Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

№ 1

1636 г. февраля 8. — Грамота из Посольского приказа томскому воеводе И. И. Ромодановскому об отпуске из Москвы послов Алтын-хана 1 и об отправке с ними из Томска нового посольства к Алтын-хану для приведения его к шерти

/л. 267/ ... (Начало документа утрачено) недруг ево на нево наступит, и нам бы ему велеть помочь учинить нашими ратными людьми. А будет в которое время надобны будут нам на помочь ево ратные люди, и он, Алтын-царь, сам со всеми своими ратными людьми нам на помочь готов, и на своей правде и шерте вперед учнет стояти крепко и непременно, и пожаловати б нам, велети дань ево у послов приняти и послов ево велети к нему отпустить не задержав. А с ними б прислати к нему, Алтыну-царю, посла нашего доброго человека, и пожаловати б нам ево нашим царьским жалованьем, прислать к нему золота и серебра, жемчюгу крупного, корольков, каменья разными цветы, пансырь доброй, саблю, пищаль о семи зарядех, отлас золотной, сукна доброго, аргамак, колокол-набат, трубу сурку малую, трубку с стеклами. Да к нему ж бы прислати старца, которой бывал в Иерусалиме, чтоб ему посмотрить у него как богу молятца, да и перевотчика, хто б умел по-руски и по-мугальски грамоте, да лекаря з зельи, да мастеров пищального и серебреного и кожевного, да часы боевые. А что у него, Алтына-царя, есть и нам будет годно, /л. 267об./ и нам бы о том к нему приказать. А которая де наша жалованная грамота прислана к нему с послы нашими, с Яковом да Дружиною (Яков Тухачевский и Дружина Агарков ездили к Алтын-хану в 1633-1634 гг. (см. Материалы, док. № 95, 96, 102, 103 и др.)), и та де наша грамота у него по ся места еще не переведена, потому что у них таких людей нет кому ее перевести. А послы де наши, Яков и Дружина, без нашего указу тое нашие грамоты ему не чли ж. И нам бы ево, Алтына-царя, пожаловати, прислати к нему нашего доброго человека, хто б тое нашу грамоту прочел и ему, Алтыну-царю, розсказал.

А в лабиной челобитной, какову нам подал посол ево Ламиок, написано (См. там же, док. № 112). — Как де по нашему указу приезжали ис Томсково города с нашим жалованьем к Олтыну-царю и к шерти ево приводить послы наши Яков Тухачевской да подьячей Дружина Огарков, и он де, Алтын-царь, шертовать не хотел, и табуны было ему отговорили и шертовать не хотели ж. И он де, лаба 2, послыша такое Алтына-царя и табунов сумнительство, приехал к Алтыну-царю в улус и говорил ему с великим запрещением, чтоб он нам, великому государю, шерть дал. И Алтын-царь велел за себя и за всю свою орду шертовати брату своему двоюродному [18] Дуралу-табуну да зятье /л. 268/ своей Биюн-табуну да Тайчин-табуну. И табуны де по его алтынову веленью нам, великому государю, шертовали при нем, лабе, крепкою шертью по записи, какову с собою привезли послы наши Яков да Дружина — пили золото 3. А как де те наши послы поехали к нам к Москве, и он де, лаба, провожал их до Киргиз сам и корм и подводы довал, а от киргиских улусов до Томского города послал проводить 5-ти человек. А что к нашему ж царьскому величеству прислал он, лаба, с послом своим Ламиоком с себя дани, и нам бы, великому государю, ево, лабу, пожаловать, тое дань велети у посла его принята и посла его отпустить к нему, и пожаловати б ево, велети к нему прислати нашего жалованья жемчюгу крупного, золота, серебра, 5 сукон розными цветы, шатер-полатку, отлас золотной, камку, корольков красных.

