№ 7
1636 г. августа 28 — 1637 г. апреля 23 *. Статейный список посольства томского сына боярского С. Греченина и подьячего А. Самсонова к Алтын-хану
(* — Датируется по времени выезда послов из Томска и времени возвращения их в Томск (см. док. № 20, 21))
/л. 1/ Список статейной по государеву указу, что делалось у Алтына-царя, слово в слово. [32]
По государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу и по наказу стольника и воевод князя Ивана Ивановича Ромодановского да Ондрея Ондреевича Бунакова да диака Анисима Трофимова в прошлом во 144 году августа в 28 день велено томскому сыну боярскому Степану Греченину да подьячему Ондрею Самсонову, а с ними томским служилым людем Абрамку Кизылову, Мишке Сыроежину, Омельке Вершинину, Федьке Алпатову, Ваське Якимову, Гришке Серебренику, шти человеком з государевым жалованьем и с алтыновыми послами итти к Алтыну-царю.
И в нынешнем во 145 году сентября в 16 день пришли в Киргизы на речку на Ерму, и ис киргиских улусов против государева жалованья, что к Алтыну-царю, и против послов была встреча — Алтына-царя люди Тархан Шибаучи да Чолоум-Батырь — 5 человек выезжали с кормом и с питьем.
И тово ж числа встречали ис киргиских улусов киргиские князцы Богучей с товарыщи, со 100 человек, и слезши с коней, спросили Степана да подьячево Ондрея про государево царево и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии многодетное здоровье.
И Степан да подьячей Ондрей сказали. — Божиею милостию великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, на своих преславних великих государствах Росийскаго царства, на своем царском превысочайшем престоле, дал бог, здорово. /л. 98/
И киргиские князцы против тех речей сказали. — Дай господи, государь был здрав и многодетен, а тепере де мы и сами видим, что великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии Алтына-царя пожаловал. И ныне Алтын учинился под государевою царскою высокою рукою, а мы, киргизы, ныне стали государевы ясашные людишка и кыштымы потому, что де им, киргизам, от государские высокие руки стало детца негде, а [с] другой стороны Алтын-царь.
И корм киргиские князцы и подводы под государеву казну и под послов дали полные и на дорогу 5 коров дали корму.
А ис киргиских улусов пошли сентября в 19 день. И пришли в киргиские ж улусы в Алтырцы, а они кочевали на речке Артубулаке, не доезжая Абакану-реки за 3 днища. И алтырские князцы Алтыбайко с товарыщи из улусов встречали и корм и подводы для государсково величества дали.
Сентября ж в 25 день против государева жалованья и послов Алтын-царь выслал навстречю табуна своего с людьми Киченгу Чежина с товарыщи, 20-ти человек, с кормом и с питьем, с коровы и з бараны на Абакан. И говорил тот табун. — Алтын-царь против государева жалованья и вас, послов, ево, Киченгу, выслал, чтоб государевы послы дорогою кормом скудны и подводы и в обиде ни от ково не были.
И прошал у Степана да у подьячего у Ондрея с товарыщи для царского величества даров. И Степан да Ондрей с товарыщи для царского величества тому табуну Киченгу Чежину дали портище сукна аглинсково жолтово да вершок шапочной красной. /л. 3/
Сентября ж в 30 день приехали в алтыновы улусы в мунгаты 1, а они кочевали в те поры в Саянском камени.
Октября в 3 день, выезжая из Саянского камени, переехав Алас-реку, хотели побить саянские мужики, и приступали к государеве казне, наредясь в куяках с копии. И Степан да подьячей Ондрей с товарыщи, обтаборясь верблюды и коньми, из-за верблюдов от саянских мужиков насилу отстрелялись, государеву казну отстояли. А у меня, Степана, да у Ондрея с товарыщи один вьюк те саянские мужики отгромили, с [33] лошеди оторвали и увезли в камень, в горы, а в том вьюке было половинка сукна лятчины красные. И октября в 4 день переехали реку Кемчик, и алтыновыми улусами ехали октября по 14 день. И поставили нас от Алтынова-царя улуса за днище на реке Чаган Бургасы в лабине улусе 2 Дайн Мерген-ланзы.
Октября в 15 день из лабина улуса взяли Степана с товарыщи в алтынов улус, и за полднища прислал Алтын-царь навстречю зятя своего Байбау-Хаты-табуна с товарыщи пятидесят человек с кормом и с питьем.
И тот табун, слезши с коней, учел говорить, — Алтын-царь Ирденей-ноян велел вас, государевых послов, спросить про государское величество многодетное здоровье.
И Степан да подьячей Ондрей, слезши с коней, сказали. — Божиею милостию великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и обладатель, на своих преславных великих государствах Росийскаго царства, на своем царском превысочайшем престоле, дал бог, здорово. /л. 4/
И тот табун Байбау-Хаты учел говорить. — Слава богу, что великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, на своих преславных великих государствах Росийскаго царства на своем царском превысочайшем престоле здрав и многолетен, и с теми вестьми пошлю лутчево человека к Алтыну-царю, и Алтын-царь государсково величества здоровью будет радостен и весол.
И Алтынов-царя зять Байбау-Хаты-табун говорил Степану да подьячему Ондрею с товарыщи, — Вы де великого государя послы славны для государсково величества, чем де меня почтите, что де я выехал от Алтына-царя навстречю к вам, государевым послом, с кормом и с питьем, чтоб де мне было сказать про вас, государевых послов, Алтыну-царю?
И Степан да Ондрей с товарыщи для государсково величества чести и повышенья Алтынову-царя зятю Байбау-Хаты-табуну дали портище сукна аглинсково черчатого, в мере 4 аршина, да вершок шапочной аглинской зеленой, да блюдо оловянное, да перстень серебряной. И провожал до алтынова улуса.
И октября в 18 день приехали в алтынов улус на урочище на Кусун-токай-реку, где Алтын-царь сам кочевал. А в те поры у Алтына-царя был съезд братьям ево алтыновым и табуном. И алтыновы братья Даин-ноян и Мерген-ноян со многими табунами выезжали навстречю и провожали Степана да подьячего Ондрея с товарыщи до места, где юрты были поставлены. И тут от Алтына-царя Степану да Ондрею с товарыщи был корм и питье довольно. /л. 5/
Октября в 19 день присылал лаба Дайн Мерген-ланза человека своего Ламиока, а велел говорить, чтоб де великого государя послы, Степан да Бажен 3 с товарыщи, свиделись с ним, лабою. А место над Кусунтокаем-рекою велел устроить и коврами услать. И сам лаба па то место приехал с алтыновым двоюродным братом з Дуралом-табуном. А по Степана да по Бажена с товарыщи послал, чтоб государевы послы к нему на то место пришли. И Степан с товарыщи на то место к ним пошли. И как будем от тово места за 20 сажен, и лаба Даин Мерген-ланза и Дурал-табун для государсково величества встали и спросили про государское величество многодетное здоровье.
И Бажен с товарыщи про государское величество многодетное здоровье сказали. — Божиею милостию великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, на своих преславных великих [34] государствах Росийскаго царства, на своем царском превысочайшем престоле, дал бог, здорово.
И лаба Дайн Мерген-ланза да Дурал-табун, слыша государского величества здоровье, поклонилися в землю и говорил. — Я де, лаба и богомолец великого и грозново государя, слыша ево государсково величества многодетное здоровье, вельми радостен, что меня, лабу и богомольца своего, великий государь выше меры моей своим царским жалованьем пожаловал. И тут для государсково величества от лабы была честь, питье довольное.
Октября в 20 день велел лаба Бажену да Гарасиму и им, Степану да Ондрею, быть у себя 4-м человеком, и спросил Бажена да Гарасима, что де с ними государев указ к нему, лабе, есть, и мне бы, лабе, то сказали. /л. 6/ И Важен да Гарасим по государеву указу и по наказу, каков им дан в Томском за приписью диака Анисима Трофимова, лабе Дайн Мерген-ланзе говорили, а что Бажену да Гарасиму против их речей был лабин ответ, и что Бажен да Гарасим против лабиных речей говорили, и то у Бажена да у Гарасима в статейном списке написано имянно.
Октября в 29 день прислал Алтын-царь к Степану да к подьячему Ондрею Самсонову в юрту табуна своего Нончю, а велел Степану да Ондрею с служилыми людьми говорить, чтоб государево жалованье, что прислано к Алтыну-царю, понесли, да и те б послы, что присланы к лабе, шли вместе, Бажен да Гарасим, с служилыми людьми.
И Степан да подьячей Ондрей, взяв государеву грамоту и по росписи государево жалованье изрядя, к Алтыну-царю понесли. И пришед к нему, Алтыну-царю, в юрту, стали. И Алтын-царь, сидя на месте своем, табуну своему Чокуру велел спросить про государское величество многодетное здоровье. И Степан да подьячей Ондрей толмачю Ермаметку велели говорить Алтыну-царю, чтоб Алтын-царь против государсково величества сам встал и спросил бы про государское величество многодетное здоровье. И Алтын-царь сам встал и спросил про государское многодетное здоровье.
