СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Происхождение Дхарма-линий в стране торгоутов, благотворной, всеблаженной и всеочищающей

/с. 1 об./ Да пребудет ОМ в процветании!

О том, как долгая и короткая дхарма-линии произошли в регионах торгоутов, записано здесь со свидетельств и слов лам — предшественников старших поколений.

Однажды, с целью обучения, ученик из правящей семьи джунгарских ойратов на р. Или и ученик из страны торгоутов на р. Иджил (Название р. Волга на калм. яз.) отправились каждый из своей страны в Уй-Цзан (dbus gtsang) (Центральный Тибет) в чистую страну дхармы. По прибытии в Тибет они отправились к Джетсун Чжамьян Шадбе, которого звали Нгаванг Цонду, в то время настоятель дацана Гоманг в монастыре Дрепунг. Оба ученика, прикоснувшись к стопам драгоценного мастера учителя Чжа-Шада, приступили к учебе и со временем достигли совершенства знаний. Они достигли высокого духовного ранга и получили титулы: джунгарский лхацунпа лхарамба Лобсан Пунцок и торгоутский рабджамба мава Лобсан Гелек. Затем /с. 2 л./ они обучались в нижнем тантрическом дацане и достигли полного понимания таких тантрических практик, как священные танцы, художественные пропорции и музыка.

После этого они вновь явились перед великим мастером Гоманга, ламой Чжам-Шад римпоче, который сказал: "Поскольку вашим высшим божеством, могущим объединить вашу карму и стремление, является многочтимый Манджушри, вам надлежит отправиться в отшельническое местечко Гефел и, уединясь в ритрите, приступить к практике медитаций Манджушри".

Выслушав учителя, они оба отправились раздельно к отшельническому местечку Гефел. Когда рабджамба достиг нужного горного гребня, где в ритрите стал практиковать указанные медитации, он почувствовал моральную поддержку многочтимого Манджушри, разговаривал с ним и имел другие подобные признаки (благословения). Поскольку же ни один из таких признаков не явился лхацунпе, тот спросил рабджамбу: "Не могу [153] понять, почему это в отличие от тебя, имеющего такие признаки, как видение идама (Манджушри) и прослушивание его речи, ничто не явилось мне?"

(Рабджамба) ответил: "Тебе следует отложить свою гордость". На это (лхацунпа) подумал: "Еще чего! Я знатного происхождения!"

После этого, пребывая в своем ритрите, он усиленно занялся накапливанием (заслуг) и очищением (двух неизвестных), и затем /с. 2 об./ он (тоже) достиг таких признаков, как видение поддержки идама и разговора с ним.

Окончив медитативную практику, они вернулись в дацан. Когда они встретились со своим гуру, тот спросил их: "Когда вы пребывали в медитации в ритрите, какие были явления или признаки?" Рабджамба ответил: "Я видел воплощение идама и разговаривал с ним". Лхацунпа сказал: "Когда ни один признак не явился мне, я усиленно занялся накапливанием и очищением. После этого, будучи в медитации, я ощутил поддержку идама и имел другие признаки". Выслушав их, гуру не сказал ни слова.

В те дни, с наступлением сумерек, лама римпоче выходил за порог храма торгоутского мицана в Гоманге и направлялся в молельню, расположенную в верхней части дацана, где находилась благословенная статуя Джово Долмы (Тары), имевшая способность говорить. Как бы долго он ни находился в молельне, он оставлял двух своих учеников, сменявших друг друга, на страже у двери. Однажды, когда (лама) надолго задержался перед Долмой, лхацунпа, стоявший на страже, /с. 3 л./ подумал: "Лама римпоче надолго задержался, что бы это могло значить?" Он оставил другого человека за себя, а сам поднялся по ступенькам, приблизился к двери молельни и прислушался, но ничего не услышал. В другой раз, когда дверь охранял рабджамба, он поднялся наверх и услышал, как гуру задавал религиозные вопросы Джово, которая удостаивала его детальными ответами.

