-

ИЗВЕСТИЕ

О ПРОИСШЕДШИХ МЕЖДУ ШАХОМ НАДЫРОМ

И СТАРШИМ ЕГО СЫНОМ РЕЗА-КУЛЫ-МИРЗОЮ,

ПЕЧАЛЬНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЯХ В ПЕРСИИ 1741 И 1742 ГОДОВ,

ныне сообщенное сочинением канцелярии Советника

ВАСИЛЬЯ БРАТИЩЕВА.

К ЧИТАТЕЛЮ.

Многие из ученых иностранных людей тщатся на разных языках в свет издавать исторические повествования о делах Персидского Шаха Надыра. Но когда из толь отдаленных сторон от Персии, и чрез крайние трудности сочинители нудят себя в достопамятных описаниях о сем славном человеке, [***] то я обращаясь в самой Персидской области, и имея довольные удобности знать о тамошнем состоянии, в молчании остаться не похотел, и как бы за долг себе вменяя обществу услужить, предъявляю, что оной Азиатской Герой в первой половине нынешнего столетия в славу и знаменитство приходить стал, так что от времени до времени всякими способами, сиречь с одной стороны силою, наступательными подвигами, крепким отпором, и поспешными оборотами, а с другой политическими [***] поведениями, уклонностию и добрым старанием восстановя свое отечество, и вступя на престол, Авганцов покорил, победив и Индейского Государя, как из следующего описания в краткости явствует. Я на первой случай предприял из могущей быть о нем пространной истории Трагические его деяния в достаточном сказании с принадлежащими обстоятельствами во удовольствие любопытных читателей изъяснить: ибо по долговременной моей в Иранском государстве бытности, а [***] паче в пребывание при дворе Шаха Надыра в характере Российско-Императорского Резидента, не меньше ж и по мере посильного моего знания Персидского языка, лучшие имел средства, из разных надежных рук, в подлинность о таких происшествиях, удостовериться, будучи во многом самовидцем. Во окончании ж сего есмь к вам, благосклонный читатель, с почтением.

=================================================================

Когда Шах Надыр по взятии приступом славного Авганского города Кандагара, все свои мысли обратил итти вооруженною рукою для завоевания Индии, и при первом случае без всякого затруднения пограничным Индийским городом Джелил Абадом завладел; то однакож размышляя о таком важном предприятии, с протчими дальновидными окрестностями, и предполагая в намерении своем успех [2] и неудачу, а вчатое наступление на чужие земли не хотя оставить, рассудил за благопотребно большего сына своего Реза-Кулы-Мирзу, как из особливой к нему кипящей родительской любви, так и в запас чаемых себе в сем походе нещастий, проча в род свой наследство Иранского государства, и что в то время низверженной Шах Тегмасиб с малолетными сыновьями своими под присмотром в живых обретался, определить Наместником Персидского престола, снабдя его Реза-Кулы-Мирзу полною верховною в правлении властию, исключа из оной единственно родного своего брата Ибрагим Хана. И о таком учреждении Его Величество, прикрыв неспокойство духа своего отдаленным от Персии отлучением, и чтоб в сем случае суд и расправа, [3] награждение достойным, наказание винным, удовольствие обиженным и протчие добрые в государстве порядки производимы и наблюдаема были, объявление в народ учинено. При поручении над Персиею владычествования от отца сыну без сомнения даны были тайным образом и изустные наставления. И так в последней половине 1739 года Шах Надыр продолжал свой путь далее в Индейские области; а Реза-Кулы-Мирза прибыв в стольной город Хуросанской губернии Мешгед, вступил в государственное правление. Во-первых возымел он крайнее попечение о бездоимочном сборе казенных доходов, приумножая оные разными налогами; и как пришло в наличность множество денег, то он усугубил военных людей по большей части конницею, удовольствуя [4] их щедро всеми потребностями. Привед же себя в надежное состояние, и видя с одной стороны в правительстве своем от всех государственных чинов и народа безмолвное повиновение, а с другой не преставая мыслями углубляться о сомнительном жребии отца своего в восприятой войне с Индейским Моголем, вознамерился употреблять способы к безопасному своему господствованию.

