-

ПОХОД ПЕТРА ВЕЛИКОГО В ПЕРСИЮ

Если великий Преобразователь прорубал нам окно в Европу, то, надобно сказать, он же первый прорубал нам окно и в Азию, или, как иногда выражаются, «отворил нам в Азию ворота». Этим выражением удачно характеризуется все деятельность Петра в предприятиях его на Востоке. Действительно, Петр Великий был первый государь который открыл нам настоящие пути в Азию и вместе с тем указал на то важное значение какое имеет Восток для нашего отечества. В этом отношении, заслуга оказанная великим государем пред Россией должна быть оценена по тем тяжелым и неутомимым трудам которые предприняты были им для ознакомления нашего с Азией. На Восток государь смотрел как на страны которые во многих отношениях могли обогатить наше отечество. Посредством ближайших сношений с азиятскими странами Россия становилась необходимою и для Европы, как в политическом, так и торговом отношениях. Само географическое положение поставило Россию в такие пределы при которых она, находясь между Европой и Азией, должна приходить в близкое столкновение с Западом и Востоком и влиять на ход событий в обеих частях света. Планы Петра Великого касательно Востока простирались на [6] разные азиатские страны с которыми он желал войти в близкое знакомство, и дела Китая, Индии, Хивы, Персии занимали Петра всю его жизнь. Можно сказать даже что он скончался занятый мыслию о восточных делах. Персидский поход был последним великим деянием государя, и есть повод думать что поход этот был и одною из причин преждевременной его кончины. Уже опасно больной, Петр, узнав о прибытии армянских депутатов, немедленно потребовал их к себе, провел с ними (10-го ноября 1724) несколько часов в разговорах, и отправляя их обратно дал им в тот же день, за собственноручным подписом, следующий указ генерал-майору Кропотову: «Понеже народ Армянский нас просил дабы мы оный в протекцию свою приняли и в наших новополученных персидских провинциях для поселения удобные места отвести повелели; того ради чрез сие повелеваем тебе что когда из того Армянского народа какие в крепость Св. Креста прибудут, то немедленно отведи им при оной крепости, по рекам Сулаку, Аграхани и Тереку, где они пожелают, удобные, потребные и довольные места, где бы они поселиться могли, и в прочем учини им всякое вспоможение, и содержать тебе оных в крепком охранении, и поступать с ними таким порядком дабы отнюдь от них никаких жалоб произойти не могло, понеже мы оный Армянский народ в особливую нашу императорскую милость и протекцию приняли» ¹. Армян, а с ними и других кавказских христиан, Петр, как известно, имел в виду переселять во вновь приобретенные персидские провинции, в Гилян, Мазандеран, Баку, Дербент и другие тамошние местности, чтобы с переселением их в Персию усилить там христианство и по мере возможности вытеснять мусульманство.

Еслибы суждено было прочиться жизни Петра Великого то, без сомнения, участь многих азиатских стран была бы ныне совершено иною. К сожалению, Петру не привелось окончить задуманных им и начатых предприятий, и много что получило при нем начало и развитие, по смерти его осталось неоконченным и в исполнение не приводилось.

Дабы вернее оценить труды какие понесены были великим государем в предприятиях его касающихся [7] Востока, мы должны обратить прежде всего внимание на те понятия какие имели мы об Азии во время Петра, и на те препятствия с которыми приходилось бороться при желании войти тогда в какие-либо сношения с Востоком. Во время Петра, Азия была для нас страною почти совсем неизвестною. Русские путешественники бывшие например в Китае, в Индии и даже в Персии, и знакомые сколько-нибудь с тамошними странами, встречались редко; если же такие и встречались, то это были люди большею частию не грамотные, простого звания или из купцов. О том что они видели, слышали или испытали, они часто и сами не могли отдать себе правильного отчета, а тем более не могли передать виденного. Путешествуя по Востоку более с целью коммерческою и занятые преимущественно своими торговыми интересами, люди эти большею частию и не заботились узнавать о том что выходило из круга их деятельности.

При таком недостатке средств необходимых для ознакомления с Востоком, Петру Великому оставалось довольствоваться теми лишь сведениями какие мог приобрести он от некоторых редких путешественников бывших в Азии и затем действовать более по личным соображениям. Каким образом приобретал Петр сведения о Востоке, это показывают нам история, и мы знаем что государь не оставлял ни одного случая где мог узнать что-либо о странах и жителях ему неизвестных. Он с замечательным вниманием выслушивал все что передавали ему о Востоке русские купцы или туземцы, и относился равно как к лицу высшего звания, так и к простому прикащику, крестьянину и т. п. Так во время пребывания в Дербенте, государь с особенным любопытством расспрашивал бывших там Персиян, Грузин, Армян и Индийцев обо всем что касалось их состояния и торговли производимой ими как в этой так и в других странах. В разговорах своих с людьми от которых мог узнать что-либо новое Петр входил обыкновенно в мельчайшие подробности обо всем что касалось предмета его занимавши и, замечательно, раз слышанное государь не забывал во всю жизнь. Усвоив себе понятие о предмете, Петр прилагал его, в свое время, к делу, и при этом любил во все входить сам чтобы лично во всем убедиться. [8]

Насколько успел Петр Великий усвоить себе сведения о Востоке и как обширны были его познания в этом отношении, мы видим из многочисленных его указов, распоряжений письменных и словесных, из разговоров с теми лицами с кем государь встречался, и наконец из самых его действий.

Разбирая материалы в которых находим мы сведения знакомящие нас с предприятиями Петра на Востоке, не можем не удивляться тем светлым и отчетливым представлениям какие государь имел о каждом предмете обращавшем на себя внимание, и той глубокой проницательности какою обладал он, часто безошибочно предвидя по настоящему действию результат его в будущем.

Не менее удивления возбуждает подвижность ума великого государя. Весьма часто случалось что в то самое время когда внимание его казалось сосредоточенным на деле важном и сложном, требующем больших соображений, он вдруг обращался к решению дела самого обыкновенного, незначительного и притом не имеющего никакого отношения к предмету которым был он сериозно занят. Вот что, например, пишет государь в Сенат в то самое время когда, собираясь в поход в Персию, он садился в Астрахани в бот чтоб отправиться в море вместе с флотом и занят был, повидимому, многочисленными распоряжениями по поездке: «Господа Сенат! ведомо нам учинилось что с фабрик учеников и работников отдают их помещикам по последнему указу о беглых; но понеже интересенты фабрик объявляют что затем в фабриках их чинится остановка, того для, по получении сего, объявите указ» и т. д.

В другом указе государь пишет: «Бывший офицер Языков который был в розыску и явно наказан яко вор, а слышал что его из воинской колегии или определили или хотят определить к делу, чего вам на крепко смотреть надлежит, чтоб того не чинили, понеже паки честь изгадят и ворам потачку сделают» ². От того же 18-го июля, кроме [9] означенных двух указов, мы имеем еще семь, и все о разных предметах ³.

С другой стороны, он находил в себе способность среди самого шумного веселья мгновенно возвратиться к сериозному делу и сделать важные распоряжения. По возвращении из Персидского похода, после приезда в Петербург персидского посла для заключения трактата, Петр устроил, между прочим, знаменитый маскарад с 58 нумерами или кадрилями. Маскарад этот продолжался семь дней, от 30-го августа (1723) до 6-го сентября. Распоряжениями по устройству и приготовлениям к веселым праздникам занимался сам государь. В такое время, казалось бы, трудно было найти время для занятий сериозными делами. Но Петр, среди увеселений, как видно, занят был постоянно мыслию о происшествиях в Персии и отдавал немедленно все нужные приказания. Так в сенатских архивных бумагах мы [10] находим например следующую записку, помеченную 29-м августа ⁴, т. е. накануне открытия маскарадных празднеств: «Его Императорское Величество изволили будучи в Коллегии Иностранных Дел написать собственноручно следующее: Совет надобно учинить о персидском вспоможении:

1. сколькими людьми;

2. чем их содержат;

3. из положенного ль числа или свыше; и ежели из положенного числа не будет умаления в войсках когда другая война будет, чего со стороны турецкой весьма чаять.

