-

Выписка из письма капитана Морица Коцебу, находящегося при российском посольстве в Персии, к отцу его, из Султании (летнего местопребывания персидского шаха)

от 14 августа 1817 года.

Персия, которую почитали прекраснейшею страною, сколько мы теперь ее знаем, есть безобразная, голодная, несчастными людьми обитаемая пустыня. Лучше всех описал Персию Шарден за 150 лет пред сим, и в этом описании говорится об ней мало хорошего; но великолепие Двора было тогда единственно в своем роде. Ныне сокровища собираются только в сундуки — человеком, во всех отношениях отжившим уже свой век. Характер нации кажется нам вовсе нелюбезным; да как ему и быть любезным, когда женщин не только не уважают, но даже презирают? — 17 Апреля выехали мы из Тифлиса при 25 градусах тепла. Деревья уже отцвели, но чрез три дни приближились мы к горам, где природа находилась еще в зимнем сне. Самая большая гора сего хребта составляет с другою, против нее лежащею, род ворот, которые у тамошних жителей, называются большею пастью. Мы крайне удивились, когда обыкновенный в сих горах вихрь закружил всю свиту посольства. Говорят, что он бываешь еще сильнее, и что ни люди, ни лошади не могут ему противиться. — 25 числа видели мы пещеру, которая лежит у самой дороги, и в которой могут поместиться несколько больших стад. Неподалеку от сей ужасной пещеры стоит белый надгробный камень на холме, окруженном другими могилами. Здесь покоится прах храброго воина, Полковника Монтрезора, [260] который за 18 лет пред сим служил в нашей армии, когда Князь Цициянов блокировал Эриван. В осадном корпусе сделался недостаток в припасах, а ближайший магазин был в Караклисе в 160 верстах оттуда, дорога была гориста и неудобна, а сверх того занята неприятелем. Между тем необходимость требовала послать туда отряд и Князь откомандировал Полковника Монтрезора с 200 гренадерами и одною пушкою. При беспрерывных сшибках храбрый отряд сей, приблизился к вышепомянутой пещере, лежащей в 10 верстах от Караклиса. Половина людей была уже побита, и у каждого солдата было только по одному заряду, который должно было употребить в крайней нужде. К несчастию был в отряде один Татарин; он ушел ночью и открыл Персиянам отчаянное положение Монтрезора. На рассвете они на него напали, выдержали последний залп и по отчаянном сопротивлении побили всех Руских. В то самое время, услышав стрельбу, из Караклиса отправили на помощь войско; но оно пришло, чтоб похоронить своих товарищей. — Я слышал о многих примерах невероятной храбрости наших войск в Грузии; но по причине отдаленности оной, в Европейских ведомостях о них не упоминают. 29 Апреля достигли мы до Персидской границы и в первый раз увидели Араратскую гору. Здесь встретил нас Аскер Хан (бывший некогда Посланником в Париже) с несколькими тысячами человек конницы и представился нашему Послу в качестве уполномоченного, которому поручено иметь об нас попечение во время пребывания нашего в Персии. Впрочем Правительству это ничего не стоит; ибо все деревни, лежащие на дороге, должны были безденежно доставлять все для нас потребное В противном случае поселяне подвергались побоям или даже лишению своих ушей. Мы ночевали до сего в кибитках, а теперь получили хорошие палатки. На день езды от Эривана отдыхали мы в прекрасном, весьма богатом Армянском монастыре, в котором Патриарх имеет [261] свое пребывание. Сей Монастырь платит очень дорого за покровительство; при всяком случае терпит притеснения и вздыхает о свободе. Предание говорит, что на этом месте Ной посадил первую виноградную дозу. Мы были приняты великолепно. Надобно признаться, что вино, которое нам подавали, было очень хорошо. — 3 Мая отправились мы парадом в Эриван. На половине дороги встретили нас 4000 человек конницы и маневрировали пред нами. Несколько тысяч человек пехоты с пушками стояли близь города под самым сильным дождем. Губернатор (Сердар) встретил нас у городских ворот. Его обвиняют в разных небольших притеснениях, как напр. что не задолго до нашего прибытия он велел повесить за ноги одного купца дабы овладеть его деньгами и женою, прекрасною Армянкою. Такие дела как сказывают, случаются всякой день. Не ручаюсь в справедливости сих