Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

НРАВЫ И ВОЙСКА ПЕРСИЯН

Хотя в описи датой документа выставлен 1813 год, и явно оттуда же заимствовал дату (хотя и со знаком вопроса) А. Р. Иоаннисян (1958), в источнике дата не проставлена. В реальности записка составлена где-то между июнем-августом 1817 г. Во-первых, за основу ее взята «История Персии» Малькольма, вышедшая только летом 1815 г. в Англии. (Не исключено, что использовался французский перевод «Истории...».) Во-вторых, упоминание о виденных в Тавризе войсках и о планируемом возвращении через Азербайджан говорит о том, что речь идет о посольстве Ермолова, находящемся тогда, очевидно, в Султаниэ. Возможно, автор данного текста – Н. Н. Муравьев (Муравьев-Карский), хотя следует признать, что главный аргумент в пользу его авторства – практически дословное совпадение записки и дневника Муравьева при описании Багадерана; в то же время, нельзя исключить и обратное заимствование.


/Л. 2/ Нравы.

Почти все Государи Персидские были богомольны, или по крайней мере соблюдали строго обряды своего закона, что необходимо для поддержания их власти; сие всиляют им с самых молодых лет, правила нравоучения они менее уважают. Всякому Персидскому Государю позволяется с самых молодых лет вкушать грубейшие чувственные удовольствия. Непомерные наслаждения его считают за особые преимущества, принадлежащие его званию. Вероятно, что отчасти сие есть причина частых перемен в Династиях Персии. Усилия какого-небудь чрезвычайного человека человека [sic!] возвышают фамилию на престоле. Наследники оной желая удержать и распространить владения приобретенные искусством и храбростью, следуют по той же дороге. Но потомки их затменены славою предков. Им внушают, что они рождены повелителями, и они уверяются, что только остается им наслаждаться наследственной властью. Они предаются роскоши окружающей их, внемлят льстецам, и наконец упадают перед Начальником Народа или перед иноземным неприятелем, изнеможенные ленивой и порочной жизнью.

Персидский Государь непризнает другой обязанности как исполнение обрядов закона. Человеколюбие, великодушие и справедливость считает он в числе добродетелей, но не называет их царскими /Л. 2 об./ обязанностями, а качествами. Он привык, чтобы всякому взгляду его повиновались, и потому также нетерпелив в исполнении его желаний, как и равнодушен к самым важным услугам. Из истории Персии видно, что Государи всегда выбирали приближенных людей к себе из самого низкого состояния. Те, которые пользуются неограниченной властью, и коих права к имени великого основаны только на пышности звания, которое они занимают, ненавидят приближение людей, которые могли бы иметь дальние виды основанные на правах наследства, или на превосходных достоинствах и добродетелях. Они счастливы когда окружают их люди противных свойств. Гордость самовластителя никогда не чувствует большего утешения, как при воззрении на людей обязанных милостям его, и которых он одним же дыханием может уничтожить.

Персидскому Государю весьма трудно быть человеколюбивым, даже когда он к тому имел бы склонность от природы. Беспрерывные наказания, которые он повелевает делать, или коих он свидетель должны в последствии времени ожесточить его. А те коим поверяется воспитание его, водят его в ребячестве на зрелища, которые бы ужаснули человечество, как будто бы с тем намерением, чтобы нежные чувства не помешали ему в исполнении будущих обязанностей; кажется /Л. 3/, что наставления сии никогда бесплодными не оставались, едва мы имеем один пример в Персидской истории, где-бы Государь показал необыкновенную степень человеколюбия. Между тем, многие примеры доказывают нам, что привычка к кровопролитию превращается в страсть, исполнение коей уничтожает в человеке то место и звание которые он занимает в создании. Персидские Государи изыскивают иногда средства, дабы умертвить тайным образом людей могущественных, коих они подозревают, и коих они страшаться обвинить, или гнать всенародно. Собственная безопасность может оправдать такие поступки, но во всяком случае, влияния их на мысль пагубны. Никогда зверство не возрождает более отвращения как когда оно соединено с искусством. Нескрытные насилия зверской власти кажутся добродетелями в сравнении с изменническими поступками робкой слабости.