Тогда же жила старая бездомная женщина, пришедшая откуда-то на базар Лхасы и, ввиду отсутствия на ней одежды, прикрывавшая свои гениталии кусочками материи. На базаре она просила милостыню и затем пропала в неизвестном направлении. Великий мастер Гоманга, лама римпоче, сказал как-то лхацунпе: "К востоку отсюда имеется маленькая, но длинная речка, и у ее истока есть пещерка. Там находится та старая женщина, что приходит сюда просить милостыню. Отнеси эту цзампу туда и отдай ей". Лхацунпа, взвалив на себя полный мешок цзампы, отправился на место, указанное им гуру. Солнце село, и наступил вечер, и он захотел спать. На следующее утро, когда он пересек реку и добрался до ее истока, старуха появилась у входа в пещеру, и /с. 3 об./ поприветствовав его, пригласила войти. [154]

"Я принес эту цзампу от своего учителя," — сказал он. Старуха, вскипятив воду и сварив чай, поела цзампы и угостила им лхацунпу. Затем она собрала всю грязь со своего тела, и скатала ее, так что появился шарик из телесной грязи.

"Мне нечего дать тебе, принесшему мне цзампу от великого гуру, кроме этого", — сказала она и отдала шарик в руки лхацунпе. Позже, когда он возвращался в монастырь, он выбросил его.

Когда лхацунпа пришел поклониться гуру, тот спросил его: "Когда ты доставил цзампу от меня старухе, была ли она счастлива?"

— Очень счастлива, — ответил (лхацунпа).

— Что она дала тебе? — спросил (гуру).

— Она мне не дала ничего, за исключением шарика из телесной грязи, — сказал (лхацунпа).

— Что ты сделал с ним?

— Возвращаясь, я его выбросил.

Гуру на это ничего не сказал.

После этого он дал цзампу рабджамбе. Тот, как и прежде лхацунпа, доставил цзампу старухе. Как и в случае с лхацунпой, имели место чай и цзампа, а также шарик из телесной грязи и особенно из грязи гениталий. Когда она дала шарик рабджамбе, тот подумал: "В ответ на цзампу, присланному ей ламой римпоче, она дает мне шарик из грязи тела /с. 4 л./. Поскольку я не знаю, что бы это значило, мне следует съесть это, неважно что". Он взял шарик в рот и проглотил его; наслаждение и благословение, прежде неизвестные ему, распространились по всему его телу.

После этого старуха, погладив рабджамбу по голове, сказала: "Ты, ученик великого искусного гуру, станешь высшим украшением тех, кто движется к Учению". И она была счастлива.

Затем рабджамба вернулся в монастырь. Когда он пришел поклониться гуру, (последний) спросил: "Была ли старуха счастлива, что ты принес ей цзампу?"

— Очень счастлива, — ответил он.

— Какой подарок она дала (в ответ)? — спросил гуру.

— Она сделала шарик из телесной грязи и дала его мне.

— Что ты сделал?

— Я проглотил его, — ответил рабджамба, но гуру ничего не сказал. Позже, когда лама-римпоче давал учение по дхарме многим монахам дацана Гоманг и другим, он сказал эти слова:

— Я изучил образ действия знамений о долгой и короткой дхарма-линиях, случившихся в отношении двух учеников, которые прибыли из [155] двух мест и вошли в связь со мной, в трех различных ситуациях: во-первых, в Гефеле, где они были в уединении, занимаясь медитативной практикой главного божества, /с. 4 об./, во-вторых, в случае с Долмой и в-третьих, в случае с доставкой цзампы старухе, которая была эманацией мудрой дакини.

— При первом случае, в период медитативного ритрита, рабджамба ощутил моральную поддержку божества и слушал его речь. Лхацунпа ощутил поддержку и слушал речь только после усиленного посвящения себя накоплению и очищению.

— При втором случае, когда я задавал вопросы в ходе разговора с Долмой, лхацунпа ничего не слышал, тогда как рабджамба слышал вопросы и ответы по дхарме.

— В третьем случае, связанном с доставкой цзампы старой нищенке, рабджамба проглотил шарик, который был сделан ею из телесной грязи.

— Таковы знамения (которые показывают), что дымок от дхармы рабджамбы будет подниматься долгое время. Поскольку лхацунпа был чуть менее (искусен), как показали эти три (случая), то это есть знамение, что его линия дхармы вскоре прекратится.

Так говорил учитель.

