-

РАББАН САУМА

ИСТОРИЯ МАР ЯБАЛАХИ III И РАББАН САУМЫ

Из истории христианства в Персии

(1281-1317).

В 1888 г. П. Беджаном была издана рукопись на сирийском языке, найденная в Урмии в 1887 г. и содержащая историю несторианского католикоса Мар-Яб’алахи III и монаха Раббан-Саумы ¹. Сочинение это принадлежит перу современника, к сожалению не оставившего нам своего имени: рукопись — анонимна. Она представляет собою безыскусственный рассказ о жизни Мар-Яб’алахи III, родившегося в Китае и из скромного положения достигшего верховной власти в несторианской церкви; эта рукопись дает богатый материал для изучения истории несторианства в конце XIII-го и начале XIV-го века, она вносит много совершенно новых подробностей, весьма обстоятельно знакомит с положением христианства в Персии в эпоху владычества монголов. Это произведение. обнимая все время продолжительного патриаршества Мар-Яб’алахи III (37 лет), проводит пред взором читателя целый ряд событий, излагая их весьма увлекательно, целый ряд, ханов, начиная с Абаки и кончая Улчжейту (всего — 7 ханов), рисует нам их отношение к несторианской церкви, дает нам яркие картины борьбы христианства с исламом и т. д. Этот открытый и [604] изданный Беджаном труд анонимного автора, по мнению многих ученых исследователей, представляет выдающийся научный интерес. Появление в свет этой рукописи было приветствовано ученым миром и многие поспешили ознакомиться с него и ознакомить интересующихся: в западной литературе появилось много статей, посвященных ей, появились критические исследования текста ² и, наконец, чрез несколько лет известный ученый J. B. Chabot выпустил в свет перевод ³ этого манускрипта и снабдил разного рода примечаниями, переписной между монгольскими ханами и государями Запада, между монгольскими ханами и папой Гонорием IV и Николаем IV и, наконец, между Яб’алахой III и Николаем IV, Бенедиктом XI и английским королем Эдуардом I ^4
5.

На русском языке, насколько нам известно, не имеется совершенно литературы об этом патриархе и о его времени, если не считать некоторых беглых упоминаний о нем в мелких статьях и в обзорах истории сирийской литературы ⁶. Считая крайне желательным пополнение этого пробела и возможно полное освещение этого периода [605] существования несторианской церкви и признавай исключительную ценность этой рукописи, как первоисточника ⁷, мы позволяем себе представить наиболее пространное извлечение из нее, придерживаясь главным образом перевода Chabot.

По поводу нашего извлечения мы должны оговориться, что выпускаем описание путешествия на Запад монаха Раббан-Саумы, равно как и всю первую, специально ему посвященную главу, как не имеющую прямого отношения к нашей цели: дать чисто историческое извлечение из занимающей нас рукописи.

Некоторые места мы даем в дословном переводе; вообще близко держимся текста, сохраняя, по возможности, [606] его язык и выражения. В приложении даем письмо Яб’алахи III к папе Бенедикту XI.

* * *

В Китае, в городе Кошане, жил некий архидиакон, по имени Бениэль, отличавшийся редкой честностью, справедливостью и богобоязненностью. Имел он четырех сыновей и младший из них, — родившийся в 1245 г. по Р. Хр., назывался Марком. В ранней молодости выказывал он большие способности и тогда уже с большим рвением изучали священные книги. Прослышал он об известном в то время монахе-отшельнике Раббан-Сауме и решился повидать его, поговорить с ним и просить наставлений и руководства. Он ушел из дому и после пятнадцатидневного, крайне утомительного пути нашел Раббан-Сауму, который пожелал узнать, из каких мест и с каково целью он прибыл. «Я хочу стать монахом», ответил Марк. «Слыша рассказы о тебе, я от всего отказался, чтобы искать тебя. Не лишай же меня предмета моих желаний». — «Брат мой, возразил ему Раббан-Саума, путь этот труден. Старцы едва могут выносить его суровость, а юноши совершенно не в состоянии следовать им». Долго пытался Саума убедит его отказаться от этого намерения, долго уговаривал его возвратиться к родителям, но напрасны были все его попытки и он принужден был принять к себе Марка и стать его наставником и руководителем. Через три года, в Фомино воскресенье, Марк получил пострижение от архиепископа Мар-Нестория.

Однажды у Марка и Саумы явилась мысль, покинув свою страну, отправиться на Запад, с целью поклониться праху мучеников и отцов церкви и, если возможно, то и посетить Иерусалим. Отдав бедным все свое имущество, они пошли в Пекин, чтобы поискать спутников и запастись всем необходимым для путешествия. Долго, но тщетно убеждали их христиане этой страны не предпринимать подобного далекого и опасного путешествия. Из Пекина отправились они в Кошан, где их с почетом встретили родители Марка и все жители. Молва о них и о их прибытии быстро распространилась и вскоре достигла до правителей города Конбога и Ибога ⁸, зятей владыки Китая, Хубилай-хана, которые и пригласили чрез гонца [607] Марка и Сауму. Встреча была очень радушная. Узнав, что монахи идут на Запад, правители стали их отговаривать: «Почему вы покидаете нашу страну и идете на Запад? Мы усиленно стараемся привлекать сюда монахов, и епископов с Запада; как же мы можем допустить вас уйти отсюда?» Отвечал им Раббан-Саума: «Мы отказались от мира. До тех пор, пока мы будем около наших родных, мы не достигнем полного покоя: поэтому мы должны бежать отсюда из-за любви к Иисусу Христу, предавшему себя смерти нашего ради спасения. Мы оставили все мирское. Хотя ваше расположение и побуждает нас остаться, но мы должны уйти. Мы тронуты вашей добротой, мы видим, что вы очень к нам расположены, но все же мы, даже находя удовольствие остаться с вами, не можем забыть слова Спасителя, сказавшего: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» ⁹. Мы стремимся к самоусовершенствованию. Все что мы можем сделать, все что в наших силах — это днем и ночью вспоминать в своих молитвах о вашей стране». Князья, видя их непреклонность, предложили им подарки: лошадей, золота, серебра, одежды. Но монахи им отвечали: «Нам ничего не нужно. Мы не знаем, что и делать с таким богатством и не можем обременять себя такою тяжестью». Однако князья настаивали на принятии даров, указывая на неизвестность и продолжительность пути, на расходы. «Если же необходимости в наших дарах не окажется, сказали они между прочим, то распределите их между монастырями, монахами и епископами для того, чтобы мы вошли таким образом в сношения с отцами Запада».