Видя, во время поездок по России, неисправное повсюду состояние дорог и те неудобства какие представляет для сообщений река Днепр, государь, на другой день по открытии маскарада, написал в той же коллегии собственноручно следующие пункты, от 1-го сентября ⁵:

«Надобно ведение о следующем: 1) чтоб все реки в Днепр текущие осмотреть и меру снять каковы (они) живут в великую, среднюю и ординарную воду, дабы на судах (по оным) мосты приготовить. 2) Дорогу сухопутную как возможно (сделать) близь Днепра, несмотря на широту рек. 3) Место ниже порогов есть ли удобное для строения крепости в своем рубеже? Ширину Днепра ниже порогов где же и удобнее мост сделать».

Того же числа сделан самим государем чертеж устью Днепра и лимана в который он впадает, с означением двух мест к построению крепостей.

Во время маскарадных веселий получено было известие от генерала Матушкина о взятии в Персии города Баку. Государь был так доволен этим известием что при своем нетерпении и не желая останавливать маскарадных празднеств, приказал 5-го сентября всем участвовавшим в маскараде собраться на Троицкой пристани, и в Троицком соборе все слушали благодарственное за успехи русского войска молебствие. Маскарадное платье прикрыто было при этом епанчами и плащами.

Указы и распоряжения Петра вообще замечательны ясностию, точностию и простотою изложения, в особенности же всегда верным до подробностей понятием о деле которое он [11] предписывает к исполнению. Обратим, например, внимание на следующий собственноручный приказ Петра, данный в Астрахани (5-го июля 1722 года) генерал — майору Кропотову, о том как сохранять войску здоровье в Персии (и Гиляне):

«Указ как высшим, так и низшим воинским и прочить служителям, чего надлежит остерегаться в сих жарких краях. О ядении рыб чинить по прежнему указу. Ныне же как здесь, так и куды идем, надлежит иметь еще большее остерегание от фруктов, ради их множества, также от соленого, не токмо от рыбы, но и от мяса (кроме ветчины, которую употреблять только для навару, а так не есть), чего ради, мяса с собою отнюдь более как на полторы или две недели не брать, понеже когда виден на землю и будем иметь марш землею в самые жары и в таком жарком климате где запрещается весьма есть все соленое, понеже и от жару довольно будет жажды, кольми же паче от соленого.

Фрукты лучше вовсе не есть, но понеже того учинить трудно, того ради, хотя и есть, но мало, а особливо остерегаться от дынь, слив, шелковицы и винограду, от которых тотчас может припасть кровавый понос и прочие смертные болезни.

Маркетенгерам запрещается, под наказанием вечною галерною работой, продавать рыбу и соленое мясо, когда выдем с моря на землю. Тако же смотреть дабы никто не ходил и не сидел без шляп, где нет кровли, от 9 часа по утру до 5 часов пополудни; такожь чтобы не спали в день не под кровлею, не спали же и на самой земле, но подстилали бы траву, или камыш, или иное что сыщется, толстотою не тонее пяти дюймов (а что толще, то лучше).

В питье воды иметь надзиранье дабы не гораздо много пить, не в самую полную сыть, а наипаче в марше; все сие чинить офицерам самим (дая образ солдатам) и солдат держать в сем правиле, и кто сие преступит, тот лишен будет своего чина, или и вяще наказан будет, яко преступник указа».

Прибавим что Петр говорит здесь о северной Персии, в которой он не был и о которой знал больше по рассказам. Кто знаком с климатическими условиями прикаспийских провинции, тот вполне согласится что мудрые советы даваемые здесь Петром Великим могут служить каждому путешественнику по северной Персии, и ныне и в будущем, верным руководством для сохранения здоровья.

Известию что сам Петр Великий, на пути к Дербенту, по причине жаркой погоды, приказал обрезать себе волоса [12] и сделать из них парик. Днем он носил большую шляпу, а по вечерам, которые были довольно холодны, надевал сделанный из волос его парик, который носил для этого постоянно с собою в кармане. Этот самый парик надет на голову восковой его статуи находящейся в кунсткамере при Академии Наук.

II.

Главное намерение Петра заключалось в том чтобы войти в ближайшие сношения с дальним Востоком, с Китаем, Индией, Бухарой, Персией и другими азиатскими странами, в которых он желал открыть своим подданным новые отрасли промышленности.

Проникнуть в Среднюю Азию и Индию можно было тремя путями: 1) с севера чрез Сибирь; 2) по Каспийскому морю с восточного берега, и 3) по Каспийскому же морю через Персию. Петр Великий имел о всех этих путях хорошие сведения и испробовал их все; но, к сожалению, неудачный выбор лиц которым государь поручал исполнение столь важных предприятий и доверчивость Петра к таким Азиятцам как князь Бекович, Тевкилев, Зимбулатов и др., а равно и недостаточное знакомство наше с Востоком, были причиною что первые попытки Петра Великого не имели благоприятного исхода. Экспедиция Бухгольца к Яркянь-Дарье для приобретения там песочного золота была неудачна, и Калмыки заставили Бухгольца возвратиться по Иртышу назад. Посольство в 1720 году Измайлова в Пекин к богдыхану не привело также к желаемой цели по незнанию нами ни Китайской страны, ни тамошних обычаев. Для предприятия относительно Индии выбор Петра Великого пал на князя Бековича Черкасского, мусульманина по происхождению. Ему вверена была экспедиция снаряженная в Хиву и Бухару. Известно что главною целию Петра было установить водяное сообщение с Индией посредством реки Аму-Дарьи, и вопрос о том впадала ли эта река в прежнее время в Каспийское море и возможно ли направить Аму-Дарью в прежнее ее русло занимал государя всю его жизнь. Он постояно и с особенным интересом расспрашивал об [13] Аму-Дарье тех путешественников которые имели об этой реке какие-либо сведения, и нам известны расспросы какие делал он по этому предмету разговаривая например с Персиянином князем Самоновым, Туркменцем Хаджи Нефесом, с Индийцем Амбураном и др. По тем сведениям какие имел Петр об Аму-Дарье он видел возможным направить реку эту по старому ее руслу в Каспийское море и открыть по ней сообщение до Индии. Еще в 1691 году, бывший в Москве хивинский посланец советовал завладеть местностями по Аму-Дарье; несколько других посольств из Хивы, после того приезжавших в Россию с предложениями о принятии Хивы в подданство России, еще более утвердили в Петре желание войти с Хивою в ближайшие сношения. Изъявлениям подданства Хивинцев государь мало верил, но он во всяком случае надеялся склонить их на свою сторону, если не силою, то интересами торговли. В 1714 году был еще посол от хана Хивинского, и переговоры с ним дали повод к отправлению в Хиву экспедиции под начальством Бековича. В указе данном по этому случаю Сенату, от 29-го мая 1714 года, значилось: «Послать в Хиву с поздравлением на ханство (хана Ширгази), а оттоль ехать в Бухары к хану, сыскав какое дело торговое, а дело настоящее — проведать про город Иркеть, сколько далек оный от Каспийского моря и нет ли каких рек оттоль, или хотя не от самого того места, однакожь по близости, в Каспийское море». Отправляя Черкасского, государь дал ему собственноручную инструкцию в которой подробно излагалось как должен он был постулат для исполнения возложенного на него поручения. Следуя этой инструкции из 13 пунктов, Черкасский должен был ехать в Хиву по руслу бывшей Аму-Дарьи, «осмотреть прилежно течение оной реки и исследовать возможно ли течение это направить по прежнему в старый ток», и запереть прочие устья реки идущие в Аральское море. На бывшем устье Аму-Дарьи (у Каспийского моря) и близь плотины (Карагач) запиравшей течение Аму построить крепости или городки. Хивинского хана просить о посадке своих людей, вместе с двумя нашими, водою верх по реке Сыр-Дарье до города Иркети «для осмотрена золота», и затем просить у него судов чтоб отправить [14] на них по Аму-Дарье в Индию «купчину» который должен был следовать по Аму до места куда суда могут идти, оттуда ехать в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой пути. «Ежели же услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то им возвратиться, и описать». В то же время Петр Великий приказал Черкасскому отправить от себя «надежного и знающего персидский язык человека в Индию», через Персию, и поручить ему «прилежно наведаться обо всех обстоятельствах тех стран через которые он поедет, в особенности же о песочном золоте, и возвратиться через Бухарию». Вместе с Бековичем посланы были поручик Кожин и стольник князь Заманов. Поручик Кожин должен был ехать в Индию под образом «купчины» и разведать там о пряных зельях и о других товарах, и «как для сего дела, так и для отпуска товаров придать ему, Кожину, двух человек добрых людей из купечества и чтоб оные были не стары».

