Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

Записки Ф. А. Оссендовского как источник по истории Монголии

Фердинанд Антони (Антони Фердинанд, Антон Мартынович) Оссендовский (1876–1945) – известный польский писатель, химик, геолог, путешественник и авантюрист. Он родился в Российской империи, где получил образование химика, путешествовал и увлекся литературным творчеством. В 1901 г. преподавал в Томском университете. Позже работал в Харбине, путешествовал по Дальнему Востоку, принимал участие в революционном движении, даже попал в тюрьму. После Октябрьской революции 1917 г. жил в Омске, где стал начальником осведомительного отдела у А. В. Колчака. После разгрома Колчака решил пробраться через Туву и Монголию в Китай. Попав в Монголию, профессор Оссендовский оказался в гуще событий национально-освободительного движения и гражданской войны 1921 г. Здесь он познакомился с монгольскими ламами и князьями, командирами белых отрядов, даже вошел в доверие к барону Р. Ф. фон Унгерн-Штернбергу, освобождавшему Автономную Монголию от китайских оккупантов. Профессор сумел выбраться из Монголии и через Маньчжурию и Японию добраться до США.

Свои наблюдения и приключения в Монголии он описал в увлекательной книге ”Звери, люди и боги”, которая впервые вышла в Нью-Йорке [Ossendowski, 1923]. Книга сразу стала сенсацией: публика, подогретая отрывочными сведениями из газет, получила захватывающий бестселлер. В последующие годы вышли десятки ее изданий на многих языках тиражом в сотни тысяч экземпляров.

Русский перевод вышел одним из первых [Оссендовский, 1925], но в СССР книга осталась малоизвестной. Отметим анонимную рецензию в журнале ”Хозяйство Монголии” [Хозяйство Монголии, 1928, с. 90] с характерным выводом: автор ”…прекрасно знает вкусы современного буржуа, и этим вкусам он вполне отвечает, уснащая книгу соответствующим вымыслом с мистической окраской”. После появления романа ”Ленин – бог безбожных” книги Оссендовского надолго попали в спецхран. Лишь недавно, после выхода нового перевода [Оссендовский, 1994, 2005], автор приобрел известность и на своей родине.

Книга ”Звери, люди и боги” вызвала противоречивую реакцию сразу после ее выхода. Одни видели в ней правдивое описание событий [Михаловский, 2005, с. 301–463] и проникновение в мистический мир Азии [Рерих, 2001, с. 26–37; Генон, 1993, с. 97–133], другие – фальсификацию и обман. В пользу последнего говорило то, что до революции Оссендовский промышлял изготовлением компрометирующих фальшивок, вымогая у крупных фирм деньги [Шишкин, 2005, с. 5–22]. Известный путешественник С. Гедин, а также антрополог и этнограф Дж. Монтандон обвиняли Оссендовского в географических и этнографических неточностях [Михаловский, 2005, с. 301–463]. Гедин, прочитав немецкий перевод книги [Ossendowski, 1924], даже написал специальную работу ”Оссендовский и истина” [Hedin, 1925], на которую Оссендовский ответил отдельной публикацией. Указания на выдумки, искажение фактов и хронологии появлялись и позже – в том числе со стороны тех, с кем Оссендовский встречался в Монголии [Голубев, 1926; С. Е. Хитун и М. Г. Торновский – см. : Кузьмин, 2004(1), (2)].

Но книгу Оссендовского часто рассматривают как один из главных источников по деятельности барона Унгерна и монгольской истории 1921 г. К ней обращались не только историки, но также теософы и оккультисты [Генон, 1993, с. 97–133], в том числе из общества Туле, связанного [98] с нацизмом [Berzin, 2003], ее использовали для разжигания межрелигиозной ненависти православных и буддистов [Кураев, 1997].

Насколько обоснованно все это? Что в книге Оссендовского верно, а что нет? Ответить на эти вопросы позволяют документы и материалы по истории Монголии в 1921 г. , опубликованные ранее [Кузьмин, 2004(1), (2)], а также архивные материалы АВПРФ, ГАРФ, РГВА (Москва) и Hoover Institution (Stanford, USA). Имеется и опубликованный В. Михаловским [Михаловский, 2005, с. 301–463] рукописный доклад Оссендовского с кратким описанием событий и датами (далее: ”Доклад”). И наконец, это неопубликованные рукописи Оссендовского из Музея литературы (Варшава) на польском языке с фрагментами на русском и английском: Notatnik: Muzeum Literatury, Warszawa, № 4210 (далее – ”Notatnik”) и Raport F. A. Ossendowskego o sytuacji politycznej w Mongolii w okresie III–IV 1921. Muzeum Literatury, Warszawa, № 4211 (далее – ”Raport”).