Монахи, видя, что дары им предлагают от чистого сердца, приняли их и отравились дальше. Вскоре они прибыли в главный город Тангута, жители которого отличались горячей верой. Отсюда пошли они в Хотан, отстоящий от Тангута на 2 месяца пути; страна эта представляет собою безводную и безлюдную пустыню; с трудом, после 8 дневного пути можно найти здесь воду и жилье; здесь погибло много тысяч людей. Оттуда монахи вышли [608] лишь через 6 месяцев и прибыли в Кашгар, который нашли опустошенным неприятелем. Выйдя из него, достигли они на берегу Таласа хана Кайду и испросили у него грамоты для свободного прохождения по стране. Наконец, после больших трудностей и лишений они пришли в Хорасан. В виду того, что по пути они потеряли все свое имущество, они отправились в монастырь св. Мар-Сехиона, близь гор. Туса, а оттуда — в Адербейджан, намереваясь идти в Багдад, к католикосу Мар-Денха. Но по пути они встретили случайно католикоса в Марага. Видя его, они пали пред ним на колени и плакали радостными слезами. На его вопрос, откуда они и с какою целью пришли, они ответили: «Из страны Востока, из Хан-Балыка, города царя-царей, Хубилай-хана. Мы пришли, чтобы получить Ваше благословение, равно как и благословение отцов, монахов и святых этой страны. Затем, если мы будем в состоянии и если Бог поможет нам, мы пойдем в Иерусалим». Католикос обласкал их и укрепил их в их решении, указав, что за все лишения и тягости, которые они переносят в этом мире, они получат в будущем мире блага непреходящие и утехи бесконечные. Чрез несколько дней монахи попросили у него разрешения пойти в Багдад поклониться св. мощам проповедника Евангелия на Востоке Мар-Мари, а затем — в монастыри области Бет-Гармай ¹⁰ и Низибии. Католикос дал позволение, снабдил их пропускными грамотами и назначил им проводника. Они благополучно прибыли в Багдад, и оттуда в большую и известную церковь Кока в Селевкии. Затем отправились они в монастырь Мар-Мари, апостола сирийцев, и поклонились его мощам. Далее пошли они в область Бет-Гармай и поклонились гробнице Мар-Иезекииля ¹¹; отсюда — в Арбелу, затем — в Моссуль, выйдя из [609] которого, они добрались до Симджара, Низибии и Мардина, где поклонились мощам Мар-Евгения. Пробыв здесь некоторое время, они посетили в области Бег-Забдай Газарту, где, помолившись у гробницы свв. отцов, роздали милостыню и исполнили данные ими обеты. Далее направились они в монастырь Св. Михаила Tap’эль, близь Арбелы ¹²; там купила они келью ¹³ и остались в ней жить, хотя и не достигли конца своих желаний. Католикос Мар-Денха, узнав об этом, пригласил их к себе и сказал им: «Мы узнали, что вы приняты в монастырь. Это нам не нравится, ибо в нем вы получите полное спокойствие и мир для себя и больше ничего; между тем, как около нас вы послужите общему миру и на благо всем. Оставайтесь при нас и помогайте нам в наших сношениях с ханом». Те, разумеется, повиновалась. Однажды он сказал им: «Идите к хану Абаке и попросите у него для нас жалованные грамоты Они ответили: «Пусть будет так, но мы просили бы нашего отца дать нам человека, который отнес бы ему полученные нами грамоты, ибо оттуда мы намереваемся пойти в Иерусалим». Патриарх согласился и благословил их. Прибыв в ханскую ставку и будучи введены к нему придворными, они, на вопрос хана о цели их прихода, изложили просьбу католикоса. Хан приказал выдать им грамоты; отдав их пришедшему с ними человеку, она направились в Иерусалим. Посетили они г. Ани и поклонились всем его святыням, отсюда они проникли в Грузию, чтобы следовать дальше по безопасной дороге, но, прибыв туда, они узнали от жителей, что путь очень опасен вследствие убийств и грабежей, усилившихся в этой стране. Они [610] повернули обратно и снова пришли к католикосу. Последний в беседе с ними указал им, что они могут считать себя свободными от обета посетить Иерусалим, потому что они поклонились всем святыням этой страны, а совершение с чистым сердцем такого поклонения не меньше паломничества в Иерусалим. Затем он предложил им и убедил принять назначение Раббан-Марка — архиепископом ¹⁴, а Раббан-Сауму — главным визитатором с тем, чтобы они отправились назад в свою страну, как, люди несомненно могущие оказать там большую пользу. Затем он сказал: «До сих пор никто еще не назывался Мар-Марком и я хочу так назвать Раббан-Марка. Кроме того, я думаю написать разные имена и поместить их на престоле и назвать его тем именем, которое выйдет по жребию». Он так и: сделал и вышло имя «Яб’алаха», (т. е. «Бог дал»). Итак, Мар-Марк получил имя Яб’алахи и указ об архиепископстве от католикоса Мар-Денхи в 1280 г. по Р. Хр., имея от роду 35 лет. Его архиепископство было в городах северного; и южного Китая; Раббан-Саума был назначен туда же главным визитатором.