Жизнь Шаха Тегмасиба, яко происходящего из древнего Сефевинского поколения с его детьми главнейшим противным предметом очам его представлялась, так что до того времени он не успокоился, доколе по данному его указу нещастливой Шах Тегмасиб с детьми и с беременными женами в первой половине 1740 года в городе Себзеваре бесчеловечно [5] и зверски не погублен. Рассеявшийся скоро о сем смертоубийстве по всей Персии слух, ни что иное, как токмо чувствительное сожаление в глубине сердец и в глубоком молчании причинил. Толико усилившееся властвование Шаха Надыра, и правление сына его страхом Персиян поразило, что почти обезумели, и как сонные тогда пребывали. Одна только Княжна Сефевинской крови, родная сестра Тегмасибу, сущая в супружестве за Реза-Кулы-Мирзою пострадала до смерти; ибо сколько от ней сие губительство таено ни было, однако дошло и до ее ушей. Она при первом свидании в Хереме [женские покои] с нетерпеливости стала мужу своему выговаривать, «что брат ее Тегмасиб, будучи от ее свекра Шаха Надыра лишен Персидского престола, и находясь [6] в заточении, никаких притязаний к Иранской державе, а наименьше подвигов и поощрений к восстановлению себя в первобытное состояние не употреблял; предав незлобиво всю верховную над Персиею власть Надыру, и токмо определенным по воле сильного властелина пропитанием без роптания в нещастном уединении и бедном уголке пробавлялся. Что за лютость! Что за зверство? Что за бесчеловечие! Отнять у того жизнь, кто за оную целым государством поступился! Погубить того, кто погибельных сынов простил. Умертвить того, кем в чести и славе сами оживлены! Неблагодарной Надыров род! животное словесное жестоковыйнее несмысленного скота». Сердобольной Княжны язык простерся бы и [7] более, но Реза-Кулы-Мирза не вытерпев сей разительной укоризны, саблею из своих рук слова и с ними жизнь ее пресек, отдав последнюю почесть в погребении тела ее вместе с братом на отменном кладбище в Мешгеде.

Между тем от щастливого завоевателя Шаха Надыра приятная ведомость о разбитии Индейского главного Начальника Несир Хана, стоявшего в восьми тысячах человек при урочище Пиш-Авере, в Персию пришла, с объявлением о положенном произвождении дальнейших его в той стороне военных действий. В следствие чего без укоснения и свежее известие подоспело о взятии древнего столичного Индейского города Лагура. В сем то в народ объявлении Шах Надыр надежно предвозвещал и об овладании [8] столичным же городом Джиган Абадом. Однако такое предсказание Реза-Кулы-Мирзу к совершенной вероятности не подвигло; а толь меньше удержало властолюбные его замыслы приготовляться из подтиха к восприятию Персидского престола, в котором намерении и следующие обстоятельства его подкрепляли: 1) Что после получения последней ведомости о взятье Лагура около трех месяцов никаких новых известий от отца его и из Персидской армии [конечно только за отдаленностию и трудным проездом] не было. 2) Обретающиеся в Персии Индейцы из одной внутренней досады и жалости к своему отечеству рассыпали везде сплетенные разглашения о мнимом разбитии Индейскою многочисленною армиею Шаха Надыра, подновляя то из разных [9] рук своих одноземцов уверением. Все сие время Реза-Кулы-Мирза в праздности не оставил; ибо погрузившись во властолюбии, означенные окрестности без здравого рассудка за руководство к событию своего желания назнаменовал. И тако из Мешгеди с войском своим принял путь к городу Теграни, яко ближнему к средине Персии, и где особливой корпус военных людей для всякой предосторожности стоял. Созвал туда указами своими Сердаров [главных военачальников], Губернаторов и протчих управителей под видом отдания ему в казенных приходах и росходах отчета. Из сего собрания некоторые персоны подозрительные во исполнении его намерения обречены были на жертву. Прибыл Наместник престола в Тегранские околичности, [10] расположась на выгодных полях лагерем; стали военачальники, губернаторы и другие командиры туда съезжаться. Начал Реза-Кулы-Мирза между производством других дел и отчеты принимать; а увидя, что из многих городов управители не бывали, послал для понуждения их курьеров, и так день от дня упражняясь в правлении наружных дел, приложил попечение и к совершению скрытного своего намерения. Богатое перо, которое у Персиян вместо диадимы на правой стороне головы носится, отделано. Чеканы на золотую и серебряную монету вырезаны, печать новая запасена, халатов [кавтанов] для пожалования премножество нашито; за тем в протчих к сему случаю потребностях недостатку не было. Оставался только день и час [11] Персии услышать о пременении имени Наместника во обладателя престола Иранского, уже и число месячное к тому назначено было; но судьба помешала, понеже за три дни наперед нечаянное и неожиданное от Шаха Надыра известие о конечном разбитии главной Индейской армии, о завладении ее лагерем, и о приклонности Моголя в покровительство Надырово получено, и что Его Величество победитель торжественной вход в столичной Индейской город Джигане Абад иметь на мере положил. Реза-Кулы-Мирза ведя свое предприятие хитро и скромно, так что не многие, да и те из преданных ему и любимцев об оном ведая тайну хранить умели, по получении означенной ведомости, смутного лица не показал, но паче наружно срадуясь толь знатным [12] успехам отца своего, во все Персидское государство о одержанной над Индейским Моголем победе знать дал. А после по прошествии нескольких дней и недель благопристойно стал некоторых Сердаров, Губернаторов и протчих городских управителей в свои места отпускать, в том числе и обреченные на погибель уцелели. Однако сам продолжал свое пребывание на Тегранских полях под образом взятия отчетов от съезжающихся из отдаленных городов командиров. А цель мыслей его та была, что он о благопоспешном окончании в Индии военных отца своего подвигов крайне сомневался, воображая себе, что по вшествии его в Джиган Абад с малочисленным войском щастие в чужой обширной столице от несравненного [13] множества неприятелей окружающих отвсюду бедственной перемене подвержено будет. Мысли с мыслями издалека встретились, гадание не мимо случая прошло; ибо по въезде Надыра в Джиган Абад [Дегли] в скором времени ужасной бунт от Индейцов поднялся, так что общим во многолюдстве смятением вшедшие Персияне смертоносной опасности подпали было; но Надыр будучи скоропостижен и проницателен в делах своих, строгими оборотами себя и войско свое спас, пролив на месте потоки крови возмутителей. Реза-Кулы-Мирза с весны и все лето 1740 года препровождал в Тегранской стороне, поджидая из Индии желаемых ведомостей. Но напротив того отправленной с обратного из Индии пути от Шаха Надыра чиновной человек Керим [14] бек, к Османскому [Турецкому] двору с делами в проезде своем чрез Персию под осень явился Реза-Кулы-Мирзе, донеся обстоятельно, что Шах благополучно с армиею возвратно следуете, чему однако Наместник престола с трудностию верить хотел. А как потом стали из лагеря Шахова курьеры к нему не редко приезжать с указами, в коих между протчим повелевалось ему следовать на встречу родителю в пограничной город Герат; тогда Реза-Кулы-Мирза принужден лишиться желанного исполнения. Токмо от части не малой вкуся верховную власть, и услаждаясь нежными ее плодами, не потерпел уже уготованным средством оной во свое время дожидаться, но взялся к скорейшему присвоению ее за иные происки. Находился при нем по определению [15] отца его родной по матери дядя Сердар [главной военачальник] Лютф Али Хан, которой первой сведущий и участник тайного Реза-Кулы-Мирзы предприятия был. Племянник с дядею на едине стал говорить сетуя, что