В общем, лхацунпа известен по своему дхарма-титулу — Гоманг Лазу Лобсан Пунцок (или), на монгольском, нойон Кемпотан. Рабджамба известен по своему дхарма-титулу — рабджамба Лобсан Гелек (или), на торгоутском, Анчитан. Таким образом, согласно знамениям, упомянутым в своей речи гуру, учение лхацунпы из джунгарских ойратов пропало спустя примерно тридцать шесть лет с начала распространения, /с. 5 л./. Дхарма-линия Анчитана, начавшаяся согласно трем знамениям рабджамбы, пропагандируется и распространяется до сих пор.

Лхацунпа также просил Кьябгон Гьялва римпоче дать предсказание относительно распространения стального учения на земле джунгарских ойратов. Тот ответил, что на той земле распространение стального учения будет длиться около сорока лет.

Однажды лхацунпа отправился в Уй-Цзан. Когда он прибыл, то встретил своего гуру, великого мастера учителя Гоманга, который спросил его: "Что ты смог сделать у себя в стране?"

— Я основал дацан по логике и тантрийский дацан и строго следил за исполнением уставов.

— Уставы стали очень жесткими. [156]

— Я думал, что если доктрина не является твердой в отдаленных странах, учение не будет существовать там долго, поэтому я стал еще более ужесточать монастырские требования.

— Если вначале кто-то продолжал вести обычную жизнь и затем постепенно принимал все более жесткие монашеские правила, я полагал, что этот путь может быть более верным. Если же кто-то сразу оказывается связанным веревкой, его первым стремлением становится осуществление желания разорвать эту веревку.

Таким образом, в соответствии с тремя знамениями /с. 5 об./, предсказанием Гьялва и речи ламы Чжам-Шада, изложенной чуть выше, учение у джунгар распространялось и существовало короткое время. И подобно тому, как речная вода, превратившись в лед, тем не менее продолжает существовать, так и линия дхармы торгоутского учителя распространяется и существует до сих пор, и святой гуру Анчитан стал источником известных и благословенных семерых учеников.

Указанные семеро: Хаслун и Нусухе Таши из рода кереитов, Цултрим и Йонтен из рода цатан, Драгпа Таши из рода барран (барун), Оргун Чжам Таши из рода шабинер, Лодро Зангпо из рода хошоут. Каждый из них имел множество учеников, которые были хранителями линии дхармы, и таким образом, звук рожка и благоухание благовоний линии дхармы Анчитана не были прерваны до настоящего времени, и эта (история) сама является его верным продолжением.

Таково небольшое повествование о происхождении линий дхармы в стране торгоутов, о рассуждениях лам прежних поколений, которые называются благими, благословенными и всеочищающими. Эта работа была написана по указанию Лобсана Тудоба, являющегося хранителем сокровищницы множества совершенств, достойных похвалы, например, таких, как глаз знания и понимание дхармы и всего мира как лепестков лотоса и который является настоятелем монастыря Самтен Чойлинг, золотой трон которого, принадлежавший драгоценному Анчитану, уже с ножек наполнен несравненной добротой. (Лобсан Тудоб) сказал: "Ты должен написать немного об этом", и с тех пор, как это прозвучало, что было подобно усыпанию цветов на мою голову и что не могло быть преступлено, я, монах по имени Чжамцул, с желанием глупца рассказать о происхождении духовенства, не обладая даже каплей дхармы или самоуверенности, написал это в прекрасное время — на второй день гава второго месяца года огненного тигра. Завершая, таким образом, работу, я посвящаю ее будущим поколениям для воспитания и во благо всех живых существ.

Пусть этим трудом благостная добродетель да распространяется!

[Фрагмент книги. Сноски и ссылки на источники опущены]

Здесь же нам хотелось бы изложить некоторые результаты исследования текста, написанного на тибетском языке в начале XIX века [Gibson T. A Manuscript on Oirat Buddist History // Central Asiatic Journal, 1990, vol. 34]. Это — один из редких источников, излагающих отдельные страницы истории распространения и утверждения тантризма у ойратов и калмыков, поэтому мы посчитали необходимым опубликовать в настоящей работе и латинскую транслитерацию с переводом. Мы также полагаем возможным в целом сохранить перевод Т. Гибсона, уточняя лишь отдельные положения. Т. Гибсон, опубликовавший этот источник с небольшим собственным исследованием текста, по поводу автора отмечал, что им был известный лама из рода кереитов по имени Джама Бакши. Текст попал к мисс Дева Нинбо, представительнице торгоутской знати, проживающей в настоящее время в США, с пожеланием опубликовать его "для сохранения информации, которую он в себе содержит".

