СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 22

1617 г. не ранее марта 19 *. — Расспросные речи в Посольском приказе атамана Тарского города В. Тюменца и десятника И. Петрова о их поездке к Алтын-хану

(* — Датируется на основании отметки о подаче отписки тобольского воеводы И. С. Куракина (см. прим. 20))

/л. 1/ И по государеву указу те атаманы и казаки, которые были у Алтына-царя и Алтына-царя послы присланы ис Казанского дворца в Посольской приказ. /л. 2/ А в Посольском приказе атаман Василей Тюменец и десятник Иван Петров посольским дияком думному Петру Третьякову да Саве Раманчюкову в роспросе сказали. —

В прошлом во 123 году о Петрове дни (29 июня) посланы оне на государеву службу к Алтыну-царю с Москвы, а велено их по государева грамоте ис Казанскаго приказу отпустити ис Тобольска боярину и воеводе князю Ивану Семеновичю Куракину. И боярин де князь Иван Семенович отпустил их ис Тобольска в прошлом во 124 году майя в 10 день, назавтрее Николина дни, в Томской город. А шли оне от Тобольска до Томи водяным путем рекою Обью великою в стругех, греблею и парусы, наскоро и погодьем 5 недель, а коли лучитца непогодье и парусов не лучитца, ино ходу от Тобольска до Томского города живет 8 недель и 10.

А приехав оне в Томской город, ездили... (Слово или два оборваны) ис Томского города [60] наперед без государевы казны десятник Иван Петров в Киргизскую землю, для того чтоб им проведать /л. 3/ в Киргитцкой земле подлинно того, пропустят ли оне их к Алтыну-царю через Киргизскую землю и не будет ли им от них в Киргитцкой земле грабежу и задержанья. И как Иван приехал в Киргизы х киргизским князькам, к Немеку-князю с товарищи, а тот у них Немек-князь и начальной. И та Киргитцкая земля вся ныне ево, а наперед того была отца ево, да под ним, Немеком, 2 князька лутчих Номча да Кара. И учал им, приехав, говорити, что оне посланы от государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии в послех к Золотому к Алтыну-царю, и оне б их через свою землю к Алтыну-царю и назад от Алтына-царя к государю пропустили безо всякого задержанья и провожатых им дали. И Киргитцкие де земли князьки со всеми своими людьми, услыша у него, у Ивана, то, что оне идут к Алтыну-царю в послех от государя, а не от воевод, учели быти ради и через свою землю велели /л. 4/ им ехать безо всякого страхованья и в заклад в Томской город от себя прислали лутчего человека, а кого именем, того утаил а его, Ивана, оставили у себя. И он, Иван, дожидался товарыща своего Василья з государевою казною в Киргизской земле.

А в те поры посылал он, Иван, из Киргизские земли татарина киргизского же проведывать про Алтына-царя, где он, и на которое место к нему итти. И тот де татарин про Алтына-царя проведал, что он от Киргитцкие земли в 5 днищах кочюет на Бакане реке. И прислал к нему Алтын-царь в Киргитцкую землю звать ево к себе Тайбыня-мурзу. И он, Иван, ему сказал, что ему одному без товарыща своего к Алтыну-царю итти нельзе, а как он дождетца из Томского города товарыща своего, и оне к Алтыну-царю пойдут вместе тотчас, а Алтын бы царь прислал к ним навстречю для провожанья людей своих, чтоб им до него дайти здорово. И Тайбын-мурза был в Киргитцкой земле 4 дни и поехал назад. /л. 5/ Да как не Киргитцкие земли в Томской город в заклад Киргицкие земли лутчей человек приехал, и Василей Тюменец и з государевою казною пошел ис Томского острогу в Киргитцкую землю сухим путем на лошадех со вьюки.