«Время и судьба не допустили меня желанное исполнить. Хотя не сомневаюсь, что по горячей ко мне родительской любви, и по праву перворождения наследство отцовского престола ко мне придет, только ждать надобно. А сколько кто проживет, тога знать не можно. Мой отец ныне такими знатными победами ободрен по крепости и неспокойству духа своего не станет в тишине жить, у него дальновидные замыслы родятся, везде в предприятиях он сам присутствовать будет, себя [16] прославлять, имя свое громогласно, возносить, завоевания умножать, а Персию разорять не престанет. Я притом наилучшую зрелость лет моих, охоту и бодрость терять должен. Слышал ты от меня, как пишет о приезде к нему на встречу в Герат. Он теперь не тот, которой меня в Джелил Абаде определяя Наместником Персидского престола, со мною один на один говорил; он не надеялся в походе на Индию так много найти; правда щастлив и прещастлив отец мой! да я теперь себя нещастливым называю. Надобно к нему ехать, а прибывши быть на ряду с протчими, только одно имя сына Государева от других различать должно. Что ж в том утехи? Как вы, любезный мои дядя, о сем рассуждаете?» [17]

Под то Лютф Али Хан отозвался в следующих словах:

«Ваше Высочество, не печальтесь; право вашего рождения, а к тому особливые Ваши дарования, прехвальные качества и преимущества, не меньше и опыты мудрого вашего правления пленили сердца Персиян. Они всегда усердны слышать царствующее Ваше имя. Пускай отец Ваш Шах Надыр порадовал их упущением на три года податей, что однако после по известному его нраву взыщется со излишеством. Персияне вас любят и почитают; Ваше Высочество приметили то и сами при разных случаях правительства Вашего. Помешало, Государь, время Ваши высокие достоинства в пространстве своем употребить: ныне извольте взять терпение. [18]

На то Реза-Кулы-Мирза молвил: «Долго ли терпеть?»

Лютф Али Хан представил:

«Правда в древних и новейших Персидских и других Туркеманских летописцах повествуется, коим образом случалось наследство владения сыновьям получать чрез прехождение на тот свет отцов своих. Надыр видится довольно в славе пожил, и уже к поздым летам подходит, время бы ему преселиться в небо; а Вам, яко цветущему в летах Князю, на земли владеть достойно. Сие есть не новое, но издавна бывалое дело».

Племяннике спросил дядю:

«Как же на сей случай древнему примеру последовать можно?» [19]

Лютф Али Хан с позволения вышед начас, и призвав из свойственников одного Полковника Мухаммед Бека, происходящего из Авшарского поколения, из коего и Надыр Шах начало свое имеет, велел известного из ружья весьма искусного из кочевных Персиян стрельца привести, и в присутствии Реза-Кулы-Мирзы будто за забаву показано его мастерство. Он так пулею метко бил, что в горошину попадал. Понравился удалец; не оставалось племяннику с дядею более о чем советовать, имея в руках орудие способное воле их содействовать. И так без всякого отлагательства умышление об отцеубийстве в трех персонах утверждено под клятвою, но оное не прежде в действо произвесть, как токмо при возвращении Шаха [20] Надыра в Персию, да и тогда с крайнею осторожностию избирать время и удобное место. О сем совещании и Полковник Мухаммед Бек знать мог, как о том из последования откроется. Реза-Кулы-Мирза сверх премногих обещаний принявшемуся за злодейской промысл, дал на содержание его до трех тысяч рублей, которой под званием прохожего человека пустился в путь к пограничным сторонам, с коих пришествие Шаха Надыра ожидалось.

