На ботике против крепости

На ботике против крепости.

В истории нашей известно немало примеров мужества русских моряков. Но, к сожалению, мы, русские, плохо знаем свою историю, и архивы наши пока еще безмолвно хранить много документов, свидетельствующих о подвигах совершенно неизвестных героев.

Пред нами записки флотского капитана 2-го ранга Ф. Аклечеева. Вот, например, что он рассказывает о своем походе к пределам Персии в 1783 г. для освобождения русского консула...

«В 1783 г. 18 февраля месяца предписано мне от эскадренного командира господина капитана Баскакова, чтобы мне с порученным ботом следовать в Зинзили для доставления вспоможения находящемуся тамо консулу и с купечеством, которой от гилянского Гедает-хана захвачен и содержался со всех сторон под караулом. Почему я с порученным мне ботом в 19 число сего месяца и пошел в повеленной мне путь и пришел в 27 день сего ж февраля на Зинзилинской рейд, где и усмотрел, что при входе в банок упоминаемым ханом построена уже батарея и вооружена 21 пушкой, по персидскому названию «назыри», и войск его находилось на сей батарее 450 человек. На самом фарватере стояло вооруженных киржимов 20, чтобы не допустить консула к выходу с баночным судном на рейд к безопасному для него месту. По прибытии моем и консул мне дал знать сообщением, что он находится под караулом в притеснении, что хан старается захватить его и всех российско-подданных в свои руки. Да и от хана несколько раз присылаемы были ко мне старшины с ласкою и учтивостью, чтоб также и меня мог он удобнее захватить к себе в руки. Почему я и взял, соображался с обстоятельствами меры, чтоб консула и российское купечество вывесть из банка, взять их из варварских рук. А как по мелкости фарватера мне с ботом идти не можно, то я и вооружив ботовую артиллерию состоящий тогда на рейде шхоут купеческой, командировал пристойное число на оной людей и расположился идти в банок для взятья консула, которой также и с своей [368] стороны приготовился к выходу. А как до 27 марта продолжалися беспрестанно штормы и предприятие начать мне не можно, — по утишении ветра в 27 день марта расположился идти в банок, шхоут препоручил подштурману Нестерову и по данной ему от меня диспозиции велел следовать, а сам я с ботом преследовал посланной от меня шхоут до безопасного места. И коль скоро мы стали подходить на дистанцию к батарее, то с оной открыли по нас огонь и сделали на киржимах нападение. Мы оных отражая от себя не только их отогнали, но и батарею совсем сбили из наших пушек, и киржимы прогнали и один затопили и сделали у них немалое число урону. Приуготовленные к недопущению шхоута в банок великие толпы людей совсем разбили и прогнали. Почему хан, видя себя повсюду побежденным, да при том и видя, что высокославному российскому оружию противустоять не может, прислал просить извинение, со страхом раскаяваяся в своей дерзости и предприятиях, и на требование наше, которое с нашей стороны было предложено, на все согласился. Да и наша польза того требовала, ибо в тогдашнее время для лову рыбы были четыре судна в реке Себдуре; да и находящийся нашего подданства российской подданных купцов товар в баношное судно не поместился, то бы они могли претерпеть великой убыток и другие бы совсем разорились. Прекратил я военные действия и взял с хана письменное обязательство и со всех его старшин, чтобы он впредь не осмеливался с российскими подданными делать никакого притеснения. Опять началось с обеих сторон коммерческое обращение»...

Сообщил Д. Успенский.

Текст воспроизведен по изданию: На ботике против крепости // Русская старина, № 5. 1907