И по нашему указу к Алтыну-царю и к лабе наше жалованье по их челобитью послано, а что нашего жалованья к ним послано, и то писано имянно в наших /л. 268об./ грамотах каковы к ним посланы, а вам для ведома тому послана роспись (См. док. № 2) под сею нашею грамотою. И послом их то наше жалованье на Москве в Посольском приказе для ведома показано и послано к вам в Томской город з детьми боярскими с Васильем Старковым да с Лукою Васильевым. Да с ними ж, с Лукою и с Васильем, посланы к вам наши 2 грамоты, одна писана к Алтыну-царю, а другая к лабе Даин-Менгер-ланзу, а к вам с тех грамот посланы для ведома списки (См. Материалы, док. № 134, 135). Да с ними ж послана к вам оброзцовая шертная запись 4, по чему привести к шерти Алтына-царя. И алтыновы и лабины послы нашим царьским жалованьем пожалованы и с Москвы отпущены, а в приставех с ними посланы до Томского города те ж дети боярские Василей Старков да Лука Васильев, да с ними ж за нашею казною до Томского города в провожатых посланы казаки Сенька Щепоткин с товарыщи 7 человек. А с тем нашим жалованьем к Алтыну-царю и к лабе указали есмя послати и Алтына-царя к шерти привести самово, выбрав в Томском городе /л. 269/ сына боярского доброго да подьячего от места, которых бы с такое дело стало и кому б было за обычей, и дурна б в которых не чаять, а с ними служивых людей и толмачей против того ж, сколько было послано с Яковом да з Дружинной, или сколько пригож, смотря по тамошнему делу. И наше жалованье сыну боярскому и подьячему и служилым людем указали есмя дать против того ж, как дано Якову Тухачевскому да подьячему Дружине Огаркову, и служилым людем и толмачом.

И как к вам ся наша грамота придет, а Томского города дети боярские Василей Старков да Лука Васильев с товарыщи и алтыновы послы в Томской город приедут, и вы б ту посылку, что послано нашего жалованья к Алтыну-царю и к лабе и к Дуралу-табуну, по росписи у них взяли и то все пересмотрили налицо, и выбрали б есте в Томском дворянина или сына боярского да подьячего от места добрых, которых бы с такое дело стало, и для толмачества толмачей, и для провожанья казаков выбрали б потому ж добрых, против прежнего и смотря по тамошнему делу, и наше жалованье велели им /л. 269об./ дать, как дано для такие посылки наперед сего Якову Тухачевскому да подьячему Дружине Огаркову и служивым людем и толмачем. А наказ бы естя им дали, примерясь к Яковлеву наказу Тухачевского и к спискам с наших грамот, что посланы к Алтыну и к лабе. А дав им наше жалованье и наказ, отпустили их к Алтыну-царю и к лабе и к Дуралу-табуну, и наше царьское [19] жалованье с ними послали, и алтыновых и лабиных послов отпустили с ними ж вместе, и проводити их послали служивых людей, колько человек пригож и смотря по тамошнему делу.

А в наказ бы есте кого пошлете к Алтыну-царю велели написать имянно, как они будут у Алтына-царя и им говорити Алтыну-царю. — Присылал он, Алтын-царь, в Томской город нашего царьского величества к стольнику и воеводам ко князю Ивану Татеву с товарыщи преж сево посла своево Байгала-бакши (См. там же, док. № 84), а после того присылал других послов своих Сулумкичи Агу с товарыщи (См. там же, док. № 90) бита челом нашему царьскому величеству, чтоб нам его, /л. 271об./ Алтына-царя, пожаловати, велети его со всею его ордою принята под нашу царьского величества высокую руку в холопство, и от недругов бы его оберегати и прислати бы нам, великому государю, к нему, Алтыну-царю, послов своих добрых. И он, Алтын-царь, за себя и за всю свою орду нам, великому государю, перед теми нашими царского величества послы правду даст, по своей вере шерть учинит, и учнет нам, великому государю, служить и дань с себя давать 5. И мы, великий государь, по его челобитью и прошенью его, Алтына-царя, пожаловали, под нашею царьскою высокою рукою быти ему велели. А перед кем ему шерть нам учинити, велели к нему послати не Томского дворянина нашего Якова Тухачевского да подьячего Дружину Огаркова, и наше царьское жалованье к нему, Алтыну-царю, с ними послали, и к шерти им его, Алтына-царя, привести велели. И он, /л. 270об./ Алтын-царь, перед теми нашими послы, перед Яковом да перед подьячим Дружиною, велел шертовати за себя и за свою братью и за детей, за внучет и за племянников, и за всю свою орду ближним своим людем, брату своему двоюродному Дуралу-табуну да зятье своей Доюн-табуну да Тайчин-табуну на том, что ему, Алтыну-царю, со всеми своими братьями и з детьми и со внучеты и племянники, и со всею ево ордою быти под нашею царскою высокою рукою в прямом холопстве навеки неотступно, и дань ему нам, великому государю, давати, и на нашу царьского величества службу, где ему наше царьское повеление будет со всею своею ордою ходити. А сам он, Алтын-царь, нам не шертовал, и послов наших, Якова и Дружину, к нам отпустил, а с ними прислал к нам з данью и с челобитными послов своих Дурала да Урала Хонжиных с товарыщи (См. там же, док. № 117, 127).

