана о своем прибытии.

26. Простояли там же. П. гетман посылал к казакам некоторых комиссаров с предложением условий, которые они должны принять, если желают оставаться верными подданными Е. К. М.; казаки взяла эти пункты для обсуждения на раде.

27. Оставались на том же месте. Казаки объявили, что находят эти условия тяжелыми для себя и начали раду.

28. Стояли там же. Совещание между казаками длилось до полудня; к вечеру тринадцать человек из числа казацкой старшины приехали объявить гетману, что молодцы решительно не обещают выполнить ни одного пункта из предложенных условий. Послов задержали на ночь, а целому войску приказано быть в готовности назавтра.

29. Поутру п. гетман отпустил тринадцать послов казацких, причем несколькими словами довел их до слез. «Так как вы не хотите покорностью, как подобает верным подданным, заслужить милосердие Е. К. М., то мы надеемся, что, с Божиею помощью, вы вскоре испытаете силу наших сабель на своих головах за вашу непокорность и своеволие, ответственность же за имеющее произойти кровопролитие пусть падет на ваши души». После того гетман немедленно приказал выступать вслед за ними всем войскам, которые была распределены в таком [134]порядке: впереди шли три полка: воевода киевский 44 со своим полком вел правое крыло, кастелян галицкий со своим — левое, а полк князей Збаражских занимал середину. За ними шли 800 человек иностранной пехоты капитанов: Бутлера и Винкрота, затем войсковая артиллерия и вслед за нею артиллерия воеводы киевского (вместе с его же немецкою пехотою, которою предводительствовал п. Фитынгс); за ними капитан Надольский вел все хоругви венгерской пехоты и выбрандев 45; далее шел п. Николай Потоцкий, воеводич брацлавский, с полком п. гетмана; за ними п. подкоморий, наконец, староста винницкий и п. Склинский. В ясный день обширная степь вся покрылась войсками.

Когда полки в указанном порядке прошли одну болотную переправу, п. гетман также вооружился и с вершины больших курганов внимательно осмотрел казацкий табор и положение местности. Затем он приказал своей страже выбить из позиции казацкую стражу, кастеляну галицкому с одною ротою Бутлера и пятью хоругвями гайдуков занять ее место, спустившись вдоль оврага под лесом и озером от левого угла неприятельского табора, а кавалеру Юдыцкому с одною ротою Винкрота в пятью хоругвями гайдуков зайти также по оврагу от правого фланга.

Во время этого движения произошла стычка с казаками, сопровождавшаяся продолжительною и довольно упорною перестрелкою; но когда, с большою стремительностью, бросились на них из обоих оврагов и наша конница вогнала казацкую с поля обратно в табор, то и пешие молодцы едва остановились у самого окопа. Юдыцкий, Винкрот и Фитынгс в пылу преследования их устремились прямо к табору, но были удержаны самим гетманом, предвидевшим возможность нападения из казацкого табора. Воевода киевский поддержал их своею хоругвью и пушками, которые причиняли вред не только табору, но отражали также вылазки [135] неприятельской конницы из правого оврага. Гетман занял чело или середину поля от одного оврага до другого со своим полком и пушками, которые также сильно разили и беспокоили неприятеля. Кастелян галицкий, заметив из своего оврага, что угол табора укреплен всего слабее, хотел ворваться сюда вместе с капитаном Бутлером; заметив это, казаки сосредоточили большую часть своих сил на этом пункте и все время охраняли его учащенными залпами. Настал вечер, и пехота, истомленная, частью израненная, нуждалась в отдыхе; поэтому гетман, хорошо осмотревши табор, приказал отозвать пехоту и артиллерию как свою, так и воеводы киевского, бывшую под табором, затем поместил все войско в лагере, расположенном в том месте, где раньше находилась передовая казацкая стража.

30. Оставались на том же месте и в течение целого дня занимались изготовлением кошей 46 для приступа; сверх того каждый отдельно готовил для себя запас пуль и прочего. Гайдук п. гетмана перешел к казакам, которых и предостерег относительно кошей и предстоящего приступа. Поэтому казаки, желая уйти из табора, пустились было переправляться через Днепр в нескольких десятках лодок, но так как все они погибли в волнах по причине бывшей в тот день сильной бури, то оставшиеся на суше решили отступать табором, под предводительством своего гетмана Жмайла, к старому городищу над Куруковым озером, лежащему ниже по Днепру; при этом несколько отрядов конницы отделились от них и скрылись в разных глухих местах.

