-

Портреты Лжедимитрия Первого и Марины Мнишек.

1.JPG (61777 Byte)

Поместив при этом томе «Русской Старины» совершенно точный снимок с весьма редкой и чрезвычайно интересной гравюры Луки Килиана портрета Лжедимитрия Первого, 1606 года, — считаем не лишним напечатать в этом же томе три заметки: сведение о жизни гравера Килиана, — заметку Г. Н. Геннади об отысканном им акварельном портрете того же самозванца 1605 г. и известие о современных 1604 г. живописных портретах Лжедимитрия Первого и Марины Мнишек.

Лука Килиан, гравер.

Килиан (Kilian) — фамилия художников аугсбургских, представляющая непрерывно последовательный ряд 13-ти граверов, работавших с половины шестнадцатого за половину восемнадцатого века. Родоначальник фамилии, Бартоломей, золотых дел мастер, родом из Силезии, переселявшийся в Аугсбург и занимавшийся частью резьбою на благородных металлах. Он умер 1588 г., всего 40 лет, оставив нестарую жену с двумя сыновьями — Лукою 9-ти лет и Вольфгангом — 7-ми лет. Лука и Вольфганг Килианы, по замужстве матери, вышедшей за славного в свое время гравера, Доминика Кустос, сделались лучшими учениками отчима и воспитателя, не менее его трудолюбивыми и также много выполнившими сюжетов и сцен исторических и портретов.

Лука Килиан родился 1579 г. в Аугсбурге, жил всего [872] 58 лет, ум. 1637 г.; после школы Д. Кустоса, на его счет, ездил в Италию (вместе с братом Вольфгангом) и изучал там венецианских мастеров. По силе и тонкости резца, Лука Килиан оказывался опасным соперником Эгидию Саделеру, так что прославленная кисть молодого живописца того времени — Шпрангера — одинаково бойко и смело передавалась искусным резцом Луки, как и Эгидием, но в более серьезных произведениях великих мастеров изящный рисунок был ближе у Эгидия. В этом вся разница. Что касается портретов, то, бесчисленное множество их, выполненное резцом Луки Килиана, отличавшимся тщательностью и сходством, — дальше этих качеств не представляет и не может представлять, по времени, других достоинств. Их не требовалось; и живопись, в лице Тициана, только проявила близкую к нашему времени заботливость о выписке кожи, со всеми тельными, чуть приметными, переливами света и тени. У прочих же великих мастеров и колористов, сила общего выражения скрывала неполноту выписки полутонов, ограничивая заботливость мастера-живописца, в этом отношении, одною рельефностью. Граверу начала XVII века нечему было подражать, поэтому, в выделке портретов, и разнообразить свою манеру выполнения резцом каких бы то ни было отступлений от нормального, общепринятого характера, более или менее резкого выделения лица с главными тенями. Лука Килиан представляет, следовательно, тип технического выполнения своего времени не только не дурной и не слабый, но один из первых: этим объясняется распространенность славы его школы по всей Европе, дававшей ему заказы. Польша была одною из наиболее щедрых закащиц в Аугсбурге портретов своих замечательных деятелей. В число их попал и Лжедимитрий Первый, пущенный из Польши добывать у царя Бориса русский престол в Москве.

Раздача портретов своих собственных, или покровителей, была тогда очень распространена в образованном обществе при каких-либо важных случаях и, этим обстоятельством, кажется, легче всего объяснить существование портрета Лжедимитрия. Мог заказать его тщеславный Мнишек, как тесть, превознося свою дочь и изобразив ее в обычном польском костюме — царицею московскою. Заказ последовал, а события, также мгновенно свергнувшие в пропасть, как и поднявшие отважного проходимца, по всей вероятности, не дали еще случая Мнишку раздавать чванно портреты своим клиентам. Трагическая судьба Лжедимитрия, сделав его имя очень распространенным в Германии, дала возможность граверу сбывать экземпляры лица «царя московского Димитрия», — чем и объясняется [873] теперешнее, хотя весьма редкое, нахождение их в продаже. Крайняя же редкость портретов Марины, — как личности в Германии никому неизвестной, мало кого интересовавшей, и потому немогшей сбываться покупателям — в свою очередь опять объясняется очень естественно. Не будь это так, попади портрет в Польшу — вышло бы наоборот: редкость составлял бы тогда Самозванец, а не Марина.

Не сбывая и не видя причины беречь не проданную доску, гравер ее уничтожил и этим дал возможность даже, за редкостью оттисков, оспаривать самое существование гравированного портрета Марины Мнишек. Таковы наши предположения по поводу гравированных резцом Луки Килиана портретов Лжедимитрия и Марины Мнишек.