В экспедицию назначено было 6.100 солдат.

Из инструкции видно как обширны были намерения Петра. Но к сожалению, предначертаниям государя не суждено было исполниться и вопрос об Индии не только не приведен был в его время к окончанию, но напротив настолько усложнился что во все последующее время и даже до ныне Индия сделалась страною более недоступною для нашей торговли чем то было во время Петра. Уже по самому началу экспедиции можно было сомневаться в благоприятном ее исходе. Достаточно указать на донесение в котором Бекович пишет «что поручик Кожин взбесился не яко человек, но яко бестие и скрылся в Астрахани или вне Астрахани, не вем» и т. д. Кожин же с своей стороны говорил в Сенате (в 1717 году) «что он, Кожин, с ним, Черкасским, плутать и воровать не хочет, для того если де царское величество придерется к Черкасскому, то де придерется и к нему, Кожину» и т. д. Такая ссора главных исполнителей воли государя, в самом начале, не обещала ничего хорошего в будущем. Вместо Кожина, отправлен был Бековичем в Индию мурза Тевкелев; этот мурза вскоре попал в плен в Астрабаде, и затем вместо Индии должен был уже ехать в Астрахань. Экспедиция [15] Бековича, как известно, имела печальный конец и стоила России больших потерь как деньгами, так и людьми. Все 6.000 солдат и сами распорядители погибли в Хиве, в Россию возвратились в последствии лишь несколько человек, от которых мы и имеем те сведения какие переданы ими при допросах в Сенате о следовании экспедиции в Хиву и ее погибели.

Мы не берем на себя судить здесь о действиях и распоряжениях какие деланы были Бековичем со вверенною ему экспедицией. Показания снятые с лиц допрошенных в Сенате не говорят в пользу Боковина, и открывая нам его корыстолюбие в утайке подарков на 70.000, которые он и Заманов «своровав, хотели украсть у царского величества или у него, хана (Хивинского)», приводят вас также к сомнению и о том погиб ли еще сам Черкасский, так как по тем же показаниям «на той виселице за городом на которой повешены были головы Заманова и Економова, головы его, Черкасского, не повешено» ⁶.

Хотя экспедиция Бековича привела к несчастному результату, но эта неудача не остановила Петра. Он обратился к третьему пути которым мог дойти до Индии, — через Персию. Северные персидские провинции, лежащие по Каспийскому морю, уже издавна обращали на себя внимание государя по богатой производительности природы какою отличаются провинции Гилянская, Мазандаранская и Астрабадская. Приобретение этих провинций, обогащая Россию, дало бы ей в то же время возможность и открыть пути в Индию и войти в ближайшие сношения со всею остальною Персией.

Но здесь предприятие представлялось более сложным; ближайший путь в Персию вел чрез Каспийское море, море же это мало доступно для безопасного плавания и мало было известно. Как неверны были сведения об этом море, можно видеть из того что Англичанин Дженкинсов, плававший по Каспийскому морю в 1558 году в Бухару и после того еще раз в Персию, считал длину его по направлению от востока к западу (в 200 миль), а [16] ширину от севера к югу (во 150 м.). Хотя Олеарий и доказал в последствии противное этому, но верных сведений ни он, ни последующие путешественники о Каспийском море дать не могли.

Петр Великий верно понимал и ценил великое значение какое имеет для России Каспийское море и в торговом, и в политическом отношении. Как известно, Петр хотел, соединив Каспийское море с Балтийским, в Каспийское море направить всю индо-европейскую торговлю и на нем сосредоточить коммерческие действия всего Востока.

По приказанию Петра Великого, исследованием Каспийского моря в разное время занимались: князь Бекович, поручики Кожин и Травин, капитан-лейтенант фон-Верден и лейтенант Соймонов. По представленным ими картам, заключавшим отдельно северо-восточный и юго-западный берег, Петр составил одну общую карту, которую и послал в 1721 году в Парижскую Академию Наук. Только с появлением этой карты сделалось известным более верное положение и вид всего Каспийского моря и его прибрежий.

На эти-то прибрежья Каспия, обладающие роскошною производительностию природы, государь и обратил все свое внимание. Он останавливался прежде всего на производстве шелка в Гилянской провинции. Торговля шелком с давних пор привлекала в главный город этой провинции, Решт, большие караваны из Турции, Персии, Бухары и из самой Индии; Решт был главным центром где сходились европейские и азиятские купцы и отсюда уже шелк развозился до гаваней Средиземного моря и Персидского залива. Торговлею занимались преимущественно Армяне, вывозившие шелк в Европу.

Петр Великий, желая направить весь гилянский шелк в Россию, еще в 1711 году заключил с Армянами акавшими в Джульфе и Астрахани договор по коему они должны были вывозить весь персидский шелк в Россию, а не в Турцию или Голландию ⁷. На это согласился и шах Персидский [17] приказав продавать шелк только Армянам. Для безопасного провоза в Россию шелка Армянам даваем был в Астрахани и в Тарку русский конвой, чего прежде не делалось ни для кого из иностранцев. Но несмотря на договор и разные гарантии, Армяне условий не исполнила и продолжали вывозить шелк минуя Россию.

О гилянском шелке Петр собирал самые точные сведения, желая знать и количество шелка какое доставляет эта провинция, и ценность его, вес и т. п. Персидский шелк Петр думал поставлять Англичанам и Французам, и в 1724 году намеревался заключить с ними по этому предмету договор. Петр желал довести производство шелка и в наших пределах, к северу от Дербента, до такого же состояния как и в Гиляне. Так, в 1718 году, Петр дал жалованную грамоту Армянину Сафару Васильеву для выделки шелку-сырцу на Тереке и на отвод ему в тамошних казацких городках удобных мест к сеянию сарачинского пшена и хлопчатой бумаги. Разговаривая с Индийцем Амбураним о гилянском шелке и шелке выделываемом нашими казаками, Петр, удивляясь лености Терских казаков «что к такому легкому промыслу склонности к умножению не имеют», между прочим сказал: «со временем, и Терские места могут быть не хуже Гиляна» ⁸.

