ПЕРВОПЕЧАТНИК ИВАН ФЕДОРОВ — ПУШЕЧНЫЙ МАСТЕР

Иван Федоров — первый неанонимный московский печатник — является одной из наиболее выдающихся личностей XVI столетия. Его деятельность на поприще книгопечатания широко известна. Однако не это является темой нашей статьи.

Почти неизвестна деятельность Ивана Федоровича ¹ в другой области, далекой от книгопечатания.

Зимой 1582 г. Иван Федоров едет из Острога в Гродно, где предлагает Стефану Баторию свои услуги как ... пушечный мастер. Война между Речью Посполитой и Русским государством окончилась 15 января 1582 г. В Яме Запольской было заключено перемирие на 10 лет. Познакомившись с чертежами или, возможно, с готовыми изделиями Федорова, Стефан Баторий решил воспользоваться его услугами, но дал ему очень небольшой заказ. Мы не знаем, что повлияло на такое решение короля: то ли наступивший период перемирия, то ли отсутствие денег в королевской казне. Впрочем, решающую роль могло сыграть мнение Геронима Виталиса, итальянца родом из Кремоны, который состоял королевским советником по пушечному делу. Так или иначе Федорову был дан заказ на отливку всего-навсего одной пушки как пробного образца. Между 9 и 12 января 1583 г. Федоров получил деньги на поездку во Львов, где он должен был выполнить королевский заказ. Об этом знал львовский староста.

О пребывании Федорова при дворе Стефана Батория, о заказе, который он там получил, а также о посылке его во Львов мы узнаем из двух записей, содержащихся в так называемых Подскарбинских (казначейских) книгах ².

Первая запись гласит: «Iwano Fiedoroxvicz Drukai Mosclio a S. M. R. Leopolim causa fundeuti tormenti bellici parvi misso expensas itineris dat fl. 45». Это значит: «Ивану Федоровичу, печатнику Московитину, посланному Его Королевским Величеством во Львов по делу отливки небольшой пушки, на путевые расходы выплачено злотых 45».

Во второй записи отмечено: «Eidem рrоаеrе et aliis attinentis ad fundendam bombardam minorem pro forma apud Dnm Capitaneum Leopoliensem secundam cedulam assignati Fl. 70-50», т. е. «Ему же на медь и на другие расходы, связанные с литьем малого орудия по образцу, хранящемуся у львовского старосты, в соответствии с квитанцией ассигновано 70 злотых и 50 денаров».

Эти цифры свидетельствуют о том, что заказ действительно был незначительный, но ведь и само орудие — всего только малая бомбарда, ибо, если мы попытаемся пересчитать эти 70 злотых хотя бы только на медь по тогдашним ценам (около 400 грошей за 1 ц, равный 46 кг), то убедимся, что на эти деньги можно было купить 230 кг такого металла.

После приезда во Львов Федоров, по-видимому, выполнил королевский заказ. Потом он одно время собирался основать новую, в его жизни пятую по счету, типографию. На это указывает его договор с Гринем Ивановичем. Однако он не осуществил этого проекта. Ранней весной 1583 г. Федоров уехал в Вену, чтобы продать сконструированные им пушки императору Рудольфу Второму ³. Он остановился проездом в Кракове, где одолжил деньги у Данилы Пушкаря.

В прежних исследованиях нет упоминаний ни о поездке Ивана Федорова в Вену, ни о столь необычной цели этого путешествия. Мы узнаем об этом из письма Ивана Федорова саксонскому курфюрсту [59] Августу, которое я обнаружил среди архивных материалов в 1964 г.

Найденное мною подлинное письмо Федорова ⁴ отлично сохранилось.

Федоров знал латынь. Его биограф. XVII в. считал Федорова одаренным и просвещенным человеком. Письмо Федорова содержит интересные данные о его изобретении. Поэтому я цитирую полный текст этого письма на языке подлинника, сохраняя сокращенное написание титулов, которыми пользовался Федоров. Некоторые абревиатуры, которые можно воспроизвести по оригиналу только с помощью шрифтов, употреблявшихся в XVII в., печатаются в развернутой форме: Serenissime, Potentissime, Semperque Augustissime Princeps, necnon Sacri Romani Imperii Elector dignissime, atque prudentissime, Domine Clementissime Salutem perpetuamque in omnibus foelicitatem a Deo Opt. Max. humillime precor.