И мы, великий государь, наше царьское величество его, Алтына-царя, пожаловали, наши царские очи послом ево видети велели и дань его, что он к нам с ними прислал, велели приняти и челобитных (См. там же, док. № 109-111) его выслушали милостивно. А в челобитных ево, алтыновых, написано, /л. 271/ что он, Алтын-царь, правду нам дал, ближни ево люди за нево шерть учинили на том, что ему быть под нашею царьскою высокою рукою в холопстве навеки неотступно, и дань нашему царьскому величеству довати, и на нашу службу, где мы, великий государь, велим, ходить быти готову. А нам бы, великому государю, ево, Алтына-царя, пожаловати, прислати к нему послов наших и нашего царьского жалованья, о чем он, Алтын-царь, в своей грамоте и в челобитных писал имянно.

И мы, великий государь, его, Алтына-царя, по его челобитью и прошенью пожаловали, велели к нему послати нашего жалованья, написав имянно из росписи, которая под сею нашею грамотою к вам послана, и послов его Дурала да Урала Хонжиных с товарыщи, пожаловав нашим царьским жалованьем, велели отпустити к нему. И он бы, Алтын-царь, видя к себе нашу царьского величества милость и жалованье, нам, [20] великому государю, служил и прямил, и правду свою к нашему царьскому величеству совершенную показал, и шерть по своей вере учинил сам перед ними, ково к нему пошлете, по записи, какова с ними запись прислана, и на той бы /л. 271/ своей правде и шерти стоял крепко и неподвижно.

И был бы он в нашем царьском повеленье и в послушанье со всею своею ордою навеки неотступен и впредь бы он, Алтын-царь, на нашу царьского величества милость и жалованье во всем был надежен, и дань бы он к нашему царьскому величеству присылал перед нынешнею данью с прибавкою. А мы, великий государь, учнем его держати в нашем царьском милостивом жалованье и в призренье и от недругов его во оборони. А чево ныне к нему, Алтыну-царю, по ево письму и прошенью и для чево не послано, и то писано имянно в нашей царской грамоте (См. там же, док. № 135), которая послана к нему, Алтыну-царю.

А как Алтын-царь спросит послов нашего царьского величества о здоровье, и вы б им велели Алтыну-царю сказати. — Божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и обладатель, на своих преславных великих государствах Росийского царства на своем царьском превысочайшем престоле, дал бог, здорово. А сказав ему про наше царьского величества здоровья, велели б есте им Алтыну-царю подати нашу грамоту и наше /л. 272/ жалованье, что с ними послано, и объявите имянно по росписи. А подав грамоту и отдав наше жалованье, и говорили б послы ему, Алтыну-царю, о шерти накрепко, чтоб он, Алтын-царь, однолично свою правду подкрепил своею шертью, по своей бы вере шертовал сам — то нам, великому государю, будет верно и приятно.

А то бы есте послом, ково к Алтыну-царю пошлете, приказали имянно. чтоб они с Алтыном-царем речь говорили остерегательно, чтоб нашему царьскому имени было к чести и к повышенью.