Кроме шелка, внимание и заботы Петра были обращены на производство винограда и выделку вин. Осматривая в Дербенте загородные фруктовые сады, Петр нашел там виноград и сожалел при том что жители не умеют выделывать хорошего вина. Для этого Петр, по возвращении в Астрахань, выслал в Дербент астраханских венгерских мастеров, и в то же время выписал из Венгрии майора Туркула, который и привел выделку в Дербенте красного и белого вина в хорошее состояние ⁹. [18]

Венгерские мастера находила впрочем что из дербентского винограда нельзя выделать такого вина как настоящее венгерское, потому что около Дербента земля селитряная и виноград бывает несколько солоноват. Петр с особенным удовольствием занимался всеми усовершенствованиями какие можно было сделать для винограда. Так, по прибытии в Астрахань, он тотчас же отправился осматривать виноградники, особенно те где были насажены, при его участии, виноградные лозы выписанные из Венгрии и с Рейна; сам работал в саду, и в своем присутствии заставлял делать машины для поливки садов. Как велики были заботы государя о разведении и улучшении винограда видно из того что губернатору Волынскому дан был по сему предмету особый указ, заключавшийся в четырнадцати пунктах, «о заведении при Астрахани виноградных садов и разных заводов, и о том чтобы мастерам в деле виноградных вин дана была полная свобода» ¹⁰.

В Дербенте, Петр желал усовершенствовать также производство в тамошних садах шафрана; обращики этого шафрана посылались ему в последствии и в Петербург в жестяных ящиках.

Выделывавшуюся на дербентских фабриках овечью шерсть Петр хотел употреблять на русские суконные и шерстяные мануфактуры. Заботясь о том чтобы суконные и шерстяные материи выделывались в самой России, государь постоянно собирал разные сведения о том в какой из стран находится шерсть лучшего достоинства. Так, в 1717 году, Петр посылал особого курьера к Волынскому в Персию с обращиками шерсти, и в то же время требовал в России доставления ему сведений о работах вызванных в Россию иностранных суконных мастеров и овчаров. В 1720 году, указом от 20-го февраля, Петр предписывал учредить собрание купеческих людей торгующих пенькою, для совещания о мерах к улучшению разведения пеньки в государстве. Приготовляясь к походу в Персию, государь в апреле 1722 года писал об определении условий с гетманом о размножении в Малороссии овец и о составлении особого по этому предмету положения. Об овцеводстве на Украйне мы имеем собственноручный пункт [19] государя от 22-го января 1723 года, в котором говорится о вымене овец на быков и о посылке за границу для из учения порядка содержания баранов, овец, их стрижки и приготовления шерсти ¹¹.

В Гиляне и Ширване Петр хотел развести испанский табак и для этого выписал из Испании тамошние семена.

Замечательно что для торговли с Персией Петр учредил торговую компанию на акциях; каждая акция стоила 150 руб., всех акций было 4.000. Город Астрахань употребил на эту компанию 50.000 руб.

Для способствования меновой торговле, указом 1724 года дозволено было вывозить из России в Персию на продажу сибирское железо.

Дабы дать правильное направление торговым действиям на Кавказе и в Персии, Петр пред принял основать у одного из устьев реки Куры большой город, имея в виду сделать его главным складочным местом для всего западного прибрежья Каспия. Сюда должны были сходиться купцы армянские, грузинские, купцы Ширвана, Персии и Индии с их товарами и отсюда направляться по Каспийскому морю в Астрахань. Местность для будущего города Петр Великий хотел сам выбрать. Намерение государя, говорят, было идти из Дербента в Баку и затем пройти по Куре до Тифлиса и оттуда проехать в Тарки чтобы лично осмотреть все местности какие встречаются на пути; но непредвиденные обстоятельства заставили императора, как скажем далее, возвратиться из Дербента в Астрахань. Здесь он немедленно приказал Соймонову идти по Куре, описать и вымерить все протоки этой реки для того чтобы начать там построение города.

Для склада товаров привозимых в Гилянскую провинцию из Персии и русских товаров отправляемых в Персию, Петр хотел устроить пристань в Энзелийском заливе, откуда персидские товары должны были отправляться в Россию. Другая пристань или гавань предполагалась в Астрабадском заливе для торговли с восточными странами: Хорасаном, Бухарой, Самаркандом, Бальхом и Индией через город Астрабад.

О дороге из Астрабада в Бухару Петр, как видно, [20] имел хорошие сведения: так, когда Соймонов выразил государю что кратчайший и удобнейший путь в Индию лежит чрез Сибирь и Японию, то Петр отвечал на это: «не ныне, да и далеко, а способнее того от Астрабада до Бухарского города Бальха на верблюдах, не больше двенадцати дней ходу». Третья гавань предполагалась в Дербентее. Чертеж этой гавани, подписанный Петром Великим в 1722 году, передан был в последствии генералу Матюшкину.

У Четырех Бугров государь хотел построить морскую пристань, и об этом дан был в 1722 году в октябре месяце указ астраханскому губернатору Волынскому.

Все названные гавани Петр, по завоевании Гиляна, приказал строить чтобы воспользоваться плодами своих побед в Персии.

В то же время, желая скорее узнать о расположении к торговым сношениям индийского Могола и о том какие товары нужны для Индии, Петр, пользуясь временем пока персидские дела позволят установить свободный путь в Индию, отправил туда в конце 1723 года из Петербурга вице-адмирала Вильстера, на трех фрегатах с несколькими офицерами. Петр дал им изустно подробное наставление обо всем как должны были они поступать и письменную инструкцию о том каким путем следовать в Индию и какой торговый договор заключить с Моголом.

III.

При Петре Великом, главным торговым местом где сходились купцы на Каспийском море была так называемая «Низовая пристань» (Низабатский берег) к югу от Дербента. Берег этот считался лучшим по всему западному прибрежью как по своему плодородию, так и по местоположению. Здесь была постоянная ярмарка между купцами русскими и туземными. Русские суда шедшие из Астрахани приставали к самому берегу, где садились на мель: мягкий грунт берега не причинял им никакого вреда. Купцы жили на берегу в дурных шалашах; домов у них не было. Главный предмет торговли был шелк сырец; этот шелк Персияне и Армяне привозили преимущественно из [21] Шемахи на лошаках и верблюдах. Из товаров русских продавались здесь: сукна, полотна, юфть, и разные мелочи: зеркала, иглы, наперстки. Торговля в Низабате была не так обширна как в прежние времена, когда привозили туда товары Грузины и Мингрельцы, не решавшиеся ездить в Низабат во время Петра за грабежами от горских племен, особенно от Лезгин.

В 1712 году произошел бунт Лезгин и других горских народов; во время бунта, город Шемаха был ими разграблен и при этом несколько русских купцов лишились своих товаров и капиталов, а некоторые были и убиты. Обстоятельство это дало Петру повод требовать у персидского правительства удовлетворения за ограбление русских купцов, а вместе с тем и удобный случай заключить с Персией обязательства в обеспечение торговли, и дать русским купцам в Персии права какими вообще пользуются торговые люди во всех европейских государствах.

С таким поручением послан был в 1715 году к шаху Гуссейну Артемий Волынский, с грамотою от государя. Грамота эта, заключавшая в себе сущность всех сложившихся обстоятельств которые дали повод к походу в Персию, подписана Петром Великим 30-го мая. Петр писал к шаху: «содержать посланника при дворе своем в приличном его званию достоинстве и верить всему предлагаемому им именем его величества». Волынский должен был требовать у шаха наказания Лезгин, препятствовавших свободной торговле, и удовлетворения за убиение в Шемахе Русских и за грабеж их имущества; если же шах выразит невозможность исполнить самому это требование, то предложить ему помощь России.

Волынскому приказано было вместе с тем разузнать подробно о бунте Лезгин, о состоянии персидского войска, о городах, крепостях и границах Персии, и о тех путях которыми он будет следовать.