Через несколько дней пришло известие, что путь, но которому они должны были идти, прегражден, вследствие того, что два пограничных хана, по ту и другую сторону Аму-Дарьи, рассорились и начали войну. Тогда Яб’алаха и Раббан-Саума возвратились в монастырь Мар-Михаила Тар’эль и прожили там около 2 лет.

Однажды ночью было Мар-Яб’алахе сновидение. Ему снилось, что он вошел в большую церковь, где было много изображений святых, а посреди их — крест. Он протянул правую руку, чтобы получить, от него благословение, но крест стал удаляться; и чем дальше он протягивал ее, тем дальше удалялся крест; наконец он поднялся до самого верха храма, где Яб’алаха настиг его и поцеловал. Выйдя из церкви, он увидел высокие деревья, обремененные разного рода плодами; он стал рвать эти плоды и есть их, а затем начал раздавать их многочисленной собравшейся толпе. Проснувшись, Яб’алаха рассказал этот сон Раббан-Сауме, который истолковал его следующим образом: «Подобно тому, как [611] протягивал ты свою руку, которая вытягивалась, пока ты не достиг креста и не получил от него благословения, точно так же, возвышаясь, ты достигнешь высокого, достоинства патриарха. И подобно тому, как ты ел и давал есть народу плоды деревьев, так ты будешь наслаждаться твоим небесным даром, который снизойдет на тебя, — и им ты усладишь много народов». На следующую ночь Яб’алаха снова видел сон.

Приснилось ему, что он находится на высоком троне: вокруг него: толпилось бесчисленное количество народа, который он поучал; и когда он говорил, то язык его удлинялся настолько, что выступал изо рта: он разделялся на три ветви и на каждой было нечто подобное небольшому пламени. Народ, там находившийся, пришел в удивление и прославлял Бога. Когда он проснулся, то рассказал и этот сон Раббан-Сауме. «Это не сон, сказал Раббан-Саума, это — откровение: ведь это ничем не отличается от Духа Святого, который в виде огненных языков почил на апостолах ¹⁵. Дух Святой точно также почиет на тебе и даст в твои руки патриарший престол, чтобы ты послужил Ему». (Между тем, когда происходили эти события, каталикос Мар-Денха. хотя еще и жил, но был уже серьезно болен в Багдаде). Многие из епископов и монахов видели сны подобного же рода. Чрез несколько, дней у Мар-Яб’алахи явилось желание отправиться в Багдад к католикосу, чтобы получить из его рук мантию и пастырский посох, который он должен был носить в своей стране. Когда он приблизился к Багдаду, то встретил одного знакомого ему человека, который сообщил ему о смерти католикоса ¹⁶. «Возможно, что поспешив, сказал, он, ты поспеешь к погребению».

