-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Политический кризис в Персии.

Персия находится теперь в крайне тяжелом и запутанном состоянии. Внутренняя анархия осложняется внешними столкновениями, которых старательно избегало бы всякое разумное правительство; но персидского правительства фактически не существует, или оно слишком бессильно при данных обстоятельствах. Выборный парламент — меджилис — не обладает реальною властью и состоит из разрозненных, враждующих между собою групп, неспособных послужить ядром для образования прочного большинства.

В составе руководителей персидской администрации существовало, кажется, только одно лицо, достаточно авторитетное и независимое — американский гражданин, приглашенный на должность финансового советника, заведывающего казначейскою частью и таможенными сборами: Шустер Морган. С другой стороны, существуют в Персии две самостоятельные силы, под защиту которых часто прибегают борющиеся и преследуемые туземные партии, как и отдельные личности: это — посольства двух могущественных держав, Англии и России. Обе державы, не только по географическому положению, но и по многочисленным и крупным материальным интересам ближайшим образом заинтересованы в судьбах персидского государства. Притом русские интересы в Персии гораздо значительнее и крупнее британских. Три четверти персидской внешней торговли находится в русских руках; привоз товаров из России в Персию составлял в 1907-м году 28.264.000 р., вывоз из Персии в Россию — 25.314.000 р.; одного сахару вывозится из России на 11 1/2 миллионов рублей в год, бумажных тканей — на 8 1/2 мил. р. На русские капиталы, при участии государственного казначейства, основан учетно-ссудный банк в Тегеране; многие десятки миллионов потрачены Россией на разные предприятия и сооружения, железнодорожные и иные, в пределах Персии. Англо-русским соглашением 7-го сентября 1907-го года признано право России на преимущественное преобладание в северной части страны; это право подтверждено и Германиею, в потсдамской конвенции, подписанной в августе настоящего года. До последних лет и военные силы Персии находились отчасти в заведывании русских офицеров. При таких условиях неудивительно, что и русское посольство привыкло действовать и распоряжаться в Персии довольно свободно. Одно время Россия пользовалась популярностью в местном населении; но оффициальные представители ее, по обыкновению, постарались оттолкнуть от себя народные симпатии и продолжают до сих пор усердно заниматься этим нехорошим делом. Подвиги казачьей бригады и ее русских начальников при разгроме меджилиса, двусмысленная роль некоторых русских [403] властей при организации возвращения бывшего шаха, с грабительскими отрядами курдов и туркмен, бестактные меры некоторых дипломатов и их агентов — все это постепенно подорвало доверие и уважение к России. Под прикрытием забот о русском престиже нашим деятелям удалось сделать русское имя ненавистным для персов; поэтому даже в тех случаях, когда Россия формально права, против нее решительно высказываются персидские патриоты.

В последние месяцы на борьбу против русского влияния выступил единственный самостоятельный чиновник Персии, ее финансовый советник Шустер-Морган. Опираясь на свое звание американского гражданина и на свое независимое положение, обеспеченное контрактом с персидским правительством, он устраивает политические конфликты с Россиею, вызывает ее грозные ультиматумы, дает повод к народным манифестациям против русской дипломатии и становится как бы героем национальной борьбы за освобождение Персии от иноземного гнета. К сожалению, надо сказать, что принятая на себя Шустером-Морганом незаконная миссия существенно облегчалась ошибками, увлечениями и придирками русских представителей. Первое столкновение с «советником» произошло на почве служебных его действий, не имевших политического значения. Шустер-Морган поручил своим чиновникам и жандармам занять конфискованное правительством владение брата бывшего шаха, принца Шуа-эс-Салтанэ; несколько часов спустя явились агенты русского генерального консула для охраны того же недвижимого имущества, как заложенного в русско-персидском банке, но не были допущены в сад принца служащими финансового «советника». В этом поступке низших чинов «финансовой администрации» усмотрено было оскорбление чести и достоинства России. По настоянию генерального консула, г. Похитонова, русский посланник, г. Поклевский-Козелл, потребовал от персидского правительства, чтобы, во-первых, оно удалило своих агентов из владений принца Шуа-эс-Салтанэ и взамен допустило туда казаков, и во-вторых, чтобы персидский министр иностранных дел лично извинился перед Россиею в лице ее посланника. Получив этот ультиматум, на который был потребован «безотлагательный» ответ, персидское правительство в полном составе, с регентом Наср-уль-Мульком во главе, вышло в отставку, так что некому было отвечать на русское требование. В наших газетах появилось тогда краткое оффициальное сообщение: «За неполучением от персидского правительства ответа на переданную ему 29-го октября российским посланником в Тегеране ноту, русским [404] правительством сделано распоряжение об отправлении ныне же в Персию отряда войск, которому предстоит на первых порах сосредоточиться в городе Казвине, на пути к Тегерану».