С наступлением темной ночи гетман отрядил 40 человек немцев через лес к табору, чтобы достать языка; подойдя к самому окопу и не видя ни стражи, ни огней, они заметили, что укрепление оставлено казаками, о чем немедленно дали знать гетману. [136]

31. В пятницу, в канун всех святых, задолго перед рассветом п. гетман послал п. подкомория с его полком в погоню за казаками, которых тот настиг поутру, час спустя после рассвета, в расстоянии мили по другую сторону болота или озера, через которое они уже успели переправиться. Между тем казаки, поместивши в чаще 1,500 человек для прикрытия переправы, сами прошли табором еще полмили до другой воды 47, перейдя которую и отделивши с тою же целью 2,000 конницы, продолжали идти табором другие полмили вплоть до озера, называемого Куруковым 48, над которым оставили свои возы и расположили полумесяцем для охраны их 2,000 человек; затем переправили остальное войско и в расстоянии 1/8 мили оттуда, около окопа или старого городища, построили табор, укрепив его несколькими рядами возов.

Едва настал день, гетман приказал полкам выходить в порядке из лагеря, а кавалеру и капитанам с их иностранною пехотою поручил со всею поспешностью преследовать казаков попятам, что они исполнили с большим усердием и раньше конницы прибыли к первой переправе. Найдя п. подкомория и п. Тышкевича с их полками, довольно беспечно расположившихся на пути, по которому прошли казаки, они передали полученный от гетмана приказ, а сами принялись со всею поспешностью и рвением обстреливать и вытеснять скрытую в чаще засаду; наконец спешились, с целью еще больше заохотить солдат, бросились с мушкетами в воду и оттеснили казаков от берега. Между тем легкая конница названных полковников, вслед за ними прибывшая к переправе, смело ударила на неприятеля, обратила его в бегство, преследовала и истребляла всех, как скрывавшихся [137] в травах и озерах, так и тех, которые уходили прямым путем к следующей засаде. После того, как та же иноземная пехота частыми и правильными залпами вытеснила казаков из засады и своим натиском принудила их искать спасения в воде, конница, придя в остервенение, не щадя ни лошадей, ни усилий, поразила всех наголову, так что ни один не достиг той Куруковой переправы, чтобы подать своим весть о случившемся. У самой переправы, по ту и по другую сторону, была расположена для ее охраны двойная линия казацких стрелков; поэтому наша кавалерия принуждена была остановиться и дождаться подкрепления от иностранной пехоты, которая быстрым наступательным движением оттеснила казацкий фронт из табора на противоположный берег, захватила их хоругви и брошенные ими возы и отсюда, равно как из зарослей, с наступлением ночи обстреливала противоположный берег. Когда же конница и пехота одновременно перешли вброд глубокое озеро, молодцы после продолжительной схватки, отбросив стыд, начали спасаться бегством в свой табор, а наши, продолжая заступать, без всякого милосердия наперерыв друг перед другом спешили избивать неприятеля, пока не ворвались по следам его в табор, который не был еще хорошо устроен и укреплен после переправы; кастелян галицкий, прибывший к этому времени, воодушевлял утомленную пехоту, чтобы она не допускала казаков составить табор до прихода остальных войск. Тогда кавалер Юдыцкий с поручиком п. Винкрота и несколькими десятками стрелков бросился, чтобы не дать окончить табора, но был ранен выстрелом в грудь в том месте, где носил крест 49, и унесен с поля вместе с несколькими убитыми товарищами. Тем временем прибыл гетман со своим полком, указал всей пехоте удобный пункт, откуда успешнее можно было разить неприятеля, а коннице, которая страдала [138] от ружейных залпов, назначил более защищенную позицию; легкую артиллерию он расположил в трех местах, затем приказал ей обстреливать табор и одновременно с тем всей пехоте идти в атаку. После того сам гетман повел войска на штурм под частым огнем, но не раньше мог заметить ужасную трясину, находившуюся в густой траве у самого табора, как сам наткнулся на нее со всею пехотою и конницею, приблизившись к табору. Замеченный и узнанный казаками, подвергаясь большой опасности от пуль, он испытал над собой чудесный промысел Божий. В этом штурме наших было ранено несколько десятков человек из разных хоругвей: ротмистр Рогавский, п. Моджынский, товарищ его хоругви, п. Уейский из хоругви п. гетмана; в полку п. подчашия коронного убит п. Молодецкий, под кастеляном галицким и многими знатными лицами убиты лошади, раненных же было втрое больше. Вследствие непрерывной стрельбы и смелого наступления с нашей стороны, казаки также понесли большой урон и, достаточно наказанные за свою вину, громко просили о милосердии. Услышав это, гетман запретил своим продолжать стрельбу, тотчас же распорядился свозить пушки с батарей, пехоте дал приказ отступать и с наступлением вечера увел войска с поля, оставив на месте только необходимую стражу, а сам, усталый, но еще больше измученный своею лихорадкою, возвратился в лагерь, расположенный у Медвежьих Лоз или Курукова озера, где происходило это третье сражение с казаками.