И Степан да подьячей Ондрей сказали. — Божиею милостию великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, на своих преславных великих государствах Росийскаго царства, на своем царском превысочайшем престоле, дал /л. 7/ бог, здорово. И выговори, подали ему государеву жалованную грамоту и по росписи государево жалованье.
И Алтын-царь сам встал и принел государеву грамоту и государево жалованье, и на государском жалованье бил челом, а государеву грамоту велел розпечатать и прочесть, что в государевой грамоте писано.
И Степан да подьячей Ондрей государеву грамоту розпечатали и перед Алтыном-царем прочли и по наказу ему, Алтыну-царю, про все статьи говорили, а толмач Ермаметко мугальским языком толмачил, а велел ему говорить. — В прошлом во 140 году присылал ты, Алтын-царь, в Томской царского величества к стольнику и воеводам ко князю Ивану Татеву с товарыщи преж сего посла своего Байгала-бакши (См. Материалы, док. № 84), а после тово присылал других послов своих Сулумкичи Аргу с товарыщи (Там же, док. № 90) бить челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, чтоб государь тебя, Алтына-царя, пожаловал, велел тебя со всею твоею ордою принять под свою государеву высокую руку в холопство и от недругов бы твоих оберегати. И прислати бы государю к тебе, [35] Алтыну-царю, послов своих. И ты, Алтын-царь, за себя и за свою орду великому государю перед теми государевыми послы правду дашь, по своей вере шерть учинишь, и учнешь великому государю служить и прямить и дань с себя давать. И великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, по твоему челобитью и прошенью, тебя, Алтына-царя, пожаловал, под своею государевою высокою рукою в холопстве быть тебе, Алтыну-царю, велел. А перед кем тебе, Алтыну, шерть великому государю учнить, и по государеву указу посланы к тебе ис Томсково дворянин Яков Тухачевской да подьячей Дружина Огарков (Я. Е. Тухачевский и Д. Агарков ездили к Алтын-хану в 1633-1634 гг. (см. Материалы, док. № 95, 96, 102, 103)), и государево жалованье к тебе, Алтыну-/л. 8/царю, с ними послано, и к шерти им тебя, Алтына-царя, привести велено. И ты, Алтын-царь, перед государевыми послы перед Яковом Тухачевским да перед подьячим Дружиною Огарковым сам не шертовал, а велел шартовать за себя, и за свою братью, и за детей, и за внучат, и за племянников, и за всю свою орду ближним своим людем брату своему двоюродному Дуралу-табуну да зятье своей Биюнту-табуну да Тайчину-табуну на том, что тебе, Алтыну-царю, со всеми своими братьями, и з детьми, и со внучаты, и с племянники, и со всею своею ордою быть под государевою царскою высокою рукою в прямом холопстве навеки неотступну, и дань с себя тебе, Алтыну-царю, великому государю давати, и на государеву службу, где тебе, Алтыну-царю, государево царское повеленье будет, со всею своею ордою ходить, и послов государевых, Якова и Дружину, к государю отпустить. А с ними прислал к великому государю з данью и с челобитными послов своих Тархана да Урана Конзиных (См. Материалы, док. № 109-111) с товарыщи. И великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, тебя, Алтына-царя, пожаловал, свои царские очи послом твоим велел видеть и дань твою, что ты к великому государю с ними прислал, велел принять и челобитные твои (См. там же, док. № 127, 128) выслушав милостивно. А в челобитной твоей алтыновой написано. — Ты, Алтын-царь, великому государю правду дал, ближние твои люди за тебя, Алтына, шерть учинили на том, что тебе быть под государевою царскою высокою рукою в холопстве навеки неотступно, и дань великому государю давати и на государеву службу ходить готов, /л. 9/ а государь бы тебя, Алтына-царя, пожаловал, велел к тебе, Алтыну, послов своих послати, и государева жалованья, о чем ты, Алтын-царь, в своей грамоте и в челобитных писал, прислать. И великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, тебя, Алтына-царя, по твоему челобитью и прошенью, пожаловал, велел к тебе послати своего государева жалованья, и послов твоих Тархана да Урана Конзиных с товарыщи, пожаловав своим государевым жалованьем, велел отпустить к тебе. И ты бы, Алтын-царь, видя к себе великого государя милость и жалованье, ему, великому государю, служил и прямил, правду свою к государскому величеству совершенную показал и шерть по своей вере учинил сам перед нами по записи (См. коммент. 4 к док. № 1), какова с нами послана. И на той бы ты своей правде и шерти стоял крепко и неподвижно. И был бы ты, Алтын-царь, в государском повеленье и в послушанье со всею своею ордою навеки неотступен. И впредь бы ты, Алтын-царь, на государскую милость и жалованье во всем был надежен, и дань бы ты великому государю присылал перед нынешнею данью с прибавкою. А великий государь царь и великий князь Михайло [36] Федорович всеа Русии учнет тебя держати в своем государском милостивом жалованье и в призренье и от недругов тебя оборонит. А чево ныне к тебе, Алтыну-царю, по твоему письму и прошенью и для чего не послано, и то к тебе, Алтыну-царю, писано имянно в государеве грамоте (См. материалы, док. № 135).
Да ты ж, Алтын-царь, присылал к великому государю челобитную на подьячего на Дружину Огаркова (Там же, док. № 111, 112). Как де ты, Алтын-царь, посылал от себя з дарами к Якову Тухачевскому и к нему, Дружине, Дурала-табуна, и он де, Дружина, /л. 10/ те твои царя дары бросил, и тебя, Алтына-царя, бесчестил всякою бранью, и Дурала-табуна, которой от тебя приходил к нему, Дружине, з дарами, бранил всякою неподобною лаею. Да к Якову ж да и к нему, Дружине, присылала з дарами мать твоя Алтына-царя Чечен-царица, и он де, Дружина, и матери твоей алтыновы дары бросил же, и ее, Чечен-царицу, бранил. Да и в Томском городе послы твои алтыновы Тархан да Уран на тово Дружину стольнику и воеводам князю Миките Егупову-Черкаскому с товарыщи о том били челом. И стольник и воевода князь Никита с товарыщи, сыскав про то дружинино воровство, посадил ево, Дружину, в тюрьму до государева указу. И тот Дружина по государеву указу за то твое царя Алтыново бесчестье и матери твоей Чечен-катуни бит на козле кнутом перед послы твоими нещадно и посажен в тюрьму
Да ты ж, Алтын-царь, дал великому государю шерть и правду на том, что тебе, Алтыну-царю, великому государю служить и прямить. А киргиские князцы после твоего шертованья, как за тебя шертовали табуны твои у тебя в улусе, и послы твои пошли к государю к Москве, приходили под государевы городы под Кузнецкой и под Красноярской и в государевы в ясашные волости войною, и у государевых людей лошединые и коровье стада отогнали, и ясачных государевых людей грабили, а иных поимали кочевать к себе. И ты бы, Алтын-царь, тех государевых изменников киргиских князцей от их измены унял, и велел бы им быть под государевою царскою высокою рукою в холопстве, и из них бы, киргиских князцей, лутчих человек дву или трех для укрепленья от их измены прислал в Томской в оманаты, а в Томском им никоторого дурна не будет: учнут их государевым жалованьем поить и кормить. И что они, л. 11 киргиские князцы, /л. 11/ приходили под государевы городы под Кузнецкой и под Красноярской и отогнали лошеди и коровы, велеть бы все сыскать и отдать государевым людем, и ясачных людей, которых кочевать к себе взяли, отдали на старые их кочевья. А будет те киргиские князцы вины своей к великому государю не принесут, и ясачных государевых людей не отдадут, и отгонных лошедей и коров не сыщут, и оманатов в Томской не отпустят, и ты б, Алтын-царь, послал на них людей своих войною и велел бы их подвесть под государеву высокую руку в холопство.
