СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПОСЛАНИЕ ЕПИСКОПА КРАКОВСКОГО МАТВЕЯ БЕРНАРДУ КЛЕРВОСКОМУ ОБ «ОБРАЩЕНИИ РУССКИХ»

В 1717 г. в Виндбергском аббатстве премонстрантов (Бавария) австрийским ученым Б. Пэзом был впервые обнаружен кодекс, содержащий исследуемое нами послание. В 1729 г. документ был опубликован ¹. Так как рукопись впоследствии затерялась и следы ее до сих пор не обнаружены, это издание легло в основу последующих переизданий ². Поэтому степень достоверности источника все еще остается предметом споров.

Сравнительно недавно в Польше, спустя столетие со времени последнего издания, было проведено новое исследование памятника ³.

Поскольку в русской и советской историографии это послание полностью не печаталось, мы воспроизводим латинский текст памятника по изданию М. Плези, сопровождая его русским переводом.

Название письма, приведенное у Пэза, следующее: «Anno 1130. Matthaei cracoviensis episcopi epistola ad s. Bernardum abbatem clarevallensem. De suscipienda Ruthenorum conversione». («В год 1130. Письмо Матвея, краковского епископа, к св. Бернарду, аббату клервоскому. Об обращении русских, которое следует предпринять»). Относительно даты можно с уверенностью сказать, что она ошибочна, так как Матвей стал краковским епископом лишь в 1143 г.

Первые строки письма называют авторами послания епископа Матвея и «комеса» Петра. О непосредственном авторе, Матвее, сохранилось немного сведений, но подлинность этого лица подтверждают источники. Так, летопись Краковского капитула сообщает о вступлении Матвея на епископскую кафедру: «1143. Robertus episcopus Cracoviensis obiit. Matheus succedit»,— и приводит дату смерти: «1165. Matheus Cracoviensis episcopus obiit» ¹⁹.

Винцент Кадлубек, польский хронист конца XII — начала XIII в., принявший тот же диоцез в 1208 году ²⁰, чрезвычайно почтительно отзывался о своем предшественнике Матвее и даже предоставил ему вести диалог вместе с епископом гнезненским Яном Грыфитой при изложении первых трех книг своей хроники, характеризовав его как человека славного, известного (vir illustris), веского в своих суждениях (gravis sententiis) ²¹. Наше письмо подтверждает определения Кадлубка, обнаруживая высокую [118] образованность автора, его начитанность, знакомство с риторикой и философией ²².

Ценные сведения о Матвее находятся у польского историка XV в. Яна Длугоша, в его «Истории Польши»: Матвей до 1143 г. был схоластиком в Стобнице, а на епископство в Кракове поставлен князем Владиславом II, якобы в благодарность за оказанную денежную помощь, в которой он в свое время отказал его противнику Болеславу Кудрявому. Длугош также говорит о богатстве Матвея, его расточительности, выказывая к нему явную недоброжелательность ²³.

Имеется также документальное подтверждение связи Матвея с Петром Властовичем ²⁴, которого Матвей в письме называет «vir... circa Dei cultum et ecclesiam religionemque devotissimus» («муж, в высшей степени преданный церкви, религии и почитанию бога»). Петр — личность выдающаяся, хорошо известная не только в самой Польше, но и за ее пределами, в частности на Руси. Историческая традиция сохранила достаточно сведений, которые позволяют считать его соавтором интересующего нас письма ²⁵. Представитель могущественной феодальной семьи ²⁶, человек необычайно влиятельный и богатый, родственник правящей польской династии, комес (Comes Poloniae), как его называли современники ²⁷, Петр прославился и как щедрый жертвователь католической церкви — традиция приписывает ему основание в Польше более 70 костелов. Все это позволяло ему занимать ведущее место при княжеских дворах и вмешиваться в дела церкви.