Ноября 1. Войско отдыхало в день всех святых; раненные сильно страдали от холода по причине мороза и выпавшего снега. Хотя казаки еще накануне, потерпев поражение, просили милосердия, однако опасались (как они говорили) прислать своих послов к разгневанному гетману; поэтому гетман решительно уже приказал всей пехоте готовить коши для штурма, не желая далее давать им поблажки, но решившись поступить как с непокорными. Уступая убеждениям и. м. комиссаров, он послал к ним п. Белецкого, старосту, ротмистра и п. Хмелецкого, которых казаки [139] приветствовали именем Божиим, просили милости и обещали на другой день отправить своих послов к пану гетману.

2. Поутру казаки прислали к Его Милости трех послов с грамотою, прося снисхождения и условий мира; было совещание между комиссарами, после которого гетман дал такую резолюцию, чтобы казаки на следующий день прислали нескольких уполномоченных для принятия условий.

3. Приехали послы, снабженные достаточными полномочиями для заключения трактата, присутствовали на совещании п.п. комиссаров, записали условия и приняли их; пробыли целый день в лагере, а к вечеру уехали в свой табор.

4. Приезжали послы казацкие, но тщетно протестовали против следующих двух пунктов: выдачи преступников и ограничения числа казаков до 6,000 человек.

Ноября 5 числа, которое да будет призвано счастливым, казаки принуждены были согласиться на все условия, кроме одного: комиссары дали согласие на то, чтобы причастных к бунту не выдавать полякам, но отдать их на суд собственной старшины, согласно законам и обычаям их войска.

6. Послан был комиссарами их товарищ п. староста красноставский 50 в сопровождении многих почетных лиц для выслушания присяги казацкого войска, которое с плачем и сильным сокрушением присягало исполнять предложенные ему условия, после чего п. Михаил Дорошенко, накануне избранный в гетманы войску Запорожскому, приехал со своею старшиною в лагерь и приветствовал всех комиссаров; в заключение п. гетман угощал их и простился, когда они возвращались в табор. Они признали, что число казаков, которых наши разгромили в канун всех святых, достигало 8,000, но, возвратившись после того по домам, заметили, что число погибших значительно больше (считая и тех, которые утонули в Днепре над Цыбульником и погибли в [140] других местах). Теперь они сожалели о своем неразумии и упрямстве, которые довели их до такого кровопролития, признали также и то, чему раньше противоречили, а именно, что нет войска лучше польского.

7. Рано подан сигнал к пробуждению и к выступлению возов; обоз двинулся и шел до самого Крылова, а в миле оттуда остановился над Днепром. В тот же день некоторые из комиссаров простились и уехали восвояси.

8. Лагерь снялся с утра и остановился в миле перед Боровицею.

9. Утром войска прошли мимо Боровицы и остановились, не доходя двух миль до Черкас.

10. Шли через Черкасы и ночевали в двух милях от города под Ставками.

11. Поутру сняли лагерь и, переправившись через речку Мошну, расположились на берегу ее.

12. Переправились через р. Рось, на которой все понесли много убытков, а ночевали у с. Конончи 51.

13. Там же в течение целого дня было генеральное коло, на котором судили два преступления, и п. гетман указал квартиры для каждого полка.