А шли до Киргиз от Томсково города 3 недели, а были им в дороге поля и горы каменые, а реки все были и до Киргизские земли бредовые, с лошадей вьюков на реках не сымывали. /л. 6/ А как оне пришли в Киргискую землю, и говорили киргиским князьком, чтоб оне учинились под государевою рукою, и служили государю, и государевым людем никакие шкоты не чинили, и на том бы оне на всем по своей вере учинили государю шерть. А говорили оне в Киргизской земле о том собою, а грамот с ними о том в Киргизскую землю и записи шертовальны с Москвы и из Сибири не было. Да и во всех землицах, на которые они к Алтыну-царю, шли, говорили о том князьком и начальным людем, чтоб они государю служили и были под государевою рукою собою. А грамот и записей шертных с ними не было. И киргизские князьки их приняли честно, и корм и подводы им дали, и отпустили их из своей земле к Алтыну-царю. /л. 7/

А шли оне ис Киргиз на Табынскую землю; а Табынская земля тое же Киргиские земли, только живут особе, а дань дают в Киргизскую землю и к Алтыну-царю: хто к ним ни приедет, тому и ясак дают. А живут оне по лесом меж гор в ослонех, переходят, где кому место полюбитца, а шубы носят оленьи и козьи, а кормятца зверем, бьют лоси и олени и козы; мясо едят, а в кожах делают платье. А угодей у них никаких нет, и хлеб не родитца, и коров и овец нет, только одни лошеди да олени. А сколько их всех, того сметать было им немочно, потому что ехали мимоездом; а оне живут по лесом, а, дорогою едучи, видели их по станом человек с 300 и с 400. А леса и горы в Киргизской земле камены, велики. [61] А шли оне до тое Табынские земли от Киргиз 8 ден сухим путем на лошадех, вьюки; речки были невеликие, бродовые, имян им не упомнят. /л. 8/

А ис Табинские земли шли оне на Саянскую землю, а в ней князек Кара-Сакул с товарыщи; живут себе меж гор и лесов по речкам; горы каменые, а леса черные, большие; а сколько их всех, того им сметить было нельзе, потому что живут в розни; а слухом оне про них слышели, что их с 5000 человек. А ездят на оленях и на конях, а ясак дают Алтыну ж царю. А житье их то ж, что и в Табынской земле: угодей никаких нет, и хлеб не родитца.

А как оне приехали в Саянскую землю, и Саянские земли князек Кара-Сакул с товарыщи их спрашивали, какие они люди и от которово царя и куды идут. И оне, Василей и Иван, сказали Кара-Сакулу с товарыщи, что.оне идут от великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии самодержца в послех к Алтыну-царю, чтоб он со всеми своими землями был под государевою рукою /л. 9/ и государю служил и прямил, а великий государь учнет ево держать под своею царскою высокою рукою, а они б потому ж были под государевою ж рукою, а государь их учнет жаловать и держать в своем царском жалованье. И Саянские земли князек Кара-Сакул с товарыщи, услыша у них то, почали быти радостны ж и говорили, что оне великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии служить и прямити ради, и почесть к ним учали держать, и подводы присталые переменили, а на корм дали мяса оленья довольно, чем им и до Матцкие земли дойтти, а назавтрее ж от себя их отпустили. А шли оне ис Табинские земли до Саянские земли 7 ден. А тою дорогою перешли оне в те 7 ден трои горы каменые, а лежат на них снеги зимою и летом безпрестанно, и оболока на тех горах лежат, и стужа на них живет во все лето. А от Алтына-царя Саянская земля за 10 ден. /л. 10/

А из Саянские земли шли оне до Матцкие земли 8 ден, а места были ровные, меж гор же, а горы были им по сторонам. А реки им были от Саян до Матцкие земли: первая Кемчага, 2 днища от Саян, другая река Частые Броды, а бежит щелью каменною, от Кимчага реки 2 ж днища; а речки все каменные, невеликие, ключевые, вышли из гор. А от Частых Брод шли до озера 2 днища, а озеро велико, меж гор каменых, вода в нем солона, а как то озеро словет, того не упомнят. А от озера шли до Мат 2 ж дни сухим путем меж гор же, рек не было, только были ручейки невелики.