известий, и зною только то, что он один хорошо живет, хорошо пьет, хорошо одевается и к удивлению моему, хорошо спит. Наши квартиры были лучшие в городе; но за всем тем очень худы. — Мы обедали у Сердара; там всего было в изобилии; но тщетно искал я превозносимой Азиатской пышности. Три мальчика прыгали до беспамятства и кривлялись для нашего увеселения. На другой день давали мы угощение в новопостроенной беседке; наша музыка, пунш, мороженое и ликеры вскружили головы Персиянам. Губернаторский лекарь, выбрав уединенный уголок, кушал и пил себе на здоровье. Сердар и в тишине живет с Бахусом дружно; по крайней мере выпросил он у Посланника 8 бутылок ликера, которые вероятно выпил в кругу своих 60 жен и 24 наложниц. — По выезде нашем из Эривана жар приметно стал увеличиваться, однако ночи были чрезвычайно холодны и причиняли разные болезни. 13 Мая переехали мы чрез известную реку Аракс, которая ныне достопримечательна только тем, что, по словам жителей, моровая язва никогда чрез [262] нее не переходит. — 15 прибыли мы в Меранду, где погребена Ноева мать; на этом самом месте построено народное училище. — 19 въехали мы в Таврис, местопребывание Абаса Мирзы, Наследника Персидского престола. За милю от города встретили нас 1000 человек войска с артиллериею. Известно, что в Персии, при помощи Англичан, введено недавно регулярное войско. Нельзя удержаться от смеху, когда посмотришь на длинобородых Персиян в полу-Английской одежде, делающих на караул при игрании музыки: God save the King (Боже! спаси Царя). Несколько Английских Офицеров провожали нас издали; между ними находился Маиор Линдзей, которой отправляет должность Военного Министра при Абасе Мирзе. При несносном жаре и ужасной пыли въехали мы в Таврис, где первый Министр очистил для нас свои дом. После посещения Наследник зажег прекрасный фейерверк, и нескольким тысячам человек конницы приказал маневрировать. После обеда пили мы чай в новой беседке, где он обратил наше внимание на небольшой, худой дом, которой вдался в сад и тем его безобразил; владелец никак не соглашался продать его в казну, и Абас Мирза не хотел отнять его силою. В самом деле это приносит ему немалую честь. Все вообще хвалят его разум и доброе сердце; можно надеяться, что он некогда сделает Персию счастливою. — Мы могли свободно ходить по городу, но с одной стороны нищие, а с другой ругательства черни нам в том препятствовали. Когда поймают человека, которой ругает чужестранцев, то накажут его до полусмерти; но этого мы не хотели и потому оставались дома. — Из Тегерана получено было неприятное известие, что по причине поста (Рамазана) Шах не может нас там принять до истечения двух месяцев: но приглашает нас в Султанию, которая на 10 миль ближе к Таврису. Мы были в Таврисе почти в заперти и желали насладиться свежим воздухом. Абас Мирза, узнав о том, [263] предложил нам свой загородной дом, куда мы отправились 26 числа, а 28 прибыли в новое наше жилище. Персия вообще пуста и гориста; с радостию увидели мы деревья. Дождя никогда почти не бывает; беспрерывные ветры наполняют воздух густою пылью. Деревни и города имеют печальный, мрачный вид; архитектура жалкая; домы низки, построены из глины, перемешанной с соломою, чтоб не расплывались от дождя, или чтобы ветр не развеял целой деревни. После дождя во всей Персии производится починка домов. Загородной дом Абаса Мирзы лучше всех прочих, ибо построен с помощию Англичан. Расположение дома и саду очень красиво, только деревья слишком малы и в нынешнем месяце ветры еще очень холодны. Однако мы пробыли там до 5 июня и отправились тогда на два марша далее до деревни Сенгилабат, где нашли чистую воду и тенистые деревья. Там догнал нас, к великой нашей радости, транспорт из Тифлиса с нашим собственным вином; здесь очень трудно достать вино, между тем как оно необходимо по причине дурной воды. О таком месте, где есть хорошая вода, говорят во всей Персии как о чуде. — Окружные деревни были в скором времени истощены. Мы оставили Сенгилабат 20, а 24 проехали чрез город Миану, известный клопами, коих упущение причиняет смерть, но природным жителям безвредно. Они выползают по ночам, цветом сероваты, плоски и имеют по 8 ног. Ни в