14. Гетман со своим полком уехал на ночь под Маслов Став, а прочие полки оставил под Конончею, приказавши им на утро идти каждому в назначенное ему место.

15. Утром Е. М. выступил со своим полком и, оставив его под Ольшанкою, поехал в Рокитну на обед к князю Заславскому.

16. После обедни и раннего обеда гетман выехал из Рокитной и ночевал в Белой Церкви.

17. Выехавши рано утром, гетман остановился на покорм в Таборовке, на ночлег в Паволочи. [141]

18. Ночевал в Билиловке.

19. П. гетман на ночь приехал Прилуку 52.

20. На покорм останавливались в Вишне, а на ночь в Баликовцах 53, имении Е. М. гетмана.

21. К полудню гетман прибыл в Бар, больной квартанною.

22. Не выходил из замка.

23. П. гетман принимал посла от Мехмет-Джак-паши а поутру благодарил Бога за счастливый исход казацкой экспедиции.


* * *

В дополнение к дневнику похода, прилагаем текст договора, заключенного между польскими комиссарами и казаками в лагере на урочище Медвежьи Лозы у озера Курукова 54.

«Мы: Станислав на Конецполе Конецпольский, воевода Сендомирский, гетман польный коронный, виленский, барский, ковельский староста; Фома на Замосте Замойский, воевода киевский, староста кнышинский; Ян из Турова Данилович, воевода земель русских, бусский, корсунский, чигринский староста; Гаврило Госский, кастелян киевский; Матвей Лесьневский, кастелян белзский, каневский, рациборский староста; Мартин Казановский, кастелян галицкий, богуславский староста; Станислав из Потока Потоцкий, подкоморий подольский; Стефан Немирич, подкоморий киевский, Яков Собеский, староста красноставский; Александр Балабан, теребовельский, рогатинский староста; Адам Калиновский, брацлавский, винницкий староста, князь Константин Корибут Вишневецкий; князь Юрий из Острога Заславский; Януш Тышкевич; Николай из Потока Потоцкий, воеводич [142] брацлавский; Фома Склинский, староста жыгвольский; Федор Елец, хорунжий киевский, Филон Стрыбель,чашник киевский и Ян Белецкий — комиссары, назначенные королем Его Милостью и Речью Посполитою для приведения в надлежащий порядок войска Запорожского и объявления ему королевской воли объявляем: что исполняя поручение Речи Посполитой и обязательство, которое мы приняли, мы употребили все усилия, соответственные времени и обстоятельствами, чтобы удовлетворить намерению и нуждам Речи Посполитой с возможно меньшим для нее ущербом и кровопролитием. Для этой цели, руководимые любовью и должною верностью государству, мы не жалели ни труда, ни здоровья и при Божьей помощи, с общего нашего согласия, привели войско Запорожское в порядок и повиновение на следующих условиях:

Более всего и весьма основательно беспокоили Речь Посполитую морские походы казаков, предпринимаемые ими вопреки ясному запрету правительства, а также своеволия, совершаемые ими в городах; проступки эти понесли должную кару от оружия коронного войска; тем, которые по счастью и воле Божьей избегли казни и сохранили жизнь, обещая впредь посвятить ее на службу Речи Посполитой, мы именем Его Королевской Милости и Речи Посполитой объявляем прощение; все они: как те, которые останутся на службе Е. К. М., так и те, которые по воле Е. К. М. возвратятся спокойно в свои дома, не должны подвергаться никакой ответственности под условием, что они будут оказывать начальникам должное почтение и повиновение, не будут вмешиваться в распоряжения судебной и административной властей и захватывать доходов.