Глубоко опечаленный, Мар-Яб’алаха отправился дальше с большою поспешностью; наконец, прибыл он к дверям церкви; вошел внутрь и увидел многочисленную толпу, из которой одни плакали, другие молились. Он быстро прошел вперед к гробу, сбросил свой плащ, разорвал свои одежды и разрыдался. Когда окончилась [612] служба и католикос был погребен, все епископы возвратились в патриарший дворец. На другой день они все собрались, чтобы избрать патриарха. Между ними находился Маран-аммех, архиепископ Элама, затем епископы Тангута, Тирхана и др.; было много сановников, вельмож, писцов, юристов и медиков Багдада. После споров, все согласились остановить свой выбор на Яб’алахе, все решили призвать его на престол Селевкии и Ктезифона. Узнав об этом избрании, Яб’алаха отказался и привел следующие мотивы отказа: во-первых, ему не достает образования, во-вторых — он не обладает красноречием и, в-третьих, он не знает, сирийского языка, который положительно необходим ¹⁷. — Однако, в конце концов, он принужден был согласиться ¹⁸. По избрании, он отправился в монастырь Мар-Михаила Tap’эль, чтобы повидаться с Раббан-Саумой. Монахи уже знали о происшедшем и были весьма довольны избранием Яб’алахи. Рабан-Саума сказал: «Твое избрание — воли Господня! Ты должен ей подчиниться. Идем теперь к хану Абаке, а затем, если он согласится, ты приймешь посвящение». Они отправились с одобрения епископов и монахов, из которых многие сопровождали их в Адербейджан, где ханы обычно проводили лето, а именно у Сияк-Куха (т. е. у «Черных гор»). Когда их ввели к хану, они оказании: «Да здравствует хан во веки! Католикос умер и все христиане согласились поставить на его место вот этого епископа, пришедшего из страны Востока и направлявшегося в Иерусалим. Что поэтому поводу прикажет хан?» Хан выразил свое согласие и, взяв Яб’алаху за руку, сказал ему: «Будь мужествен и твердо управляй церковью. Пусть Бог будет с тобою и пусть приходить Он тебе на помощь». Затем он надел на него плащ с собственных плеч и пожаловал ему свое собственное кресло, нечто вроде маленького трона. Он дал ему также зонтик, называемый [613] по-монгольски «сукор», который обыкновенно носят над головой ханов и членов ханской семьи, как для защиты от дождя и солнца, так и для почести. Кроме всего этого, хан приказал дать ему «пайдзе» ¹⁹ или золотую таблицу с ханскими инициалами и обычные грамоты: затем приказал вручить Яб’алахе большую печать, принадлежащую предшествовавшему католикосу; наконец, он велел произвести за ханский счет все расходы, сопровождавшие рукоположение. От хана все отправились в Багдад, а оттуда далее и в церкви Мар-Кока ²⁰, Яб’алаха был рукоположен в католикосы Восточной церкви архиепископом Элама, Маран-аммехом. Присутствовали при этом следующие архиепископы: Ишо-Зеха ²¹, архиепископ Арбелы, Мар-Габриил, архиепископ Мосула и Ниневии, Мар-Илья, архиепископ Дакуки и Бетти-Гармай, Мар-Авраам, архиепископ Триполи и Иерусалима, Мар-Иаков, архиепископ Самарканда, Мар-Иоанн, архиепископ Адербейджана и около 20 епископов ²². Рукоположение произошло в месяце Тетри II, в первое воскресенье после «Освящения церкви», в 1593 г. Греческого летосчислении ²³, на 37 году его жизни. Зимою этого же года в Багдад прибыл хан Абака и Мар-Яб’алаха посетил его в субботу пред постом Господним. Хан отнесся к нему весьма милостиво, выслушал его о нуждах христиан и щедро его одарил. Кроме того, он разрешил ежегодный сбор в пользу монастырей, церквей, священнослужителей и монахов в размере 30,000 динаров или 18000 серебряных монет. (По смети Абаки-Хана этот сбор был упразднен). Когда Абака скончался, то ему наследовал его брате, по имени Ахмед, сын хана Хулагу. Ахмед-хан был [614] человек грубый и исключительно покровительствовал мусульманам; христиан же он ненавидел и эта ненависть была поддержана следующим случаем. Однажды к нему пришли Шемс-ад-дин, начальник Дивана, (совета) и шейх Абд-ар-Рахман и привели с собою двух епископов, которые обвиняли Яб’алаху и Раббан-Сауму в следующем. «Эти два лица, говорили они, горячие сторонники Аргуна, сына Абаки-хана, и они действуют против тебя, о хан, пред царем царей, Хубилай-ханом. С ними за одно действует и эмир Ашмут». (Последний был христианин-монах и правитель области и города Моссула ²⁴). Причиной такого обвинения со стороны епископов было желание низвергнуть Яб’алаху и Раббан-Сауму и самим занять их места. Одного из обвинителей звали Ишо-Сабран, архиепископ Тангута, а другого — Симеон, епископ Арни. Хан, не замечая лжи в их словах, повелел привести в верховное судилище католикоса Мар-Яб’алаху III, Раббан-Сауму и эмира Ашмута, при чем по ханскому приказу у католикоса была отнята «пайдзе». Будучи приведены на суд, они не знали даже в чем их обвиняют, и с изумлением спрашивали: «Что наконец, мы сделали?» Им объяснили, что обвиняются они в доносе Хубилай-Хану на Ахмеда, что он якобы оставил путь отцов своих и стал мусульманином. Католикос энергично протестовал. Тогда ввели и допросили обвинителей, среди которых были вышеупомянутые епископы и несколько писцов католикоса. После их показаний, Яб’алаха сказал своим судьям: Князья, для чего столько хлопот? Не проще ли вернуть моего курьера, которого я отправил с письмами, и прочесть мои письма к Хубилай-Хану. Если обвинение окажется справедливым — я готов; умереть; но если нет — то вы должны отомстить за меня». Судьи одобрили это предложение и доложили хану, который приказал послать за курьером. Его настигли, когда он уже въезжал в Хорасан взяли все письма, которые он вез, и доставили в суд.