Permulti sane Rei Militaris experienta Clarissimi, artisque bellicae scientia ornatissimi viri, Serenissime atque Potentissime Princeps, necnon Sacri Romani Imperii Elector dignissime, eo usque me prudentissimis persuasionibus suis pertraxerunt, ut etiam meas indignas licet, ad Serenissimam Mtatem V. dare non dubitarem literas. Fama etenim qua de Serenissima M. Vra ubique terrarum satis ornata, spangitur, permoti, hanc quoque exarandarum ad Serenissimam M. V. literarum occasionem stimulis dictorum suorum mihi praebuere. Etenim non illis modo, verum etiam iis, qui vel prima in re militari iacerunt fundamenta Serenissimam M. V. non solum arte ipsa bellica, sed etiam viris in ea bene exercitatis summopere delectari propalam est. Qua in re siquidem ego quoque Dei Opt. Max. adiutus ope multum diuque versatus sum; ideo dona Dei quae mihi hac in parte ab eodem collata sunt Serenissimae M. V. non verbis, sed re ipsa demonstrare proposui. Licet enim ut ingenue fatear consulto atque data opera, ad Sacratissimam Caisaream M. ex longiquis regionibus artis meae, nulli ante mortalium visae: exercendae gratia, recta Viennam peruenerim, ipsis tamen promissionibus et spe sola frctus ⁵, cum nullo promisso certo stipendio, artem meam expiscari et pervestigare noimulli cupiebant. Domum potius reverti, quam rem adeo omnibus Provinciis et Regnis nacessariam sine meo commodo omnibus communicare im meo proposueramanimo. Quamprimum tamen Serenissimam M. V. tantis talibusque viris delectari percepi; Artem meam literis hisce «xponere et quasi penicillo depingere constitui.

Postquam itaque Serenissime semperque Augustissime Princeps, necnon Sacri Romani Imperii Elector prudentissime, ad Sacram Caesaream M. cum arte mea componendorum, ex partibus tormentorum bellicorum, quae fortissimas Arces et Munciipia quaeque firmissima disrumpunt, ac evertunt; in alturn vero emissa inferiora quaeque disjiciunt, et solo adaequant perveni, propriis meis sumtibus exemplar tormenti unius ex partibus compositi construxi. Illud vero pondus trium ponderum, quae singula, Centenarii numerii nomine appelantur, continebat. Quod etiam Exemplar Sacratissima Caesarea Mtas atque Serenissimi Archiduces videruht et probaverunt. Postulantibus vero et causam tantorum Secretorum inquirentibus, sub certis conditionibus, quas illi suscipere nolebant, paratus eram tale secretum aperire atque demonstrare. Quoniam vero non secundum animi mei sententiam successit ad Serenissimam M. V. cum eo secreto praemissis hisce literis atque primum Clementissimo a Serenissima M. V. responso accepto pervenire institui. Artem itaque Componendorum Tormentorum bellicorum (ut multis Serenissam non detineam) talem teneo, ut secretum quodlibet tormentum secundum quantitatem suam determinatum possit in certas suas dividi partes, utpote in quin quaginta, centum, vel si opus fuerit etiam 200 partes idque secundum certain cuiuslibet tormentiquantitaem et dimensionem. Si vero eiusmodi tormenta bellica in loco securo et libero composita atque formata fuerint, movereturque exercitus cum tormentis talibus ad depopulandam sive expugnandam Arcem sive Civitatem aliquam, possint partes seu frusta illius tormenti ad explodendum apti, per dies et noctes tres componi ad numerum quiquaginta partium. Quodsi tormentum aliquod causa aliqua urgente disrumperetur: frustum solum modo unum destrui potest, non vero integrum tormentum illud, tamen frustum spatio unius diei et unius noctis iterum applicari potest experientia nempe et arte accedente. In revertendo vero ab ecpugnatione tormenta talia spatio quoque trium dierum, et trium noctium rursus in partes dividi possint.

Si vero necessitas urgeret et hostis fortius insisteret, omnia tormenta talia unius diei spatio, in partes possunt dividi et separari suas.