И Алтын-царь про то говорил. — Писано к нему в государеве грамоте и вы, послы, говорите, что де я, Алтын-царь, в Томской город царского величества к стольнику и воеводам ко князю Ивану Татеву с товарыщи посылал преж сего посла своего Байгала-бакши, а после тово посылал других послов своих Сулумкичи Аргу с товарыщи бити челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, чтоб государь меня, Алтына-царя, пожаловал, велел меня со всею моею ордою принять под свою государеву высокую руку в холопство, и от недругов бы меня оберегати, и прислал бы государь ко мне, Алтыну-царю, послов своих, и я, Алтын-царь, за себя и за свою орду великому государю [37] перед теми государевыми послы правду дам, по своей вере шерть учиню, и учну великому государю служить и дань с себя давать. И великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии по моему челобитью и прошенью меня, Алтына-царя, пожаловал, под своею государевою высокою рукою в холоп/л. 12/стве быть мне велел, а перед кем мне шерть великому государю учинить, и по государеву указу посланы ко мне ис Томского дворянин Яков Тухачевской да подьячей Дружина Огарков з государевым жалованьем, и к шерти меня, Алтына-царя, привести велено. И я, Алтын-царь, к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, и его царского величества к стольнику и воеводам ко князю Ивану Татеву с товарыщи преж сего в Томской город послов своих Байгала-бакши да других Сулумкичи Аргу с товарыщи бити челом посылал на том, чтоб великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, меня, Алтына-царя, пожаловал, велел принять под свою государеву высокую руку и велел бы меня оборонить от немирных земель, а не в холопство 4. И я, Алтын-царь, с теми немирными землями управился сам 5. И по моему челобитью и прошенью великий государь меня, Алтына-царя, пожаловал, прислал ко мне своих государевых послов с своим государевым жалованьем Якова Тухачевского да подьячего Дружину. И государево жалованье государевы послы Яков Тухачевской да подьячей Дружина Огарков мне, Алтыну-царю, по росписи отдали. А по государеву указу и по моему алтынову веленью шертовали великому государю моею алтыновою душею лутчие мои табуны: брат мой двоюродной Дурал да зятья мои Биюнту да Тайчин табуны на том, что мне, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою, государю служить и прямить, и дань с себя давать, и на государеву службу, где государево царское повеленье будет, ходить, а не в холопстве. А холопство у нас в Мугальской земле бесчесно. А тепере б мне, Алтыну-царю, /л. 13/ великому государю перед вами, государевыми послы, самому шерть дать для лутчей правды и утверженья, и та де шерть великому государю будет годна. И тово де у нас в Мугальской земле не ведетца, что царь царю шертует сам. И государь бы меня, Алтына-царя, пожаловал, впредь ко мне холопством не писал, а писал бы ко мне, как великий государь произволит. А киргиские де князцы после шерти моей своровали, под государевы городы под Кузнецкой и под Красноярской войною ходили, и конские и коровье стада отогнали и государевых ясачных людей грабили, а иных поимали кочевать к себе. И мне, Алтыну- царю, тех государевых изменников киргиских князцей от их измены унять, и велеть бы им быть под государевою царскою высокою рукою в холопстве, и из них бы, киргиских князцей, лутчих человек дву или трех для укрепленья от их измены прислал в Томской. И я, Алтын-царь, киргиских князцей не научал и сам то-во не ведал, что киргиские князцы после шерти моей своровали, под государевы городы войною приходили, и стада конские и коровье отогнали, и государевых ясачных людей грабили, а иных к себе поимали. И я де, Алтын, о том обо всем, что ко мне великий государь писал, с учителем своим и отцом с лабою Даин-Мерген-ланзою и с матерью своею с Чечен-катунею и з братьями подумаю, а государское повеленье исполню. А что де я, Алтын-царь, на подьячего на Дружину Огаркова великому государю бил челом и в челобитных своих писал в бесчестье своем и матери своей Чечен-катуни, как он, Дружина, посылай был ко мне, и он, Дружина, меня, Алтына-царя, и мать мою Чечен-/л. 14/катуню бранил и дары бросал и Дурала-табуна лаял, и великий государь за мое, Алтына-царя, и матери моей Чечен-катуни [38] бесчестье ево, Дружину, велел в тюрьму посадить и перед послами моими на козле кнутом бить, и на государской милости, на оборони, я, Алтын-царь, великому государю челом бью. И великий б государь, меня, Алтына-царя, пожалова, впредь таких людей ко мне, что подьячей Дружина Огарков, не велел присылать для смуты. И о том я, Алтын-царь, великому государю отпишу. Да я ж, Алтын-царь, бил челом и писал к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, об ево государеве жалованье, о пищали о семи зарядех, аргамак, колокол, старца, которой бывал в-Ырусалиме, переводчика, чтоб умел по-руски и по-мугальски грамоте, лекаря з зельи, да мастера серебряного и кожевника, которой бы делал кожи красные, часы боевые. И меня, Алтына-царя, великий государь тем не пожаловал.
И Степан да подьячей Ондрей Алтыну-царю сказали. — Пищалей в Московском государстве о семи зарядех не делают. А колокол в Росийском государстве у церквей божиих, а звонят в них для церковного пения. И послы твои говорили, что тебе, Алтыну-царю, такие колокола не пригодятца. А старцы ерусалимские у великого государя бывают временем, приходят для милостины не по вся годы, потому что Ерусалим от Московского государства место дальнее, а при послех твоих из Ерусалима старцы не были. А лекари у великого государя бывают из розных государств вольные люди, и в неволю тех чюжих государств лекаря к тебе, Алтыну-/л. 15/царю, послать не пригож. А серебряные и пищальные мастери и кожевники — руские люди православные крестиянские веры, а мугальсково языку не умеют, и такой дальней путь тем мастеровым людей не за обычай и православные крестиянские веры отбыть им немочно. А часы не посланы за тем, что послы твои сказали: часов водить у тебя некому, а часовного мастера послать нельзя, что у них православные крестиянские веры нет. Потому к тебе, Алтыну-царю, тово не прислано.
И Алтын-царь сказал. — Все де великому государю возможно учинить, ково великий государь захочет пожаловать, а я де, Алтын-царь, на государском жалованье, что вы, государевы послы, ко мне, Алтыну-царю, привезли и по росписи отдали, челом бью. И велел нас табуном своим перед собою кормить и поить довольно, и после стола отпустил в юрты.
Декабря в 13 день пришол Дурал-табун к Степану да к подьячему к Ондрею и говорил Степану да Ондрею, — Ходил де Алтын-царь к лабе Дайн Мерген-ланзе со мною, Дуралом, и говорил лабе Алтын-царь. — Пишет де ко мне, Алтыну-царю, великий государь в своей государеве грамоте и послы прислал, чтоб мне, Алтыну-царю, великому государю самому шерть дать, и то де великому государю та моя шерть для лутчей правды и утверженья будет верна и приятна; да киргиских князцей велит де мне великий государь смирить и подвесть под ево государеву высокую руку и стада погромные велеть сыскать и отдать ево государевым людем. И ты де, отец мой и учитель лаба Дайн Мерген-ланза, придумайте з братом моим, з Дуралом, что мне делать. Пишет ко мне великий государь, чтоб шертовал я в холопстве, а холопство де у нас бесчесно, и в Мугальской земле тово у нас не ведетца, /л. 16/ что царь сам царю шертует, а розгневить мне великого государя не хочетца. Да и к матери де моей царицы Чечен-катуни дойди ты, лаба, з Дуралом, и о том накрепко подумайте.
И лаба де Дайн Мерген-ланза с ним, Дуралом, к царице Чечен-катуне ходили и про то говорили и думали. И лаба говорит, чтоб Алтын-царь великого государя ни в чом бы не розгневил, а государское б повеленье исполнил, потому что де и меня, лабу, великий государь пожаловал и Дурала, и будет Алтыну-царю самому великому государю шерти [39] нельзя дать, ино де я, лаба, да ты, Дурал, алтыновою душею великому государю сами шертуем, и тое шерти крепчай не будет. И лаба де с ним, Дуралом, о том думав, поехали к Алтыну-царю и про то ему, Алтыну-царю, накрепко говорили, чтоб Алтын-царь государское повеленье исполнил: будет ему самому, Алтыну-царю, шертовать нельзя, ино б своею душею лабе Дайн Мерген-ланзе да Дуралу велел шертовать; а киргиз де тебе, Алтыну-царю, для чево не смирить, и стада б погромные сыскать и отдать государевым людем.
И Алтын де царь, выслушав лабиных и Дураловых речей, сказал де им. — В холопстве де мне, Алтыну-царю, великому государю шерти дать
велеть не уметь, потому что де то бесчесно, и то де слово — холопство льзя ль переменить инак? А так де мне, Алтыну-царю, отнюдь не писатца, и перед Яковом и Дружиною /л. 17/ в холопстве шертовать не веливал. А шертовать де я велел великому государю перед Яковом и Дружиною на том, что мне быть, Алтыну-царю, под государевою царскою высокою рукою, государю служить, и на государеву службу ходить и дань давать по измоге.
А вы де, государевы послы, что де я вам, Дурал, сказал, не сказывайте никому и про то с табунами и ни с кем не говорите, чтоб Алтыну-царю про то не розбивали табуны.
И Степан да подьячей Ондрей Дуралу говорили. — Слышим твое и лабино раденье к великому государю, только ты, Дурал, на то приведешь Алтына-царя, что Алтын-царь сам шертует великому государю в холопстве, и ты, Дурал, у великого государя будешь пожалован лутчи прежнево: чево /л. 18/ твой разум не сяжет — тем тебя государь пожалует. А Алтын бы царь в том не сумневался, что ему то слово видитца бесчесно, что великий государь к нему, Алтыну-царю, пишет холопом. Многие государства учинились под ево государевою царскою высокою рукою, и кого государь, жалуючи, пишет холопом, то ему часть, а не бесчестье. И ты, Дурал-табун, послужи великому государю, чтоб Алтын-царь однокопешно правду свою и раденье показал, сам бы великому государю шертовал, а государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, ево, Алтына-царя, и тебя, Дурала, лутчи старово пожалует, и надеялся б на государскую милость во всем.