Наместник престола на встречу к отцу своему лениво сбирался, однако получа подтвердительные о том и об отчете в его правление о казенных приходах и росходах указы, принужденным нашелся исполнить волю родителя своего. А между тем собранные [21] во все его правительство с Персии под равными прицепками и хищническим образом, кроме податей, деньги два милиона рублей отдал на сохранение в надежные руки. Двигнулся он с своим военным корпусом, и при нем дядя из средины Персии, поспешая в походе в назначенное место, и наконец в ближних околичностях Герата явился сын Государю, своему родителю, представя на письме повеленные отчеты. Шах Надыр, имянуясь тогда по завоевании Индии над Шахами Шахом, принял своего сына более как Государь, нежели родитель. Может быть в сей отмене медление сыновнее причиною было. Надыр тот же день своею особою учиня смотр приведенного сыном его военного корпуса приказал оной по полкам своей [22] армии распределить; Реза-Кулы-Мирзе при дворце пребывать, токмо без всяких должностей, ибо верховное правление над Персиею паки именем Шаховым производиться стало; а Лютф Али Хану по его чину дано Начальство над военною частию.

Но как Шах Надыр ко овладанию Бухар и Хивы поход восприял, то вступя на неприятельские земли нарядил сына своего для поисков над Обезками в разъезд, в котором он больше потерял, нежели выиграл, да скоро и занемог так больно что отец не утерпел его навестить. Тогда то вся Персидская армия о горячности родителя к сыну очевидно засвидетельствовала. Шах Надыр утешая Реза-Кулы-Мирзу милостивым разговором позволил [23] ему, сколь скоро облегчится, ехать в город Хуросанской губернии Мешгед на покой. Он по времени туда и прибыл, и поправился в своем здоровье.