Письма были распечатаны и в них не нашли ничего компроментирующего. Однако, клеветники остались ненаказанными; католикос же, хотя, и, избавился от смерти, но [615] все же до и во время суда просидел 40 дней в заключении. После разбора дела, хан возвратил ему грамоты и «пайдзе» и отпустил его. Яб’алаха отправился в г. Урмию, где в церкви Девы Марии, в сновидении узнал, что больше не увидит хана. Отсюда он отправился дальше и прибыл в г. Марата. Между тем, Ахмед-хан пошел во главе своих войск в Хорасан с целью захватить своего соперника Аргуна, сына хана Абаки. Вышеупомянутые Шемс-ад-дин и Абд-ар-Рахман условились: с ханом, что после захвата Аргуна, они предадут смерти остальных членов ханской семьи, погубят католикоса, и тогда Ахмед станет Багдадским халифом. Однако их планам не суждено было совершиться. По истине Господь разрушает планы человеческие и исполняет волю Свою! Он возвеличивает или уничтожает царей и лишь Царство Его пребывает во веки! Войско хана Ахмеда возмутились и большинство передалось хану Аргуну; сам Ахмед был захвачен и умерщвлен в 1284 г. по Р. Хр. Однажды ночью, еще до получения известий о происшедшем, католикос имел сновидение. Он видел прекрасного молодого юношу; который шел к нему, держа в руках блюдо покрытое полотном. Юноша сказал ему: «Встань и ешь то, что на блюде». Католикос встал, поднял полотно и увидел жареную голову. Он съел ее целиком; и оставил только челюсти. Тогда юноша спросил его: «Знаешь ли ты, что ты съел?» Яб’алаха ответил, что не знает. — «Это была голова хана Ахмеда» ²⁵. Испуганный католикос тотчас же проснулся, а через несколько дней пришло известие о смерти Ахмеда и о вступлении на престол хана Аргуна. Он тотчас же отправился с епископами и монахами поздравить нового хана и воздать ему должное согласно апостольской заповеди: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога» ²⁶. Увидя хана, католикос поздравил его и вознес Богу молитвы о продолжении царствования его. Хан осыпал его милостями и, узнав о том, что постигло его при предшествующем [616] хане, приказал предать клеветников смерти. Но Яб’алаха сказал ему: «Да живет хан во веки! Мы, христиане, имеем свои законы и кто не соблюдает их, тот называется нарушителем заповеди. Наш закон не требует смерти человека, но лишь одного осуждения; впрочем, есть и способы наказания преступников. Согласно нашему закону, эти епископы не должны умереть, но их нужно лишит их сана». Хан согласился с ним и католикос отправился в свою резиденцию. Когда епископы собрались к католикосу, чтобы поздравить его с ханскими милостями, то он устроил совещание по поводу двух вышеупомянутым епископов-клеветников. Они сознались в своем преступлении и их отлучили от церкви и лишили сана. Католикос приобрел большое влияние на хана и со дня на день увеличивалось к нему уважение всех членов ханского дома. В городе Марага он перестроил с большими расходами храм во имя Мар-Шалиты, около которого приказал выстроить помещение для себя. Католикос был очень привязан к хану Аргуну, который весьма был расположен к христианам и даже помышлял проникнуть в Сирию и Палестину, чтобы отнять их у мусульман. Однако он понимал, что для этого ему нужна помощь, и решил обратиться к христианским государям Запада. Он попросил католикоса указать ему подходящего человека, способного выполнить эту миссию на Запад. Католикос указал на Раббан-Сауму, тем более, что тот знал несколько языков. Риббан-Саума с радостью взялся за это поручение. Хан Аргун тотчас же написал грамоты к царям греческим и франкским, вручил ему ярлыки, письма и подарки для каждого из царей и пожаловал лично Раббан-Сауме 2.000 мискалей золота, 30 превосходных лошадей и «пайдзе». Раббан-Саума отправился к католикосу, чтобы взять от него письмо и попрощаться. Когда наступил момент разлуки. Мар-Яб’алаха стал упрашивать его не ехать. После долгих просьб и слез, они расстались и католикос вручил ему письма и дары для Папы. Раббан-Саума уехал. Он посетил Византию, Рим, Францию, Англию ²⁷, вторично побывал в Риме и, [617] наконец, возвратился домой, к хану Аргуну ²⁸. Он представил хану письма, дары и благословения от Папы и от всех франкских государей; он поведал ему, с каким расположением они его принимали, как доброжелательно встретили его предложения, он рассказал о виденных им чудесах и о могуществе государств Запада. Хан Аргун весьма был обрадован таким блестящим выполнением его поручения, благодарил его и сказал: «Мы были причиной многих твоих трудов. Ты — старец; отныне мы не допустим тебя удаляться от нас; мы выстроим у ворот нашей резиденции церковь, в которой ты будешь отправлять службу и молиться». Раббан-Саума ответил ему: «Не будет ли угодно хану приказать, чтобы явился католикос Мар-Яб’алаха за получением даров и священных украшений, присланных ему Папой. Он же выстроит храм, который хан желает воздвигнуть у ворот своей резиденции, и он же освятит его!» В 1600 г. по греч. лет. ²⁹ хан Аргун отдал приказ пригласить в лагерь католикоса, как просил его об этом Раббан-Саума. Из почтения к католикосу и из расположения к христианам, Аргун приказал поставить церковь около своего ханского шатра и притом так близко, что веревки шатра перемешивались с веревками церкви ³⁰. Он дал пир, который продолжался 3 дня. Хан лично подавал католикосу блюда; наконец, он поднес ему и его свите кубки. В виду того, что хан Аргун приказал, чтобы звон колоколов в этой церкви не прекращался, епископы, священники и диаконы беспрерывно совершали в ней службу. Положение христиан, как восточных, так и западных, в это время было настолько хорошо в Персии, что все единодушно восклицали: «Да будет благословенен Господь, Который осыпал нас своими щедротами!» Когда ханская ставка переносилась в другое место, священники [618] переносили также и церковь. Раббан-Саума был назначен ее настоятелем, попечителем и раздавателем жалованья священникам, диаконам и всем служащим в ней. В следующем году, в месяц Илуль (сентябрь) хан Аргун отправился в гор. Марага, чтобы повидаться с католикосом. Он крестил своего сына в месяц Аб (август) и хотел причастить его теперь ³¹. Прошло немного времени после описанных событий, как Господь Бог перенес хана Аргуна из этого мира на лоно Авраамово и все христиане, вся церковь погрузилась в печаль. После хана Аргуна на престол вступил его младший брат Иринджин-Турджи, под именем Кейхату. Начало его правления относится к 1602 г. Греч. лет.; в месяц Аб ³². Засиял тогда снова светоч справедливости и воцарился мир и благополучие. Этот благословенный хан оставил всех на своих местах и почтил представителей всех вероисповеданий: и христиан, и мусульман, и евреев, и язычников. Его милостыня и дары не знали границ. Всякий просящий получал и ищущий находил, как это написано ³³. В день праздника Богоматери, который приходится в середине месяца ³⁴, хан пришел в храм, воздвигнутый в ставке женой Хулагу Докуз-Хатун. Это происходило в горах, называемых Ала-Даг ³⁵. Когда наш католикос освятил дары, то хан весьма обрадовался и даже задрожал (sic!) от удовольствия. Он пожаловал католикосу 20.000 динаров и 9 великолепных шелковых одеяний (дибаг). Значение христиан и уважение к ним весьма усилилось, ибо все это происходило на глазах собравшихся членов ханского дома, эмиров, военноначальников и войск. Между тем, Раббан-Саума сильно состарился; он [619] стал чувствовать большое переутомление от своей службы и от своего отшельничества. Тогда он испросил у хана Кейхату дозволение выстроить церковь в г. Марата и там поместить все священные принадлежности церкви, воздвигнутой по приказу покойного хана Аргуна. Прибыв в город Марага, он с католикосом заложил храм во имя Мар-Мари и мученика Мар-Георгия и поместили там мощи 40 мучеников, а также и мощи Мар-Стефана, Мар-Иакова и мученика Димитрия. Храм этот был украшен стараниями Раббан-Саумы и имел доходы, вполне удовлетворяющие его нуждам. Летом следующего года хан Кейхату два раза посещал Марага и оставался у католикоса 3 дня, при чем был весьма доволен всем здесь виденным. Он осыпал католикоса подарками, пожаловал ему золотую «пайдзе», т. е. табличку, называемую также «сонгор» и 7.000 динаров. Сумма всех расходов при постройке этого храма, вместе с приобретением земельной собственности для нужд храма, равнялась приблизительно 150.000 динаров. Окончив постройку храма, Раббан-Саума вместе с католикосом отправился в Багдад, в месяц Тешри I 1605 г. греч. лет. ³⁶. Хан Байду, сын брата хана Абака, дал в честь католикоса большой пир в месте называемом Сиарзур и собрал на этот пир весь свой двор. Раббан-Саума ушел с этого праздника охваченный сильною лихорадкой и болью в желудке. На другой день, распростившись с ханом Байду, он отправился в Арбелы, где вскоре и переселился из этого мира суеты и скорби в мир иной, лучший, в город святых, в Иерусалим небесный! Это произошло в ночь на крещенское воскресенье, 10-го, Кануна II 1605 г. по греч. лет. ³⁷. Его прах был погребен в монастыре Дарат-Румайэ, во внутреннем дворе, к югу от церкви. Католикос был крайне опечален этою смертью и лишь на третий день мог принять всех пришедших утешить его. Зимой католикос, отправился в Багдад, а в день Великого Праздника ³⁸ он пошел в ханскую ставку, в Ала-Даг. Хан почтил его многочисленными дарами: пожаловал ему ценную шубу, двух замечательных мулов, «сукор», т. е. зонтик, а [620] также 10.000 динаров. Он ни в чем не отказывал католикосу: стоило тому лишь заикнуться о чем либо, как тотчас это исполнялось. Яб‘алаха, возвратившись от хана, совершил закладку храма и монастыря во имя Иоанна Крестителя, к северу от г. Марата, на расстоянии от него 2/3 фарсаха ³⁹, в конце месяца Хазиран ⁴⁰. Он почти совсем закончил стены и довел постройку храма до сводов, как вдруг буря несчастий разразилась над страной. Множество деревень было сожжено и разграблено войсками. Зимою 1606 г. греч. лет. ⁴¹ бунтовщики еще более стали раздувать смуту, пока, наконец, не погубили хана Кейхату и не возвели на престол хана Байду. Этот несчастный хан принял власть исключительно из-за страха за свою жизнь. Он оставался на троне от 24 Низана (апреля) до 26 Илуля (сентября). Во все время его пятимесячного правления не прекращались смуты, убийства, козни, обманы; страна пришла в полное расстройство; восстали арабы, чтобы отомстить за все свои прежние неудачи. Наконец, в воскресенье 25 Илуля (сентября) 1295 г. пришло известие о бегстве и смерти хана Байду и вместе с этим наступило время тяжелых испытаний для церкви. Один эмир, по имени Науруз, взбунтовался и отправил с гонцами письма во все стороны государства. Он приказал, чтобы все храмы были разрушены, все алтари низвергнуты, чтобы прекратились повсюду службы, пение и благовест, чтобы все духовные главы, как христиан, так и евреев, были преданы смерти вместе с знатнейшими из них. В эту же ночь был схвачен в своей резиденции, в Марага, католикос, но до зари никто об этом не знал. Начиная с утра понедельника, они наводнили всю резиденцию его и совершенно ее разграбили: не оставили даже гвоздя на стене. В следующую ночь, на вторник 27 Сентября католикос был подвергнут пытке. (Что касается бывших при нем епископов, то одни из них нагими были закованы в цепи, другие — бежали, а некоторые в ужасе бросились с крыш своих жилищ). Они повесили католикоса головой вниз, взяли платок и, наполнив его золой, привязали его ему на рот. Один из этих мучителей осыпал его [621] ударами в грудь, говоря: «Отрекись от своей веры, стань мусульманином и будешь спасен!». Католикос плакал но не отвечал ни слова. Его тогда стали бить палкой по бедрам и по задней части, затем вывели на террасу его жилища и сказали ему: «Дай нам золото и мы оставим тебя, покажи нам твои сокровища и мы спасем тебя!» Католикос был телом слаб и немощен и боялся смерти; он стал кричать с террасы: «Где же ученики наши? Неужели те, которых мы воспитали, обратились в бегство? К чему нам сокровища? Идите, выкупите вашего отца от жестоких торгашей! Освободите вашего наставника!» Весь народ, мужчины, женщины, юноши, дети, все слышали в темноте ночи эти горькие стенания, но никто из боязни не решался приблизиться; они все стали рыдать и молиться. Они восклицали: «Горы! падите на нас и вы, холмы, покройте нас!» ⁴² Исполнилось пророчество сирийского пророка ⁴³: «Так как мы презрели наш путь и осмеяли его, то Бог сделал нас предметом осмеяния тех, которые заставят нас испить эту горькую чашу. Дурными людьми разрушены наши церкви, ибо там мы достойно не молились; они осквернили алтари, пред которыми мы достойно не служили!» Наконец, один из учеников занял 15000 динаров и дал их мучителям в надежде освободить католикоса. Когда они получили эту сумму, то, захватив священные сосуды и все, что было в жилище католикоса, ушли из монастыря во вторник, в полдень. Вскоре после этого произошло новое возмущение: взбунтовались арабы. Они напали на монастырь Св. мученика Мар-Шалиты, опустошили его и захватили в нем все, сорвали даже обои. Шум и ураган их криков и неистовств потрясал всю страну. Возможно, что читающий эту историю и не бывший среди этой бури подумает, что автор рассказывает просто басни; но рассказывающий об этих событиях берет в свидетели Бога, что он не может вполне подробно описать и части происшедшего. Армянский царь Гайтон пришел в эту церковь, воздвигнутую стараниями Раббан-Саумы, и едва-едва мог предохранить ее от разграбления при помощи подарков и при [622] вмешательстве войск. Католикос, вырвавшись из рук своих мучителей, в ту же ночь бежал и нашел убежище у этого царя. На другой день, в среду утром, один из эмиров, посланных вышеупомянутым Наурузом, принес письменный приказ о том, чтобы католикос был предан смерти. Он охватил несколько человек царя Гайтона и сказал им: «Доставьте мне возможность повидаться с католикосом, я имею ему кое-что сказать». Когда услышал об этом католикос, то сильно испугался и, оставив царя Гайтона, бежал.