И Дурал-табун сказал. — Шертовал я, Дурал, великому государю Алтына-царя душею, и моя правда и раденье перед великим государем будет весна (Здесь в смысле надежно). А тепере вы, государевы послы, подождите немного времени, что у Алтына-царя я, Дурал, услышу против своих речей, и то вам все будет весно. А что ко мне государева жалованья, и то ко мне принесите.
И Степан да подьячей Ондрей государево жалованье по росписи Дуралу принесли и дали ему государево жалованье по росписи. А ему, Дуралу, говорили, чтоб он, Дурал-/л. 19/табун, видя к себе государскую милость и жалованье, и ты б, Дурал-табун, великому государю и впредь служил и на своей правде, на чом шертовал, стоял крепко, и Алтыну-царю говорил, чтоб Алтын-царь по своей вере великому государю шерть дал сам, а Алтын-царь тебя, Дурала, во всем слушает.
И Дурал-табун государское жалованье принял и на государской милости бил челом, а сам говорил. — Преж сего великому государю по веленью брата своего Алтына-царя я, Дурал-табун, да Биюнту да Тайчин табуны ево алтыновою душею шертовали. А тепере я, Дурал-табун, видя к себе государскую милость и жалованье, рад великому государю служить и прямить и Алтына-царя на то приводить, чтоб Алтын-царь на [40] своей правде и шерти стоял и ныне сам бы Алтын-царь великому государю шерть дал. И что я, Дурал-табун, у Алтына-царя услышу, и то вам, государевым послом, все будет весно.
И честь нам была для государсков о величества у него, Дурала, великая.
Декабря в 16 день прислал Алтын-царь к Степану да к подьячему Ондрею с товарищи Дурала-табуна, а велел Алтын-царь быть к себе в юрту. И Степан да подьячей Ондрей с товарищи к Алтыну-царю пошли в юрту.
И пришед, говорили Алтыну-царю. — По государеву указу посланы Степан да подьячей Ондрей с служилыми людьми з государевым жалованьем и с твоими послами к тебе, Алтыну-царю. А велено мне, Степану, с товарыщи государево царево и великого князя Михаила Федоровича л. 20 всеа Русии жалованье отдать и говорить тебе, Алтыну-/л. 20/царю, чтоб ты, Алтын-царь, для лутчей правды и утверженья сам великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, шерть дал на том, что тебе, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою в вечном холопстве, государю служить и прямить, и на государеву службу, где будет государево царское повеленье со всею ордою ходить, и дань с себя великому государю против прежнего по вся годы с прибавкою давать, потому как ты, Алтын-царь, дал великому государю шерть и правду, за тебя шертовали табуны, и послы твои отпущены к государю з данью. И после шерти твоей государевы изменники киргиские князцы приходили под государевы городы под Кузнетцкой и под Красноярской и в государевы ясачные волости войною, и у государевых людей лошединые и коровье стада отогнали, и ясачных государевых людей грабили, а иных поимали кочевать к себе. И ты б, Алтын-царь, для лутчей правды и утверженья сам великому государю шерть дал, и государевых изменников киргиских князцей от их измены унял, и велел бы им быть под государевою царскою высокою рукою в холопстве, и из них бы, киргиских князцей, лутчих человек дву или трех для укрепленья от их измены прислал в Томской в омонаты, а в Томском им никоторого дурна не будет, учнут их поить и кормить государевым жалованьем, и что они, киргиские князцы, приходили под государевы городы, под Кузнецкой и под Красноярской, и отогнали лошеди и коровы, велел бы все сыскать и отдать государевым людем, и ясачных /л. 21/ людей, которых кочевать к себе взяли, отдали на старые их кочевья. А будет киргиские князцы вины своей к великому государю не принесут, и отгонных лошедей и коров не сыщут, и ясачных государевых людей не отдадут, и оманатов в Томской не отпустят, и ты б, Алтын-царь, послал на них людей своих войною и велел бы их подвесть под государеву царскую высокую руку в холопство.
И Алтын-царь Степану да подьячему Ондрею сказал. — Слышел де я, Алтын-царь, к себе государское повеленье, что ко мне великий государь пишет, чтоб мне, Алтыну-царю, великому государю самому шерть дать, да и киргиз от измены унять и подвесть их под государеву царскую высокую руку в холопство, и стада погромные, что они воровали, и государевых ясачных людей сыскать и поворотить их назад. И я, Алтын-царь, про то дело, что великий государь ко мне пишет, с учителем своим и отцом лабою да с матерью своею с Чечен-катунею и з братьями своими думал и про то на мере положил: будет де вам, государевым послом, про все указ на отпуске, мочно де киргиз от воровства унять. А тепере де у меня, государевы послы, будьте прохладни. И велел табуном своим подчивать. [41]
Да Алтын ж царь говорил Степану да подьячему Ондрею. — Только де я, Алтын-царь, отпишу к великому государю об ратных людех с огненым боем для приводу немирных земель под государеву царскую высокую руку, и великий государь меня, Алтына-царя, ратными людьми с огненым боем пожалует ли?
И Степан да подьячей Ондрей Алтыну-царю сказали. — Только ты, Алтын-царь, государское повеленье исполнишь, великому государю сам шерть дашь и учнешь великому государю служить и немирные земли подво/л. 22/дить под государеву царскую высокую руку, и великий государь тебя, Алтына-царя, по твоему челобитью и прошенью ратными людьми с огненым боем пожалует.
Февраля в 3 день прислал Алтын-царь к Степану да к подьячему к Ондрею с товарыщи в юрту брата своего Дурала-табуна, и Дурал говорил. — Алтын-царь велел вам, государевым послом, быть у себя в юрту об государеве деле по государеву указу о шерти и про киргиз договор учинить и отпуск в Томской.
И Степан да подьячей Ондрей с товарыщи к Алтыну-царю в юрту пришли и говорили Алтыну-царю. — По государеву указу посланы я, Степан, да подьячей Ондрей с товарыщи з государевым жалованьем и с твоими послами к тебе, Алтыну-царю. А велено мне, Степану, с товарыщи государево царево и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии жалованье отдать и говорить тебе, Алтыну-царю, чтоб ты, Алтын-царь, для лутчей правды и утверженья сам великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, шерть дал на том, что тебе, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою в вечном холопстве, государю служить и прямить, и на государеву службу, где государево царское повеленье, со всею своею ордою ходить, и дань с себя великому государю против прежнего по вся годы с прибавкою давать, потому как ты, Алтын-царь, великому государю шерть и правду дал, за тебя шертовали табуны твои, двоюродный брат твой алтынов Дурал, да зятья твои /л. 23/ Биюнту да Тайчин табуны, и послы твои отпущены к государю з данью. И после шерти твоей государевы изменники киргиские князцы приходили под государевы городы под Кузнецкой и под Красноярской и в государевы ясачные волости войною, и у государевых людей лошединые и коровье стада отогнали, и ясачных государевых людей грабили, а иных поимали кочевать к себе. И ныне б ты, Алтын-царь, для лутчей правды и утверженья сам великому государю шерт дал на том, что тебе, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою в прямо холопстве навеки неотступно, государю служить и прямить, и на государеву службу ходить, и государевых изменников киргизских князцей от их измены унял, и велел бы им быть под государевою царскою высокою рукою в холопстве, и из них бы, киргиских князцей, лутчих человек дву или трех для укрепленья от их измены прислал в Томской в оманаты, а в Томском им никоторого дурна не будет: учнут их поить и кормить государевым жалованьем. И что они, киргиские князцы, приходили под государевы городы, под Кузнецкой и под Красноярской, и отогнали лошеди и коровы, велеть бы все сыскать и отдать государевым людем, и ясачных людей, которых кочевать к себе взяли, отдали на старые их кочевья. А будет киргиские князцы вины своей к великому государю не принесут, и отгонных лошедей и коров не сыщут, и ясачных государевых людей не отдадут, и оманатов в Томской не отпустят, и ты б, Алтын-царь, послал на них людей своих войною и велел бы их подвесть под государеву царскую высокую руку.
И Алтын-царь сказал. — Что великий государь своего государева [42] жалованья ко мне прислал по росписи, все дошло сполна. А что в государеве грамоте ко мне, Алтыну-царю, писано, и вы, послы, говорили, что мне, /л. 24/ Алтыну-царю, для лутчей правды и утверженья великому государю самому шерть дать на том, что мне, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою в холопстве, и то у нас в Мугальской земле не повелось, что царь царю шертует, а холопство у нас бесчесно. И преж сего я, Алтын-царь, перед государевыми послы перед Яковом Тухачевским да перед Дружиною Огарковым великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, велел шертовать табуном своим своею алтыновою душею брату своему двоюродному Дуралу, да зятье своей Биюнту да Тайчину табунам на том, что мне, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою, государю служить и прямить, и дань с себя давать, а не в холопстве, и великий б государь меня, Алтына-царя, пожаловал, велел бы то слово холопство переменить и в своих государевых грамотах холопства не писал, а велел писать ко мне, как великий государь произволит, а холопством мне отнюдь не писывать к великому государю.