Прошло несколько дней; персидские патриоты убедились в необходимости подчиниться, чтобы избегнуть движения русских войск «на пути к Тегерану». Кое-как составилось новое министерство, проникнутое духом миролюбия и уступчивости; но Шустер-Морган возмущался этою податливостью и выразил свои самостоятельные взгляды в резкой статье, напечатанной им в лондонском «Times». Он не признавал вообще ни англо-русского соглашения, ни разделения Персии на две части или зоны, входящие в круг исключительного влияния той или другой державы; поэтому, вопреки существующим договорным обязательствам, он приглашал иностранцев на службу по своему ведомству в северную Персию, не обращая внимания на желания и протесты русских представителей. Недавно еще он назначил англичанина Лекофра в пределах «русской зоны», не смотря на совет британской дипломатии сообразоваться с условиями англо-русской конвенции. Персидские министры желали мира, но их финансовый советник не сдавался, и кризис принял другое направление, о чем свидетельствовало второе оффициальное сообщение: «Согласно полученным от посланника в Тегеране сведениям, персидское правительство, решив исполнить требования русского правительства, ранее уже опубликованные, заменило 11-го сего ноября персидских жандармов по охране имуществ принца Шоа-ус-Салтанэ казаками персидской казачьей бригады; вслед затем шахский министр иностранных дел, в парадной форме, принес посланнику извинения за действия персидских властей в происшедшем инциденте. Выслушав слова министра, г. Поклевский-Козелл, осведомленный о взглядах своего правительства, высказал Вусук-уд-Доулэ, что замедление в исполнении его требований вынудило русское правительство на принятие такой чрезвычайной меры, как посылка в Персию военного отряда; что тем временем финансовый советник Шустер-Морган позволил себе распространить в Персии перевод своего письма в «Times», полного ложных сведений, с явною целью восстановления против России персидского народа, и что, поэтому, посланник, не думая, чтобы Императорское правительство удовлетворилось теперь исполнением первых двух своих требований, будет ожидать на этот счет дальнейших указаний из Петербурга».

От имени России предъявлен был Персии новый ультиматум, с изложением трех требований: во-первых, немедленного увольнения Шустера-Моргана и Лекофра; во-вторых, приглашения [405] иностранцев на службу не иначе как с согласия и одобрения России и Англии; в-третьих, возмещения расходов по содержанию русских войск в Персии. Если в сорок восемь часов не будет дан удовлетворительный ответ, то русский отряд двинется к Тегерану.

Не трудно было предвидеть заранее, что эти резко выраженные и отчасти чрезмерные требования поднимут в персидском народе последние остатки национально-патриотического чувства и возбудят негодование против России. Персы могли бы согласиться на отставку Шустера-Моргана без всякого ущерба для своего национального достоинства, так как самое требование было справедливо по существу и вполне оправдывалось обстоятельствами; легко было примириться и с тем, чтобы в будущем иностранцы не принимались на службу без предварительного одобрения России и Англии. Но зачем прибавлен к этим двум пунктам третий, возлагающий на злосчастную, разоренную Персию непосильную денежную контрибуцию, размер которой будет зависеть от доброй воли русского правительства? Почему, наконец, понадобилось назначить краткий двухдневный срок для принятия этого ультиматума? Добровольно исполнить то, что потребовано от имени России, не могла бы никакая власть в Персии, даже самая сильная и авторитетная, способная взять на себя позор унижения пред лицом народа и всего мира; но какой смысл имело предъявление таких ненужных и неосуществимых денежных требований правительству эфемерному, опирающемуся на бессильный меджилис, среди общей вражды против иноземцев? Приходилось ждать неприятных результатов сделанного шага. В газетах от 19-го ноября появилось новое сообщение: «Из полученного от посланника в Тегеране телеграфного сообщения усматривается, что меджилис большинством голосов решил отклонить требования русского правительства, о чем тегеранским кабинетом доведено до сведения Императорской миссии сегодня, в пятницу, в полдень. Вследствие этого русским правительством сделано распоряжение о дальнейшем движении по направлению к Тегерану отряда, сосредоточившегося в Реште».

Печальнее всего то, что неудачно мотивированные наступательные действия наши в Персии не только вызывают ненависть туземного населения к России и всему русскому, но осуждаются общественным мнением даже союзных и сочувствующих нам стран — Англии и Франции. Какой нам рассчет — восстановлять против себя несчастный персидский народ? Мы не находим разумного ответа на этот вопрос.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 12. 1911