”Notatnik” содержит краткие карандашные наброски основных мест и событий путешествия с более поздними вставками (заметки до 1924 г. о путешествиях в Азии, США и других странах). Он был приобретен музеем в 1992 г. у некоей И. Блешиньской. В. Михаловский считает его дневником Оссендовского. Действительно, ”Notatnik” выглядит как дневник: он написан карандашом и чернилами разных цветов, видно, что в разное время. Вначале идут заметки о численности населения Урянхая (сейчас Тува), золотых копях, ценах на шкурки соболя и т. п. , список восстаний против Советов с 1917 по 1921 г. , расстояния между пунктами путешествия. После Монголии следуют заметки по-английски (видимо, для американских газет), затем – число людей в белых войсках. По-видимому, наброски автор делал в пути по памяти, без дат, но в хронологическом порядке. Местами он нарушен, возможны более поздние вставки. Есть заметки об экспорте и импорте из Монголии, о стоимости доставки писем из Шанхая в Монголию, о планах будущих книг, пьес и фильмов (о Колчаке, Сибири, Монголии). На с. 12 даны краткие сведения о гибели Унгерна (из газет?), причину которой Оссендовский видит в том, что Япония не поддержала поход барона в Сибирь, а вместо этого начала переговоры с Дальневосточной Республикой (ДВР).

В книге ”Звери, люди и боги” и в ”Докладе” Оссендовский говорит, что просил Унгерна разрешить описать то, что видел и слышал. В ответ барон написал в блокноте с путевыми заметками: ”Только после моей смерти. Барон Унгерн”. Но в ”Notatnik” такой записи нет.

”Raport” более детален. Он написан в аналитическом ключе, содержит ряд доселе неизвестных данных – в частности, текст соглашения об условиях ухода китайцев из монгольского г. Улясутая. В переводе на русский мы впервые публикуем фрагменты той части ”Notatnik” и ”Raport”, которая касается Монголии.

Их публикации предпосылаем рассмотрение книги ”Звери, люди и боги” [Оссендовский, 1925, 1994, 2005], в котором мы хотели бы остановиться лишь на том, что не выдерживает проверки. В русских переводах книги многие имена и названия искажены: Домоиров (должно быть Доможиров), Вандалов (=Ванданов), Сепайлов (=Сипайло), Джам Болон (=Жамболон), Яхантси (=Джалханцза-хутухта), Яссакту-хан (=Цзасакту-хан), Паспа (=Пагба), Чегхен (=гэгэн), Хун Болдон (=Балдан-гун), Хунту (=Хэнтэй) и др.

Книга ”Звери, люди и боги” разделена на 49 глав, объединенных в пять частей.

Часть 1 ”Игра со смертью” в основном посвящена тому, как автор пробирался из Красноярска в Монголию. Описание Сибири в целом реалистично, но отдельные события (это в основном приключения) не поддаются проверке. Дорога описана лишь в общих чертах, беллетризованно и с приключениями. Приводимые географические названия и маршрут согласуются с известной картой [Пржевальский, 1888], а описание местности хорошо соответствует тому, что содержится в ранее изданных книгах [Пржевальский, 1875, 1883, 1888; Гедин, 1899]. Остальное можно отнести к рассказам монголов и литературному таланту автора.

Описание стычек с тибетцами, открывавшими ”ураганный огонь”, с большими жертвами с обеих сторон – боевик, а не реальные события. Известно, что в стычках с небольшими экспедициями, имевшими нарезное оружие [Пржевальский, 1888; Козлов, 1947], тибетцы после нескольких выстрелов из фитильных ружей несли потери и отступали.

Крайне сомнительны переговоры Оссендовского через переводчика-калмыка с тибетцами, которые сказали ему, что считают большевиков освободителями азиатских народов от белой расы – это в то время, когда и монголы почти не знали, кто такие большевики! То же относится [99] к перстню, своего рода пропуску в Тибет, который якобы дал Оссендовскому монгольский лама Нарабанчи-хутухта.