И Степан да подьячей Ондрей Алтыну-царю говорили, чтоб Алтын-царь в том слове не сумневался, а шертовал бы великому государю сам, что ему, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою в холопстве: многие государства учинились под государевою царскою высокою рукою в холопстве, и к кому великий государь пишет холопством, и то ему от великого государя честь, а не бесчестье. И преж сего ты, Алтын-царь, бил челом и писался в челобитных своих великому государю в холопстве, и государю б служил и прямил, и на государеву службу, где государево царское повеленье будет, ходить был готов, и дань с себя ежгодь перед прежним с прибавкою давать.
И Алтын-царь сказал. — Мне де, Алтыну-царю, великому государю шерти дать самому нельзя, потому что у нас в Мугальской земле цари царям не шертуют: тово /л. 25/ у нас не повелось. И преж сего я, Алтын-царь, в, челобитных своих к великому государю в холопстве не писывал, и тово не ведаю, хто писал такие челобитные холопством. И лаба Дайн Мерген-ланза при царе Алтыне говорил: тое де я челобитну Алтына-царя в холопстве писал на дороге в Киргизах для государсково величества повышенья. А ныне великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, шертует за меня моею душею отец мой и учитель лаба Дайн Мерген-ланза да брат мой алтынов двоюродной Дурал-табун на том, что мне, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою, государю служить и прямить, и на государеву службу, где будет государево царское повеленье, со всею своею ордою ходить, и дань государю давать. И тое у меня, Алтына-царя, великому государю шерти крепчай нет.
И Степан да подьячей Ондрей Алтыну-царю говорили, чтоб Алтын-царь великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и облаадателю, велел лабе Дайн Мерген-ланзе да брату своему двоюродному Дуралу- табуну своею алтыновою душею шертовать по шертовальной записи, какова с нами прислана (См. коммент. 4 к док. № 1). И велено тебя, Алтына-царя, по ней привести к шерти, а только то тебе, Алтыну-царю, видитца бесчесно, что к тебе великий государь пишет в своей государеве грамоте холопством. И ты, Алтын-царь, вели за себя шертовать и [43] государю писать подданым государевым Мугальские земли Алтыном-царем. Да и в грамоте своей и в челобитных к великому государю пиши: бьет челом твой государев подданой Мугальские земли Алтын-царь. Да и на всем том велел бы ты, /л. 26/ Алтын-царь, великому государю своею алтыновою душею учителю своему и отцу лабе Дайн Мерген-ланзе да брату своему Дуралу-табуну шерть дать, по шертовальной записи к шерти приводить, какова с нами прислана. Да и к той бы ты шертовальной записи для лутчей правды и утверженья сам Алтын-царь руку приложил, да и отец твой лаба и Дурал после шерти руки свои приложили, и то великому государю будет верно и приятно, и государевых изменников киргиских князцов по государеву указу от их измены унял, и подвел бы их под государеву царскую высокую руку в холопство, и стада погромные лошединые и коровье велел сыскать и отдать государевым людем, и государевых ясачных людей, которых поимали кочевать к себе, отдали б их на старые их кочевья.
И Алтын-царь Степану да подьячему Ондрею велел шертовальную запись взять и по шертовальной записи лабу Дайн Мерген-ланзу да брата Алтына-царя Дурала-табуна ево алтыновою царя душею к шерти привести. А после де шерти отпущу де вас, государевых послов, з братом своим з Дуралом-табуном на Кемчик-реку, а я де, Алтын-царь, за вами сам вскоре пойду на киргиз смирить их, и куяки у них поймать, и стада погромные и государевых ясачных людей велю сыскать и отдать государевым людем.
И Степан да подьячей Ондрей шертовальную запись взяли и лабу Дайн Мерген-ланзу да алтынова брата Дурала-табуна ево алтыновою душею по шертовальной записи при нем, Алтыне-царе, к шерти привели: пили золото на том, что ему, Алтыну-царю, быть под государевою царскою высокою рукою в подданых, государю служить и прямить, и, где государево царское повеленье будет, на государеву службу со всею своею ордою ходить, и дань с себя великому государю ежгодь давать, и киргиз /л. 27/ смирить, и под государеву царскую высокую руку их подвесть в холопство, и стада погромные и государевых ясачных людей сыскать и отдать государевым людем. А лаба Дайн Мерген-ланза до шертованья наперед по их вере Алтына-царя привел к шерти, что ему, Алтыну-царю, быть в постоянстве. То ж лаба и Дурал шертовали. И приветши к шерти, для лутчей правды и утверженья, велели Алтыну-царю к шертовальной записи руку приложить да и лабе и Дуралу-табуну руки приложить. И Алтын-царь к шертовальной записи и лаба и Дурал-табун руки свои приложили.
А на шертовальной записи подпись Алтына-царя рука. — Яз, Алтын-царь, по веленью великого государя шертовали великому государю моею Алтына-царя душею отец мой и учитель лаба Дайн Мерген-ланза да брат мой двоюродной Дурал-табун по шертовальной записи и к шертовальной записи руку приложил.
Я, лаба Дайн Мерген-ланза, по веленью Алтына-царя ево, Алтыновою-царя, душею великому государю шертовал и к шертовальной записи руку свою приложил.
Я, Дурал-табун, Алтына-царя двоюродной брат, по веленью Алтына-царя ево, Алтыновою-царя, душею, великому государю шертовал и к шертовальной записи руку свою приложил. /л. 28/
Да у Алтына ж царя в улусе прислала царица Алтына-царя мать Чечен-катун к Степану да к подьячему к Ондрею с товарыщи казначея своего Чириктея, а велела говорить, чтоб государевы послы Степан да подьячей Ондрей с товарыщи у Чечен-катуни обедали. И Степан да подьячей Ондрей с товарыщи к Чечен-катуни в юрту пошли. И Чечен-катуня [44] велела табуну своему Биюнту спросить про государское величество многодетное здоровье.
И Степан да подьячей Ондрей сказали. — Божиею милостию великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, на своих преславных великих государствах Росийского царства, на своем царском превысочайшем престоле, дал бог, здорово. И для государского величества была Степану да подьячему Ондрею с товарищи честь, есть пить было довольно, и в юрту с кормом присылала.
А сама Чечен-катун Степану да подьячему Ондрею с служилыми людьми говорила. — Великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, сына моего Алтына-царя своим царским жалованьем пожаловал, а вы де, государевы послы, для государского величества меня, алтынову мать Чечен-катуню, что у вас есть, дарите?
И Степан да подьячей Ондрей с товарыщи для государского величества дали 2 портища сукна аглинсково черчатого, 2 юфти кож красных, 2 блюда оловянных, 8 персней серебряных, полог выбойчатой, лисицу чернобуру с лапами и с хвостом.
Да к Степану ж и к подьячему Ондрею приехал лаба Дайн Мерген-ланза в юрту и говорил Степану с товарыщи. — Вы де, великого и славного государя послы, пришлет де Алтын-царь к тебе, Степану, да к Ондрею /л. 29/ для государсково величества даров прощать, и ты де, Степан, с товарыщи для государсково величества Алтына-царя дарите и за платье свое не стойте, да и цариц его дарите, а я, лаба, великому государю рад служить и прямить и его государского величества повеленья слушать.
И Степан да подьячей Ондрей для государского величества лабу дарили, дали ему зипун аглинской лазоревой, да епанчю лазоревую, да ожерелье взял жемчюжное упросом у подьячего у Ондрея. Да ставили перед лабу хлебец черной и колачики, а ему, лабе, говорили: для государсково величества, что у Степана да у подьячего у Ондрея с товарыщи есть, Алтыну-царю за то не стоим.
Тово ж числа прислал Алтын-царь к Степану да к подьячему к Ондрею с служилыми людьми в юрту казначея своего Кятайчю. И казначей Кятайчи говорил. — Алтын-царь к вам, государевым послом, прислал меня, а велел говорить и для государсково величества даров прошать, что де у вас, государевых послов, есть, и вы б тем Алтына-царя дарили. /л. 30/
И Степан да подьячей Ондрей с служилыми людьми Алтына-царя казначею Кятайчи сказали. — Для государсково величества государевы послы Степан да подьячей Ондрей с служилыми людьми Алтына-царя, что у них есть, дарить ради.