Мы считаем справедливым, чтобы войско Запорожское, состоящее из подданных Е. К. М. имело главу или старшего, по примеру давних лет, назначенного королем или гетманами коронными с ведома его королевской милости; потому на основании полномочия, данного от Е. К. М. и Речи Посполитой, Е. М. пан воевода сендомирский, гетман польный коронный, с ведома всех вас утвердил старшин избранного казаками пана Михайла [143] Дорошенка. И впредь казаки должны будут повиноваться исключительно тому старшему, которого сами они изберут, но который будет утвержден королем Его Милостью или его наследниками, польскими королями, по представлению коронных гетманов. Если бы он не исполнял надлежащим образом своих обязанностей, то казаки должны будут предъявить на него жалобу к Его Е. М. и коронным гетманам и покорно просить о разрешении и утверждении нового выбора; также должны они поступать и в случае кончины старшего; однако в случае, если бы войско Запорожское находилось на значительном расстоянии от Е. К. М. и коронных гетманов, то ему разрешается, в случае смерти старшего, избрать нового временно для сохранения военного порядка, пока король по представлению коронного гетмана не утвердит нового выбора. Старшие впредь обязаны будут приносить присягу в присутствии лиц, уполномоченных для этого коронными гетманами в той форме, по какой произнес ее нынешний старший перед лицом Е. М. п. гетмана и панов комиссаров; она состоять в следующем:

«Я, Михаил Дорошенко, присягаю Господу Богу Триединому, что буду соблюдать верность и послушание во всем светлейшему королю польскому Жигмонту третьему, его наследникам, Речи Посполитой и короне польской, оставаясь в моей должности по воле и милости Е. К. М.; что буду во всем исполнять предписания Е. K. M. и Речи Посполитой, укрощая всякое своеволие и неповиновение, а именно: ни сам я лично, ни при посредстве других лиц не буду предпринимать походов ни по морю, ни по суше на владения турецкого султана (разве по приказанию Е. К. М.); напротив того, если узнаю, что кто-либо задумывает такой поход, будь то из вверенного мне войска или посторонний, я должен буду уведомить о том короля и гетманов коронных и сам должен буду противодействовать походу. Я обязан не допускать сборищ и не созывать людей, выписанных из реестра, без приказа Е. К. М. и Речи Посполитой; напротив того, участников сборищ обязан наказывать. Вообще я должен буду вместе со всем товариством [144] соблюдать до мелочей все условия, установленный п.п. комиссарами в договоре, заключенном на Медвежьих Лозах.

Так как король Его Милость желает для соблюдения лучшего порядка знать количество казаков, чтобы иметь возможность поощрить более заслуженных к успешной службе Речи Посполитой, то он поручил составить правильный список войска Запорожского с обозначением числа казаков, проживающих в каждом городе Е. К М. Так как перепись эту удобнее совершить на месте, нежели здесь, то мы назначаем срок с 6 ноября по 18 декабря нового стиля текущего года; в течение этих 6 недель казаки должны будут составить правильные реестры, не превышающие количества 6,000 с обозначением, сколько их проживаешь в каждом старостве. Реестры эти должны быть представлены или Е. М. гетману коронному, или п.п. комиссарам, для этой цели назначенным; затем списки будут переданы в коронный скарб, а оттуда копии их будут сообщены всем старостам. Лицам, которые не будут включены в реестры, исключение их не должно причинять ущерба, и подстаросты не должны их наказывать за то, что они служили в войске Запорожском. Именем Е. К. М. и Речи Посполитой мы утверждаем в 6,000 количество казаков на службе Речи Посполитой, и эти 6,000, вписанные в реестр, все вообще и каждый в отдельности будут пользоваться правами и вольностями, которые были им предоставлены как прежними польскими королями, так и ныне благополучно царствующим королем Е. М. так же, как и прежде ими пользовались. Они могут свободно заниматься промыслами для улучшения своего содержания, как то: торговлею, рыбною и звериною ловлею, под условием, однако, чтобы они не причиняли урона доходам старост и не захватывали езов и уходов, которые издавна принадлежать старостам.

Для войска Запорожского мы назначаем жалованья в год 60,000 злотых польских, которое они будут получать в городе Е. К. М. Киеве, в день св. Илии по русскому календарю. Сверх того, желая, чтобы должностные лица усерднее исполняли свои [145] обязанности на службе Е. К. М. и Речи Посполитой, мы назначаем следующие оклады для старшины: старшему над всем войском 500 злотых в год, обозному 100 злотых, двум ассаулам по 150 злотых, шести полковым ассаулам по 50 злотых, шести полковникам по 100 злотых, шестидесяти сотникам по 50 злотых, судье войсковому 100 злотых.