А лабе велели б есте послом нашим сказати наше царьского величества жалованное слово, что он, лаба, нам, великому государю, служит и радеет, и дань с себя прислал, и велели дати лабе нашу грамоту, какова от нас к нему послана (См. там же, док. № 134), и наше жалованье по росписи. И он бы, лаба, нам, великому государю, вперед радел и всякое добро делал, и Алтына-царя и табунов ево и улусных людей на то приводил, чтоб они нам, великому государю, служили и прямили, и на своей шерти стояли крепко, и в нашем /л. 272об./ царьском повеленье были навеки неотступны. И на том бы на всем Алтын-царь шертовал по своей вере ныне сам — тем бы свою правду оказал, а мы, великий государь, ево, лабу, и вперед учнем держати в нашем царском милостивом жалованье. И он бы, лаба, па наше царьское жалованье был надежен. Да и Дуралу-табуну велели б есте наше жалованье дати, что к нему послано по росписи. И он бы, Дурал-табун, нам, великому государю, и вперед служил и на своей правде, на чом шертовал, стоял крепко.

Да будет Алтын-царь и лаба учнут послом нашим говорить, чтоб им наши царские грамоты, каковы к ним посланы наперед сего и ныне, прочли для того, что у них переводчиков нет, и вы б им грамоты прочесть велели, а которые деньги в Тобольске велено дати алтыновым послом за пищали, что взяты пищали в Тобольске у прежнего лабы Тархана, которой был у нашего царского величества на Москве в прошлом во 128 году (См. там же, док. № 129), и к вам о том ис Тобольска отпишут. И вы б про те деньги велели послом нашим сказати лабе /л. 273/ Тархану имянно, что мы, великий государь, велели те деньги за пищали к нему послати с царевыми с [21] алтыновыми послы для того, что пищали не сысканы. И он бы их взял и нам, великому государю, радел и добра хотел, а мы, великий государь, и вперед ево учнем держати в нашем царском жалованье, смотря по ево службе и раденью. Да как они, посланы, к Алтыну-царю приедут, и какова им будет встреча и честь, и что им Алтын-царь против нашего жалованья учнет говорити, и где ево, Алтына-царя, и в которых урочищах съедут и к шерти приведут и наше жалованье дадут, и как лабе нашу грамоту и жалованье дадут, и что им лаба учнет говорить и о наших делех учнет радеть, и вы б послом, ково пошлете, то все велели написати на список подлинно по статьям имянно.

Да Алтын же царь и лаба Дайн Менгер-ланзу прислали к нам с теми ж своими послами челобитные (См. там же, док. № 111,112) на подьячего на Дружину Агаркова. — Как де он, Алтын-царь, послал от себя /л. 273об./ з дарами к Якову Тухачевскому и к нему, Дружине, Дурала-табуна, и он де, Дружина, те ево Алтына-царя дары бросил и его, Алтына-царя, безчестил всякою бранью, и Дурала-табуна, которой от него приходил к нему, Дружине, з дарами, бранил же всякою неподобною лаею. Да к Якову ж де и к нему, Дружине, присылала з дорами мать ево царева алтынова Чечен-царица, и он де, Дружина, и матери его алтыновы дары бросил же и ее, Чечен-царицу, бранил. Да и лабу Дайн Менгер-ланзу, как их провожал до Киргиз, на дороге и в Киргизах бесчестил же и клепал ево лошадьми, а те лошади сыскалися мимо лабы. И за то лаба и в Томской город с ними для провожанья не поехал. Да и в Томском городе послы их алтыновы Дурал да Урал и лабин посол Ламиок на того Дружину стольнику нашему и воеводам князю Миките Егупову-Черкаскому с товарищи о том били челом. И стольник де наш и воевода князь Микита с товарыщи, сыскав про то Дружинино /л. 274/ воровство, посадили ево, Дружину, в тюрьму до нашего указу. И вы б подьячего Дружину Огаркова, сказав ему то ево воровство, велели перед алтыновыми и лабиным послом бити кнутом нещадно и велели посадити в тюрьму, чтоб, на то смотря, неповадно было иным так воровать. А ково именем в Томском дворянина или сына боярского и подьячего в послы и скольких человек и кого имяны служилых людей и толмачей выберете, и что им кому порознь нашего жалованья и подмоги дадите, и которого числа их и алтыновых послов ис Томского города отпустите, и скольких человек провожатых, и до коих мест проводити велите, и как те наши послы от Алтына-царя к вам в Томской город придут, и что вам скажут, и каков статейной список подадут и вы б о том о всем писали к нам подлинно и статейной список прислали.