И отнесли Алтыну-царю 2 однорядки з завяски золотными, 4 зипуна аглинских, 2 юфти сафьяну, 3 юфти кож красных, 2 портища сукна аглинсково голубово. И пришед к Алтыну-царю в юрту, говорил Алтыну-царю. — Присылал ты, Алтын-царь, к Степану да к подьячему к Ондрею с товарыщи казначея своего Кятайчю для государсково величества даров прошать, и что у нас есть, для государсково величества за то не стоим. И теми однорядки и кафтаны и кожи дарили. И Алтын-царь у Степана да у подьячево у Ондрея с товарыщи дары взял и послал за нами с кормом и с питьем в юрту. /л. 31/
Да к Степану ж и к подьячему к Ондрею присылали Алтына-царя жены, большая, середняя и меньшая царицы, для государсково величества даров прошать казначея своего Ичинду-Багатыря. И Степан да подьячей Ондрей с товарыщи. для государсково величества дали [45] большой царице портище сукна аглинсково зеленого, 4 персня в мере, да 4 персня серебряных; середней царице да меньшой царице по портищу сукна аглинсково лазореваго, по 4 аршина в портище, да по 2 персня серебряных.
Да к Степану ж и к подьячему к Ондрею пришол Алтына-царя брат середней Даин-ноян и говорил Степану да подьячему Ондрею с товарыщи. — Великий государь пожаловал брата моего Алтына-царя, прислал к нему свое государево жалованье, а я, Дайн, к великому государю пошлю то ж послов своих з данью, и великий государь меня, Даина, своим царским жалованьем пожалует ли? /л. 32/
Степан да подьячей Ондрей алтынову брату Даину-нояну сказали. — Пошли к великому государю послов своих з данью и бей челом великому государю, чтоб великий государь тебя, Дайна, пожаловал то ж, что и брата твоего; и государь милостив, хто у него великого государя милости просит, всех жалует.
И прошал для государсково величества даров. И Степан да подьячей Ондрей с товарыщи для государсково величества дали 2 портища сукна аглинсково черчатого, по 4 аршина портище, да блюдо оловянное. И присылал к Степану с товарыщи с кормом и с питьем дни по 2 и больши.
Да у Алтына ж царя в улусе присылали к Степану да к подьячему к Ондрею с Кемчика Алтына-царя родные ж братья Тайчин-ноян да Елдень-ноян лутчих своих улусных людей, а велели говорить. — Великий государь брата нашего Алтын-царя пожаловал, свое царское жалованье к нему, Алтыну-царю, с вами, государевыми послы, прислал, а нас де, алтыновых царя братей, великий государь своим царским жалованьем ничем не пожаловал. А у нас де свои улусы не меньши Алтына-царя брата. И Тайчин де ноян и Елдень велели де вас, государевых послов, спросить. — Только к великому государю послов з данью послать, и великий государь Тайчина и Елденя ноянов пожалует ли и дань у их послов принять велит ли?
И Степан да подьячей Ондрей тем Тайчиновым и Елденя ноянов улусным людем сказали. — Чтоб Тайчин-ноян и Елдень-ноян вместе с Алтына-царя послами к великому государю послов своих /л. 33/ з данью послали, и били б челом великому государю, и в покоренье были б, а государь их пожалует. И прошали для государсково величества у Степана с товарыщи Тайчин да Елдень нояны даров. И Степан да подьячей Ондрей для государсково величества Тайчину да Елденю нояном по портищу сукна аглинсково лазореваго дали, по 4 аршина портище.
Да Алтын ж царь на Чаган Бургасах реке присылал к Степану да к подьячему к Ондрею и к служилым людем брата своего Дурала-табуна, а велел у Степана и у подьячего Ондрея с товарыщи забрать ружье, пищали и сабли и принести к себе. И Дурал Степану да подьячему Ондрею с служилыми людьми говорил. — Алтын де царь велел у вас ружье, пищали и сабли взять, а за то де вам на отпуске даст по лошеди, потому что чает черных колмаков на алтыновы порубежные улусы приходу войною.
И Степан да подьячей Ондрей Дуралу-табуну сказали. — Писано к Алтыну-царю в государеве грамоте, что Алтын-царь и преж сего у Якова и у подьячего у Дружины и у служилых людей ружье, пищали и сабли поймал, и впредь бы Алтын-царь у государевых послов ружья — пищалей и сабель не имал. А нам, Алтыну-царю, без государева указу пищалей и сабель дать не сметь, потому что блюдемся от великого государя опалы.
И Алтын-царь в другой ряд тово ж Дурала-табуна прислал, а [46] велел Степану и подьячему Ондрею говорить, что де Алтын-царь велел де у вас ружье, пищали и сабли забрать, а в вашем непослушапье к государю отписать. И забрали у Степана и у подьячего Ондрея с служилыми людьми пищали и сабли. А за те пищали и сабли давал Дурал лошедишка, устали /л. 34/ в Киргизах, и те лошедишка все попадали на дороге.
Да к Алтыну ж царю пришли от Есахту-хана-царя 6 послы Сулкун и Багатырь с товарыщи, 3 человека, другие послы от Бурхана-кутухты 7 да от калканского царя Катан-Багатыря 8 Мерген-Багатырь да Гунба с товарыщи, 5 человек. И пришли к Степану да к подьячему к Ондрею с товарыщи в юрту, и, пришед, спросили про государское величество многодетное здоровье.
И Степан да подьячей Ондрей государское величество многодетное здоровье сказали. — Божиею милостию великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, на своих преславных великих государствах Росийскаго царства, на своем царском превысочайшем престоле, дал бог, здорово.
И те послы говорили. — Мы де государсково величества здоровье у вас, государевых послов, слышели, про государское здоровье Ясахту-хану-царю и Бурхан-кутухте и калканскому царю Катан-Багатырю скажем. И для государскова величества прощали у Степана да у подь/л. 35/ячего Ондрея с товарыщи даров. И для повышенья государсково величества Есахту-хану-царя послу дали портище сукна аглинсково красново да вершок шапочной, а Есахту-хан-царь нарочно де их, послов, к Алтыну-царю и к лабе прислал, чтоб государевых послов видеть, и говорил. — Ныне де великий государь Алтына-царя пожаловал, под свою государеву царскую высокую руку ево со всею ордою принел и дань государю учел давать, и только Есахту-хан-царь к великому государю послов своих з данью пошлет, и государь Есахту-хана-царя, что и Алтына-царя, пожалует ли?
И Степан да подьячей Ондрей Есахту-хана-царя послом сказали. — Государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, тех людей жалует, хто у него, великого государя, милости просит. Не один Алтын-царь под государевою царскою высокою /л. 36/ рукою, и многие государства под ево государевою царскою высокою рукою учинились. И он бы, Есахту-хан-царь, к государской милости послов своих з данью то ж послал, что и Алтын-царь, да милости б у великого государя прошал. И великий государь Есахту-хана-царя пожалует, под свою государеву царскую высокую руку ево примет.
И Есахту-хана-царя послы Степану да подьячему Ондрею сказали. — Мы де то Есахту-хану-царю ваши государевых послов речи скажем.
А Бурхана-кутухты да калканского царя Катан-Багатыря послом двум человеком, для государсково величества, Мерген-Батуру да Гунбе по портищу сукна аглинсково лазореваго, по 4 аршина портище, да по вершку шапочному дали. А их де, послов, Бурхан-кутухта да калканской царь прислали к Алтыну-царю нарочно государевых послов смотреть.
И февраля в 4 числе Алтын-царь после шерти, объявя Степану да подьячему Ондрею государеву дань и послов своих, отпустил Степана с товарыщи наперед з братом своим з Дуралом-табуном на Кемчик-реку.
А сам он, Алтын-царь, с людьми своими за нами на киргиз хотел вскоре пойти. И как /л. 37/ приехали на Кемчик-реку, и от Алтына-царя к Дуралу приехал наскоро гонец с письмом, а велел Дуралу с Кемчика наскоро [47] воротитца к себе в улус, а Степана да подьячего Ондрея с товарыщи велел оставить на Кемчике-реке.
И Степан да подьячей Ондрей говорили Дуралу-табуну. — Что в том есть, что Алтын-царь тебя, Дурала-табуна назад воротил, а государевых послов на Кемчике велел покинуть, а сам Алтын-царь за нами в Киргизы для государева дела не пошол?
И Дурал-табун Степану да подьячему Ондрею сказал. — Пишет де ко мне Алтын-царь, что к нему в улус весть пришла: черных де колмаков поднелось 7 тайш, а с ними людей 70 тысяч, и опасаетца Алтын-царь, чтоб черные колмаки на алтыновы улусы без вести не пришли, а куды де они нарежаютца, и тово де подлинно не ведают, для тово де ему, Дуралу, Алтын-царь велел воротитца. А у Степана с товарыщи оставил на Кемчике дву человек мугальцов в приставах, кому корм по улусам собирать и давать. И на Кемчике-реке жили 2 недели, дожидались от Алтына-царя указу.
Марта в 3 день приехал от Алтына-царя на Кемчик-реку Алтынов-царя брат Дурал-табун и сказал Степану да подьячему Ондрею. — Алтын де царь прислал меня к вам, государевым послом, а велел с вами через Саянской камень итти на Абакан-реку, а сам Алтын-царь хотел вскоре за нами пойти в Киргизы, а с ним людей 1000 человек в куяках, чаять де, что на дороге в Саянском камени Алтын-царь с людьми наедет.