Из числа 6,000 казаков 1,000 или более, по усмотрению коронного гетмана и с ведома их старшего, смотря по обстоятельствам времени, должны находиться на Низу за порогами и там исполнять свою службу: сообщать сведения о действиях врагов, не допускать их к переправам и вообще защищать те места. Остальные, живя по волостям, должны будут идти в поход по приказанию коронных гетманов в помощь регулярному войску или туда, куда нужно будет, воздерживаясь по пути от притеснения жителей.

Если старшему понадобится уйти за пороги, он должен оставить на свое место лицо благонадежное и благоразумное, которое должно наблюдать за порядком и особенно за удовлетворением жалоб, чтобы казаки никому не причиняли обиды и не подвергались судам замковым, духовным и мещанским. Справедливость должна быть оказана каждому, потерпевшему обиду от казаков, атаманами и старшинами в присутствии подстарост по существующим законам; споры же между казаками они должны решать сами.

Казаки не должны предпринимать морских походов ни по Днепру, ни по другим рекам, сопредельным с территориею Речи Посполитой и не должны нарушать трактатов, заключенных с турецким султаном; они не должны без приказа короля и Речи Посполитой вчинать войны с соседними державами ни на суше, ни на море. Морские суда они должны сжечь немедленно в присутствии ревизоров и, под опасением строгого наказания, не должны спускать в море по Днепру и по другим рекам ни судов, ни липовых колод, а старший должен будет наблюдать за исполнением этого предписания, под опасением немилости Е. К. М. и [146] строгой ответственности. Старосты должны также следить за этим и возбранять подобные поступки.

В имениях земских, шляхетских и духовных казаки могут проживать лишь под условием повиновения владельцам и с согласия последних. Мы предписываем, чтобы те казаки, которые не захотят повиноваться власти помещиков, выселились из имений шляхетских и духовных в двенадцатинедельный срок со дня составления этого предписания. Казаки должны возвратить немедленно старостам, державцам и помещикам все села, уходы, езы, мельницы и другие угодия, которые они присвоили себе до настоящего времени, если не смогут предъявить прав на владение ими п.п. комиссарам, назначенным для производства переписи войска. Каждый, кто не пожелает повиноваться владельцу и вследствие этого должен будет выселиться из имений шляхетских и духовных, имеет право в течение 12 недель до своего выселения продать свой дом и имущество лицу, которое находится под властью помещика; однако посевы озимые и яровые старосты и помещики обязаны дозволить беспрепятственно собрать выселяющимся.

Войско Запорожское не должно затевать дел для него неуместных, поэтому король и Речь Посполитая предписывают казакам, чтобы они не заключали договоров с посторонними государствами, не принимали их послов, не отправляли к ним посольств и не дерзали поступать на службу к иноземным государям. Если бы они дерзнули совершать перечисленные поступки, Речь Посполитая сочтет их не верными подданными, а врагами и подвергнет жестокой и суровой каре, не сносясь более с ними через комиссаров, ибо они оказались бы недостойными ни королевской милости, ни труда почтенных и высокопоставленных особ.

Так как вследствие покорности и смирения казаков мы прощаем им совершенные против Речи Посполитой преступления и сверх того от имени короля и Речи Посполитой даруем им милость во многих отношениях, то предостерегаем их, что в случае, если бы они оказались неблагодарными за милости Е. К. М., не устояли в своем слове и нарушили данную присягу либо во всех [147] пунктах этого постановления, либо в одном из них, то права и вольности, данные им, будут отняты как у ослушников Речи Посполитой; все милости, прощение преступлений и все то, что в их пользу ныне предоставляется, будет уничтожено, и Речь Посполитая будет их преследовать как ослушников королевской воли.

Так как войско Запорожское, сознав долг повиновения верных подданных по отношению к королю и Речи Посполитой, приняло все вышеписанные условия и обязалось присягою соблюдать их на будущее время, то в удостоверение сего они к настоящему договору приложили войсковую печать и несколько старшин скрепили оный своими подписями. Происходило на Медвежьих Лозах ноября 6 дня 1625 года.

Сверх того у Курукова не только старшина, но я вся чернь громко принесла следующую присягу: «Мы, атаманы и вся чернь войска Е. К. М. Запорожского, все сообща и каждый в отдельности, присягаем Всемогущему Триединому Господу Богу в том, что, повинуясь воле и приказу Е. К. М., отныне будем пребывать в верном подданстве Е. К. М., будем повиноваться нашим старшим, прекратим походы по Днепру в Черное море и нападения на области турецкого султана, все наши морские судна предадим пламени, договоров с посторонними монархами без ведома Е. К. М. заключать не станем и не совершим никакого деяния, которое могло бы оскорбить величие короля и Речи Посполитой, но будем точно исполнять все условия, постановленные ныне панами комиссарами».