Замечания сии можно приложить ко всем деспотам имеющим такую же власть как Государи Персидские, но к благу человечества, мало есть народов, у коих власть Начальника была бы столь неограниченна. Мы не должны удивляться, когда видим, что Персидские Государи были беспечны нащет прав других, и строго соблюдали свои собственные, что они признавали границу своим притеснениям только когда опасались возмущений; что они переставали наслаждаться только тогда, когда уже /Л. 3 об./ средства на то кончались; что они богатства набирали нарушая только те права и законы, которых нарушения полагали безопасными; что они заводили войны только с видами собственной славы, и что они взирали на обязанность соделать благо своего отечества, только тогда, когда находили в том личную для себя пользу.

Нельзя никак узнать настоящего нрава сыновей Государя. Они действуют всегда с большою осторожностью. Обращения их обыкновенно ласково; ибо главная цель их состоит в том, чтобы привязать к себе тех, с которыми они дело имеют, и дабы приобрести общую любовь, которая бы споспешествовала им в будущих действиях. Положение сие кажется должно бы вселить в них благоразумие если не хитрость; но лести окружающих их, и гордость высокого происхождения весьма часто сопротивляются сему впечатлению; и когда они получают власть, то они действуют с такою же жестокостью, как будто венец деспотизма на их голове был.

Министры и придворные почти все имеют приятное обращение, весьма сведущие по своим частям; разговор их приятен, но кроме сих качеств никаких не имеют. Не должно искать добродетелей или просвещения у людей, которые занимаются единственно обрядами, которых средства к существованию извлекаются от самых /Л. 4/ неблагонравных начал, коих занятия всегда состоят в охранении самого себя или в истреблении других, кои не могут безопасно говорить иным языком, как лестью и хитростью, и которые в короткое время делаются ядовитыми и скрытными. – Конечно было много Министров в Персии, которым несправедливо было бы все сии свойства приписать, но и сии самые были принуждены в некоторой степени приноравлять правила к положению своему.

Нравы начальствующих над народами и областьми, по большей части переделаны бывают по образец царствующего Государя. Но род правления требует, чтобы Начальники сии были всегда в состоянии нарушить власть им данную. От сего они вообще человеколюбивее и правдивее Министров и придворных, и потому заслуживают большего уважения. Обычные насилия и несправедливости не столь унижают род человеческий, как хитрость, коварство и обман.

Нравы различных народов в Персии весьма различествуют. Жители Казвина, Тавриса, Гамадана, Шираза, и Йезда заслуживают внимание по своей храбрости, равно как жители Кума, Кашани и Испагана по своему малодушию. Первые происходят от воинственных племен, предки же последних несколько столетий занимались гражданскими обязанностями.

Изменнические качества Персиян и ложь их поступили в пословицу; они сами не отпираются /Л. 4 об./ от сего, но приписывают порок сей правительству, говоря: что и в народе должно тоже последовать от общества, с которым они находятся. Нет сомнения, что когда правители употребляют насилие, тогда притесненные не имея силы будут защищаться коварством и ложью.

Частные общества больше представляют причин для коварства Персиян нежели род правления их. Жены и рабы самовластного человека должны иметь все пороки приличные подлому их состоянию. Первые наставления данные детятям суть примеры тех которых они любят. Здесь они научаются обману, раннее впечатление сие подтверждается будущими их поступками.

Пущай слушают они и любуются над правилами строгой добродетели и правды, осторожность скоро вооружит их против толиких опасных добродетелей. – Ежеминутные клятвы употребляемые Персиянами доказывают еще более ложных, и нередко случается, что в разговоре с иностранцами они восклицают: верьте мне даром что я Персиянин я вам правду говорю.

Персияне весьма вспыльчивого нрава. Иностранец удивляется слышать от последнего жителя городского ужаснейшие ругания нащет его старших и даже на самое священное лицо Государя его. Но сие им всегда почти с рук сходит. Иногда только получают они выговор или несколько ударов.

/Л. 5/ Нравы кочующих племен в Персии совсем различны от сих. Начальникам оных можно во многих случаях дать звание великодушных. Они не так коварны как другие, но не совсем чисты от сего порока. Они позволяют себе все, когда раздражены, и им все прощается во уважение, что они из кочующих племен.

О Персидской регулярной пехоте.