(Продолжение следует.).

Н. Ригана.

Комментарии

1. «Histoire de Mar Iab-Alaha, patriarche, et de Raban Sauma» Paris. 1888. Издатель имел лишь копию с издаваемой им рукописи; но затем, в 1895 г., он выпустил под тем же заглавием второе, исправленное издание, для которого пользовался еще двумя списками, из коих один находится ныне в Британском Музее. О первой найденной рукописи см. статью Дюваля в «Journal Asiatique», 1889, serie VIII, t. 13, и Hall., в «Journal of the american oriental Society» 1889, t. XIII.

2. M. Rubens Duval, «Mar Jabalaha II (sic!) et les princes mongols et ect.», Journal Asiatique», 1889, VIII ser. t. 13 p.p. 313-354; I. I. Lamy — «Jabalaha ou une page do l’histoire du nestorianisme au XIII s. sons les Mong.» Bulletins de l’Acad. rovale des sciences etc. de Belgique». 1889, 3 serie, t. 17. p.p. 223-243: Hall — Journal of the american oriental Society. 1889, t. XIII, p.p. CXXVI-CXXIX; M. Noeldeke. — «Liter. Centralblatt». 1889, № 25. coll. 842-844; Dr H. Hilgenfeld. «Textkritische Bemerkungen zur labalaha’s Geschichte». Leipzig. 1894, 8°, p.p. 39; Dr. Van-Hoonacker. «Museon», t. VIII, n °2. avril 1889.

3. О желательности которого M. Noeldeke говорил: «Es waere zu wunschen, dass das Buch einen Sach — und sprachkundigen Uebersetzer faende; ein solcher musste allerdings zur Erklaerung hier und da noch etwas mebr. geben, als die Anmerkungen des Herausgebers entbalten».

4. «Histoire de Mar Jabalaha III, patriarche des Nestoriens (1281-1317) et du moine Rabban Cauma, ambassadeur du roi Argoun on Occident» (1287) Traduite du syriaque et annotee par M. J. B. Chabot. Paris. 1895 an. В 1900 г. вышла в свет еще одна его статья, посвященная этой же рукописи: Supplement a l’histoire du patriarche Mar Iabalaha III et du moine Rabban Cauma» — par. I. B. Chabot.

5. См. также — Abel Remusat. Memoires sur les relations politiques de princes chretiens et cet». в «Memoires de l’Institut de France». Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. Paris. 1824. t. 7. p.p. 421-438.

6. См., напр., В. Райт. Краткий очерк истории сирийск. литер. — Перевод К. А. Тураевой, изд. под ред. проф. П. К. Коковцева. Спб. 1902.

7. Все известные нам сочинения, посвященные Мар-Яб’алахе или так или иначе имеющие к нему отношение, будь они первоисточники или компилляции — исследований не существует, — либо очень неполно освещают данную эпоху и личность католикоса Мир-Яб’алахи III, либо, давая то же тусклое освещение эпохи, упоминают о ней лишь вскользь. Укажем для примера некоторые из них: «Книга Башни» (Китаб-ал-Мадждал), Марэ-бар-Шелемона, на арабск. языке, [Есть из нее извлечение по Ватиканскому списку («ex codice manuseripto arabico vaticano libri Kitab-al-Madjdal neoph. XLI f. 173») в отдельном издании H. Hilgenfeld’а, «labalahae III, catholici Nestoriani, vita ex Slivae mossulani libro, qui inscribitur «torris» desumpta. Ed., apparatn critico instr., in lat. sermonem vertit, adnott. illistr. R. Hilgentefd. Lipsiae. 1896» причем к арабск. тексту приложен параллельно латинск. перевод: есть так же небольшое извлечение из неизвестно где находящейся арабск. рукописи, которое дает в «Journal Asiatique» М. Siouffi, консул в Моссуле, затем «Chronicon Syriacum», «Chronicon ecclesiasticum» Abul-Pharadj Greg. Bar Hebraeus’а: «Bibliotheca Orientalis» Assemani (II, p. 456, n°. 79) (IV, 128, 129 и III t. pars II); «Historia Tartarorum ecclosiastica», Moshemii, и мн. др. Есть упоминание о нем и у El-Fachri.

В литературе Запада и у нас также не найдется, насколько нам известно, ни одного исследования, трактующего данную эпоху именно с точки зрения несторианства.

Все исследования судеб несторианской церкви либо касаются предыдущих, более ранних эпох (напр. I. Labourt. Le Christianisme dans l’empire Perse sous la dynastic Sassanide (224-632). Paris. 1904. в «Bibliotheque de l’enseignement de l’histoire ecclesiastique»), либо останавливаются на XI в. (напр., небольшая статья в «Христ. Чтении» изд. Спб. дух. академии. 1881, ч. 1. 596, 666, архим. Арсения «Несколько страниц из истории несторианства в Персии», и др.), либо, глухо упомянув о XIII-XIV в.в., переходят к эпохам позднейшим.

Занимающая нас рукопись еще ценна и с той стороны, что она является как бы дополнением и продолжением сирийской хроники Bar Hebraeus’а.

8. Транскрипция текста. Bedjan так объясняет эти имена:. Konbogha signifie adorateur du soleil; Ibogha, adorateur de la lune.