Волынский выехал из Петербурга 8-го июля (1715 года); язь Астрахани следовал он морем на торговых судах мимо Дербента к Низабату; здесь он вышел на берег и далее ехал сухим путем на старую Шемаху и города Тавриз и Султание; в Испагань приехал он в половине марта 1716 года. [22]

Переговоры его с персидском правительством сначала не имели никакого успеха. Персияне почти и не слушали представлений Волынского, и даже держали его как бы под арестом. Вероятно, причиной этому было то что Персияне получили в то время сведение об участи Бековича в Бухаре, и молва об этом уменьшила в них, на некоторое время, боязнь заслужить нерасположение Петра.

В то же время был арестован в Астрабаде и отправленный князем Бековичем в Персию мирза Тевкелев, который предполагал идти морем на Дербент и оттуда сухим путем в Шемаху и Испагань, но неблагоприятная погода и противные ветры занесли его в Астрабадский залив, где Персияне захватили его и представили тамошнему губернатору Сефи-Кули-хану. Губернатор этот изъявлял прежде согласие свое помогать Русским в экспедиции в Хиву, получив же известие о погибели Бековича с войском начал действовать против Русских враждебно. Волынскому удалось в последствии испросить у шаха указ об освобождении Тевкелева, который, узнав о несчастий постигшем князя Бековича, возвратился в Астрахань.

Волынский заключил, наконец, с первым министром шаха, Фетх-Али-ханом, выгодный трактат, который и был утвержден шахом 30-го июля 1717 года. По всем персидским провинциям шах разослал тогда же фирманы. По силе трактата, русским купцам предоставлялись разные преимущества: уменьшение пошлины с товаров, правильное решение спорных дел, покровительство местных властей и т. л.

Но все эти приказания значились лишь в фирмане, на деле же нисколько не исполнялись. Волынский, после всего виденного при дворе шаха, и сам не давал никакой веры ни трактату, ни шаху, ни министрам его.

Мы имеем одно довольно интересное письмо Волынского, которое ясно характеризует и личность шаха Хуссейна, и положение в каком находился Волынский в Испагани.

О шахе Хуссейне Волынский писал между прочим:

_____________________________________

«Это такая глава что он не над подданными, но у своих подданных подданный, и чаю редко такого дурачка можно сыскать и между простых, не только из коронованных; сам он ни в какие дела вступать не изволить, а во всем [23] положился на своего наместника Ехтима Девлета, который всякого скота глупее, однако, у него такой фаворит что шах у него изо рта смотрит, и что велит, то делает... Министр же такой дурак что ни дачею, ни дружбою, ни рассуждением подойтить не возможно, как я уже пробовал всяками способами, однако же не помогло ничто... Хотя бы мне жить еще и 10 лет, дел никаких не сделать, ибо они не знают что такое дела и как их делать, при том ленивы, о деле же ни одного часа не хотят говорить; и не только посторонние, но и свои дела ведут они беспутно, как полалось на ум, так и делают безо всякого рассуждения; от этого так свое государство раззорили что думаю и Александр Великий, в бытность свою, не мог так раззорить» ¹² и пр.

_____________________________________

Обратный путь из Испагани Волынский имел на Казвин и Решт; оттуда поехал он берегом моря на Муганские степи и Шемаху. Здесь он зазимовал, и по присылке за ним из Астрахани в Низабат судов возвратился в Астрахань в 1718 году. В то время, близь Гилянского берега, разбило штормом одну шняву и одну бусу, бывшие под командою капитана Макшеева. При этом затопило у него весь провиант, так что человек сто русских солдат остались зимовать на берегу без всякого провианта.

Государю представил Волынский подробные сведения о тех местностях коими проезжал, и в то же время предлагал государю занять прикаспийские провинции северной Персии, так как ими могли завладеть Афганы, тогда восставшие.

Занятый войною со Швецией, Петр Великий отложил это дело до более благоприятного времени, и с шахом наружно оставался в дружеских отношениях. Так в 1720 году посланы были Петром ко двору шаха капитан гвардии Баскаков и назначенный ко двору в первый еще раз консулом Семен Аврамов.

Баскаков должен был ехать из Астрахани в Персию сухим путем на Шемаху, Апшеронский полуостров и Гилан, осмотреть насколько удобны эти местности для прохода войска, а также разузнать обо всем что касается путешествия по Персии. Аврамов же отправлен был с [24] подарками к шаху; при нем находилось несколько молодых людей, которые, познакомившись с Персией, могли бы в случае надобности заступить его место.

В то же время Волынскому, назначенному губернатором в Астрахань, приказано было делать тайно приготовления к походу в Персию и войти в сношения с грузинским царем Вахтангом чтобы склонить на сторону России его, равно и кахетинского царя Константина III, преданного Персии.

В 1722 году, город Шемаха подвергся вновь нападению Лезгин. Лезгинский владетель Дауд-Бек и казикумыкский Сурхай завладели Шемахой, разграбили город и, напав на русские лавки, разграбили в них товаров на сумму до 50.000 рублей.

Петр потребовал у персидского правительства удовлетворения, но Персия находилась тогда в положении весьма затруднительном: в нее вступили Афганы, и предводитель их Мир-Махмуд шел на Испагань. Персияне ничего не могли сделать с Лезгинами. Пользуясь такими благоприятными для него обстоятельствами, Петр поспешил походом в Персию тотчас по окончании войны со Швецией.

Государя не остановили при этом ни расстроенное его здоровье после утомительной и тяжелой Шведской войны, ни великие торжества и празднества происходившие в Москве и Петербурге по случаю окончания этой войны. Занятый преимущественно мыслию о Персидском походе, Петр, среди торжеств, постоянно отдавал приказания и делал все нужные к походу приготовления. Астраханскому губернатору Волынскому послан был, между прочими, указ в котором государь подробно предписывал ему все что касалось до заготовления судов, провианта и тому подобного к предстоящему походу.

Оставляя Россию, Петр возложил на Сенат управление всеми текущими делами на время своего отсутствия и при этом поручил не беспокоить его делами маловажными. Получая, однако, из Сената, на пути в Астрахань, разного рода бумаги такого содержания которые не требовали особенной скорости в решениях, государь писал об этом из Астрахани следующее: ¹³ [25]

_____________________________________

«P. S. Дела которые время терпеть могут, чтоб о таких из Сената к нам не писать. Но или обождать нашего возвращении, или до нашей апробации на время решения чинить, дабы и настоящих наших трудах лишней докуки не было; такожь и решения, какую пользу иметь будут в такой дальности, токмо потеряние времени».

_____________________________________

IV.

Государь выехал из Москвы 15-го мая. 17-го он был в Коломне и отсюда отправил к адмиралу Крейсу следующий указ ¹⁴:

_____________________________________

«Господин адмирал.

Сего моменту мы идем в путь свой. Дай Боже Свое благословение и к вам скорое и счастливое возвращение; просим вас, дабы в нашем отдалении, дела вам врученные исправлены были, понеже описываться не близко. При сем прошу господ флагманов и прочим офицерам наш поклон отдать.

Петр».