Она состоит из двух дивизий, из коих одна называется Сарбазы или решительные, а другая Джамбазы или презирающие жизнь. Первая дивизия состоит из 12 батальонов – она составлена из людей разных уездов и племен. Два батальона оной из племени Афшар, два Шакаки, два Маранди, один из жителей Эривана, один из жителей Тавриза и окрестностей оного, один Карадага, один Кангулу, один Мукедем, и один Дембалу. Все люди входящие в состав сей дивизии суть уроженцы адербиджанской области. Войска сии были устроены французами, а после англичанами. Плата сих войск превосходна плате прочих войск в Персии. – Офицеры получают от 40 до 500 туманов в год, или от 800 до 10000 руб. ассигнац. Солдат же получает 10 туманов или 200 руб. ассигнац.; кроме платы и продовольствия, когда он бывает на службе. Хотя войско сие под начальством иностранных офицеров, но от нижних /Л. 5 об./ чинов требуется совершенное повиновение своим офицерам. Аббас Мирза старался водворить сей дух, и он препоручил нескольким любимцам своим командование племен им чуждых. Англичане говорят, что для усмирения ревности к сему новому роду службы в Персии, розданы казенные земли солдатам на гораздо выгоднейших условиях, чем другим даются.

Джамбазы непосредственно при Шахе находятся, должны быть одной силы с Сарбазами, но их по словам Англичан нет более 8 или 9 тысяч. Корпус сей не получает такой сильной платы, и не так хорошо одет, как войско под начальством Шах-зады состоящие. Они также составлены из разных племен, между ними два батальона бухтеарцев. Англичане ныне показывают гораздо большее число батальонов, они считают их 18 – при Абаз мирзе, и 14 – при шахе, из сих последних 6 – в Хоросане, может быть и сформированы новые батальоны, однако же мы более 12 – не видали в Тавризе, и то были совсем не полные. Не должно верить, что 32 батальона имеется в Персии регулярной пехоты. Батальон составленный из русских беглых называется Енги мусульман. Они уже дрались против нас, и пленные взятые из них Котляревским были повешены и переколоты. Офицеры в сем Батальоне из Русских солдат. Теперь все люди просятся назад, и мы имеем надежду возвратить их при обратном нашем пути.

2 батальона составляют бригаду, начальник оной /Л. 6/ называется Сартиб.

Каждый батальон должен иметь 1000 человек и разделяется на 10 рот.

Батальоном командует Полковник, которого называют Сар-онг.

В каждом батальоне:

Майор (Медокор) – 1.

Батальонный Адъютант – 1.

В каждой роте:

Капитан (Султан) – 1.

Поручиков (наибов) – 2.

Унтер-офицеров (векилей) – 4.

Капралов – 4.

Рядовых – 100.

При каждом батальоне:

Барабанщиков – 10.

Флейщиков – 12.

Знамя – 1.

Наверху древка у знамя сделана рука называющаяся Пенчи.

Булава (топус) – 1.

Во фронт строятся в две шеренги, каждая рота делится на 4 взвода.

Егерские батальоны в красных мундирах. Батальоны сии кроме барабанщиков и флейщиков имеют в каждой роте по одному трубачу.

Знаки отличия у Персидской пехоты суть: медали, серебреные и золотые с изображением льва и солнца.

/Л. 6 об./ О Персидской регулярной коннице.

В Персии имеется один полк регулярной конницы, он состоит из нескольких эскадронов, одетых в куртки разных цветов, в холстинных шароварах и бараньих шапках; неопрятность их в одежде знаменует нещастное сие войско; они вооружены пиками с флюгерами и саблями, строятся в две шеренги; из коих задняя отстоит на две или три сажени от первой, чтобы жеребцы не бились, чтобы не расстроили всего фронта; жеребцы сии весьма посредственны. Конница сия потеряв все проворство и ловкость неправильной Персидской конницы не приобрела устройства и порядка Европейцев, и потому не может быть вредительна. Желательно было бы видеть их на ученьи. Эскадрон состоит из 22 рядов с пиками, и 8 рядов фланкеров без пик с карабинами. Сии осемь рядов разбиваются на 4 на фланге каждого эскадрона. Тут было эскадронов с шесть, и потому нельзя полагать 400 человек, а много 500 конницы регулярной у Персиян.

Здесь должно сделать замечание о Англинских карабинах, которые имеет регулярная конница Персидская. Строение сих карабинов обыкновенное, кроме шомполов, которые двигаются в дырке проделанной в скобке прикрепленной к дулу. Скобка сия подымаясь и опускаясь на петле переносит конец шомпола прямо в дуло, что от руки затруднительно делать на скаку. Сие способствует к скорейшему заряжанию ружей.

/Л. 7/ О Персидской нерегулярной Коннице.