А в той Матцкой земли живет князек Кундучен, а служит со всею землею Алтыну-царю. И кочевья тое землицы сошлися с кочевьи царевы Алтыновы земли.

А как оне приехали в Матцкую землю, и Матцкие земли князек /л. 11/ встречал их честно от своих улусов в полуверсте, с кормом и с питьем, и подводы дал. А корм был: мясо боранье, да молоко коровье и кобылье, да кумыз из молока ж кобылья. И проводил их из своей землицы до царя Алтына сам, и назад от царя до своей земли их провожал же, и в дорогу корм и подводы им давал. /л. 12/

А из Мацские земли пришли к Алтыну-царю. А шли они от Мацские земли Алтына-царя землею до тех мест, где кочюет сам царь, 2 днища. А кочевья царевою землею часты, мало не сплошь, и людно добре. А сам царь кочюет у озера, а имя тому озеру Усап, а у того озера гора соляная, имя ей Кукей.

А как оне пришли блиско царева кочевья, и царь прислал к ним навстречю версты за две царевича, сына своего меньшого, имени не упомнит, да большово Жолтово царя князя сына Колчай-Тучай с лутчими людьми, человек с 50, с кормом и с питьем по своей вере; а ества была: [62] боранье мясо, молоко коровье, вино ис кумызу, бело, а пьяно: только братина духовая выпить, и человек пьян будет так, что с меду. /л. 13/

А на встрече царевич и князь и лутчие люди их спрашивали: какие они люди и от кого, и для какова дела к царю Алтыну пришли? И они, Василей и Иван, говорили царевичю и князю и лутчим людей, что пришли они к Алтыну-царю из великого Росийского государства от великого государя царя и великого, князя Михаила Федоровича всеа Русии самодержца в послех для того, что великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии самодержец хочет ево, царя Алтына, со всеми ево улусными людьми и землями держать в своем царском милостивом жалованье, под своею царскою высокою рукою. И он бы, царь, ему, великому государю, ныне службу свою показал, учинился под его государскою рукою и ясак государю дал, что у него в его земле ведетца, и по своей вере на том шерть учинил. А великий государь учнет ево, царя, держать в своем царском жалованье. /л. 14/ И царевич и князь и все люди, которые их встретили, выслушав их речи, учали быти ради и им против того сказали, что Алтын-царь, слыша про них, великого государя послов, велел их встретить ему, царевичю, и князю и лутчим людем своим, и почесть им велел воздать, и до стану их проводить, а поставити их велел блиско себя, для того что они великого государя Белово царя послы. И сами учали быть ради, и их потчивали, и на радости велели им стрелять ис пищалей и, потчивав их, проводили на стан. А стан им учинили блиско царя: поставили им избу особную полстяную, от царева стану с полверсты. А в государеве наказе у них, каков им дан в Тобольску от боярина и воевод от князя Ивана Семеновича Куракина с товары-щи, написано: велено им посольство править и речь говорить и поминки подать от боярина от князя Ивана Семеновича Куракина, а не от государя. А речью атаман Василей и десятник Иван в Посольском приказе говорили, что отпущены они к Алтыну-/л. 15/царю от государя с Москвы, и у государя у руки были, и они потому и говорили у Алтына-царя в земле, называли себя посланники от государя: а почему им таков наказ дал князь Иван Куракин, и они того не ведают, потому что нихто из них грамоте не умеет.

А в нынешнем же во 125 году декабря в 31 день по отписке ис Тобольска ж боярина князя Ивана Семеновича Куракина с товарыщи послан к ним государев указ и боярской приговор с литвином с Томилком Петровым да с астороханским с конным казаком с-Ывашком Куницыным, а велено им ссылатца с колмацкими людьми и приводити их под государеву руку, чтоб они были под государевою рукою, а с Китайским государством и с Алтыном-царем ссылатися им не велено до тех мест, покаместа об них подлинных вестей проведают. /л. 16/