_____________________________________

Следуя по рекам Москве, Оке и Волге, Петр Великий пробыл в Астрахань ровно через месяц, 15-го июня. На пути к Астрахани, Петр заезжал во все города не только расположенные по берегам рек, но и в другие не прибрежные. Эти посещения городов делал государь не из одного любопытства, но чтобы разузнать их внутреннее состояние, рассмотреть в них канцелярские порядки, выслушать жалобы какие могли дойти до него, и т. п. Петр не оставил ни одного предмета без внимания. Осматривая развалины Болгар, он приказал при себе измерить уцелевшие каменные столбы и башни. Сожалея о том что древние остатки строений совсем разваливаются, он писал казанскому губернатору (2-го июля 1722 года) о немедленной посылке туда нескольких каменщиков для починки у башен фундамент и о том чтобы впредь таким же образом исправляли в другие старинные здания. При этом губернатор получил указ в котором государь приказывал ему сделать распоряжение «чтобы списать находящиеся в Болгарах татарские и [26] армянские надгробные надписи». Копии с этих надписей оставлены на сохранении в Казанской губернской канцелярии ¹⁵. На сколько заботился Петр о том чтобы древние памятники разыскивались и сохранялись в настоящем их виде, это видно из одной собственноручной записки государя, особенно важной для истории нашей отечественной археологии. В записке этой, от 11-го июля 1718 года ¹⁶, Петр приказывает «снимать чертежи со всех найденных при раскопках древностей на месте, в том виде как они найдены и со всею окружающею их обстановкою». При этом государь назначает вознаграждение за найденное и высокую плату за черепа, о которых заговорили после него только в нате время.

Обратив внимание на то что по дороге в Астрахань ни где не находится верстовых столбов, государь писал: ¹⁷

_____________________________________

«Господа Сенат,

По получении сего пошлите с Москвы нарочного до Царицына прямою дорогою и велите ему вымерять версты и по ставить столбы с подписьми, так как по новогородской и другим дорогам сделаны, также пошлите указы чтобы как реки замерзнут измерять версты реками, начав от Москвы Москвою рекою, Окою и Волгою до Астрахани, город от города, и ставить столбы только по городам кои стоят по берегам помянутых рек, сколько от города до города будет реками верст.

Петр».

Астрахань, июля 18-го дня 1722 года.

_____________________________________

По прибытии в Астрахань, Петр тотчас же издал манифест помеченный 15-м июня 1722 года. Причины побудившие Петра к походу и мирные его намерения по отношению к Персам всего лучше видны из самого манифеста, который потому приводим здесь вполне ¹⁸. [27]

_____________________________________

«Божиею поспешествующею милостию, мы Петр Первый император Всероссийский, самодержец восточных и северных царств и земель от запада и юга, государь над землею, царь над морями и многих других государств и областей по нашему императорскому достоинству повелитель и пр.

«Объявляем нашу императорского величества милость всем состоящим под державою и в службе его величества всепресветлейшего, великомочного, благополучнейшего и грозного, старого нашего верного приятеля шаха, - честнейшим и почтенным сипагсалярам, ханам, корбшицам, агам над пехотою, топчибашам, беклербегам над армией, султанам, везирям и другим начальникам, полковникам и офицерам при войске; также почтенным учителям, имамам, муэзинам и другим духовным особам; и надзирателям над деревнями, купцам, торговым людям и ремесленникам и всем подданным какого бы оные закона в нации ни были.

«По получении вами сего нашего императорского указа, да будет вам известно что как в 1712 году от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа (то есть в 1124 году от Магомета) состоящий в подданстве его величества, всепресветлейшего, великомочного и грозного, нашего верного приятеля и соседа, государствами и землями знатнейшего Персидского шаха, владелец Лезгинской земли Дауд-Бег и владелец Кази-Кумыцкие земли Сурхай собрала в оных странах многих зломысленных и мятежных людей разных наций и взбунтовались против его шахова величества, нашего приятеля; также взяли приступом лежащий в Ширванской провинции город Шемаху (Шемахню) и побили не токмо многих подданных его величества шаха, нашего приятеля, но и наших российских людей, приехавших туда по силе трактатов и старому обыкновению для торгов, безвинно и немилосердно порубили, и похитили их пожитки и товары на 4 миллиона рублей, и таким образом причинили вред нашему государству противу трактатов и всеобщего покоя.

«И хотя по указу нашего императорского величества, астраханский губернатор много раз посылал к начальникам сих бунтовщиков и требовал у них сатисфакции; да хотя и мы, видя прекращение купечества, отправили посла с дружелюбною грамотой к шаху, нашему приятелю, и повелели требовать сатисфакцию на вышеупомянутых бунтовщиков: но и поныне еще ничего на то не учинено; потому что его величество шах, хотя и весьма желал наказать бунтовщиков и чрез то учинить нам сатисфакцию, но воспрепятствован был недостатком сил своих.

«А понеже наше Российское государство сими злодеями весьма обижено как в имениях, так и в чести, и не можно получит за то никакой сатисфакции, то мы, помолившись Господу Богу о победе, сами намерены идти с нашим [28] непобедимым войском на оных бунтовщиков, уповая что мы таких врагов, кои обеим сторонам причинила толь много досады и вреда, по достоинству накажем и сама себе сыщем справедливую сатисфакцию.

«Того ради всех состоящих в подданстве его величеств; всепресветлейшего, великомочного и грозного, нашего любезного приятеля шаха, начальников и подданных всяких вер и наций, Персиян и иностранных, Армян, Грузинцов и всех пребывающих ныне в сих странах всемилостивейше обнадеживаем и имеем твердое, искреннее и непременное соизволение чтобы в вышереченных провинциях и малейшего вреда не чинилось как жителям, так и находящимся там иностранным, и никто бы не касался ни до них самих, ниже до их имений, сел и деревень, как и мы наикрепчайше запретим нашим генералам, офицерам и другим командующим, как пехотным, так и конным и вообще при всей армии чтобы не было учинено ни кому ни малейшей обиды; но если кто из наших уличен будет хотя в малом чем, то тотчас имеет воспоследовать строгое за то наказание. Но мы разумеем сие под такою кондицией чтобы вы спокойно пребывали в своих жилищах, как то надлежит приятелям, не опасались грабежа вашего имения, ниже укрывались для того и не рассевали свои пожитки. Но если мы известимся что вы присовокупитесь к сим дерзостным грабителям, и станете помогать им тайно и явно деньгами или съестными припасами, или в противность сего нашего всемилостивейшего обнадеживания, оставя дома и деревни, ударитесь в бег, то мы принуждены будем признавать вас за наших врагов и без милосердия изгонять огнем и мечом. Вы истребитесь тогда, и все ваше до будет разграблено. Но вы будете сами тому виною, и на страшном суду имеете дать в том ответ пред Всемогущим Богом.

«Такожь и всем подданным находящимся в сих провинциях для торгов или других дел, со стороны светлейшей Оттоманской Порты, подаем мы, нынешним нашим императорским указом, вновь твердое и несомненное обнадеживание, сверх прежде учиненных трактатов, что по вступлении нашего войска в помянутые страны, они ничего не имеют опасаться, но свои торги и другие дела продолжать будут без опасения, токмо бы пребывали в тишине и покое. К наблюдению безопасности, для вас и вашего имения, мы такожде отдали строгие приказы нашим генералам и другом начальникам чтобы всем в сих местах находящимся купцам светлейшей Порты, если они тоже будут поступать спокойно, как им самим, так и их товарам, не чинить ни малейшей обиды, вреда или утеснения, как то требует заключенный между обоими нашими дворами вечный мир, ибо наше мнение есть не инако как сей вечный [29] мир (если Бог соизволит) содержат твердо и ненарушимо, что мы засвидетельствуем нашею императорскою совестию. Да и мы не сомневаемся что также со стороны светлейшей Порты сие дружество наилучше будет соблюдено и обещанное непременно содержало.

«Для сих причин повелели мы напечатать сей наш императорский указ собственною нашею рукою подписанный, и к вам оный елико можно наискоряе послать и вам раздать, дабы вы не могли отговариваться незнанием. Итак вы по оному поступать имеете. Впрочем, желаем вам здравия и благополучного пребывания. Писано в Астрахани 15-го июня и от Рождества Аристова 1722 года».

_____________________________________

Манифест этот отправлен был из Астрахани с поручиком Лопухиным к шамхалу Тарковскому и для рассылки из Тарки в Дербент, Баку и Шемаху.