Персияне уверяют, что Шах может собрать 80000 неправильной сей конницы, которая служит с условием получать земли, и иметь право пастьбы. Каждый Начальник племени обязан представить число ратников соразмерное числу ему подвластных. Каждый всадник получает продовольствие на себя и на лошадь свою тогда, когда он на службе, и невеликую плату.

Другим средством еще набирались всадники: всякой владелец водяной мельницы обязан был представлять на службу одного человека конного, вооруженного. (Malcolm), из которого я сие почерпаю, не уверен, существует ли еще теперь сей обычай. Но он полагает, что когда человека не берут, то стребывают с владельца мельницы деньги. Таковой же обычай существует во многих частях Турции.

Плата сих ратников, редко превышает пять или шесть туманов в год (100 или 120 руб. ассигнациями) и то еще они получают с большой утратой. Сверх сего получает еще всякой всадник два ослиные вьюка с пшеном в год. Офицеры больше получают; но немногие из них получают более двадцати туманов в год (400 рублей ассигнациями) и четырех или пяти ослиных вьюков пшена. По казенной цене один вьюк стоит один туман (20 руб. ассигнац.).

/Л. 7 об./ Естли войска сии не имеют в виду грабежа, или когда они не состоят под командою своих собственных Начальников, тогда служат они с отвращением. Они службой обязаны только несколько месяцев в году, и когда военных действий нет, то возвращаются на зиму домой.

При Шахе находится безотлучно 3 или 4 тысячи человек конницы, которые имеют отличное название невольников Шахских, или гвардии его. Отряд сей составлен большею частью из Грузинских невольников и сыновей знатнейших дворян в Персии. Они имеют хороших лошадей, и хорошо вооружены на щет правительства, и плата их не только превышает плату других войск, но и служба их такого рода, что они легко могут увеличить свои доходы.

Они получают от 20 до 30 туманов ежегодно (от 400 до 600 рублей ассигнациями) – и как им позволено каждому лично получать жалованье (ассигнованное на доходы), так они почти всегда требуют более, нежели сколько им следует. – Что весьма ясно, ибо одно имя Голам-шаха или Шахского Гвардейского служителя, обращает в страх целой уезд.

Всякий Князь крови, управляющий особенно областью, имеет при себе несколько Голам, или личных телохранителей, которые имеют то же содержание и исправляют ту же службу, как у Шаха.

/Л. 8/ Почти все народонаселение в Персии вооружено, и везде есть земское войско, составленное из людей кочующих племен, и жителей городских и сельских. Обыкновенная должность сего ополчения есть охранение своих домов, и исправление полиции.

Они содержаны областью, городом или селением, которому они принадлежат, и могут быть вызваны при всяком нужном случае. Тогда же получают они платы от правительства от 5 до 6 туманов в год (от 100 до 120 рублей ассигнациями) и от двух до трех ослиных вьюков пшена.

Записанного сего земского войска число может превосходить 150000. Они сами снабжаются платьем и оружием. Одежда их, обыкновенное народное платье, вооружение, ружье с фитилем, сабля и кинжал.

Войско сие другого устройства не имеет, как повиновение своим собственным старшинам. Ни ратники сии, ни конница не повинуются Начальникам, которых они за своих собственных не признают.

Прежде царствования Аббаса великого, Персидская Армия состояла только из иррегулярной конницы и земского войска. Царь сей, желая противиться Турецким янычарам, и усилившейся власти Ханов, устроил корпус пехоты из 12000 состоящей, и большую артиллерию. Сверх того он еще собрал 12000 всадников, коими Начальствовали его любимцы. Составя войско сие из людей военных племен и Грузинских невольников, Аббас был в состоянии /Л. 8 об./ противиться и уничтожить власть Ханов, коих подвластные народы прежде составляли всю силу Персии, будучи в числе 30000. Они стали упадать и наконец преимущество их совершенно исчезло.

Средства сии к утверждению силы Государственной увеличились при беспокойствах, случившихся в последние времена в Персии. Армия Ага-Магомеда хана состояла из иррегулярной конницы и пехоты, из нескольких тяжелых орудий, и большого числа фолканетов на верблюдах. Но нынешний Шах желая противиться нам завел регулярную пехоту и Артиллерию (вышеописанные)».

РГВИА. Ф. 446. Оп. 1. Д. 168.

Текст воспроизведен по рукописи.

© подготовка текста - Нечитайлов М. В. 2013
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001