По возвращении же отца своего вновь победителя Бухар и Хивы в Хуросань, праздновали вместе в 1741 годе новой Персидской год установленный в начатии весны, еже обыкновенно случается по здешнему календарю 9 месяца Марта. В сей то день Надыр сделанную по его воле несравненной цены Диадиму, названную Надыровым, или редким венцем, о четырех крестообразно по сторонам перьях пребогато драгоценными вещами украшенных в прознаменование власти его над четырьмя государствами, Персиею, Индиею, Великою Татариею и [24] Турецким царством, ибо он владея Персиею, победя Индию и Бухары с Хивою и Белхом, яко главнейшие Татарии области, Султана Турецкого заранее побежденным быть в мыслях своих гадал, на главу свою возложил (В последующее время жизни своей, даже до кончины чрез полседьма года никогда той диадимы не возлагал на себя, только славилось имя неоцененного венца Надирова.). Но как он непременно вознамерился наступательным образом итти на Дагистань [Кавказские горы] во отмщение погубленного тамо родного своего брата Ибрагим Хана, [однако в самом существе сего предприятия другие у него дальновидные замыслы были, о чем здесь упоминать не к месту] и расположа путь свой следовать во околичностях провинций лежащих к [25] Каспийскому морю, оставляя оные в правой руке за горами, в которой стороне, а паче по сей дороге против Мизандрони и Гиляни во все края подошли лесистые места. Главное положение стоять лагерем на несколько времени заранее назначено при Кебуд Гунбеде [голубая маковица на каменном столбе] в Тегранских пределах, куда указами Шаха Надыра созваны были заблаговременно со всех городов Персидского государства все из духовенства, градоначальников и старшине чиновные люди. А к чему такое государственное собрание приуготовляемо было, о том в подлинность не доведомо. Глубокие тайны Шаха Надыра познавать трудно было. В народе разные гадания происходили; иные сей созыв тому только приписывали, что Надыр по [26] одержанных толиких знатнейших победах хотел со славою миру своему показаться; другие думали, что он неповинность свою в крови Шаха Тегмасиба пред таким собранием исповедует. Подлинно предстоящие лицу Шаха Надыра между разговором из уст его единожды слышали произнесенную будто жалость в сих кратких словах: Негодные Персияне, убили бедного Тегмасиб Мирзу. А протчие проницательнее постигая мысли высокомерного Монарха, и добираясь по следам, что по его повелению законные книги святое Евангелие, пять книг Моисеевых, Псалтирь и Алкоран на Персидской язык в Испагане переведены, заключали, что имело быть предложение о новом законе предуставляемом Надыром. Из сих трех гаданий ни одно видно за [27] воспоследовавшим зловредным приключением в своем действии не сбылось. Поход предписанным путем продолжался; Шах Надыр в великих мыслях о предприятии на Дагистань и далее углублялся, а Реза-Кулы-Мирза внутренно радовался о лучшем способе к совершению отцеубийственного намерения по распоряженной дороге. Подкупленной же на пагубное дело как скоро прослышал о шествии Шаха предписанным путем, не упустил времени забраться наперед в способное место, лесом от дороги прикрывающееся. Надыр по возвращении своем из Индии, кроме случая при употреблении себя в поиски против неприятелей, почти завсегда в походах с Херемом [женами] следовал верхом; а для славы величества, охранения здравия, и чтоб [28] дорога ни кем занята не была, обыкновенно два корпуса гвардии учреждались; один предшествовал в расстоянии с полверсты, а другой последовал в таком же отдалении; в средине сих корпусов Шах напереди Херема своего езжал. Не много оставалось лесистые места проехать; но между тем окончевая путь оными в означенном порядке Надыр как поровнялся к тому дереву с кудрявыми ветьвями, на котором злодей засел с ружьем, в первых числах Маия месяца 1741 года незапно вылетела пуля и в большой палец левой руки всколзь попала. Шах во мгновении ока оглянулся на правую сторону, и по острому зрению присмотра на дереве в лицо врага своего, того ж момента пал с коня на землю, притворясь мертвым; а злодей [29] метя выстрел в грудь, сие свержение вменил за совершение дела рук своих, сошел с дерева и стал лесом убираться подалее. Жены Шаховы все возрыдали, и ужасной вой подняли. Задней корпус, в котором и Реза-Кулы-Мирза находился, то услыша немедленно под его предводительством прибежали. Сын видя лежащего отца на земли, а около его толпу воющих жен, подскочил смело и раздвинул никогда в жизни не дозволительно Херемской сонм, хотя удостовериться своими очами о погибели родителя своего. Надыр как только услышал по топоту конскому и по голосам от сбежавшихся к нему, отворил глаза и сказал громко: Не бойтесь; а сыну объявя, что злодей из лесу по нем выстрелил, ускорил бы [30] он его изловить, взяв к себе на помощь из гвардии людей, Реза-Кулы-Мирза того ж часа с частию войска бросился в лес, разослав протчих по разным местам искать убийцу, узнали после, что Реза-Кулы-Мирза такою рассылкою, сам остався в густоте леса, прикрыл злодея. Шах Надыр призванием и передовой гвардии обнадежась, и перевязав раненой палец, сел на коня и прибыл на уреченной стан. Придворной врач уверя своего Государя, что от раны никакого опасного вреда приключиться не может, ибо только оцараплено, и не много мякоти зацеплено было, приложил лекарство. Однако Надыр против своего обыкновения несколько дней в судебную или правительственную ставку не выходил. Скоро и [31] Реза-Кулы-Мирза возвратился, донеся родителю своему, что со всем старанием в непроходимых лесах злодея сыскать не могли. Шах о том на время замолчал, не делая никаких доискиваний о таком злодействе; но сына своего тогда, как пребывал уединенно в Хереме призывал к себе не однократно. Из последования можно заключить, что прозорливой Монарх для примечанья из вида и разговоров похотел толь милостиво и отменно с сыном своим беседовать.

А когда Шах Надыр стал по прежнему пред народом присутствовать, то начали и доносители о случившемся злодействе являться но он сперва допустя всех пред себя и проразумевая ложные показании, отпутил их [32] без наказания, не принимая более подобных сплетений; токмо подозреваемых единственно в его рассуждении двух главных военачальников, обретающихся во отдаленных местах, повелел под караул взять; а за тем немедленно вызвать из Испагани наилучших живописцев ко двору своему. Надыр правительствуя в добром здравии собранных из всего государства разных чинов персон под благоизобретенными причинами уволил возвратиться каждого в свое место; а приближаясь к Теграни, за благо рассудил, под видом милости родительской, и не хотя в трудные походы понудить сына своего Реза-Кулы-Мирзу, в том городе оставить на покойное пребывание, без наложения на него государственных должностей, дозволя ему [33] прохлаждаться в загородных увеселительных местах. На содержание его со свитою довольное число денег из Тегранских доходов определено. Приданы по наружности для большей верности во охранении сыновнего здравия два из придворных Шаховых евнуха; а в тайности они приставлены подзирать, и недреманным оком наблюдать, не проговорится ли Реза-Кулы-Мирза о происшедшем Надыру нещастии. Сверх того определен и достойной Секретарь Мирза Агмед во услуги Реза-Кулы-Мирзе ради писменных дел. И так сын остался в Теграни, а отец по восприятому своему намерению продолжал путь к Дагистани. Приехали на почте в лагерь и живописцы. Надыр не утомляясь в непрестанных походах, и трудясь в правлении государственных [34] дел своею особою, уделил времени и на предписание им должности, рассказав признаки и начертание лица злодея. Нет в том спору, что Персидские живописцы лиц человеческих красками живо представлять не искусны, но подобие изображать умеют. Написано образцов убийцы потребное число, и все оные при указах Шаха Надыра в свои места чрез нарочных разосланы с крепким повелением, чтоб каждый правящий в своем ведомстве со всяким старанием изыскивал сходственного с приобщенным начертанием человека, и как скоро найден будет, то б его оковав под строгою стражею в лагерь прислать. В последующих текущих месяцах того года в продолжаемом путешествии на Дагистань, являлись в лагере [35] подметные письма, глася, что за жертвуемую любовь к двенатцати законникам, происходящим от колена Мугаммеда, двенатцать пуль на истребление жизни мучителя изготовлено. Сей страшной звук нимало не поколебал духа великого в своем веке человека, а толь меньше помутить мог верховной его разум, ибо он ту пустоту пущая мимо ушей, в походе бодрствовал, Персидским государством и завоеванными Индейскими областьми мудро правил, винных казнил, достойных награждал, войско в порядке содержал; одним словом, Надыр по прознаменованию на Арапском языке редкий редкие дела делал.