какой Естественной Истории об них не упоминается (?). Мы взяли их несколько с собою в спирте, поспешили оставить сей город и остановились в 5 верстах от оного у большого, прекрасного моста, построенного Шахом Абасом. — На другой день проезжали мы чрез Каплантские горы, и наслаждались прекраснейшими видами, в число коих полагаю я особенно древний замок, называемый девичьим. Он построен Артаксерксом и получил свое название от прекрасной девицы, которая некогда жила в нем. По ту сторону гор нашли [264] мы другой хороший мост чрез реку Кодилазан. Все лучшие здания, в разных местах Персии, построены во времена Шаха Абаса Великого. Преемники его много разорили, но ничего не построили. — Страна сделалась пустее, жар увеличился и мы благодарили Бога, когда достигли 30 числа до города Сангака, где живет Абдул Мирза, другой сын Шаха. Народ показался нам здесь не столь диким как в Таврисе. Мы видели многих женщин. Они ходят, правда, в покрывалах, но умеют во время поднимать их. Они гордятся своею красотою, но нам нравились только их черные глаза, хотя и в них видно более дикости, нежели чувства. Одежда их, особенно панталоны, безобразит стан. — Наше жилище было подле Принцева дома, и его жены выходили всякой вечер на башню слушать нашу музыку; но башня была так высока, что мы могли видеть только крашеные их брови. — 5 Июля выехали мы из Сангака и остановились в 5 милях оттуда подле развалин одной деревни на берегу чистого ручья. Жар уменшаем был веянием прохладного ветра. От Султании стояли мы в 10 верстах и Посланник вознамерился здесь дожидаться Шаха. Второй Министр приехал к нам с поздравлением. Во время нашего здесь пребывания ездил я в Султанию и нашел там замок самой худой Архитектуры; окрестности его пусты и печальны, но покрыты великолепными развалинами, которым подобные находятся только в Персеполе. Я сосчитал деревья, посаженные вокруг загородного дворца: их не более пятнадцати. 19 июля приехал Шах с 10.000 человек и двумя Англичанами (Вилоком и Кампбелем). 26 перешли мы в больший лагерь, на полверсты от замка. 31 имели первую аудиенцию; на ней Посланнику оказана была честь, доселе в Персии еще неслыханная: ему подан был стул и мы все были в сапогах. Действие происходило в большой палатке у подошвы горы, на которой стоит замок; вокруг палатки простиралась площадь, увешанная завесами, на которых были нарисованы [265] до 2000 Персидских солдат. До самой палатки стояли в два ряда Вельможи — при 28 градусах жару. У входа в палатку встретил нас человек с длинною бородою и с толстою серебряною дубиною в руке. Трон Шаха походил на наши старинные кресла. По правую его руку стоял маленькой его сын; приметно было, сколь тяжело было великолепное его платье. 17 старших его сыновей не имели ничего отличного в своей физиогномии. — Когда все Посольство было представлено Шаху, то он сказал нам в приветствие, что мы теперь как бы в его службе, ибо дружество со нашим Государем заключено навсегда. Молодого Графа С... назвал он красавцем, а нашему доктору сказал, что он и его Лейб-Медик. Он говорил всегда в третьем лице и сказал мне, услышав, что я путешествовал вокруг света: «Шах поздравляет тебя: ты теперь все видел». Потом упомянул, что как наш Император любит путешествовать, то он ожидает его и в Персию. «Я сам выеду к нему на встречу!» говорил он несколько раз очень громко. — В числе подарков понравилось ему большое туалетное зеркало и он вскричал: «если бы Шаху предоставлен был выбор между 500.000 (вероятно червонцев) и этим зеркалом, то он выбрал бы последнее». — В Тегеране будет построена зала нарочно для сего зеркала и тому, кто принесет первое известие, что оно доставлено туда благополучно, назначен подарок в 1000 туманов (2500 червонцев). Напротив того, если кто дорогою что нибудь изломает, тому отрежут уши. — Неизвестно еще, когда отправимся в обратный путь. Шах ездит всякой день на охоту и присылает нам часто дичь, которую сам стреляет.

Текст воспроизведен по изданию: Выписка из письма капитана Морица Коцебу, находящегося при российском посольстве в Персии, к отцу его, из Султании (летнего местопребывания персидского шаха) от 14 Августа 1817 года // Сын отечества, Часть 43. № 6. 1818