А назавтрее того велел им царь быти у себя; а приходил их звать к царю лутчей ево ближней человек Мамзей, и лошади под них, под дву, и люди присланы были от царя. И они ис своих станов ехали к цареву стану на лошадех, а государево жалованье, что послано с ними было от государя к Алтыну-царю, несли перед ними казаки на руках пеши. А слезли с лошадей от тое избы, в которой они были у царя на посольстве, за лучное стрельбище. А из избы их от царя встречали царевы люди. А приимал их царь сперва на посольство в мечети у кутукты. А мечеть зделана полстеная, а на верху ее крест, а по стенам стояли образы, писаны на харатьях. /л. 17/

А при нем были лутчие ево князи и мурзы в нарядном платье в цвецком в камчатом и в отласном. А на самом царе было платно, отлас золотной. А как они вошли в-ызбу к царю, и царь сидел на своем месте, ноги подогбав. А устроено место ему на земле, наслано было ковров [63] в полколена, и над ним и около ево обито было ковры ж. А изба была, а по их мечеть, полстяная, обита сверху выбойкам, цветными, а около места его, где он сидел, обито было коврами ж, а на полу наслано было войлоки ординскими. /л. 18/ А подле ево сидели с правую сторону Жолтова царя князь Кощучин, которово называют себе в отцово место, а с левую сторону ево ближней человек Тархан-бакши, а подле Тархана сидел Тайбын-мурза, а сидели так же, что и царь, ноги подогбав. А сам царь сидел, опершися правою рукою локтем на князя Кошучин, и клал на них на голову руку. /л. 19/ И как оне, Василей и Иван, учали говорить на посольстве государево имя, и царь против государева имени приподнял шапку и спрашивал про государево здоровье, а ближние люди, которые подле ево, шапки сняли и приподнялися, а иные мурзы лутчие, человек с 50, стояли.

А сказав оне царю про государево царево и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии здоровье, говорили царю в речи, чтоб он, Алтын-царь, был под великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии высокою рукою навеки неподвижен, а великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии самодержец, государь преславной и великой: многие цари и царевичи и короли под ево царскою высокою рукою и в его царском милостивом жалованье , и в призренье. А как он, Алтын-царь, /л. 20/ учинитца под ево государевою рукою и шерть учинит, и великий государь по тому ж учнет ево держать в своем царском жалованье навеки.

И Алтын-царь, выслушав у них государского имени и речи, говорил им, что он великому Белому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии самодержцу служить и под ево царскою высокою рукою быти рад, и шертовати на том готов, а то он и сам ведает, что надо всеми цари нет больши его, великого государя, и ему такому великому государю служить мочно.

И как оне, Василей и Иван, услышели у царя против своей речи и посольства ответ, и они поднесли к царю Алтыну от государя жалованья. /л. 21/ А поднесли оне к царю государева жалованья от государя: однорядку багрецовую червчату, с плетенкой и з завяски с толковыми з золотцом; однорядку лундышную рудожелту, с плетенкой же; 5 однорядок лятчинных; 13 блюд оловяных, 4 котлика, 6 ножей, И царь то все у них принял с великою честью, и государево имя возвышал при царе. Да туто ж поднесли оне государева жалованья Жолтова царя князю Кошучину: однорядку настрафильну червчату з завяски да 3 однорядки лятчинных, 2 блюда белых оловяных, 2 котлика медяных, 5 ножей окованых. А велел им то поднести князю Кошучину царь сам, потому что он у него добре близок, и называет ево в отцово место. /л. 22/

А после того, как оне царю и князю Кошучину поднесли государево жалованье, и царь Алтын, а по их вере имя ему Кумганчей, учал им воздавати честь великую, /л. 23/ и велел пророку своему кутукте со всеми ево крылашены пети по книжному по их вере. А сидел кутукта особно, устроено ему место рундуком, выше царева места, и обито кругом алтабасом золотным, а над ним вделано что киотом, а наверху у ево места написаны по их вере образы на бумаге и прибиты на камках к избе, а письмо велико, неведомо какое. А как кутукта отпел, и царь про государево здоровье пил питье красное ис кубка из серебреного из золоченово, и ближним лутчим своим людем, которые сидели с ним, про государское здоровье пити подавал. А им подал пити после своих ближних людей 4-х человек, и звал их ести.