Примечательно, что в ”Notatnik” написано: ”Енисей–Тибет”, без упоминания Монголии. Тибетских слов в ”Notatnik” нет, тогда как о пребывании в Монголии содержится много деталей. Примечательно, что, подробно рассказывая Н. М. Рибо (Врач Азиатской конной дивизии, оставивший мемуары) о своих приключениях, Оссендовский даже не упомянул о попытке проникнуть в Тибет [Кузьмин, 2004(1), с. 495]. А. В. Бурдуков (Купец, около 30 лет проживший в Монголии) [Бурдуков, 1969] вспоминал, что в г. Улясутай профессор прибыл из Тувы, а не из Тибета.

Остается заключить, что широко известный поход Оссендовского в Тибет – вымысел.

Часть 2 ”В стране демонов” посвящена пребыванию автора в Западной Монголии. Здесь в деталях описаны коллизии в Улясутае, связанные с прибытием белых отрядов, уходом китайцев, борьбой за власть и т. д. В ”Notatnik” и ”Raport” есть ценные сведения, отсутствующие в книге ”Звери, люди и боги”.

В целом описание улясутайских событий в книге соответствует другим источникам [Носков, 1930; Бурдуков, 1969; Серебренников, 2003; Кузьмин, 2004(1)]. Оссендовский всюду отводит себе роль миротворца. Но очевидцы вспоминали, что он плел интриги, ссоря вождей белых в Улясутае [Носков, 1930], благодаря чему стал советником взявшего власть М. М. Михайлова [Бурдуков, 1969].

Описания монгольской природы Оссендовским довольно реалистичны, но есть и ”охотничьи рассказы”: катание жаворонка на тушканчике, хитрости орла, огромные стада куланов и диких лошадей и т. д.

Некоторые сведения не выдерживают проверки. Прежде всего – встречи автора с Тушегун-ламой (Джа-ламой). Они описаны в книге в самых общих чертах. Описываемые события не подтверждаются другими источниками: очевидцы, в частности А. В. Бурдуков [Бурдуков, 1969], хорошо знавший Джа-ламу, ничего подобного не сообщают. Видимо, Оссендовский привел чужие рассказы в приукрашенном виде.

Часть 3 ”Гулкое сердце Азии” посвящена общению Оссендовского с бароном Унгерном, пребыванию в Дзаин-Шаби (ныне г. Цэцэрлэг) и Урге. Сопоставление с другими материалами говорит о том, что сведения Оссендовского об Унгерне достоверны. Барон Унгерн придавал решающее значение своему первому впечатлению от человека. К Оссендовскому он, несомненно, проникся доверием. Например, в письме от 20 мая 1921 г. своему агенту в Китае К. Грегори он указывал: ”Верить во всем профессору этому” [АВПРФ, ф. 0111, оп. 2, п. 104, д. 47, л. 91–91об. ]. Подогревая в Унгерне мистическое настроение [Першин, 1999], Оссендовский укреплял это доверие. Доверительные отношения заставили автора быть точным. Сопоставление с другими мемуарами и документами [Кузьмин, 2004(1), (2)] показывает, что Оссендовский верно передал общественные и религиозные взгляды Унгерна. Очень точно излагается унгерновский план создания паназиатской империи – несомненно, по рассказам самого барона: в то время еще не было публикаций на эту тему.

Точно описывает Оссендовский и Ургу того времени. Согласно ”Raport”, в ней он провел девять дней. А встреча в Дзаин-Шаби с молодым гэгэном (Один из высших санов в буддийской иерархии), который был одет в китель русского офицера и со своими приближенными воевал на стороне Казагранди, согласуется с воспоминаниями Блохина о Дзаин-гэгэне [ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 252].

Оссендовский описывает два места боев белых с китайцами в долине р. Тола. Там он видел множество трупов со следами сабельных ударов, повозки, амуницию и т. д. Его сведения о гибели примерно 1500 китайцев и пленении еще 4000 подтверждаются архивными данными [РГВА, ф. 39454, оп. 1, д. 9, л. 27–28; Кузьмин, 2004(2); Белов, 2003]. Эти два боя с китайскими войсками, выбитыми из Урги бароном Унгерном и Д. Сухэ-Батором из Маймачена, произошли в марте 1921 г. в районе современного пос. Хадаасан и хребта Улан-Хад сомона Лун Центрального аймака Монголии. Оссендовский проезжал там примерно через два месяца после боев.