И марта в 13 день переехали Саянской камень и приехали на Абакан-реку. И на Абакане 3 дни стояли: зверовал Дурал. А с ним, Дуралом, /л. 38/ было ево улусных людей 70 человек, дожидался Алтына-царя. И марта ж в 16 день приехал от Алтына-царя из улуса к Дуралу-табуну есаул, чтоб Дурал-табун с Абакану-реки воротился назад к Алтыну-царю, потому что де Алтын-царя сестра родная умерла, да тесть Ужен-табун умер, да мать Алтына-царя Чечен-катун при конце живота, затем Алтын-царь в Киргизы не пошол, а велел де государевых послов Степана да подьячего Ондрея с товарыщи, 4 человеком, до Томсково (По-видимому, пропущено слово: проводить), а ему, Дуралу, назад воротитца.
И Дурал-табун призвал Степана да подьячего Ондрея с товарыщи (По-видимому, пропущено: и сказал). — Пишет де к нему, Дуралу, Алтын-царь, что де у него, Алтына-царя, сестра родная умерла, да тесть Ужен-табун умер, да мать ево Чечен-катун при конце живота, и Алтын-царь за тем сам в Киргизы не пошол. Да и мне, Дуралу, пишет, чтоб я, Дурал, с Абакану к нему, Алтыну-царю, в улус назад для тово воротился. А велел де с вами послать лутчих людей 4 человек Мергеня-Кошеучи с товарыщи до Томского провожать. А ныне киргизы в великом смятенье и в побегах, блюдясь от Алтына-царя войны, а у них, киргиз, та весть есть, что Алтын-царь хочет подыматца на них, и они хотят бежать в Черные Колмаки. И так де Алтын-царь негораздо зделал, что сам в Киргизы не пошол: слывет де государевых послов на истраву киргизам выдал. И из де, Дурал, не знаю, что делать: назад воротитца к Алтыну-царю, ино страх, чтоб киргизы государевых послов не ограбили и не побили, а пойтить мне с вами в Киргизы, ино блюдусь Алтына-царя. /л. 39/
И Степан да подьячей Ондрей говорили Дуралу-табуну. — То первая неправда Алтына-царя к великому государю, что Алтын-царь хотел на киргиз пойти сам, и киргиских князцей подвесть под государеву царскую высокую руку в холопство, и погромные стада и государевых ясачных людей сыскать и отдать государевым людем, а тепере ты, Дурал-табун, от нас хочешь воротитца. А мунгаты говорили. — Только де ты, [48] Дурал, воротисся назад, и киргизы государевых послов Степана с товарищи хотят всех побить. И ты б, Дурал-табун, к великому государю правду свою и раденье показал, сам бы ко государской милости в Томской поехал, и в Киргизах государевы погромные стада и ясачных людей сыскал и отдал государевым людем назад, на чом ты великому государю правду свою и шерть дал. А в Томском царского величества стольник и воеводы князь Иван Иванович Ромодановской да Ондрей Ондреевич Бунаков да диак Анисим Трофимов государевым жалованьем тебя, Дурала, пожалуют и велят тебя поить-кормить довольно.
И Дурал-табун Степану да подьячему Ондрею сказал. — Хотя де Алтын-царь на меня розкручинитца, а я, Дурал, государевых послов не покину, для ради киргиз провожу сам до Томсково. А я де, Дурал, алтыновою душею шертовал великому государю, и мне стало великому государю служить. И поехал с Абакану-реки провожать до Томсково. /л. 40/
Марта в 21 день пришли в Киргизы в Алтырцы на реку на Уйбат, и алтырцы были все в зборе в куяках и говорили Дуралу-табуну. — Алтын-царь хочет де их, алтырцов, для руских людей воевать. А руские де люди на Красном Яру засадили тубинсково князца Суетка, а мы, де, алтырцы, государевых послов Степана с товарыщи розберем по себе и засадим их, покаместа отдадут с Красново Яру тубинского князца Суетка.
И Дурал алтырном сказал. — Вы де, кыштымы, как смеете против меня так говорить, что де вам государевых послов у меня взять и розделить по себе, докамест с Красново Яру тубинсково князца отдадут, а вы де Алтына-царя грозы не блюдетесь, что так противо меня невежливо говорите? И так де вас Алтын-царь за ваше непослушанье воевал, все животы у вас поймал, только вас душами да телом оставил. А тубинской князец Суетко — вор, только ходил на Красной Яр в государевы ясашные волости государевых людей грабить, ино ево по делу на Красной Яр поймали и засадили. И вы де преж меня да мугальцов моих розделите, тож государевых послов у меня возьмете. Нешто де вам бежать в Чорные Колмаки? И те де вам будет не оборона.
И Дурал про то отписал на них к Алтыну-царю. И тут Дурал стоял 2 дни. И Дуралу-табуну алтырцы дали на корм корову, и Дурал тое корову отдал Степану с товарыщи на корм. /л. 41/
Марта в 27 день пришли в большие киргиские улусы в Алтысары на Белой Миюс-реку, а киргизы все были в побегах, блюдясь от Алтына-царя войны. И тут они збирались на Белом Миюсе 5 ден к Дуралу-табуну.
И как киргиских князцей Дурал собрал всех и говорил киргиским князцом. — Писал де великий государь в своей государеве грамоте к Алтыну-царю: как Алтын-царь учинился под государевою царскою высокою рукою и шертовали великому государю табуны по ево алтынову веленью ево душею я, Дурал, да Биюнту да Тайчин. И после шерти вы, киргиские князцы, своровали, государю изменили, под государевы городы под Кузнецкой и под Красноярской войною приходили, и государевых ясачных людей повоевали, а иных поимали кочевать к себе, и стада конские и коровье у них поимали. И Алтыну-царю то ваше воровство стало грубно, и приказал Алтын-царь, а велел мне, Дуралу, вам, киргиским князцом, говорить, чтоб вы, киргизы, от измены своей отстали, государевых ясачных людей отдали, и послали б их на старые их кочевья, и государевы погромные конские и коровье стада промеж себя сыскали и отдали государевым людем, а впредь бы вы, киргизы, от воровства унелись, а в винах бы своих великому государю добили челом, и послали б в Томской человек дву или трех со мною лутчих своих людей. А только де вы, киргизы, Алтына-царя приказу не послушаете, государевых ясачных [49] людей и погромные стада промеж себя не сыщете и не отдадите государевым людем, и Алтын-царь за ваше воровство и непослушанье хочет на вас войною послать /л. 42/.
И киргиские де князцы не послушали, а говорили. — Нам, киргизам, тепере в Томской ехать нельзя, потому что де нас засадят в тюрьму, и на Красном Яру тубинсково князца Суета призвали и засадили в тюрьму, и государевых ясачных людей и погромные стада не отдали. И приказу Алтына-царя и Дурала-табуна ни в чом не послушали.
И будучи на государеве цареве и великого князя Михаила Федоровича всеа Русин службе у Алтына-царя в Мугальской земле, что дано для государского величества Алтыну-царю и лабе, и царицам, и алтыновым братьям и табуном, и иных царей послом платья — однорядок, зипунов, сукон и шапочных вершков, и сколько хто имены кому дал, и то под сем статейным списком написано имянно:
Сын боярской Степан Александров сын Греченин Алтыну-царю для государсково величества дал однорядку гвоздичной цвет нарядную з завяски золотными, юфть сафьяну, портище сукна голубово аглинсково, юфть кож красных; лабе — зипун аглинской лазоревой; большой царице — портище сукна аглинсково зеленово; табуну Киченгу Чежину — портище сукна аглинсково желтово да вершок шапочной красной. Да у нево ж, Степана, отгромили в Саянском камени саянские мужики половинку сукна лятчины красные. Да Алтын ж царь взял у Степана пищаль да саблю. И всего для государского величества Степан дал и оброну стало на 40 на 5 рублев.
Подьячей Ондрей Самсонов для государского величества Алтыну-царю дал однорядку темногвоздичной цвет нарядную з завяски золотными, да портище /л. 43/ голубое аглинское, юфть сафьяну, юфть кож красных; лабе — ожерелье жемчюжное; Чечен-катуни — портище сукна аглинсково красново, полог выбойчетой; середней царице — портище сукна аглинсково лазореваго; Алтынову-царя брату Даин-нояну — 2 портища сукна аглинсково красново, блюдо оловянное. Да Алтын ж царь взял карабин да саблю. И всего для государского величества подьячей Ондрей дал на 40 на 4 рубли с полтиною.
Служилые люди:
Абрамко Кизылов Алтыну-царю дал зипун лазоревой аглинской, да кожу красную; лабе — епанчю лазоревую; царицы Чечен-катуни — лисицу чернобуру. Да Алтын ж царь взял у него пищаль да саблю. И всего Абрамко Кизылов для государсково величества дал на 20 на 2 рубли.