А отписку и статейной список велели отдати в Посольском приказе диаком нашим думному Федору Лихачеву да Максиму Матюшкину.

Писан на Москве лета 7144 году февраля в 8 день.

ЛОA АН СССР, ф. Портфели Миллера, on. 4, кн. 17, док. № 163, лл. 267-274. Копия XVIII в.


Комментарии

1. Речь идет о втором Алтын-хане — Бадма Эрдени-хунтайджи, известном также как Омбо Эрдени, старшем сыне Алтын-хана Шолой Убаши-хунтайджи.

В годы правления Омбо Эрдени (конец 20-х годов — 1657 г.) государство Алтын-ханов достигло наибольшего расцвета. Омбо Эрдени пользовался большим влиянием среди монгольских феодалов и играл видную роль в политической жизни страны. Омбо Эрдени поддерживал оживленные посольские и торговые отношения с Россией, а также с Китаем и маньчжурами. Совершил несколько походов против ойратов (подробнее см. Н. П. Шастина, Алтын-ханы Западной Монголии в конце XVII в., — «Советское востоковедение», 1949, т. VI; К. Ф. Голстунский, Монголо-ойратские законы, 1640 г., дополнительные указы Галдан-хунтайджи и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши, калмыцкий текст с русским переводом и примечаниями, СПб., 1880).

2. В данном случае говорится о ламе Дайн Мергене, который после смерти Шолоя Убаши-хунтайджи был духовным отцом Омбо Эрдени

3. Обычай «пить золото» исторически связан с шаманистскими верованиями и институтом побратимства у монголов и как таковой восходит еще к XII в. Два равных по положению лица, обычно из разных родов, заключали между собой договор о союзе и дружбе и становились «названными братьями» — анда. При этом происходил обязательный обмен подарками, а в чашу с вином или водой, обходившую договаривающиеся стороны, для большего подтверждения верности союзу клали кусочки раздробленного золота.

Впоследствии «пили золото» для торжественного подтверждения верности различным договорам и клятвам вообще (см. Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм, Л., 1934, стр. 60-61).

4. Ниже приводится шертная запись, составленная в Посольском приказе, для приведения к шерти Алтын-хана, которая датируется 9 февраля 1636 г., т. е. временем составления грамоты в Томск об отправке нового посольства к Алтын-хану.

/л. 283об./ Список на образец, какове быть шертной записи по чему привести к шерти Алтына-царя.