Оссендовский заезжал с Унгерном на радиостанцию и написал, что барон получил много телеграмм и депеш от своих агентов из Читы, Иркутска, Харбина и Владивостока. Следует отметить, что разведки у барона не было, агенты присылали донесения лишь из Китая. В книге много рассказов Унгерна, его казаков и других лиц. В их передаче есть неточности – скорее [100] всего потому, что автор излагал их по памяти. Рассказ Унгерна о своей жизни и предках в изложении Оссендовского соответствует другим источникам. Отчасти он основан на родовых легендах – например, о пирате с о. Даго. Как выяснил Л. А. Юзефович [Юзефович, 1993], исторический О. -Р. -Л. фон Унгерн-Штернберг не был пиратом, а лишь вылавливал грузы с потерпевших крушение судов. Далее, Р. Ф. Унгерн не мог сказать, что оставил морскую службу во время Русско-японской войны, дабы усмирять забайкальских казаков. В действительности он ушел на войну вольноопределяющимся из Морского корпуса, позже окончил Павловское военное училище (1908 г.) и был зачислен в Забайкальское казачье войско. По рассказу казака, Унгерн ездил с другим казаком в Ургу на разведку, а на обратном пути убил ташуром (монгольская плеть) китайского офицера и двух солдат. Более распространенная версия состоит в том, что он ездил один и избил ташуром китайского солдата в Урге. Арестованного китайцами Богдо-гэгэна (теократического главу Монголии) похитил не Унгерн с 50 казаками, а специальный отряд из тибетцев, монголов и русских, посланный бароном. Местами Оссендовский тибетцами называет чахаров (Монгольская народность). Это довольно распространенная путаница в мемуарах белых.

Из всех авторов только Оссендовский пишет о том, что Жамболон – великий князь Бурятии, потомок бурятских владык, свергнутый с престола за попытку провозгласить независимость и ставший пастухом. Видимо, здесь смешались присвоение Богдо-гэгэном Жамболону титула потомственного великого князя – чин-вана [АВПРФ, ф. 0111, оп. 2, п. 104, д. 47, л. 67–68об. ], панмонгольское движение в Бурятии и недоумение автора, как бывший пастух мог быть князем.

Примечательно, что Оссендовский лишь в одном месте (самый конец гл. 39) цитирует известный унгерновский приказ № 15 о наступлении на Сибирь и вскользь отмечает, что этот документ – свидетельство трагедии. Приводимая в книге выдержка не соответствует оригиналу, хотя Оссендовский был одним из его составителей [публикации приказа см. : Носков, 1930, с. 69–75; Кузьмин, 2004(1) с. 169–173; Кузьмин (2), фототаблица]. Об авторстве Оссендовского отлично знали очевидцы [Носков, 1930; РГВА, ф. 16, оп. 3, д. 222, л. 123–124об. ; ГАРФ, ф. 9427, оп. 392, л. 47–60].

Часть 4 ”Живой Будда” посвящена Богдо-гэгэну VIII Джебцзундамба-хутухте. Она как бы продолжает главу 38 из части 3 о совместном с Унгерном посещении монгольского правителя.

Часть 4 основана на сведениях из литературы (А. М. Позднеев, П. К. Козлов и др.), рассказах жителей Монголии и отчасти – наблюдениях автора. Сведения, известные из других источников, изложены довольно точно. Это данные по истории буддизма, поискам перерожденцев высоких лам, биографии и власти Богдо-гэгэна и т. д. (Многие сведения о Богдо-гэгэне VIII, широко известные из отечественной литературы, не соответствуют действительности. Их рассмотрение не входит в цели данной статьи.).

Оссендовский слышал рассказы о жизни Богдо, богослужениях, прорицаниях, об административной системе и прочем. Очевидно, он видел интерьер дворца, собранные там иностранные диковины, подарки и ценности, библиотеку буддийских рукописей. Все это описано очень детально, некоторые сведения явно взяты не из литературы. Они не сенсационны, потому вряд ли выдуманы.

Но многое надо отнести к фантазии. Прежде всего это неоднократные встречи и беседы Богдо-гэгэна с Оссендовским. Даже русским дипломатам в Урге было крайне трудно было получить аудиенцию у Богдо-гэгэна [Белов, 2003, с. 13], сам Унгерн встречался с ним всего три раза [РГВА, л. 123–124об. ], причем третий раз перед походом, чтобы получить благословение [Голубев, 1926]. Возможно, тогда он пришел с Оссендовским. Очевидно, Оссендовский не был допущен на аудиенцию.

Вообще, знание буддизма Оссендовским довольно поверхностное, скорее напоминает представление теософа о буддизме.