В Октябре месяце 17 41 года, когда Шах Надыр по нещастливом своем разбитии в горах [36] принужден был при Дербендской стороне остаться, зимуя на землях горского владельца Усмея, близ берега Каспийского моря, примчали около полуночи злодея, пойманного при границах к Бухарам; того ж часа о нем в Хереме доложено. Надыр повелел и в необыкновенное время о знаке своей радости вострубить, и во всем лагере чрез провозвестников знать дать, что злодей его жизни найден, которого указал до наступающего дня держать под караулом. На утро Шах вышед в судебную ставку, тотчас потребовал пред себя убийцу, и в предстоянии обыкновенного своего чиноположения до трех сот человек, призвав его поближе, говорил в слух:

«Мы клянемся тебе Всевышним богом, и книгою Кураном, [37] что тебя не умертвим; скажи нам истинну, как ты окаянной человек, подлая тварь, червь и паутина дерзнул на уставленного свыше Божиим изволением нас великого Государя умыслить и злодействовать? Или ты погибельный сын не разумел, что Всевышний Создатель невидимо хранит избранных всесильною Своею десницею?»

Злодей учиня поклон ответствовал:

«Великий Государь здрав да будет. Моя жизнь и смерть во власти Вашей; теперь я познаваю, что Всевышний бог тебя возлюбленного своего хранит и милует. Ежели бы я в свое время ведал, что ты падши с коня на землю жив находился, я [38] бы тебя и там достал; у меня в запасе пуль много было. Ныне воля твоя со мною».

Выслушав то Шах Надыр, кликнул предстоящих завсегда полачей, и велел пред собою злодея ослепить, поруча его знатному и доверенному человеку содержать, и пожаловал тогда ж ему на довольствие пять сот рублев. Того ж часа повелел нарочного к старшему сыну своему послать с радостною ведомостию о пойманном убийце, Реза-Кулы-Мирза получа такое известие, в показание сорадования своего курьера богатым халатом, и всем платьем с ног до головы одел, [еже у Персиян при чрезвычайно приятных случаях водится] отправя его обратно с отпискою, в которой к родителям об [39] искреннем своем участии пространно изъяснился. Надыр, как скоро боль ослепленных глаз злодея залечена, не однократно брал его пред себя потаенно ночною порою, и собственною персоною на едине допрашивал, по чьему наущению он дерзнул на проклятое беззаконие поползнуться? Преступник без всякого упорства сущую правду сказал, что старшей Его Величества сын Реза-Кулы-Мирза и Сердар Лютф Али Хан на такое умышление его подговорили; в чем они только трое и клятвою обязались, а Полковник Мугаммед Бек, его к Реза-Кулы-Мирзе привел, и видел, как он из ружья в цель стрелял и протчее.

Хитрой Надыр узнав основательно зломышленников на свое здравие, такую терпеливость [40] преоборая огненное свое растворение, взял, что нималейшего вида ко отмщению до своего времени не показал, являя находящемуся при двор его шурину Лютф Али Хану без отмены милость. Прошло более полугода, как глубокое молчание о сем деле состояло. В летних месяцах 1742 года Шах употребляясь сам в поиски над горскими людьми на походе в неприятельских местах скоропостижно потребовал к себе Полковника Мухаммед Бека, а представшего его пеша, указал задавить, которой имел моменты просить помилования; но Надыр изрек сии слова: Тогдаб тебя помиловали, ежели б мы и Реза-Кулы-Мирзу пощадили. Лишен жизни Полковник, и с сего то случая Персидские вельможи, уважая означенные Шаховы слова, начали подозревать [41] Реза-Кулы-Мирзу в умышлении на Государя своего. Однако Лютф Али Хан вел себя так скромно и лукаво, что будто бы он отнюдь в том сопричастен не был. А Реза-Кулы-Мирза, пребывая в Тегране, и веселясь в прохладных загородных селениях, обоих данных ему от отца евнухов умертвил; знать догадался, что они не ради охранения здоровья, но для искушения приставлены.