И того дни оне у царя ели. А сидел царь за столом один, а столик был невелик, писан киноварем; а есть носили на блюдах на белых. Ествы [64] были: утята и тетереви, заечина и боранина и говядина, а всех еств было з 10. А ставят перед него ествы всякие понемногу, с костей мясо окроша, а на костях по-немногу ставят перед него, и подачи он ближним людем по своему чину роздает. А пить в стол носили молоко коровье топлено с маслом, а в нем листье, неведомо какие; а иное питье красное, а не ведают какое. А кобылья мяса и молока кобылья /л. 24/ и кумызу сам царь не пьет. А как пить носили, и они видели один кубок серебрян позолочен да чашки костяные, а какие кости, того не ведает. А платье за столом на царе было: кофтам озямской, камка белая, да шапочка душчата лисья невелика. И им де стол был особной: сидели против ево, и подачи им от себя давал и питье присылал.

А сам царь лет в 60, бороду бреет, только ус, волосом черн, ростом дороден и плечист, и собою во всем пригож.

И говорил царь, что ждал он от Белове государя к себе жалованья и присылки лет с 7; и ныне у него о том радость, что он от такова великого государя Белого царя послов у себя видит. И они де против того царю говорили, что от государя по ся места к нему послы не бывали потому, что побивали государевых людей киргизские люди, и проходу от них не было. /л. 25/ И царь де против того туто ж говорил киргизскому князьку, которой был с ними в переводчикех: только де вперед киргизские люди хотя одново человека убьют, и он их всех до одново человека велит вырубить ³⁴.

А говоря с ними того дни Царь, и после обеда подчивав их, отпустил их к себе в станы, и в стола место корм и питье за ними прислал. А прислал к ним корму: боран битой, несли на блюдех, а другой живой, да молоко коровье пресное, да вино из молока ж, на день по пяти сум, а сума в ведро. А в приставех у них велел быти лутчему своему человеку Марзею, и береженье и почесть к ним держать велел и по вся дни кормы им давали, потому ж довольны. И которые к ним де царевы люди приходили, и они их подчивали, и им то было от них в великую почесть. А самим им, Василью и Ивану, велел ести у себя по вся дни.

И назавтрее того дни ели они у царя ж, а ехали так же и за столом сидели, как и в первой день. А в третей день царь Алтын перед ними государю /л. 26/ шертовал по своей мусуль[ман]ской вере ³⁵: подымал на руки бога своего честно. А бог у них вылит в золоте, что робеночек, невелик, а подымали ево всем крылосом на пеленах. А как ево подняли, и царь де со всеми лудчими своими людьми поклонился и им, послом государевым, говорил, что у них только и веры, что они богов своих подымают и им кланяются, а не прикладываютца, и больши того у них веры не живет. А подымали оне бога... (Одно слово утрачено) и кланяетца езду он, царь, ныне со всеми своими людьми на том, что ему со всеми своими людьми государю служить и прямить и быти под государевою рукою; а чем ево государь ни пожалует, в том он пологаетца на ево государеву волю; а что у нево есть, в том волен же бог да государь: что ему, государю, надобно, то б велел имать.

А про кутукту им росказывал сам царь, что тот кутукта по их мусульманской (См. прим. 35) вере у них святой, а прислан он к ним ис Лабинского государства. А как де тот кутукта родился, и он де грамоте умел, да жил деи он от рождения своего 3 года и умер, да лежал (Далее строка утрачена; восстановлена по расспросу, произведенному в Тобольске (то же дело, л. 53; см. док. № 20)) [де он в земле 5 лет мертв, да ожил, да опять де по старому и грамоте уметь стал и людей] /л. 27/ своих стал знать, а живет после того лет с 9, а всего он ныне [65] лет в 17; а вперед сколько ему жить, того не ведомо. А у того де кутукты по своей вере зделана мечеть полстеная высока, розборная, а на ней крест деревяной, боги писаны на бумаге велики, а стоят на рундучке, а перед ними стоят 3 кубки золочены, неведомо какие, да блюдцов малых с 10; да перед ними стоят свечки тоненьки, неведомо какие: только курятца, а поломени от них нет; а колокольчики невелички стоят тут же у рундучка, повешены у стены. И книги у них есть, и пенье по их вере, вечерни и завтрени и обедни по вся дни живут, а кланяютца до земли, да у них же чотки, костеные и каменые. А платье на том кутукте и на ево крылашенях походило на греческое, без рукав, носят на опашку.