Часть 5 ”Тайна тайн: царь мира” призвана обосновать физическое существование таинственной страны Агарти и Повелителя Мира. Из приведенных в книге рассказов, которые Оссендовский специально собирал, видно, что в их основе – буддийская концепция Шамбалы. Обычно она трактуется как ”скрытая” область, расположенная на север от Индии. Наиболее образованные ламы считают Шамбалу внутренней реальностью, открывающейся в процессе самосовершенствования. В период национально-освободительной борьбы с Китаем и гражданской [101] войны в Монголии пророчества и духовные практики, связанные с последней войной буддистов с силами зла – Шамбалинской войной, – имели широкое хождение и использовались в политических целях. Одно из таких пророчеств сохранилось в архиве Азиатской конной дивизии Унгерна [РГВА, ф. 39454, оп. 1, д. 9, л. 100–101]. Похожее пророчество приводит и Оссендовский в гл. 49 со слов Нарабанчи-хутухты – но уже от имени Владыки Мира. В теософском варианте Шамбала переведена из духовной в физическую сферу как страна, откуда махатмы правят человечеством [Berzin, 2003], а Оссендовский впервые дал ”доказательства” этого.

Можно согласиться с С. Гедином [Hedin, 1925], что идеи Агарти и Царя Мира Оссендовский взял из брошюры Ж. А. Сент-Ив д’Альвейдра [рус. пер. : Сент-Ив д’Альвейдр, 1915; Сент-Ив д’Альвейдр, Генон, 2005]. Интересно, что эти идеи перекликаются с русской легендой о Беловодье, описанной в ”Хождении Зосимы к брахманам”, с которой Оссендовский, видимо, не был знаком [Стефанов, 1993, с. 92–96].

В. Михаловский [Михаловский, 2005, с. 301–463] полагает, что материалы из брошюры д’Альвейдра мог внести американский журналист Л. С. Пейн, работавший над рукописью книги. С этим нельзя согласиться. В рукописях ”Notatnik” и докладе, изданном Михаловским, тоже сказано об Агарти и Царе Мира. Это написал сам Оссендовский. Рассказы о буддийской космологии, чудесах, Шамбале, ее правителях (Кулика-императорах), явлениях просветленных существ и т. д. он истолковал в понятном европейцу ключе. Например, если в тибетское повествование о Шамбале, ее правителе и грядущей Шамбалинской войне [например, Пржевальский, 1875] подставить слова ”Агарти” и ”Царь Мира”, то оно станет таким же, как у Оссендовского. Наконец, ни иностранные исследователи Монголии, ни сами монголы ничего не говорили об Агарти и Царе Мира [Волков, 2003].

Оссендовский – единственный мемуарист, который писал, что Унгерн искал Агарти. Для этого якобы дважды был послан в Тибет князь Пунцаг, но не вернулся… Не тот ли это князь Пунцаг из Ван-хурэ, который был казнен по приказу барона за недовольство [Alioshin, 1941; Hoover, DK254/U7G662]? Унгерн, вероятно, посылал людей в Тибет, но не на поиски Агарти, а для контактов с Далай-ламой в политических и религиозных целях [Кузьмин, 2004(1)].

Кратко рассмотрим хронологию книги ”Звери, люди и боги”. Последовательность событий (кроме посещения Тибета) соответствует фактам. Но датировки неточны. Оссендовский пишет, что вышел из Красноярска в начале 1920 г. Из дальнейшего видно, что где-то весной 1920 г. он пришел в Западную Монголию, через две недели отправился в Тибет, а через 48 дней вернулся и остановился в монастыре Нарабанчи. Там он провел две недели (гл. 16) или несколько дней (гл. 17). Получается лето 1920 г. По словам Оссендовского, в Монголии он провел полгода, а покинул страну в мае 1921 г. Значит, он был там примерно с ноября–декабря, а не с лета 1920 г. Этому соответствует верная датировка Оссендовским событий в Улясутае, поездки в Дзаин-шаби и Ван-хурэ (зима–весна 1921 г. – даты см. в ”Raport”). А. В. Бурдуков [Бурдуков, 1969] вспоминал, что Оссендовский прибыл в Улясутай осенью–зимой 1920 г. , присоединившись к белым, очевидно, на Тисин-голе, в Западной Монголии.