В исходе настоящего лета Шах Надыр как к старшему, так и к другим своим сыновьям, и любимому со особливою горячностию малолетному внуку Шах Рух-Мирзе, рожденному от супружества Реза-Кулы-Мирзы с Княжною Сефевинского поколения милостивые указы послал с таким отзывом, коим образом Его Величество [42] обретаясь во отдаленности для укрощения неприятелей уже от многого времени лицезрением любезных своих детей не наслаждался; ныне желанием сердца своего восхотел приятным свиданием утешиться, и для того благосклонно повелевает среднему Неср Уллаг Мирзе, меньшему Имам Кулы-Мирзе, и дражайшему внуку Шах Рух Мирзе совокупно из Мешгеди подняться, и по пути заехать в Тегрань, где соединясь с любезнейшим Реза-Кулы-Мирзою прибыть всем вместе ко двору Его Величества. Таким распоряжением три сына и внук Шаха Надыра из Теграни следовали, но Реза-Кулы-Мирза озлился было дорогою на Секретаря своего, и не миновать бы ему смерти, ежели бы не скрылся; а явившись своему Государю донес, что два евнуха от сына его [43] погублены. В октябре месяце 1742, года прибыли все Князья в Дербенд, и имея чрез три дни во дворце отдохновение, в лагерь отправились ибо тогда Шах Надыр под деревнею Башлю расстоящею от города в сороке верстах на зимование с армиею расположился. По его указу в переезде от Дербенда до лагера назначен простой или переночевание на половине дороги, при реке Баш Бугаме; а как они туда приехали, и в приготовленные полатки стали, то скоро прибыл к ним и Генерал-Адьютант со объявлением указа Его Величества, чтоб средней и меньшой сыновья, да внук Шахрух-Мирза того ж часа следовали ко двору, а Реза-Кулы-Мирзе повелено на другой день туда быть. В приближение оных трех особ к лагерю учинена им от [44] придворных чиновных людей встреча. Шах весьма милостиво двух сыновей и внука принять изволил, удостоя их целовать полу своего кавтана. Прибыл на другой день и старшей сын Реза-Кулы-Мирза, которому никаких почестей не сделано; въехав же он во двор караульных полаток стоящих пред судебною ставкою, сошел с коня, и снял с себя саблю, лук и калчан с стрелами, понеже по Персидскому обыкновению пред Монаршеское лице вооруженные и препоясанные саблею не входят. Доложено об нем Шаху, изволил указать пред себя его допустить. Реза-Кулы-Мирза в предвождении Генерала-Адьютанта с Есаулами вошед за полотняную заставу, поклонясь Государю своему родителю остановился вдали; ибо без позволения никто близко [45] подступить не смеет. Надыр усмотря кинжал у него по обычаю за кушаком носимый, закричал: сымите с него вооруженность. Против того Реза-Кулы-Мирза выговоря грубо, что он никакой вооруженности на себе не имеет, и выхватя кинжал хотел на землю бросить, но тотчас Генерал-Адьютант оной из рук его вырвал. Шах молвя, что Реза-Кулы дурак, повелел наложа на него колотку под караулом содержать, однако в полатке близ правительственной ставки. Спустя несколько дней Надыр двух знатных своих любимцев Муллу Башия [первого из духовных] и Мирзу Зекия прислал к сыну своему со увещанием, чтоб он в злоумышленном преступлении добровольным образом повинную принес. Реза-Кулы-Мирза напротив того [46] здор заговорил, упрекая, что не он на отца, но отец на сына умышлял приставя двух евнухов с приказанием, чтоб они его отравили, за что он их и казнил, понося и более Государя своего родителя, что он по пустому в горах войско мучит, голодом морит и напрасно людей теряет; ежели бы он государством правил, то бы иные полезные дела производимы были, увещатели из доброхотства сколько ни старались Реза-Кулы-Мирзу склонить к истинному признанию, и сокрушенному раскаянию, дабы тем способом проложить стези ко утолению гнева Шахова, но напыщенного упрямством и гордостию Князя не могши на то привести, принуждены точно о его пререкании донести. Шах толь яростию воспалился, что взяв [47] Реза-Кулы-Мирзу за стражею пред себя с жестоким говорил гневом: «Какие ты по беспутству твоему странные плодишь слова? Какое ты важное бытие, чтоб к лишению тебя жизни Мы великий Монарх потаенные и омерзительные средства употребляли? Или ты бедная тварь данную нам от бога власть презираешь? Теперь из тебя дух вон выйдет», и кликнув палачей повелел было ослепить. Уже повержен был бесчестно на землю Реза-Кулы-Мирза: но смотря на то, сжалилось сердце отеческое; запретил родитель палачам к очам сына своего прикоснуться, а велел палками по голым ногам бить. Реза-Кулы-Мирза восстенал, промолвя: Так ли великие Государи с детьми своими поступают! а услыша в ответ от отца с повторением: [48] бейте беспутного, вытерпел ударов до пятидесят, и потом со отягощением железных оковов отведен в свою полатку. Скоро после сего позора Шах указал общественный над Реза-Кулы-Мирзою суд держать. Из всех обретающихся в