Принимавший деятельное участие в вопросах государственной дипломатии, Петр заслужил известность своими авантюрами на Руси. Здесь можно припомнить женитьбу Петра на дочери черниговского князя Олега Святославича Марии, которую он перехватил у ее бывшего жениха, мятежного палатина Скарбимира ²⁸, а также нашумевший в Европе эпизод с захватом перемышльского князя Володаря в 1122 г., отмеченный польскими и немецкими хрониками и дважды упомянутый Ипатьевской летописью ²⁹. На Русь бежит Петр и в 1145 г., спасаясь от гнева князя [119] Владислава II, учинившего над ним жестокую расправу. Русская летопись с удовлетворением подтверждает справедливость возмездия за нанесенную Володарю обиду ³⁰.

Таким образом, становится вполне понятным соавторство Петра Властовича в письме, где идет речь об обращении Руси, как лица известного своими связями с этой далекой страной (quae quasi est alter orbis — которая словно другой мир) и, кроме того, как человека, прослывшего своей приверженностью к католической церкви и имевшего доступ в святая святых ее замыслов.

Папская курия, издавна следившая за положением религиозных дел на Руси, выдвинула в XII в. Бернарда из Клерво, ярого поборника христианизации всего мира, единственного человека, который мог бы, как пишет Матвей, обратить русских в истинную веру. Послание представляет собой собственно ответ на запрос Бернарда, переданный неким магистром А., которого М. Плезя отождествляет с ученым и соратником Бернарда Архардом из Клерво ³¹. Интерес клервоского аббата к далекой Руси вполне объясним. Воинствующий католик XII в., один из организаторов и вдохновителей крестовых походов, «великий» Бернард (1091-1153), к моменту занятия Матвеем краковской кафедры — 1143 г. (верхняя дата предполагаемого времени написания письма) — рьяно осуществлял свою программу, выдвинутую в проповедях, посланиях и трактатах. Одним из требований этой программы было истребление всех славян, живших к востоку от Эльбы ³². Агентами своей пропаганды Бернард делал проповедников цистерцианского ордена, к которому принадлежал сам ³³.

Польские цистерцианцы, лишь недавно (в начале 40-х годов XII в.) основавшие свой первый монастырь ³⁴, ревностно следили за мыслями и действиями своего «старшего брата по ордену». Ян Длугош упоминает о намерении самого Бернарда посетить этот первый монастырь в Брежнице-Анджейове, которое не осуществилось якобы по причине его болезни ^35-36.

Матвей находился в весьма близких отношениях с основателем Анджеевского монастыря цистерцианцем Яном Грыфитой (вторым участником диалога в хронике Кадлубка), с 1143 г. — епископом вроцлавским, а с 1149 г. — архиепископом в Гнезно, который был горячим пропагандистом католицизма на Руси ³⁷. Таким образом, [120] послание Матвея, в котором содержится приглашение Бернарда в Польшу, является как бы одной из нитей, связывающих цистерцианцев с главой своего ордена и, соответственно, польскую церковь с папским Римом.

Спорным является вопрос о датировке письма. Отвергая 1130 г., указанный в издании Б. Пэза, исследователи считают возможным датировать письмо временем между 1143 (начало епископства Матвея) и 1153 (смерть Бернарда) годами. Ряд ученых сокращает указанный промежуток до двух лет, отодвигая вторую дату к 1145 г., когда был ослеплен и изгнан Петр Властович ³⁸. Большинство исследователей склонны считать датой послания 1147 г. ³⁹ Такого же мнения держится и М. Плезя, выдвигающий тот довод, что несчастье, происшедшее с Петром, не лишило его возможности участия в общественной жизни, и влияние его нисколько не уменьшилось. В качестве доказательства приводятся документальные подтверждения его деятельности в 1149 и 1150 гг. ⁴⁰ Кроме того, в письме епископа Матвея содержится обращение к Бернарду от всей Польши, без указания на главу государства, что могло быть характерно для периода междувластия (1145-1147), после изгнания князя Владислава II ⁴¹.