А после шерти держал их у себя царь 4 дни, и кормы им давали довольны. /л. 28/ А отпускал их царь к государю сам же, и приказывал к государю челобитье, а с ними вместе отпустил к государю послов своих 2 человек, и подарки с ними к государю прислал. А отпускал их ис тое ж избы, где они у него и на приезде были. А на отпуске приказывал он к государю челобитье: встав на ноги и сняв шапку, поклонился, и говорил им сам царь, что он учинился под государевою рукою и веру при них на том дал, и государь бы ево держал в своем государеве жалованье; а ныне бы государь ево пожаловал, прислал к нему с послы ево судна с 3 серебреных, да жемчюгу, да пищалей з 20, да сабли з 2 добрых, а сукон бы и олова и меди не присылал; а платно б государь пожаловал, прислал к нему суконное червчато или желто, да аргамак; а сверх де тово; чем ево государь ни пожалует. А будет государю на какого на ево недруга надобны ратные люди, и он к государю пошлет людей своих на своих кормех, сколько государю надобно. Да на отпуске ж, как их царь отпускал, говорил царь киргизским людем: только оне под государевою высокою рукою быти не учнут, и ему, государю, служить и прямить не станут, и какое дурно над рускими людьми учинят, и он их велит за одново государева человека /л. 29/ всех высечь до одново человека. А отпустил их царь от себя на сам на Дмитреев день Селунского (26 октября). А на отпуске дал им царь своего жалованья по 3 коня, да ему, Василью, дал девку, и та у него девка в дороге у Соли Вычегодцкой умерла, а вез он ее к Москве. Да им же дал по шубе боранье, опушены бобром и собольми.

И проводите их царь послал людей своих, а на дорогу дал при себе 16 боранов, и землею своею в дороге, сверх того, кормы велел им давать довольны. И провожало их царевых людей 10 человек, опричь послов ево, 5 ден, мало не до Саянские земли. /л. 30/

А шли оне от Алтына-царя назад и до Томского города тою ж дорогою, которою и к Алтыну-царю шли. А сколь велика земля, того им сметить нельзя, потому всего оне жили одну неделю, и то в одном месте. А кочует царь не в одном месте, переходя по рекам и меж гор; а кочевье зимою и летом ровно; а около ево видели людей много, со 100.000, а по сторонам, сказывают, много ж, а людно добре. А животина у них: лошеди, кони добрые и середине, и коровы, и овцы, и олени, и козы, а аргамаков нет. А хлеба не сеют, того они и не знают, и нельзя им хлеба сеяти, потому что горы и место каменисто.

А будучи оне в земле у Алтына-царя, проведывали про Китайское и про иные государства, каково которое государство, и каковы в нем люди, и какова вера, и с которыми государствы меж себя в ссылке, и каков у которых людей ратной бой. /л. 31/ И в роспросе им сказали Алтына-царя и иных земель люди, что Китайское государство стоит на край губы морские, а город де кирпичной, велик: ехать около ево на коне [66] 10 ден, а ходу до Китайсково государства от Алтына-царя месяц. А Китайского государства люди им про Китайское ж государство розсказывали, что у них государство великое, а царь у них Тайбын, а город кирпичной, велик, а бой де у китайских у ратных людей пищали и пушки; а под Китай де приходят морем суды великие на парусех со многими дорогими товары, а ис которых государств приходят, того имянно не сказали. А на судне де приходят человек по 200 и по 300. /л. 32/ А платье де китайские люди носят з бухарские стати, всякое: бархатное и отласное и камчатое и киндячное и зенденинное. А рек де больших и гор х Китайскому государству нет, место пришло ровное, а хлеб в Китайском государстве и иные какие угодья родятца, того не ведают. А ссылаетца де китайской царь с окольними со всеми государи, которые подошли блиско ево государства, и войны меж ими никоторые нет. А вера де у них и богомольство свое, только не ведают же какая: подлинно было проведеть некем, а колокола у них большие, и звон живет, а язык какой, тово не ведают же.