Текст на данный момент представляет собой также редкий источник по тибетскому периоду биографии ламы Анджа (или Анджатан) — известнейшего калмыцкого ламы, который жил в одно время с также известным ламой Шакур и оставил глубокий след в истории буддизма у калмыков.

В этой рукописи дано краткое изложение трех знаменательных, для будущего буддизма у ойратов, событий, происшедших с ламой Анджа, отправившегося учиться в Тибет из "страны торгоутов на реке Иджил (Волга)", и знатным ламой Кемпотан, прибывшего в Тибет из страны "джунгарских ойратов на реке Или", для обучения в монастыре Дрепунг. Их учителем был знаменитый Нгаванг Цонду (ngag dbang brtson 'grus) — первый "перерожденец", основавший линию "перерожденцев" Джецун Чжамьян Шадба (rje btsun 'jam dbyangs bzhad pa), занимающих видное место в истории школы Гелук, известный тантрийский учитель. Джецун Чжамьян Шадба упоминается как один из наиболее известных деятелей Гелук наряду с Далай Ламой III, Далай Ламой V, Панчен ламами. По оценке Ф.И. Щербатского, это был "удивительный человек, автор целой библиотеки произведений, охватывающей почти все области буддийского учения".

Согласно Г.Ц. Цыбикову, Нгаванг Цонду родился в провинции Амдо на севере Тибета и в возрасте 20 лет, около 1669 г., отправился учиться в Центральный Тибет. Обнаружив прекрасные способности, он "вступил на престол (факультета) Гоман" в 1700 г. Его "толкования по богословию... были приняты за руководство сначала в гоманском дацане, а ныне ими руководствуются почти все богословские факультеты Амдо, Монголии и нашего Забайкалья", — писал в начале XX века Г.Ц. Цыбиков. Чжамьян Шадба находился в тесных отношениях с ойратами: "Еще в 1703 году его приглашал на родину, в Амдо, олетский князь Галдан-эрдэни-чжинон (видимо, это был один из хошоутских ханов. — Б.К.) и предлагал основать монастырь..." В 1710 г. Чжамьян Шадба вместе с Далай Ламой VII получил от китайского императора печать. Он также прославился тем, что в 1714 г. составил "Историю учения Бхайравы", а еще через два года "основал в (монастыре) Даший-чил (построенный им же в провинции Амдо, известный также как Лавран (bla blang). — Б.К.) тантрийский факультет и составил "Хронологию религии"". Умер этот великий подвижник буддизма, согласно Сумба Хамбо, в 1722 г.

Чжамьян Шадба был настоятелем Гоманга в 1700-1707 гг., и, по всей вероятности, все это время он был духовным наставником указанных ойратских лам. Рукопись не дает однозначного ответа на этот вопрос, отмечается лишь, что ламы предстали перед Чжамьян Шадбой сразу по прибытии в Тибет, когда тот уже был настоятелем Гоманга.

Лама Анджатан провел в Тибете более 25 лет. И до него здесь обучались калмыцкие духовные лица. В связи с этим следует обратить внимание на такое место в тексте, где упоминается о местопребывании (mi thang) торгоутов в Гоманге. Дело в том, что послушники, прибывшие на учебу в монастырь из одной местности или будучи одного происхождения (племени, рода), проживали вместе. В этих мицанах каждый род имел свою собственную столовую и спальню (khams tshan), зал для собраний (tshogs chen lha khang, или 'du khang). Упоминание о торгоутском мицане говорит о значительно ранних традициях обучения этого ойратского племени в Тибете (конкретно — в монастырях Гелук), что и позволило выделить их в самостоятельную единицу. С этой точки зрения здесь уместно привести отрывок из известной работы Г.Ц. Цыбикова, где подробно описывается эта сторона внутреннего устройства Дрепунга: "Всякий монах должен причислиться к какой-нибудь земляческой общине, именуемой "камцан" (khams tshan. — Б.К.). Большие камцаны имеют еще подразделения на мицаны — еще более тесные родовые общины... Поступив в тот или другой монастырь, монголы должны непременно причислиться в Брайбуне (то есть в Дрепунге. — Б.К.) к Гоманскому дацану, в Сэра — к дацану Чжеба и в Галдане — к Чжян-цзэ. Затем в этих дацанах халхасцы должны причислиться к камцану Самло, а остальные монголы — к Хамдон. В сих последних халхасцы составляют отдельный мицан — халхаский, а остальные монголы составляют три мицана: торгоуты — торгоутский, остальные олеты (sic! — то есть остальные ойраты. — Б.К.) — цохаский, а южные монголы — чжурчед, то есть маньчжурский". Следовательно, лама Анджатан жил в торгоутском мицане, тогда как джунгарский Кемпотан — в цохаском.