Praeterea ad eius generis tormenta devehenda et deducenda non sunt necessaria tecae seu rotae ferro communitae et corroboratae. Siquidem alio modo ac ratione tam bene sine rotis quam in rotis constituta omnia explodi optime poterunt.

Adhaec Serenissime Princeps inventum tale in manualibus bombardis habeo unum, quod centum bombardae tantum detrimenti hosti inverre quantum 400 possint, quod re ipsa Serenissimae M. V. comprobare paratus sum.

Quapropter lectis atque pesspectis literis meis Serenissima M. V. perpendere atque considerare negocium meum non dedignetur, ut si forte eiusmodi artifice atque rei militari perito viro Serenissima M. V. indigeat, me quam primum tanquam servum ad omnia paratissimum Ser. M. V., per literas suas dignetur reddere certiorem.

Quod superest Serenissimam M. V. tanquam Dominum et Principem suum Clementissimum diu beneque valere cupio et opto. [60]

Datae Viennae 23 Julii, 1583
Serenissimae M. Vestrae
Servus
Infinus
Joannes Federowicz Moschus
Typographus Graecus et Sclavonicus

______________________________________________

Русский перевод письма Ивана Федорова:

«Светлейший, всемогущественнейший и августейший князь, достойнейший и мудрейший электор Священной Римской империи, дважды милосерднейший государь. О вечном спасении Вашем и неизменном во всем счастии Вашем покорно молю всемилостивого и всемогущего господа бога.

Многие превосходные знатоки военного искусства, как практики, так и теоретики, о светлейший и могущественнейший, достойнейший электор Священной Римской империи, благорассудным уговором склонили меня, недостойного, к тому, что я осмеливаюсь писать Вашему светлейшему Величеству.

Покоренные славой Вашего светлейшего Величества, сияние которой распространяется по всему миру, они своими словами побудили меня написать это письмо.

Молва гласит, что Ваше светлейшее Величество великодушен в своей благосклонности не только к тем, кто создал основы военного искусства, но также и к тем, кто хорошо владеет этим искусством.

С божьей помощью я долгие годы и много занимался такой военной практикой, а посему я решил ниспосланные мне богом [61] дары в этой области изложить перед Вашим светлейшим Величеством не на словах, а на деле.

Пусть вольно мне будет откровенно признаться, что поразмыслив и не щадя сил своих, я прибыл из далекого края к Вашему священному Величеству в Вену, чтобы представить способ практического использования изобретения, которого до сих пор никто из людей не видел, но некоторые вводили. меня в заблуждение одними только посулами и одной только надеждой на выгоду, никакой платы не обещая, хотя и старались подсмотреть и раскрыть мое изобретение.

Я решил, что лучше вернуться домой, ежели столь важное для каждой провинции и для каждого государства изобретение выявить всем, без всякой для этого личной пользы. Коль скоро я узнал, однако, что Ваше светлейшее Величество благоволит к таким людям (к которым и я принадлежу), я решил в этом письме мое изобретение изложить и описать его красноречиво.

Итак, когда я, о светлейший и достойнейший князь, мудрейший электор Священной Римской империи, прибыл к Вашему императорскому Величеству с моим изобретением, которое позволяет из отдельных частей составлять пушки, кои разрушают и уничтожают самые большие крепости и хорошо укрепленные поселения, меньшие же объекты взрывают в воздух, разносят на все стороны и сравнивают с землей, — я уже тогда на собственные деньги изготовил одну такого рода сложенную из частей пушку. Вес ее составляет [62] три гири, которые называют центнерами ⁶. Этот образец пушки осматривали Его императорское Величество, а также эрцгерцоги, и они очень хвалили его. Когда же они хотели разузнать секрет обращения с ней и сущность ее действия, я был готов открыть им секрет моего изобретения, поставив им определенные условия, на которые они не согласились. Поскольку не было достигнуто такое соглашение, которое удовлетворило бы мои требования, я решил прибыть к Вам, Ваше Величество, и предложить мое секретное изобретение, послав сначала сие письмо, если перед этим получу милостивый и положительный ответ от Вашего светлейшего Величества.

