-

Герат и его значение. Город Герат есть один из важнейших по дороге между Ираном и Индостаном пунктов, где мирно путешествующий купеческий караван, как победоносная армия, в богатой, всем обильной земле неприятельской, находит продовольствие и спокойствие. Как главное звено этой цепи городов и рынков в пустыне, чрез которую идут сношения между передней и задней Азией, город и страна, лежащие при р. Герируде, с давних времен были предметом завоевательных стремлении Монголов, Персов и Афганцев. Прямая дорога из Герата в Кабул чрез ущелья Парапоннеза и землю диких племен доступна лишь для малых отрядов; и султан Бабер, известный как полководец и как писатель, оставил нам в ужас приводящее описание страшных усилий и опасностей, которые он должен был преодолеть на этом пути. Большая, так называемая, царская дорога из Персии в Кабул через Герат, Кандагар и Гасну, на протяжении 85 географических миль, нигде не представляет войску препятствий. Караван обыкновенным ходом совершает путь из Герата в Кабул в 30-40 дней, а всадники, усиленными переходами, в 11 дней...

Места, удобные для стоянок, есть здесь повсюду; населенные места редки, а большие города, резиденции мелких князьков или наместников, лежат на дальнем расстоянии друг от друга, и с окрестностями своими, тщательно обработанными, походят на оазисы Сахары. Торговые сношения здесь, правда, не в таком уже блестящем положении теперь, в каком были до открытия мыса Доброй Надежды или даже при Великом Аббасе; но и теперь еще многочисленное сословие странствующих купцов и проводников караванов находит их достаточно прибыльными для того, чтобы продолжать их, не смотря на все опасности, которыми грозит им соседство диких орд различных племен.

До установления водных путей сообщения и кругосветного мореходства, Кабул и Кандагар считались у восточных народов воротами в Индию, а царская дорога единственным туда путем, которым должен был каждый завоеватель овладеть прежде, нежели думать о покушениях на богатые страны по Инду и Гангу. При всех государственных переворотах в тех местах, караванная торговля сих стран с незапамятных времен осталась верною одному и тому же пути, а таким образом царская дорога исстари была сборным местом всех хищных народов и их предводителей. [219]

Герат есть столица государства того же имени на восточной окраине Ирана, знаменитая уже с удаленных времен как «столица Хорасана» или как «благодатное место». Все восточные писатели, — за исключением Абульфеды и Ибн-Батуты, при которых Герат, разрушенный Чингис-Ханом, не восстал еще из развалин, наперерыв друг перед другом восхваляют его богатство и великолепие. «Хорасан раковина мира, а Герат его жемчужина, — говорит персидская поговорка, которая, конечно, по тем понятиям, которые мы, Европейцы, имеем о прекрасных городах, заключает в себе смешное преувеличение. Подобно большей части восточных городов, внутренность Герата представляет лабиринт узких, грязных, темных улиц и переулков, которые, с выступами и навесами на зданиях, образуют лишь мрачные проходы, — маленькие тесные домики, которые может считать красивыми и удобными для житья только восточный человек, четыре большие крытые базара с 1,200 лавок, где сосредоточена вся жизнь народная.

В этой «жемчужине мира» нет недостатка в обыкновенных принадлежностях восточных больших городов, т. е. в кучах навоза, в стоячих болотах, в гниющей падали на улицах; по описанию Конолли, Герат даже грязнее самых грязных захолустье в Константинополя, Каира и Туниса.

Но подобно большей части восточных городов, которые обязаны своим существованием и положением не особенному какому-либо случаю, не политическим видам, не прихоти властителей, охотников до построек, а своей плодоносной почве и благорастворенному климату — среди бесплодных и безлюдных пустынь, их окружающих, Герат обязан своим процветанием и славой, точно так же как Дамаск, Брусса и Самарканд, благодатным окрестностям, которые, как роскошнейший венок самой богатой растительности, обхватывают большой грязный город. По этим цветущим окрестностям Персы называют Герат «городом с 100 т. садов».

Обширная долина, орошаемая рекою Герирудом, которая теряется в песках степей Туркоманских, вовсе не достигая до моря, покрыта превосходными садами плодовых деревьев и цветов, виноградниками, возделанными полями и деревнями, ключами и водометами, которых свежая, прохладная и вкусная вода превосходит, по мнению восточных народов, все воды Азии, кроме кашемирских. Климат здесь похож на весенний, и производить плоды [220] только умеренного пояса. Плодовых деревьев жаркого пояса — померанцевых, лимонных, сахарного тростника, пальм — здесь нет. Конолли рассказывает о странном обычае жителей — употреблять плоды. Вместо того, чтоб покупать плоды на рынке, их едят прямо с деревьев. По этому всякий посетитель сада взвешивается при входе и выходе из него, и должен платить соразмерно с разницей веса при входе и выходе.

Великолепные здания, по описанию древних восточных писателей украшавшие некогда столицу Герат, частию исчезли с поверхности земли, частию же лежат в развалинах. Исторические катастрофы, страшные опустошения при монгольских и персидских завоевателях, в разные времена превращали город в груду развалин, из которой однако он, подобно фениксу, опять восставал снова, потому что ничем непобедимая благодатная почва, дарованная природою этому счастливому уголку земли, привлекала сюда новых жителей, садоводов и хлебопашцев, а положение на большой дороге между Персией и Индией — торговцев Царский сад в Герате — Баг-Шаги, как называет его Гаммер — считался некогда на Востоке чудом света. Теперь он с своими дворцами лежит в развалинах, как единогласно утверждают новые путешественники — Киннейр, Конолли и Фразер. В высшей степени величественны, не смотря на самый крайний упадок, близ Герата развалины Муссалаха, «места поклонения», построенного одним из потомков Тимура для бренных останков Имаша Резы, но недоконченного, потому что в следствие несогласий и споров останки Имаша перенесены в Мешед. Архитектурный стиль в Герате находит Конолли более величественным, чем в Мешеде. Он описывает большие колониады с мозаиками из белых кварцевых плит и цветных жженых кирпичей, украшающими высокий купол при входе, с остатками множества аркад, столбов и 20 минаретов. На высочайший из минаретов он всходил по 140 ступеням, и с этой высоты наслаждался прекрасным зрелищем садов и возделанных полей, далеко раскинувшихся по окрестностям, — что напомнило ему самые цветущие страны Италии.

Из произведений своей почвы Герат отправляет в Индию шафран, асафетиду, фисташковые орехи, мастику, древесную муку, особенное красильное вещество — испирун и древесный клей — бирзунд, особенно же много лошадей и сушеных плодов. Шелку получается в соседстве много, но недостаточно для вывоза. Железные и свинцовые руды могли бы доставлять богатую добычу, но дурно разработываются, как признался сам Камран-Шах [221] Дружерарду. По показанию Фразера здесь работают превосходные клинки: Тимур переселил сюда из Дамаска целую колонию мастеров этой промышленности. Между фабричными произведениями Герата Конолли хвалит шелковые и шерстяные ковры, которые, всякой меры и великолепнейших цветов, приготовляются по 10-1,000 рупий за штуку. Самые дорогие из них делаются редко, потому перевозка такого товара из одного места в другое не безопасна.

Текст воспроизведен по изданию: Герат и его значение // Москвитянин, № 2. 1856