IV.

В Астрахани Петр получил донесение консула Аврамова, от 21-го марта, к губернатору Волынскому о том что афганский хан Мир-Махмуд приблизился к столице шаха Испагани, овладел армянскою Джульфинскою слободой (близь Испагани), и что сын шаха, Тагмасп, должен удалиться из Испагани.

Из приведенного выше письма Волынского мы видели отзыв его о царствовавшем тогда в Персии шахе Хуссейне. Шах этот был последний из Сефевийской династии. Историки описывают нам Хуссейна как шаха доброго, великодушного, но вместе с тем бесхарактерного, ленивого, суеверного и даже глупого ¹⁹. Ростом шах был очень мал, ноги имел чрезвычайно короткие. Шах любил уединение и его называли за это дервишем; читал постоянно Коран, за это прозвали его муллою ²⁰. Хуссейн имел старшего брата, по имени Аббаса, который, как пишут, [30] отличался умом и красотою; но вельможи, по смерти отца их, шаха Сулеймана, возвели на престол Хуссейна, надеясь по слабости его характера иметь на него влияние. Но еще прежде вступления на престол Хуссейн и брат его поклялись на Коране что кто из них будет царствовать не выколет глаз другому, как это большею частию делалось с соискателями престола, и Хуссейн верно исполнил эту клятву.

Одним из первых распоряжений шаха Хуссейна было строгое всем запрещение пить вино, и Армяне в Джульфе не должны были более выделывать его. Но Хуссейн, отдав такое приказание, сам же и нарушил его. Придворные и евнухи, видя что трезвым шахом трудно управлять, старались склонить Хуссейна опять на то чтобы сам он пил вино. Для этого, уговорили одну из его родственниц, которую шах очень любил, притвориться больною чтобы по совету доктора ей позволено было пить вино как лекарство. Так как вина нигде в городе не находили, то приобрели его от польского посланника в Испагани. Принцесса упросила шаха попробовать вино прежде самому, представляя при этом что хотя он и клялся не пить вина, и запрещал употребление его другим, но воля шаха стоит выше и вне вся кого закона. Шах выпил целую чашу и с тех пор так пристрастился к вину что его редко когда видели трезвым. В конце царствования Сулеймана, придворные евнухи начали приобретать большое значение в государстве. Евнухи эти вывозились в Персию обыкновенно из Индии, Китая, Абиссинии и других стран; находясь вдали от своей родины и не надеясь уже на возвращение, евнухи привязывались ближе к своим властелинам в Персии, и через это начали приобретать на них влияние. При Хуссейне они имели такое значение что власть их была выше власти министров. По жадности к деньгам, они продавали места; халаты, которые посылались прежде губернаторам провинций в знак милости шаха только один раз в год и именно в начале нового года, при Хуссейне раздавались так часто что сам губернаторы говорили что они могут менять халаты эти как рубашки. Евнухи составляли у Хуссейна государственный совет, который делился на две партии: евнухов белых и евнухов черных. Те и другие соперничали постоянно [31] между собою во влиянии на шаха, в управлении делами, в раздаче мест и т. п., но сходились в главной цели, это — быть первыми в государстве. Сам шах в дела не вступался; он положился во всем на евнухов, и государство вскоре пришло в полное расстройство. Повсюду начались воровства и грабежи; правосудия не существовало. Хуссейн проводил время в гареме. Из всех провинций Персии, ему посылались постоянно в виде подарков красивейшие из девиц; количество подарков этих было чрезвычайное, и расходы на гарем шли громадные. Другим любимым занятием шаха было заниматься какими-нибудь постройками; он строил дворцы, здания; постройки делались обыкновенно великолепна, и на это расходовались также суммы громадные. Рассказывают что в одно время загорелся один из его дворцов; шах, считая это волею Бога, запретил гасить огонь, а когда дворец сгорел до тла, приказал строить новый. Для бедных построил шах в Испагани лазарет и отпускал большие деньги на лекарства, но деньги эти шли к евнухам, и больные оставались без всякой помощи. Так описывают историки Хуссейна, который, не имея никаких талантов правителя, был причиною падения своей династии, и причиною перехода государства в руки Афган. Возмущение Афган и овладение ими Персией повело в последствии и к занятию персидского престола ныне царствующею династией Каджаров.

Махмуд, преемник Мир-Вейса, поднявшего Афган против Персии, первые годы своего управления Кандагаром и Афганами провел в войнах с разными враждебными племенами, и в это время успел образовать преданное себе войско слепо веровавшее в постоянный успех своего предводителя. К Афганам присоединялись наемники, которые поступили на службу к Махмуду большими партиями, рада грабежей во время набегов. Около этого времени шах Хуссейн отправил полководца своего Лютф-Али-хана в поход на завоевание у Арабов острова Маската, принадлежащего прежде Персии. Лютф-Али-хан обратился за помощью к Португальцам, прося у них кораблей; Португальцы согласились и дали корабли свои в распоряжение Лютф-Али-хана, но не получая условленных за то денег, взяли корабли назад. Тогда Лютф-Али-хан отступил от [32] Маската и отправился против Махмуда, который намеревался овладеть Кирманом. Махмуд был разбит, но Лютф-Али, по придворным интригам, отозван был т Испгань (1720 года). По удалении Лютф-Али-хана, Махмуд успел взять Кирман и направился к Испагани. В битве при Гиюльнабаде, Персияне были разбиты; но и Махмуд, обессиленный походом и сражениями, думал отступить и даже послал к Испагани 9.000, для прикрытия отступления, как в это время прибыл к нему посланный от шаха, предлагавшего Махмуду за отступление в Кандагар 15.000 туманов. Видя испуг Персиян Афганы потребовали чтобы шах выдал за их предводителя свою дочь. Обиженный шах не согласился на такое предложение, оставил свой укрепленный дворец в Ферахабаде, близ Испагани, и переехал в город Махмуд немедленно занял Ферахабад, затем армянскую колонию Джульфу, которую разграбил, и наконец осадила Испагань. У шаха оставалась еще надежда, хотя и слабая, на жителей Дагестана, которых он требовал к себе на по мощь. Дагестанцы, под начальством Сурхая, действительно сначала намеревались оказать помощь шаху и уже выступили в поход, но вскоре к Сурхаю присоединился Дауд-Бек который успел отклонить его от этого намерения, вместо помощи Персии советовал воспользоваться затруднительным положением в каком находится шах чтоб приобрести независимость. Они напали тогда вторично на Шемаху и разграбили этот город. Из Шемахи пошли они на Аруэбиль, который также был ими опустошен, и оттуда направлялись сначала на Баку и потом на Дербент. Но здесь предприятия их не были успешны. Опасаясь прибытия русских войск, они оба отдались под покровительство Турции, и Дауд сам отправился в Константинополь. Туркам предлагал он принять Ширван и Дагестан, с тем чтобы Порта, оказав им помощь против Русских, оставила его и Сурхая наместниками этих стран. Султан отправил тогда к Петру Великому посланника, который нашел государя уже в Астрахани. Имея сведения о вышеприведенных происшествиях в Персии, государь послал из Астрахани 25-го июня к консулу Аврамову следующий приказ: [33]