Последующая датировка выглядит таким образом. По книге ”Звери, люди и боги”, Унгерн получил в Урге верное предсказание о смерти через 130 дней, на следующий день выступил в поход, Оссендовский уехал тогда же и прибыл на КВЖД через 12 дней. Он общался с бароном девять дней сразу после приезда в Ургу. В Ургу они выехали одновременно из Ван-хурэ. Даты пребывания Унгерна и Оссендовского в Ван-хурэ и Урге разнятся по источникам. У очевидца Н. М. Рибо [Кузьмин, 2004(1), c. 496] даты неверные, но упомянута Пасха 1921 г. , от которой по числу дней можно вычислить остальное. Пасха 1921 г. приходится на 1 мая н. ст. Тогда Оссендовский приехал в Ван-хурэ 29 апреля, генерал Резухин – 30 апреля, Унгерн – 2 мая и в тот же день познакомился с Оссендовским. Приезд в Ван-хурэ 29 апреля реалистичен: по ”Raport”, 23 апреля Оссендовский был еще в Дзаин-Шаби. В Ургу он выехал 3 мая. Унгерн выступил из Урги 21 мая. Если они общались с Оссендовским девять дней (М. Г. Торновский в мемуарах указывает примерно неделю [Кузьмин, 2004(2)].), то последний был в Урге с 12 по 21 мая. Значит, путь от Ван-хурэ до Урги в 300 км на верблюде занял 10 дней, что вполне возможно. Унгерн выступил из Урги 21 мая, был расстрелян 15 сентября. Выходит, что предсказание было 9 мая; погрешность – 11 дней (ок. 8%). Таким образом, хронология Оссендовского [102] от Улясутая до выезда из Монголии верна – по крайней мере, точнее, чем в большинстве других мемуаров.

Оправдываясь перед критиками, Оссендовский говорил, что его книга ”Звери, люди и боги” – романтические рассказы для широкой публики, и он мог бы с тем же успехом закончить ее словами: ”Вдруг открыл глаза и понял, что заснул за письменным столом” [Михаловский, 2005, с. 384]. Ее содержание в целом соответствует докладу, ”Notatnik” и ”Raport”. Но мистику, которой пропитана книга, нельзя считать обманом ради сенсации. Примеры успешных предсказаний лам в 1921 г. есть не только у Оссендовского [см. Кузьмин, 2004(1), (2)]. Описывая собственный опыт, автор старался дать ему рациональное объяснение. Обычно же он ссылался на чужие рассказы.

Нет смысла искать тайную миссию Оссендовского в Монголии и Китае. Все можно объяснить проще. Попав в Западную Монголию, он узнал о войне и решил ехать не в Маньчжурию (на восток), а в Тибет (на юг). Но от этого плана отказался из-за его трудности. Вместо Тибета пришлось пробираться в Маньчжурию. Чтобы избежать опасностей, Оссендовский успешно интриговал и безопасно проехал на восток почти до Урги. Здесь он смог войти в такое доверие к Унгерну, что тот ему дал денег и обеспечил комфортный выезд. Многие пишут о каком-то тайном поручении, но все предположения остаются домыслами. Возможно, Оссендовский привез в Харбин важную корреспонденцию для атамана Г. М. Семенова и два пуда золота в слитках [Шанхайская жизнь]. Судя по дальнейшим событиям, главное, что хотел от него Унгерн – объективное описание монгольской эпопеи на Западе.

Таким образом, книга Оссендовского ”Звери, люди и боги” содержит в основном достоверные сведения об общении автора с бароном Унгерном и о событиях в западной и центральной Монголии. Ее можно считать важным источником по этим вопросам. Датировки от времени приезда автора в Улясутай до выезда из Монголии в целом правильны. Причины неточностей – сенсационность и мистицизм изложения, описание событий по памяти. Часть описаний приключений и схваток с врагами не поддается проверке. Сведения о Богдо-гэгэне и буддизме основаны на литературе, чужих рассказах и личных наблюдениях. Здесь есть большие искажения. Путешествие Оссендовского в Тибет и его личные беседы с монгольским монархом следует считать вымыслом. Что касается Агарти и Царя Мира, это – теософская обработка рассказов на религиозные темы, которые Оссендовский слышал в Монголии и других местах (Использованные в данной статье архивные материалы нам любезно предоставили Й. Мазгайска и Я. Одровонж-Пенионжек из Варшавы. Мы искренне благодарны им за это.).

(пер. С. Л. Кузьмина и Л. Ю. Рейта)
Текст воспроизведен по изданию: Записки Ф. А. Оссендовского как источник по истории Монголии // Восток, № 5. 2008

© текст - Кузьмин С. Л., Рейт Ю. Л. 2008
© сетевая версия - Тhietmar. 2008
© OCR - Кузьмин С. Л. 2008
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Восток. 2008

Мы приносим свою благодарность
С. Л. Кузьмину за предоставление текста.