Действительно, если проследить польско-русские отношения, начиная с 1138 г., когда умер Болеслав III, то откроется картина бурных распрей между сыновьями Болеслава Кривоустого, в которых деятельное участие принимали русские князья, пользующиеся, в свою очередь, помощью польских войск при решении собственных проблем. Неоднократные совместные походы Владислава II (Краков) и русского князя Всеволода Ольговича: 1140 г. — против Суздаля, 1142 г. — поход Владислава II с помощью Чернигова и Галича против братьев, 1144 г. — совместная кампания Всеволода и Владислава II против Галича, 1145 г. — решающее столкновение Владислава II с младшими братьями в Познани, в битве принимают участие союзные русские войска, — привлекли внимание католического духовенства. Главным обвинением, выдвинутым против краковского князя Владислава польской церковью и подтвержденным папой Евгением III, было именно привлечение им русских, находящихся в схизме, к борьбе против кровных братьев ⁴². В 1146-1147 гг. польско-русский союз оставался тесным, несмотря на то что положение дел переменилось: в Польше победу одержала группировка Болеслава Кудрявого, [121] на Руси киевский стол перешел к волынскому князю Изяславу Мстиславичу ⁴³.

Несомненно, такие близкие контакты двух сильных держав на протяжении почти десятилетия, а также династические неурядицы, отмеченные папским Римом, не могли ускользнуть от внимания Бернарда Клервоского. Выступив в качестве главного организатора Второго крестового похода, знаменитый проповедник уже весь 1146 г. посвятил подготовке задуманного предприятия. Многочисленные воззвания, проповеди, письма — все должно было способствовать созданию крестоносных отрядов в разных странах Европы (Германии, Англии, Чехии, Польше, Дании и т. д.) ⁴⁴. Польша казалась наиболее удобной посредницей для распространения миссии в такой отдаленный край мира, каким представлялась Бернарду Русь, где можно было бы развернуть деятельность двоякого рода.

В письме Матвея к Бернарду обнаруживается прежде всего желание обратить русских в «истинную» католическую веру, либо, по крайней мере, навести «порядок» в их религиозных пристрастиях. Через посредство Польши могла быть решена проблема миссии католичества на Русь, запланированной, возможно, еще при основании первого польского цистерцианского (Анджеевского) монастыря, филиала бургундского Моримунда, который и название свое получил по имени апостола Андрея — просветителя Руси ⁴⁵. Данную проблему Матвей предлагал решить самому Бернарду.

Интерес к Руси у вдохновителя крестоносцев мог в это время иметь и второй план. Сильное государство, активно участвующее в европейской политике, затрагивающей Польшу, могло выставить войска для готовящегося крестового похода, что и подтвердилось в 1147 г., когда отряды русских ходили вместе с польским Болеславом Кудрявым на пруссов, выступая в рядах крестоносцев. Свидетельство тому находим в Магдебургских анналах ⁴⁶.

Следовательно Русь, изображенная в письме Матвея как объект обращения, сама использовала крестовый поход в Пруссию, бывшую лакомым куском для окружавших ее государств. К этому времени под русской властью находилась Визна — предмет политических устремлений и Польши и Руси, — открывающая дорогу на Пруссию.

Вполне возможно, что привлечению русских князей к крестовому походу, отвечавшему интересам как его организаторов, так и участников, содействовали переговоры Бернарда с высшим польским духовенством.

Комментарии

1. «Thesaurus anecdotorum novissimus», t. 6. Augustae Vindelicorum et Craecii, 1729, р. 1, N 125, col. 360-361.

2. MPH, t. II, ed. A. Bielowski. Lwow, 1842, p. 15; A. Bielowski. Wstep krytyczny do dziejow Polski. Lwow, 1850, str. 94; PL, t. 182, 1859, col. 681.

3. M. Plezia. List biscupa Mateusza do sw. Bernarda. W Prace z dziejow Polski feudalnej. Warszawa, 1960, str. 123-140.

4. В издании M. Плези добавлено по смыслу: Poloniae.

5. II Кор., 11, 28.

6. Деян., 9, 15.

7. II Кор., 11, 29.

8. Многоточием об означены пропущенные ритмические строки.