Лама Анджа и лама Кемпотан были трижды испытаны их учителем, который на основании этих случаев указал на продолжительность существования учения Будды на их землях: долгое для первого и недолгое для второго.

Представляет интерес то обстоятельство, что в тексте упоминается только одно божество — Манджушри, поскольку он, как пояснил римпоче двум своим ученикам, является "вашим высшим божеством, могущим объединить вашу карму и стремление". Такой подход и оценка значимости этого божества заставляют нас вновь вспомнить о системе Калачакра — здесь шестой царь Шамбалы Манджушри-яшас почитается как составитель одного из двух основных текстов Калачакры (Краткая Калачакра-тантра). По всей видимости, оба монаха самым тщательным образом изучали учение Калачакры. Успехи в учебе способствовали, как отмечается в тексте, строительству ламой Кемпотаном тантрийского монастыря в Джунгарии. Там же тантрийские монастыри строил и Агван Танчен Чангле Дава (1639-1681), известный глава буддистов этого ханства. Вероятно, и лама Анджатан основал такие же хурулы в калмыцких степях.

После многолетней учебы лама Анджатан вернулся на Волгу с высокой ученой степенью рабджамба. Накануне возвращения он имел встречу с Далай Ламой VII и получил от него подарки — несколько танок. Видимо, именно Далай Ламу VII имеет ввиду автор исследуемого манускрипта (тибетского текста), когда говорит о встрече джунгарского ламы с Кьябгон Гьялва римпоче (другое общее наименование Далай лам), поэтому неправым представляется предположение Т. Гибсона, что джунгарский лхарамба мог встретиться с Далай Ламой VI.

К сожалению, слабая изученность биографии и жизнедеятельности этого калмыцкого ламы не позволяет конкретизировать время его возвращения на родину, а также труды на религиозной ниве. Можно предположить, что знаменитый Эрдниевский большой хурул (gser gtag chos gling) был основан именно ламой Анджатаном, и в знак глубочайшего уважения к этому подвижнику религии этот хурул был более известен в народе (вплоть до нынешнего времени. — Б.К.) как Анджан-хурул.

Ученики, которых вырастил этот лама, составили элиту калмыцкого буддийского духовенства, именно они, по мнению автора тибетского текста, являлись истинными носителями учения Будды в калмыцком обществе рассматриваемого периода. В связи с этим обращают на себя внимание уже первые строчки текста, где речь идет о странах (регионах проживания) торгоутов. Поскольку Джунгарское ханство упоминается лишь в центральной части текста, а в конце текста речь снова идет только о торгоутах, можно заключить, что автор работы старается четко разграничить буддизм у калмыков и у джунгар, то есть линию духовной передачи учения ламы Анджатана от линии ламы Кемпотана. С падением Джунгарского ханства "их" учение исчезло, тогда как линия преемственности торгоутского ламы не прервалась; ученики этого ламы были среди калмыков, которые вернулись в Джунгарию в 1771 г. Можно лишь предположить, что упоминаемые семь учеников ламы Анджатана — Хаслун (haslun) и Нусха Таши (nusuhe bkra shis) из рода кереитов, Цултрим (tshul khrims) и Йонтен (yon tan) из рода цатан, Драгпа Таши (grags pa bkra shis) из рода барун, Оргунджам Таши (or gun byams bkra shis) из рода шабине-ров и Лодро Зангпо (bio gros bzang ро) из рода хошоутов — были известными деятелями буддизма среди калмыков, а некоторые из них или их ученики ушли с ханом Убаши в Джунгарию. К последним, несомненно, относится упоминаемый в заключении текста лама Лобсан Тудоб (bio bzang mthu stobs), настоятель монастыря Самтен Чойлинг (bsam gtan chos gling) в Синьцзяне, по чьему распоряжению и была записана эта история.

Дано по: Gibson T. A Manuscript on Oirat Buddist History // Central Asiatic Journal, 1990, vol. 34