Для составления переписи казацкого войска и для поверки их прав избраны из среды комиссаров: кастелян галицкий Мартын Казановский, подкоморий киевский Стефан Немирич, хорунжий Филон Стрыбель и староста жигвольский Фома Склинский.


Комментарии

22. Zywot Tomasza Zamojskiego, napisal Stsnislaw Zurkowski, wydal Alexander Batowski z rekopismu w zbiorze Wiktora Baworowskiego. Lwow 1860.

23. Станислав Конецпольский.

24. Местечко Подольской губ., Ямпольского у. на речке того же имени.

25. Шляхи: Черный и Кучманский составили пути, но которым крымские татары вторгались в южную Русь; первый проходил вдоль водораздельной линии между бассейнами Днепра и Буга; второй — по такой же линии между бассейнами Буга и Днестра.

26. Местечко Киевской губ., Сквирского у., на р. Раставице.

27. Квартанна (febris quartana) — перемежающаяся лихорадка, припадки которой повторяются через четыре дня.

28. София, урожденная Карабчевская, вдова кн. Романа Ружинского, а по второму браку Иеронима Ходкевича, виленского кастеляна.

29. Некогда местечко, теперь село Сквирского у. Киевской губ. На р. Раставице.

30. Адама Калиновского.

31. Мартына Казановского.

32. Ян Данилович.

33. Раставица и Каменка — левые притоки р. Роси.

34. Левый приток Роси.

35. Местечко Васильковского у. на р. Рокитне; принадлежвло кн. Доминику Заславскому, получившему его в наследство после беспотомной смерти кн. Януша Острожского (1620 г.).

36. Левый приток р. Расавы, впадающей в Рось.

37. Ныне село Пии Каневского у. Киевской губ.

38. Правый приток Днепра, р. Ольшанка, в XVII столетии назывался Мошною.

39. Населенной местности этого имени нет теперь на берегах Роси.

40. Ныне с. Масловка Каневского у., на р. Россаве. У Маслова Става несколько раз собирались казацкие рады: 1625, 1638, 1651 и 1673 гг.

41. Очевидная описка в подлиннике: в числе комиссаров был кн. Юрий Заславский, который и переделан здесь в «Панницкий».

42. Ныне село Чигиринского уезда.

43. Правый приток Днепра в Александрийском у. Херсонской губ. На месте, где был расположен казацкий табор, находится ныне с. Таборище, в котором сохранилось старинное земляное укрепление.

44. Фома Замойский.

45. Пехота, набираемая из королевских имений, которые пользовались льготою вместо других повинностей поставлять милицию в случае нужды.

46. Сплетенные из лозы мешки, которые наполнялись землею и служили для заполнения рвов, охранявших укрепления.

47. По предположению г. Николайчика, весьма правдоподобному, обе пройденнае казаками переправы были две оконечности (восточная и западная) очень дливного, извилистого озера, называющегося «Россоховате».

48. Куруково озеро и блнзь него урочище «Медвежьи лозы» находились близь нынешнего посада Крюкова (Полтавской губ., Кременчугского у.), вял которого представляет несколько сокращенную форму более древнего названия «Куруково».

49. Титул «кавалера», которым обозначен Юдыцкий, указывает на то, что он принадлежал к Мальтийскому ордену; орденский крест, о котором здесь идет речь, ясно это подтверждает.

50. Яков Собеский.

51. Коноча, село Черкасского уезда на берегу р. Роси.

52. Прилука на Десне и Белиловке на Раставнице — местечки Бердичевского уезда. Белиловка в древности в древности носила название «Раставец» и под этим именем упоминается уже в 1071 г.

53. Вишня — село Винницкого уезда; Баликовцы — Литинского.

(пер. К. Мельника)
Текст воспроизведен по изданию: Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Вып. II (первая половина XVII ст.). Киев. 1896

© текст - Мельник К. 1896
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Андреев-Попович И. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001