Мишка Сыроежин Алтыну-царю дал зипун аглинской лазоревой да кожю красную; Чечен-катуни — портище сукна аглинсково черчатого, 8 персней серебряных, 2 блюда оловянных. Да Алтын ж царь взял у него карабин да саблю. И всего Мишка для государсково величества дал на 20 рублев.
Омелька Вершинин Алтыну-царю дал зипун аглинской лазоревой; Чечен-катуни — кожу красную; меньшой царице — портище сукна аглинсково лазореваго да 2 персня серебряных; да Алтынову-царя брату Тайчину-нояну — портище сукна аглинсково лазореваго. Да Алтын ж царь взял у него карабин да саблю. И всего для государсково величества Омелька дал на 19 рублев с полтиною. /л. 44/
Федька Алпатов Алтыну-царю дал зипун лазоревой аглинской; Чечен-катуни — кожу красную; Елден-нояну — портище сукна аглинсково лазореваго да вершок шапочной красной; Бурхан-кутухте — портище сукна лазореваго аглинсково. Да Алтын ж царь взял у него, Федьки, карабин да саблю. И всего для государсково величества Федька дал на 20 на 1 рубль. [50]
Васька Якимов Алтын-царю дал зипун лазоревой; Чечен-катуни — кожу красную; двум царицам -6 персней серебряных; Дуралу-табуну — шапку мускую лисью черную; калканского царя послу — портище сукна аглинсково лазореваго. Да Алтын ж царь взял у него карабин да саблю. И всего для государсково величества Васька дал на 20 рублев с полтиною. /л. 45/
Гришка Серебреник Чечен-катуни дал кожу красную; Дуралу-табуну — зипун вишневой аглинской; Байбау-Хаты-табуну — портище сукна аглинсково черчатого, да вершок шапочной зеленой, да блюдо оловянное да перстень серебряной. Да Алтын ж царь взял у него карабин да саблю. И всего для государсково величества на 19 рублев дал.
Ермаметко, толмач, Алтыну-царю дал азям аглинской зеленой; двоюродному Алтына-царя брату Мерген-нояну — портище сукна аглинсково вишневого да вершок шапочной красной; царевичю — кожу красную. Да Алтын ж царь взял у него пистолет да саблю. И всего для государсково величества Ермаметко дал на 18 рублев.
На листе 45 под текстом: А сей статейной список писал подьячей Ондрюшка Самсонов.
На листах по склейкам рукоприкладство: К сему статейному списку Степан Александров руку приложил.
Ф. Монгольские дела, 1636 г., д. № 2, лл. 1-45. Подлинник; там же, 1636 г. д. № 3, лл. 1-46. Список XVII в. Первые листы утрачены; ЛОА АН СССР, ф. Портфели Миллера, оп. 4, кн. 19, док. № 58, лл. 117 об. — 125 об. Копия XVIII в. Начало утрачено.
Комментарии
1. У Рашид-ад-дина это племя названо мунгаты, мангуты, в «Сокровенном сказании» — мангхут, а в «Мен-гу-ю му-цзи» — мингаты. Это небольшое монгольское племя Западной Монголии, по происхождению близкое к племени урянхат.
В конце XII — начале XIII в. мингаты, входившие в состав «лесных» племен, вместе с тайчиутами, урасутами и другими монгольскими племенами были разгромлены и истреблены Чингисханом. Оставшихся мингатов отдали в рабство приближенному Чингисхана — выходцу из того же самого племени Джедай-нойону. Они принимали участие в завоевательных войнах Чингисхана (см. Рашид-ад-Дин, Сборник летописей, т. 1, М.-Л., 1952, стр. 184-188). В XIII-XIV вв. часть мингатов осела в улусе Хулагу, часть — оставалась на прежних кочевьях в Западной Монголии и в районах Южной Сибири.
В XV-XVII вв. мингаты подчинялись ойратским ханам. После разгрома Онратского ханства в середине XVIII в. по указу цинского императора были поселены в районе Хулун-Буира, впоследствии восстали и бежали в район Нарин-Харани.
В середине XIX в. кочевали в районе р. Кобдо. В рассматриваемый период мингаты кочевали в районах Южной Сибири во главе с князем Кончаком (см. И. Е. Фишер, Сибирская история с самого открытия Сибири до завоевания сей земли российским оружием, сочиненная на немецком языке, СПб., 1774, стр. 114; Мен-гу-ю му-цзи. Записки о монгольских кочевьях, СПб., 1883, стр. 445, 448, 449).
2. Существование самостоятельного «лабина улуса» свидетельствует о росте могущества ламаистской церкви в Монголии, о щедрой материальной поддержке ламаистских монастырей и ламства со стороны правящей феодальной знати. Монгольские феодалы не только сооружали различные монастыри — дзу, сумэ и хиты, не только посвящали в ламы своих сыновей, но и жаловали главных духовных отцов, в большинстве своем приглашенных из Тибета, кочевьями и крепостными аратами, из которых впоследствии сложилось сословие шабинаров — крепостных церковных феодалов. Характерно, что уже в законах 1640 г. всякое покушение на церковную собственность и на имущество лам рассматривалось как преступление и строго каралось. Так, одна из статей этих законов гласит: «Буде кто дерзнет противу духовной власти и на ламинский улус нападет и из онаго людей побьет до смерти или что из имения возмет, и с того за то взять на владельца сто панцырей, сто верблюдов и тысячу лошадей» (см. Ф. И. Леонтович, К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий. Цааджин бичиг, Одесса, 1879, стр. 172).
3. Одновременно с посольством Степана Греченина и Андрея Самсонова к Алтын-хану было отправлено и посольство к ламе Дайн Мерген-ланзу в составе томского сына боярского Бажена Карташева и подьячего Герасима Тимофеева, которых лама принимал у себя в один и тот же день (см. док. № 8 данного сборника).
4. В своих переговорах с Россией Алтын-ханы Западной Монголии стремились к заключению союза равного с равным, к получению военной помощи и широкого доступа на рынки сибирских городов. Как свидетельствует ход событий, под дачей шерти они подразумевали договор о дружбе и взаимопомощи, но не присягу на верность, не вступление в подданство, не превращение в холопов русского царя, как это считало с легкой руки сибирских воевод московское правительство. Не придавая, видимо, особого значения формальному акту принесения шерти и по-своему интерпретируя его, Алтын-ханы вместе с тем считали, что шертные грамоты составлены в неподобающих для такого союза выражениях и поэтому решительно отказывались от личного участия в обряде шертования, ссылаясь на то, что в Монголии «того не повелось, чтобы царь царю шертовал сам». Особенное раздражение и неудовольствие вызывало у них настойчивое стремление русских употреблять термин «холоп» применительно к Алтын-хану. Из публикуемых документов (№ 7, 8, 24, 25, 32) видно, что благодаря протестам Омбо Эрдени русские в 1637 г. пошли в этом отношении на уступку и после посольства Степана Александрова (Греченина) и Бажена Карташева вместо термина «холоп» стали именовать Алтын-хана «подданным».
5. Речь идет о поражении, нанесенном Алтын-ханом в 1636 г. ойратским тайджи Батуру и другим.
6. Под Есахту-хан-царем подразумевается первый Дзасакту-хан Субуди (ум. в 1651 г.), сын Лайхор-хагана (род. в 1562 г.), формально сюзерен Алтын-ханов.
Субуди — один из трех наиболее влиятельных феодалов Халха-Монголии первой половины XVII в.
В 1636 г. впервые совместно с Тушету-ханом Гомбо Дорджи и Цецен-ханом Шолоем (см. коммент 2 к док. № 96) направил дань «9-ти белых» маньчжурскому императору Абахаю. В 1640 г. участвовал в Джунгарском съезде.
7. Под именем Бурхан-хутухты известен сын Алтын-хана Шолоя — Ундур-Торолту, объявленный перерожденцем — хубилганом известного ламаистского проповедника первой четверти XVII в. Донгор Манзушири-хутухты, действовавшего в Западной Монголии, преимущественно на территории Дзасактухановского аймака (см. Biography of Сауa Pandita in Oirat Characters, Corpus scriptorum Mongolorum. Tomus V, Fase 2-3, Ulan-bator, 1967; K. Ф. Голстунский, Монголо-ойратские законы 1640 г., дополнительные указы Галдан-хунтайджи и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши, калмыцкий текст с русским переводом и примечаниями, СПб., 1880, стр. 3).
8. Пока еще точно не установлено, кто такой Катан (Хатан)-Батур. Бэддли, ссылаясь на китайские источники, в частности на «Мэи-гу-ю му-цзи» (стр. 106), предполагает, что это — Сайн-Бадма-Хатан-Батур, один из крупных вассалов Дзасакту-хана.
Среди князей, участвовавших в Джунгарском съезде в 1640 г., упоминается некто Аюши Хатан-Батур (К. Ф. Голстунский, Монголо-ойратские законы 1640 г... стр. 5). В русских архивах впервые это имя встречается в статейном списке Я. Тухачевского (см. Материалы, док. № 102).