Итак, я владею искусством изготовления складных пушек. Оно заключается в том, — я не буду занимать времени Вашего Величества перечислением подробностей, — что каждую такого рода пушку, практическое назначение которой зависит от ее размеров, можно разбирать на отдельные, строго определенные составные части, а именно на пятьдесят, сто и даже, если потребуется, на двести частей, в зависимости от установленной величины и калибра каждой пушки.

Ежели бы такого рода орудие собирать и монтировать в безопасном и удобном месте и ежели войско будет иметь его с собой в походе, чтобы разрушить или взять какую-то крепость либо завоевать государство, то части или частицы такой пушки, пригодной для стрельбы, можно доделать и восполнить до числа пятидесяти за три дня и три ночи.

Ежели бы, однако, такая пушка по какой-либо внезапной причине разорвалась, то только одна ее часть может быть повреждена, а не все орудие. Но такую малую составную часть можно доделать и присоединить за один день, конечно, если есть для этого необходимые опыт и знание.

На обратном пути после победы над врагом можно такие пушки опять разобрать на части. Но если бы нужда была большая и неприятель очень теснил, то такого рода пушки за один день можно разобрать на части и разместить их отдельно. Кроме того, для подвоза и проверки такого орудия не требуется ни ящиков, ни повозок на колесах, укрепленных железом. Стало быть, их можно легко привести в действие как на колесах, так и без колес.

При всем этом, милостивый князь, я сделал изобретение в деле ручных бомбард. Сто моих бомбард могут причинить неприятелю столько же вреда, сколько четыреста (используемых до сих пор). Я могу доказать это (на опыте) Вашему светлейшему Величеству.

Поэтому, прочитав внимательно мое письмо, соблаговолите, Ваше светлейшее Величество, не пренебречь моими услугами, по рассмотреть их и изучить. Я уповаю на Ваше светлейшее Величество, что Вы окажете мне эту милость, я, как раб, ревностно готов исполнить любые услуги, если такой ремесленник и человек, имеющий опыт в военных делах, нужен Вашему светлейшему Величеству.

Заканчивая письмо, я горячо и искренне желаю Вашему светлейшему Величеству, моему повелителю и милостивому князю, долгих лет доброго здоровья.

Написано в Вене 23 июля 1583 года
Вашего светлейшего Величества
покорный слуга
Иван Федорович Москвитин

Печатник (гравировщик) греческий и славянский».

В чем же заключалась сущность изобретения Федорова? Установить это трудно, письмо содержит слишком мало данных на этот счет. Однако предположительно оно состояло в следующем. Веc одного орудия составлял около 140 кг (300 фунтов). Могло ли оно, обладая этой массой, иметь такую силу огня, которая разрушила бы любые фортификации? Очевидно, Федоров предложил серию стволов пушек довольно небольшого калибра скрепить в несколько рядов, расположенных один над другим, на общей раме, позволявшей производить одновременную наводку большого числа стволов на данный объект. Достаточно вынуть общую ось или разобрать решетку, направляющую стволы отдельных пушек, чтобы все устройство вышло из строя. При залповом огне такого комплекса орудий эффект массированного огня мог вызвать уничтожение оборонительных стен (Вряд ли можно согласиться с таким объяснением существа изобретения Ивана Федорова (прим. ред.)).

Стремление увеличить силу огня путем усовершенствования самого снаряда (взрывчатых веществ), возможно, нашло свое отражение во втором изобретении, предложенном Федоровым, которое он назвал «manualis bombarda». Это был новый тип мушкета, мощь которого в четыре раза превышала мощь подобного оружия прежних типов.

Из письма следует, что Иван Федоров привез с собой в Вену модели изобретенного им орудия. Он показывал их в действии и снискал признание лиц, присутствовавших на показе. Однако Рудольф II не пожелал купить его изобретение.