9. Римл., 14, 14.

10. Далее в издании М. Плез: adultis.

11. Евр., 4, 12.

12. Матфей, 25, 23.

13. Псалт., 17, 45.

14. Ovid. Trist., V, 2, 64; I, 2, 19; Epist., VI, 106; Ibis, 34.

15. Horat. Ars poet., 391.

16. Boet. De consol., I, 5, 4.

17. В издании М. Плези: vates.

18. Псалт., 148, 12.

19. MPH, t. II, р. 707.

20. Ibit., р. 801.

21. Ibid., р. 251.

22. М. Plezia. Op. cit., str. 133.

23. J. Dlugossius. Historia, pars II. Warszawa, 1961, p. 10 cet.

24. «Kodex dyplomatyczny Slaska», red. K. Maleczynski, t. 1. Wroclaw, 1951, N 25.

25. M. Plezia. Palatyn Piotr Wlostowicz. Warszawa, 1947.

26. M. Friedberg. Rod Labedziow w wiekach srednich. — «Rocznik Towarzystwa Heraldycznego wo Lwowie», r. VII (1924-1925). Krakow, 1926, str. 1-100.

27. Термин римского происхождения (первоначальное значение — спутник), употреблявшийся в Польше для обозначения высоких сановников при княжеских дворах, — ср. comes Palatii (см. об этом: A. Rutkowska-Plachcinska. Comes w zrodiach polskich wczesnejszego sredniowiecza i niekotorych innych slowianskich. — «Sprawozdania z czynnosci i posiedzen Polslciej Akademii Umiejetnosci», t. 51, 1950, N 10, str. 676-686).

28. O. Balzer. Genealogia Piastow. Krakow, 1895, str. 123-124.

29. MPH, t. II, p. 352, 509; MGH SS, t. XII. Hannoverae, 1866,.p. 726; ПСРЛ, т. II. СПб., 1908, стб. 256, 319.

30. ПСРЛ, т. II, стб. 319.

31. М. Plezia. List biscupa Mateusza, str. 134-136.

32. Он писал: «Язычников не следовало бы убивать, если бы их можно было каким-либо иным способом удержать от совращения и чрезмерного притеснения верных (христиан). Теперь же лучше, чтобы они истреблялись» чем оставался бы бич грешников над судьбой праведников, дабы не простерли праведники руки свои к греху» (PL, t. 182, col. 924).

33. H.A. Сидорова. Очерки по истории ранней городской культуры во Франции. М., 1953, стр. 166.

34. Т. Manteuffel. Papiestwo i cystersi. Warszawa, 1955, p. 73.

35-36. J. Dlugossius. Historia, pars II, p. 3; MPH, t. II, p. 775, 875; t. III. Warszawa, 1961, p. 156, 157, 351.

37. O. Balzer. Studium о Kadlubku. Pisma posmertne, t. II. Lwow, 1935, str. 78.

38. Z. Koziowska-Budkowa. Repertorium polskich dokumentow doby piastowskiej. Krakow, 1937, N 43, str. 49 п.; В. Т. Пашуто. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968, стр. 154.

39. «Codex diplomaticus Bohemiae», ed. E. Friedrich, v. I. Pragae, 1904, N 153; «Kodeks dyplomatyczny Slaska», t. I, str. 46, przyp. 15.

40. «Kodeks dyplomatyczny Slaska», N 25 i 26.

41. M. Plezia. List biscupa Mateusza, str. 139.

42. Ibid., str. 140.

43. В. Т. Пашуто. Указ. соч., стр. 155.

44. Н. А. Сидорова. Указ. соч., стр. 167-168.

45. T. Manteuffel. Op. cit., str. 74. Впрочем, эта точка зрения оспаривается в современной польской историографии; см. рецензию на работы Г. Мантейфеля; «Kwartalnik Historyczny», Rocznik, 63, 1956, str. 167-173.

46. MGH SS, t. XVI. Hannoverae, 1868, p. 188.