_____________________________________

«Понеже чрез реляцию вашу, полученную из Кума марта от 21-го числа к астраханскому губернатору Волынскому, по прибытии нашем в Астрахань уведомились мы что Кандагарского хана Мирвеиса сын Махмуд, собрався с ребелизантами (Афганцами), прошел к Испагани, и вступя и Жульфинскую слободу, оною овладел, от чего Персияне пришли в великое смятение, и что увидя его шахово величество, охраняя себя, принужден скрыться ²¹, и для того рассудила мы послать к тебе Степана Чеботаева, Дмитрия Петричи, Лаврентия Власова со следующими пунктами, и когда они к тебе приедут, то учини по сему, а именно: 1) Зело б изрядно чтобы ты добился старого шаха видеть, ежели иного на его место не выбрали и не утвердился оный новый шах, или правление ныне без шаха, а ежели его в животе нет, или новый утвердился, и нельзя старому уже быть шахом, то новому шаху, такожь ежели никакого шаха нет, то предлагать кого сыщешь по силе (твоего) кредитива нижеписанное:

«2. Что мы идем к Шемахе не для войны с Персией, но для искоренения бунтовщиков которые нам обиду сделали, и ежели им при сем крайнем их раззорении надобна помощь, то мы готовы им помогать и очистить от всех их неприятелей и паки утвердить постоянное владение персидское, ежели они нам уступят за то некоторые по Каспийскому морю лежащие провинции, понеже ведаем что ежели в сей слабости останутся и сего предложения не примут, то Турки не оставят всею Персиею завладеть, что нам противно, и не желаем не только им, ни себе оною овладеть; не имея с ними обязательства, за них вступаться не можем но токмо по морю лежащие земли отберем; ибо Турок тут допустит не можем; и ежели им то угодно будет, то б немедленно прислали к нам посла своего (с полною мочью, с кем о том договориться), где мы будем обретаться у Каспийского меря. Сие все внуши им гораздо, еще же и сие их предложи: ежели сего вышеописанного не примут, какая им польза может быть когда Турки вступят в Персию? Тогда нам крайняя нужда будет берега по Каспийскому морю овладеть, понеже, как выше писано, Турков тут допустить нам не возможно; и так она, пожалея части, потеряют все государство.

«И что по сему предложению учинится, о том к нам немедленно пиши, и те письма отправь с курьером Чеботаревым».

_____________________________________

Через несколько дней, именно 2-го июля, государь отправил из Астрахани в Грузию князя Туркестанова, которому поручено было уговорить царя Вахтанга чтоб он [34] действовал против Лезгин и присоединился бы с войском своим к Русским. По сему предмету Петр Великий дал Туркестанову следующий приказ:

_____________________________________

1) Чтобы Лезгинским жителям, которые вредят нам и им, нападение на оных учинил в их земле, как возможность допустит, и что скорее, то лучше по его приезде туда.

2) Когда вступит в дело с вышеписанными народы, тогда б дал нам знать, а именно к Астрахани, к Теркам пли к Дербенту, где будем обретаться, тогда назначим место ему куда к вам быть.

3) Когда пойдет в случение к нам во владение Персидское чтобы заказал под смертию никакого раззорения и тесноты не чинить; чтобы жили в домах и никакого страха не имели, понеже от того много зла последовать может, первое разбегутся и нам все пусто будет, что мы всех огорчим, и чрез то все потеряем, что нам общая потребность: того ради надлежит лучше о вечном и прочном радеть и делать, нежели о временном малом прибытке; что же надлежит о пропитании войск, то надлежит хлеб и скот порядочно брать, учредя особых людей коммисарами а не своевольно, дабы избежать вышеписанной тщеты и всему делу повреждения ²².

_____________________________________

В Астрахани Петр оставался месяц и два дня, с 15-го июня по 17-е июля. О выступлении с флотом в море государь записал в журнале своем под 18-м июля:

«В седьмом часу пополудни, весь наш флотиль во имя Господне путь свой восприял в море».

Комментарии

1. Бутков, Материалы для истории Кавказа 1722 по 1803. Изд. Броссе, 1869, I, 68.

2. Собственноручная записка Петра на полчетвертинке. Неизданные указы и повеления Петра Великого находящиеся в архиве Правительствующего Сената. Кн. 18 стр. 534, № 109. Опись этим указам о 1704 по 1725 издана П. Барановым в 1872 году.

3. 1) Об намерении и постановке верстовых столбов от Москвы до Царицына. (Указ этот приведен будет далее.)

2) О рассмотрении и решении в Сенате приложенных пунктов: об обязанности работников на торговых судах защищать оные от разбойников; о запрещении строить суда со скобками; о составлении компании для выделки серы на Волге, о приписке к госпиталю вымороченных деревень Федора и Михаила Мартемьяновых и об изыскании средств к прекращению вывоза медных денег за границу.

3) Высочайше утвержденный проект указа о дозволении компанейщикам иметь в радах лавки для торга остающимися у них за распродажею товарами, и о покупке ими, для инструментов, дубового леса с дозволения Адмиралтейской Коллегии.

4) О рассмотрении Сенатом вопроса о медных деньгах и о недоношению государю, до возвращения его в Петербург, о маловажных делах. (Этот указ приводится далее.)

5) Об отдаче живописцу Каравак двора в Петербурге на Васильевском острову, во Французской слободе. (См. Каталог № 1.167-1.173.)

6) Письмо и указ к заводчику Никите Демидову о заготовлении железных труб и указ к полковнику Петрикову о выдаче Демидову денег. (См. Голиков, кн. 9 р. 149.)

7) Гвардии сержанту Китаеву, о поездке на Яик, для освидетельствования подлинно ли тамошние казаки, как показывают они, разорены от каракалпацких набегов. (Голиков, 9, 380.)

4. Кн. 24, лист 288, № 97.

5. В Сенатском Архиве кн. 24, л. 286, у Голикова 9, 524.

6. Посольство кн. Черкасского в Хиву, стр. 371.

7. Обратим здесь внимание на то что указ Петра Великого о льготах Армянам, а также указы: об улучшении персидской торговли, о дозволении всем производить торговлю с уплатой известной пошлины, об отдаче китайской торговли на откуп компании, даны были Сенату 2-го марта 1711, то есть в тот же день когда распубликован был указ об учреждении Управительного Сената. Кн. 2, л. 2.

8. Соймонов, Описание Каспийского моря и чинимых на оном российских завоеваний яко части истории государя и императора Петра Великого. Изд. Г. Ф. Миллера, 1763, 118.

9. Майор Туркул приехал в Россию уже в царствование Екатерины I.

10. В Сенатском Архиве, кн. 18, л. 348; кн. XCVII, л. 7; кн. 7, л. 210.

11. В Сенатском Архиве, кн. 26, л. 125.

12. Письмо это приведено в Истории Соловьева т. XVIII, 29.

13. Приписка в указе о беглых. Кн. 18, л. 522, 103. Кат. № 1.167.

14. Собрание Записок и пр. Туманского ч. 9 р. 38.

15. Соймонов, р. 257, 8. Голиков 136. См. также Походный журнал (Юрнал) 1722, р. 40.

16. Записка находится в Сенатском Архиве. Кн. 8, л. 123.

17. Записка на четвертинке в Сенатском Архиве. Кн. 18, д. 522 под № 103.

18. Манифест публикован был на языках персидском, турецком и татарском и сочинен самим Петром и кн. Кантемиром, который находился при государе, напечатан же был во время следования Петра по Волге на его боте. (Миллер, в издании Соймонова, говорит что манифест в то же время отпечатан был и на немецком языке, и приводит его в переводе с немецкого.)

19. Я руководствуюсь здесь преимущественно сочинением P. du Cerceau, Histoire de la derniere revolution de Perse. Изд. 1728.

20. О странностях шаха рассказывается много анекдотов: так, например, пролитие крови, какой бы ни было, считал он за большое преступление; застрелив однажды случайно утку, он роздал за это бедным 200 туманов (600 руб.).

21. Сын Хуссейна, шах Тагмаст.

22. Голиков IX, 144.

Текст воспроизведен по изданию: Поход Петра Великого в Персию // Русский вестник, № 3. 1874