Тогда Федоров стал искать другого покровителя. Возможно, что кто-то в Вене просто пошутил над изобретателем, посоветовав ему обратиться к саксонскому курфюрсту Августу, но правдоподобно также, что эта незадачливая мысль родилась у самого Федорова. Во всяком случае выбор покровителя был неудачным. Август действительно интересовался пушками, но лишь как коллекционер оружия. Курфюрст был сторонником мира и старался любой ценой избежать войны. Он понимал, что развитие горного дела, торговли, ремесла и просвещения принесет Саксонии гораздо больше пользы, чем войны. Август не проявил никакого интереса к изобретению Федорова и, вероятно, вообще не ответил на его письмо. [63]

Убедившись, что его надежды не оправдались, Федоров в подавленном настроении вернулся осенью 1583 г. во Львов. Неудачи, утомительное путешествие сказались на его здоровье. Он умер после непродолжительной болезни 5 (15) декабря 1583 г. На его могиле у церкви св. Онуфрия выбили надпись: «Друкар книг, перед тым невиданных». Могильная плита с надписью не сохранилась.

Не исключено, что Федоров познакомился с искусством отливки орудий еще в Москве. Ведь Москва в XVI в. славилась на весь мир своими искусными пушечными мастерами (литцами). Вполне возможно также и то, что в годы, которые он провел в Речи Посполитой, Литве и Червонной Руси, Федоров занимался отливкой пушек одновременно с типографской работой. Этим, пожалуй, можно объяснить то, что 1570-1572 гг., когда он жил в имении Ходкевича, а также почти пять лет (1574-1579), которые он провел в Остроге и Дермани, отмечены спадом его издательской деятельности. Как известно, гетман Ходкевич и князь Константин Острожский были прежде всего полководцами. По-видимому, Федоров сначала предложил свое изобретение князю Острожскому, потом Стефану Баторию и, наконец, обратился к Рудольфу II. Как все изобретатели, он старался найти кого-нибудь, кто бы вознаградил его за многолетние опыты. Но он не добился в этом успеха.

Остается рассмотреть еще один вопрос, чтобы избежать возможного недоразумения или ошибки. Сына Федорова тоже звали Иваном. Кому же из них следует приписать авторство цитируемого письма. Тут я сразу хотел бы оговориться.

«Федоров» или «Федорович» — это отчество, а не фамилия, перейти к сыну они не могли. Сына первопечатника именовали Иваном Ивановичем. Федоров-младший занимался переплетным делом и продажей книг. В львовских актах он записан под именем «Ивана Друкажевича». Некоторые исследователи полагали, что сын Ивана Федорова тоже был печатником, но этому нет никаких доказательств, хотя вполне возможно, что отец старался передать ему свои знания и опыт в области типографского дела. На последней странице письма автор назвал себя «Typographus Graecus et Sclavonicus». Это определение можно отнести только к Федорову-старшему.

Изучение деятельности Ивана Федорова в области конструирования орудий, несомненно, прольет новый свет на эту личность. Может быть, кому-нибудь из историков военного дела удастся найти орудия с инициалами «И. Ф.» или с рисунком, изображенным на издательском знаке Федорова? Может быть, в каком-нибудь музее находится изобретенное Федоровым орудие. (Известно, что в XVI в. Фердинанд Стирийский собирал всякого рода военные доспехи и редкие орудия. Его коллекция по-прежнему хранится в замке-музее Анбрас близ Инсбрука. Богатое собрание мемориальных памятников имеет Военный музей в Вене).

Дальнейшие поиски материалов в этой области я оставляю специалистам по истории военного оружия и биографам Ивана Федорова.

В. Губицкий (Польша)

Комментарии

1. Иван Федоров в Речи Посполитой выступал под фамилией Федорович.

2. A. Pawinski. Zrodta dziejowe t. IX, Ksiegi Podskarbinskie 1576-1586. Warszawa, 1881, s. 119.

3. Ср. А. Рawinski. Указ. соч., стр. 109. 2 января 1583 г. Стефан Баторий послал Яна Белявского в Вену с письмом к императору.

4. «Saechsisches Landesarchiv». Dresden, Geheimarchiv, 4418, 7, S. 285-285v.

5. Fictus (!) — согласно оригинальному тексту.

6. Смысл этой латинской фразы можно понимать по-разному, ибо слово «pondus» значит вес, тяжесть и гири, а слова «centenarius numerus» означают центнер, а также состоящий из ста частей или сотая доля.

© текст - Губицкий В. 1969
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Николаева Е. В. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вопросы истории естествознания и техники. 1969