лагере чинов вышних, средних и нижних собрано было более ста человек, для них особливой намет у заставы пред правительственною ставкою поставлен; разделены судящие на три степени, и как заседание учредилось, то Надыр чрез двух поверенных Муллу Башия и Мирзу Зекия повелел предложить им следующее: Тахой сын, которой имел намерение отца убить, пренебрегая общее в свете право почтения к родителю, чего достоин; указав голоса порознь записывать. Первой степени из [49] нижнего разделения, в котором и Лютф Али Хан состоял, все единогласно сына, яко супостата отеческого здравия, на смерть и еще мучительную осудили. Вторая степень из среднего заседания рассуждала, «Что окаянной тот сын, которой естественной долг отцу своему не воздает, а проклято то исчадие, кое и злодействовать родителю дерзает. Но понеже в роде человеческом по большой части отцы, яко по отношению виновники жизни, горячае любят детей, то и лишение рожденного весьма прискорбно бывает; однако преступившего сына без наказания оставить не надлежит. Сына помрачившего просвещение ума своего ослепить должно». Из третией степени превосходное собрание отворило уста: «Господа! Здесь речь идет не о [50] простом сыне, но о сыне Государевом. Хотя Государь, яко самодержец и беспредельной властелин по правосудию и самое свое племя щадить не должен, но по плотскому бытию из естества человеческого не изъемлется. По древнему Персидскому узаконению казнительвое орудие никогда на кровь Монаршескую не восходит. А что такой сын тяжко преступил пред Государем своим родителем, за то он заслужил плачевное по своему состоянию наказание, послать его в заточение в такое место, в какое Государь соизволит, и содержать его на хлебе с водою под крепкою стражею. О всех трех решительных осуждениях донесено от поверенных их Монарху. Он указал из собрания всех статских, [51] военных же средней и нижней степени распустить, а главным военачальникам быть в караульных палатках не отлучно, и придворному чиноположению никуда не отходить; сам возвратясь на время ради спокойнейшего размышления в Херем, из которого некоснительно вышел в яром виде в судебную ставку, и призвав к себе близко Генерала-Адъютанта Мугаммед Али Хана, и старосту над палачами Мугиб Али Бека, отдал им приказ, чтоб взяв палачей пошли в караульные палатки, и сказав наперед Лютф Али Хану, что он дражайшего юношу испортил (Реза-Кулы-Мирза.), ослепили его. Сие повеление в момент исполнено. Хотел было Сердарь отозваться со изъяснением к Шаху, но не допущен. Предстали Генерал-Адъютант с старостою пред лице [52] своего Государя, поклонясь с молчанием, чем знаменовалось исполнение повеленного. Шах не много помысля, паки их близко призвал, и указал старшего сына своего лишить очей. Они прибежав в палатку Реза-Кулы-Мирзы наперед сказали, что Государь велел тебя ослепить. Он внутренно будучи крепко надежен на горячую родительскую к себе любовь, принял те слова за стращание, вдруг протянул сидя голову и молвил на. Палачи принялись, и как один глаз выкололи, тогда Князь закричал: Ах отец! я погиб. По близости ставок сей жалостной голос дошел до слуха Надырова, но уже в день ярости ни что не помогло: ибо и другое око выставлено. В последних числах Октября месяца 1742 года, пал Реза-Кулы-Мирза [53] без памяти; а Шах, сколь скоро увидел представших пред себя Генерала-Адъютанта и старосту с безмолвным поклоном, в тож самое мгновение из очей его потекли слезы, так что он встав с места обливаясь оными в Херем вшел, где на взрыд рыдал, скорбя горестно с три часа о обесчеловечении сына своего, и жалея болезненно, что он тем сам свое наследие в лице достойного к правлению и одаренного разумом и другими отличными свойствами Реза-Кулы-Мирзы искоренил. Сия отцовская чувствительность не токмо в тайне, но и в явности не спокоила дух Надыра, ибо он после сего печального приключения не выходя из Херема чрез три дни, в первое присутствие пред народом отзывался к предстоящим о [54] прошедшем бедственном случае, и между протчими словами пришед в восторг, и побуждением не простылой любви к Реза-Кулы-Мирзе, как бы чюдясь сам в себе о содеянном возопил, что за отцовство! и какое напротив того сыновство! промысл Всевышнего так благоизволил. Впротчем собранные потаенно Реза-Кулы-Мирзою во время его правительства два милиона рублей причислены в государственную казну; а вышепомянутые два военачальника из под караула, яко неповинные, освобождены, и по прежнему к должностям милостиво определены.

Текст воспроизведен по изданию: Известие о происшедших между шахом Надыром и старшим его сыном Реза-кулы-мирзою печальных приключениях в Персии 1741 и 1742 годов, ныне сообщенное сочинением канцелярии советника Василья Братищева. СПб. Императорская академия наук. 1763