Аз, Алтын-царь, даю шерть государю своему царю и великому князю Михаилу Федоровичю, /л. 284/ всеа Русии самодержцу, владимерскому, московскому, новгороцкому, царю казанскому, царю астраханскому, царю сибирскому, государю псковскому и великому князю смоленскому, тверскому, югорскому, пермскому, вяцкому, болгарскому и иных, государю и великому князю Новагорода Низовские земли, черниговскому, резанскому, полотцкому, ростовскому, ярославскому, белозерскому, лифлянскому, удорскому. обдорскому, кондинскому и всеа Северные страны повелителю и государю Иверские земли карталинскому и грузинскому царю, и Кабардинские земли черкаских и горских князей и иных многих государств государю и обладателю и его царского величества детем благоверному царевичю князю Алексею Михайловичю и благоверному царевичю князю Ивану Михайловичю на том, что мне, Алтыну-царю, с своею братьею, з Дорзсю да с Курбаем, да с Елдою, да с Кайканом, да с Сарычом, и з детьми своими и со внучеты, и со всем родом своим и с племянем и со всею своею ордою, быти под его царского величества /л. 284об./ и его государских детей благоверного царевича князя Алексея Михайловича и благоверного царевича князя Ивана Михайловича и вперед за их государскими наследники, великими государи цари и великими князи росийскими, высокою рукою в прямом холопстве навеки неотступным, и жити нам всем в их государском милостивом жалованье и в призренье, во всяком послушании и в покорении, и служити им, государем, и прямити, и во всем всякого добра хотети, и их государской чести во всем оберегати, и дань их государеву мне, Алтыну-царю, и братье и детем и внучетом и племянником, и всему роду моему и племени с себя и з своей орды давати и присылати к ним ко государем, какову дань давати нам вмочь. А кочевати мне, Алтыну-царю, и братьям и детям и внучетам, и племянником, и всему роду моему и племяни со всеми своими [408] людьми в своей орде на прежних своих кочевьях, где мы с своею ордою наперед сего кочевали, /л. 285/ а блиско государевы Сибирские земли не кочевати, и его государевым киргиским и иных земель ясачным и всяким людем утеснения и обид никаких не чинити и ясаку и иных никаких податей с них на себя и ни на кого ничево не имати, и войною на них самому мне, Алтыну-царю, и братье моей и детем моим и внучетам, и всему роду моему и племяни не ходити и людей своих не посылати, и от иных орд ото всяких воинских людей его государевых людей оберегати.

А где государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии мне, Алтыну-царю, и братьям моим и детям и внучетам, и всему роду моему и племяни и людем моим укажет быти на своей государеве службе против своих государевых непослушников, и мне, Алтыну-царю, и братьем моим и детем и внучатом, и всему роду моему и племяни с людьми своими на его государеву службу ходити и служити ему, государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии, и его государским детем, благоверному царевичю князю Алексею Михайловичю и благоверному царевичю князю Ивану Михайловичю во всем правдою и ни в чем не изменяти, и с их /л. 285об./ государскими изменники и с недруги и с непослушники битись, не щедя голов своих, и на боех их государевых руских и всяких людей от их государевых изменников и от недругов и от непослушников оберегати, а их государским изменником и недругом и непослушником ни в чем добра не хотети.

А в ком будет яз, Алтын-царь, или братья мои и дети и внучета, и род мой и племя своей орды в людех сведаем к нему, великому государю, какую измену, и мне, Алтыну-царю, и братьям моим и детем и внучетом, и роду моему и племени тех изменников ему, государю, объявляти и о том писати в Томской город к воеводам и к диоком, а иных орд ни с какими владетели и с колмацкими тойшами, которые ему, государю, непослушны, без его царского повеленья не ссылатись и дружбы никакой с ними не держати. Тако ж мне, Алтыну-царю, и моим братьем и детям и внучатом, и роду моему и племяни войны иных государств с людьми без его государева царева и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии /л. 286/ повеленья не вчинати, чтоб его государеву имяни во всем было к чести и к повышенью.

Аз, Алтын-царь, за себя и за братью свою и за детей и за внучет, и за весь род свой и за племя и за всю свою орду даю шерть великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и обладателю, и его государьским детем благоверному царевичю князю Алексею Михайловичю и благоверному царевичю князю Ивану Михайловичю на том на всем как в сей записи написано.

ЛОА АН СССР, ф. Портфели Миллера, оп. 4, кн. 17, док. № 167, лл. 283 об. — 286. Копия XVIII в.

5. Принесение шерти обычно было связано с ежегодным подношением дани. Однако в русско-монгольских отношениях дань не играла существенной роли. В царских грамотах никогда не устанавливались размеры этих подношений. Алтын-ханы не придавали значения формальному акту принесения шерти и рассматривали «дань» как подарки, которые они посылали в обмен на царское жалованье. Постоянное употребление термина «дань» в документах по сношению с Алтын-ханами объясняется ошибочным толкованием позиции последних русскими властями (см. коммент. 4 к док. № 7).