9. Еванг. от Матфея, гл, 16, 26.

10. «Garme, seu Beth Garme, Arabibus Bagerma, Metaphrasti Betgerme, Agathiae Scolastisco Cermo: regio assyriae qua urbes Dakuka. Sciahar — Kadta, Buazicha, aliaeque continentur...» (Assemani, Bibl. or. II, 459). См. так же Bar Hebraeus «Cron. eccl.» II, 18 n.; и Hoffmann — «Umfang der Diocese Beth Garmai» в его «Auzuge aus syrischen Akten persischer Maertyrer».

11. В гор. Дакук (Dacoc. Dakouk или Laschoum-Assemani-Bibl. or. III, part. 2 p. 741) в 5-дневном расстоянии от Арбелы, но словам Абуль-Фиды. В этом городе было две известных церкви: во имя Sabrischou’i — см. G. Hoffman — Umfang der Diocese Beth Garmai — p. 253-267 — и во имя Иезекииля.

12. См. Chabot Op. cit — p. 155 n° 3 и Assemani-Bibl. orient. III. 344.

13. «Il est probable que ce couvent etait un assemblage de cellules distinetes ou les moines vivaient separement, sans regle bien precice, se reunissant seulement pour la recitation de l’office, et jouissant de la plus grande liberte. Il ne faut pas oublier non plus qu’en Orient les ordres religieux — si tant est qu’il y ait en de veritable ordres — n’ont jamais pratique, en vertu d’une regle obligatoire, la pauvrete, au sens ou nous l’entendons, en Occident depuis la creation, au moyen age, des ordres mendiants. Sur l’origine, les progres et la decadence du monachisme en Orient, voir Assemini, — Bibl. or. t. II et t. III, 2-e part.» (Chabot, op. cit. p. 32. 3).

14. См. Bar. Hebraeus. — Chrou. eccles. — II, 451.

15. Деяние апост., 2, 3.

16. По словам Bar. Hebraeus’а это произошло 24 февраля 1281 года (см. «Chronicon ecclesiasticum», III, 451).

17. Заметим здесь, что по словам Bar Hebraeus’а (Chr. eccles. col. 441) Яб’алаха и Раббан-Саума происходили из уйгурского племени. Отзыв о Яб’алахе см. у. продолжателя «Chron. eccles.» T. II. р. — 464 и col. 274.

18. Он являлся третьим Яб’алахой: Яб’алаха I — 416-420; Яб’алаха II — 1190-1221. — См. Bar Hebraeus: Chr. eccl. II. 54, 370. Assemani Bibl. Or. III. p. 1, 620, 77.

19. См. Noworth, t. I. 271 et 530; Marco Polo — ed. Pauthier, t. I ch. I LXXX, p. 252, n.

20. Рукоположение всегда происходило в этой церкви. См. Assemani. Bibl, Or. III, 611 и 1, 10; Ghabot. Op. cit. p. 30, n. 2 et p. 39, n. 3; Cellarius. Notitia orbis antiqui, t. II, p. 721 et 752.

21. Chabot (op. cit. p. 43, n. 3) пишет: «Il faut probablement lire: Iesuzacha, metropolitain de Nisibe, et Moyse, metropolitain d’Arbele») Cf. Assemani. Bibl. Or. II, 456.

22. Греческая или эра Александра, называет также Селевкидской, началась с 312 г. до Р. Хр., так что 1593 г. Греч. эры соответствует 1281 г. нашей эры. Месяц же Тешри II соответствует Ноябрю месяцу.

23. Имена их см. Assemani. Bibl. Or. II. 456.

24. См. Chabot. Op. cit. 47, 1; Bar Hebraeus. Chrop. eccles. II 451 и «Chr. Syr.», p. 562, 601.

25. В простонародном сирийском языке существует выражение «съесть чью нибудь голову», что означает — быть моральной причиной чьей-нибудь смерти.

26. Послан. к Римлян., XIII, 1.

27. Это неверно; английского короля он посетил в Гаскони и в Англию не ездил.

28. Здесь мы опускаем описание этого путешествия, по причинам, которые мы изложили выше. Этому путешествию мы надеемся посвятить небольшое исследование, тем более, что оно важно и с богословской точки зрения; исповедание веры Раббен-Саумы, которое он излагает в Риме, его религиозные споры и речи — полны интереса.

29. В тексте стоит 1598 г. по греч. летосчислению.

30. Речь идет, очевидно, о временной, переносной или, так называемой, походной церкви.

31. Здесь говорится, очевидно, о его третьем сыне Харбанда, родившемся в 1281 г. и вступившем на престол под именем Улчжейту. (1304-1316 г. по Р. Хр.).

32. В тексте стоит 1600 г. греч. лет. — Это было 24-го Реджеба 690 г. Хиджры или 22-го июля 1291 г. по Р. Хр. см. «Chron. Syriacum» Bar Hebraeus’а, «Histoire des Mongols etc». D’Ohsson’а и «History of the Mongols» — (III, 360-357) Howorth’а.

33. Еванг. от Луки, 11, 10.

34. Очевидно, 15 августа.

35. Это вполне согласуется с показанием персидского историка Рашид-ад-дина, который говорит, что Кейхату прибыл в Ала-Даг 7 августа и уехал оттуда 1 сентября.

36. Октябрь, 1293 г. по Р. Хр.

37. Январь, 1294 г. по Р. Хр.

38. Пасха, 18 апреля 1294 г. по Р. Хр.

39. Фарсах — около 5 километров.

40. Июнь, 1294 г. по Р. Хр.

41. 1294-1295. г. по Р. Хр.

42. Ев. от Луки, 23, 30.

43. Св. Ефрема.

Текст воспроизведен по изданию: Из истории христианства в Персии (1281-1317) // Христианское чтение, № 4. 1909