Кроме Луки Килиана, оставившего несколько сот портретов и сюжетов всякого рода, да брата его Вольфганга (1581–1662) не меньше работавшего, — известны дети, внучата и правнуки последнего. У Вольфганга Килиана были два сына граверы: Филипп (1628–1693), исполнивший до 300 досок, и Бартоломей (1630–1696). У Филиппа два сына граверы: Вольфганг Филипп (1654–1732) и Иеремия (1656–1730). У Вольфганга Филиппа четыре сына граверы: Макс Филипп (1674–1715), Иоганн-Фридрих (золот. дел мастер) 1681–1747; Павел (1687–1718) и Георг (1683–1755). У Георга опять трое: Георг Христоф (1709–1781), Иоганн (1716–1744) и Филипп Андрей (1714–1759).

Сообщ. П. Н. Петров.

II.

В 1870 г. пробыл я несколько времени в Дармштадте, где в придворной и вместе с тем публичной огромной библиотеке (Hofbibliothek) нашел крайне любопытный портрет Лжедимитрия Первого, портрет современный. Он находится в рукописном сборнике, названном Thesaurus picturarum, составленном в 1572— 620 годах, и описанном в книге библиотекаря Валтера: Beitraege zur Kenntniss der Hofbibliothek zu Darmstadt (D. 1867); портрет упомянут на стр. 148. Особую цену придает ему приложенное, писанное старым немецким шрифтом, известие, объясняющее, что изображение Димитрия было привезено в 1605 г. в Гейдельберг приехавшим туда польским посланником. Вот это известие:

Anno 1605 im October ist ein vornemer Gesanter aus Polen ghen Heidelberg khommen, welcher den Khurfuersten Pfaltzgrafen wie auch zuvor die Khayserl. Magestaet und andere Khur- und vornembste Fuersten Deutscher Nation zu seines Koniges zweitter ehehochzeit berufen und gebotten. Derselb hat mit [874] sich dahin gebracht das Original des beigefugten Contrefaicts Demetrii Iwanowitz eines jungen gewesenen Muenchs, der sich vor einen natuerlichen Erben und legitimen successorem des grossherzogthumbs der Moskaw ausgeben, auch unter solchem schein in den vorigen 1604 und diesem 605 Jhar dasselbenmit gewaldt angemasset, so wohl bei leben, als auch nach absterben Goudonow Foedorwitz vermoge nachstvolgenden verbstantliches berichte, welchen der gemelt gesannt neben dem Bildt mitgebracht».

«Года 1605, в октябре, прибыл в Гейдельберг знатный посланник из Польши, который приглашал и просил курфирста пфальцграфа, равно как перед тем и его императорское величество с другими курфирстами и знатнейшими князьями немецкой нации на вторичную свадьбу своего короля. Этот посланник привез с собой подлинник прилагаемого изображения Димитрия Иоанновича, молодого бывшего монаха, который объявил себя природным наследником и законным преемником великого княжества Московского, и, под этим видом, в прошедшем 1604 и текущем 1605 году, силою присвоил себе это владение, как при жизни, так и по кончине Годунова Феодоровича, согласно нижеследующему обстоятельному повествованию, которое вышеупомянутый посланник привез вместе с изображением».

На портрете находится латинская надпись, золотыми буквами:

«Димитрий Иоаннович, великий князь Московии. 1604. Возвраста своего на 23 году».

Портрет Лжедимитрия акварельный, довольно грубо исполненный, поясной, в 4-ю долю листа. Он напоминает известный портрет самозванца (с гравюры Килиана), прекрасный снимок с которого, исполненный акад. И. П. Пожалостиным, приложен при этом томе «Русской Старины»: таже одежда, теже короткие волосы и бородавка на носу, только очертание рта совсем другое. На фоне золотом надпись: Demetrius Iwanowice Macnus Dux Moscoviae. 1604 aetatis suae 23. Формат маленький in 4°.

Сообщ. Г. H. Геннади.

III.

В 1876 году имени Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Исторический Музей в Москве сделал чрезвычайно ценное, в историческом отношении, приобретение. Для этого Музея предназначаются доставленные ныне в С.-Петербург два живописные подлинные, начала ХVІІ-го века, портрета: Лжедимитрия и Марины Мнишек, находившиеся в замке Вишневец. Эти изображения обеих личностей писаны красками на холсте, во весь рост, поколенно. Та и другая фигуры стоят: самозванец в латах, Марина — в [875] польском костюме, сшитом по образцу французской моды того времени. На обоих портретах у фигур лежат царские короны, а на втором плане прописаны некоторые сцены: сражение — на портрете самозванца, въезд в Москву и коронование на портрете Марины. Живопись значительно выцвела, поблекла, холст кое-где прорван. Тот и другой значительно сходны с гравированными Килианом портретами, самозванца и его жены.

Желательно, чтобы изданы были кем нибудь из любителей старины возможно точные, разумеется в малую величину, снимки, писанные красками, с этих чрезвычайно интересных портретов.

Текст воспроизведен по изданию: Портреты Лжедимитрия Первого и Марины Мнишек // Русская старина, № 4. 1876