А за Китайским де государством Катанское государство; а в нем царь, имя ему Акбырык; а город каменой, а ходу до него от Китайского государства месяц, а от Золотово Алтына-царя 2 месяца. А бой де у ратных людей пищали и пушки; а в сылке де они и в дружбе, и торговые люди меж ими ходят, с Китайским государством и с Алтыном-царем. А про люди и про их веру и про богомольство и про язык, /л. 33/ и хлеб у них родитца ли или нет, роспросити было им неково, про то не ведают же.

Да при них же были в кочевье у Алтына-царя Топинского государства люди. И они их про Топинское государство роспрашивали ж. И Топинского государства люди им сказывали, что в Топинеком государстве 2 царя: одному имя Ишим, а другому имя Баатырь. А городы де под их державою каменые и деревяные, а государство де великое ж. А говорят де про те государства, что то прямая Казачья орда, а стоят де те государства на восток влево. А бои де тех государств у ратных людей пищальные ж и лучные, и пушки есть, а про городы и про язык и про богомольство и про иное свое житье они им не сказали. /л. 34/

Да при них же де были у Золотово Алтына-царя Жолтово царя люди, и с ними виделися ж. А в роспросе им сказали, что царя Жолтова имя Кулачин, а город у него кирпичной, а у ратных людей бой вогненой пищальной и лучной, и пушки есть же. А от Китайского государства тот Жолтой царь живет ближе, поддался к Алтыну-царю. А вера и язык тот же, что и у Алтына-царя, а хлеб не родитца ж.

Да при них же были у Алтына-царя Калканского царя люди. И они тех калканских людей роспрашивали ж про царя и про ево государство. И они де им сказали, что царь у них Конделечекур, а государство у него кочевное, кочюют на верблюдех так же, что и Алтын-царь, вера и язык тот же, что алтынова; хлеб не родитца ж, только одна животина; а поддалась блиско Алтына.

А все те государства меж себя в ссылке и в дружбе с Китайским государством, и торговые люди меж тех государств ходят. А стоят де они на полуденной стороне, только один колканской царь стоит на восточной стране... (Опущены листы 36-42 с отчетом об израсходовании жалованья, посланного к Алтын-хану)

Комментарии

34. В отписке тобольского воеводы И. С. Куракина, посланной в Москву с И. Петровым (подана в приказе 19 марта 1617 г.) приводится часть расспросных речей В. Тюменца и И. Петрова, которые в какой-то мере характеризуют отношение Алтын-хана к ойратам: «Как они (Тюменец и Петров. — Г. С.) были у Алтын-царя, и при них де у нево были колматцкие послы Баатыря-тайши и Учиннтайши. И царь [Алтын]... колмацким послом [говорил: под] государевы сибирские городы учнете приходить, и твоих государевых служилых людей... или ясачные волости воевать, и я де на вас пойду войною. А от государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии пойдут на вас же, и вам де, колмаком, нигде не избыть» (ф. Монгольские дела, 1616 г., д. № 1, л. 49). Часть текста отписки утрачена. В том же деле на л. 35 имеются сведения о поездке В. Тюменца и часть расспросных речей.

35. Здесь речь идет не о мусульманской, а о буддийской (ламаистской) вере. Русские послы ошибочно называют веру Алтын-хана мусульманской, так как буддийская религия была им незнакома, а большинство народов, с которыми им до этого приходилось сталкиваться, исповедовали ислам.