СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, ВЫБРАННЫХ ИЗ МЕСЯЦОСЛОВОВ НА РАЗНЫЕ ГОДЫ.

ЧАСТЬ I.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ, 1785 года,

Иждивением Императорской Академии Наук.

XV.

Описание погребательного препровождения и обрядов, какие имели калмыки, при сожжении тела Чакур Ламы не далеко от Санктпетербурга в Маие месяце 1736 года.

(Из Месяцослова на 1739 год.)

Прежде сообщили мы краткое описание обрядов, которые в 1729 году от 22 Июня по 12 число Июля в местечке Урге при перерождении Кутухты, знатнейшего Мунгальского жреца применены были; а теперь за благо рассудили для удовольствия читателей внести описание о сожжении тела Чакур Ламы, тем наипаче, что такие известия в печатных книгах редко находятся.

Сей Чакур Лама, о котором теперь здесь предлагается, был из числа двенадцати Лам, то есть, главных священников подчиненных Далай Ламе, и так же бессмертных, как и он сам, по мнению следующих сему закону; однако [182] некоторым образом меньшим его бессмертия. Прибывши в Санктпетербург с Ханом Чере-Дондук, сыном Аюки-Хановым, заболел он, и умер в Маие 1736 года.

Как скоро он скончался, то положили его на скамью покрытую ковром, на подобие сидящего человека, по восточному обыкновению сложивши ноги на крест, и одетого в его платье.

Пребыл он таким образом чрез несколько дней, во время которых отдавали они ему честь, которая подобна была богопочтению. Каждения, кропления, звон в небольшой колокольчик, звук в маленькой бубен, пение, молитвы, словом, все было употреблено для отдания ему законных обрядов и должные чести, достоинству и мнимой его святости. Сие почтение так же было подобно богопоклонению.

И как их закон всеконечно требовал, чтоб тело умершего было сожжено в пепел, то получили они позволение делать надлежащие обряды при таком случае за три версты от Санктпетербурга, на некотором поле близ Охты. [183]

Там велели они сделать кирпичную печь четвероугольные фигуры, длиною, шириною и вышиною на сажень. Сверьх того, что она была совершенно открыта в верху, еще имела некоторое великое отверстие на западе, для того что стена с сей стороны была от земли вышиною токмо на полтара фута. Там были четыре полосы железные, которые проходя сквозь стену на восток составляли некоторую решетку.

Когда сии приуготовления были сделаны на поле, и день погребения приспел; то они положили умершего, как он был, сидящего, в деревянной ящик обитой железом, вышиною в полтретья фута. По том заперли оной, и покрыли красною камкою. Как сие отправлено было, то потребительное препровождение началось около осми часов по утру. Выходили они некоторым ходу подобным образом из дому, в котором жило посольство в городе, где ожидали их два судна, чтоб отвести на место сожжения.

Трое из простых Калмыкове начали поход, а после их шел один духовной [184] человек, и нес правою рукою некоторой образ на шесте, а левою кропильницу с кропилом. За сим несена была хоруговь, которая была вся красная с зелеными полями. По том шел Лама или Священник действующий в своей священнической одежде, между которою была на нем одна риза из желтого атласу переплетеная красным шелком. Голова у него перевязана была красною же перевязкою. С плеч висело некоторое полотно на подобие ораря; при том же с левого плеча висело белое полотно, которое много походило на омофор Римских Епископов. В левой руке имел он небольшой колокольчик, а в правой маленькой бубен, у которого к рукоятке привязаны были веревочки, которые весьма подобны были тому, чем бичуются Римляне. При звуке сих обоих инструментов начал он свои молитвы, которые он бормотал не переставая чрез весь поход. Непосредственно после сего Священника несен был ящик, или гроб 4 калмыками. Тут два кадильщика шли по сторонам с кадилами, да четыре человека несли четыре шеста, у которых на [185] верхнем конце были привязаны знамечка. Ход заключили все прочие Калмыки.

Прибывши на берег реки, сели они в помянутые два судна, которые от них были наняты. Духовенство со всеми своими орудиями вошло в то судно, в котором было мертвое тело, и разделились в нем по обеим сторонам, поставивши хоруговь и знамечка. Действующий Священник стал позади гроба, где он стоял чрез все то время, как они ехали в верьх по реке. Сей Священник отправлял свою должность с толикою ревностию, что он не дал себе покоя ни на мал час. Потупивши глаза, распростерши и поднявши руки непрестанно он бормотал с великим благоговеинством свои молитвы, и при том от времени до времени звонил в колокольчик и стучал в бубен. Кадильщики так же отправляли свое дело весьма прилежно. Сие благочестивое отправление продолжалось до тех пор, пока они не пристали к берегу близ места определенного на сожжение. Тогда те из их народа, которые в препровождении с ними не были, прибежавши пред [186] них покланялися им многократно, и так, что челом касались земли. Когда все вышли на берег, то они пошли паки таким же порядком, как и прежде.

Хан, которой с своими людьми прибыл на перед, пришел к ходу, и пошел непосредственно за гробом; его люди шли за ним подалее от него, а за сими все прочие Калмыки. Пришедши к одной палатке, которая поставлена была нарочно на то, внесли в нее мертвое тело, оставив оное там до захождения солнечного, для того что так сие им закон повелевает. Хотя сие самое время было отдохновения простолюдинам, но священник и тогда не имел покоя. Имея великое прилежание к отправлению своея должности, непрестанно кланялся он пред палаткою с своими духовными, которые все разделены от простолюдинов тем, что головы и бороды у них выбриты. Таким способом отправлял он погребательную службу, которая тем токмо разнилася от того, что он прежде делал, что иногда (знатно того требовал их устав) покидал колокольчик и бубен, и [187] действовал токмо руками, а иногда скидал с себя свою ризу и накрывал ею голову, в иное время раскрывал свою голову читая некоторые молитвы, перебирал четки, и брал по временам в руки некоторую книгу писанную Тангутским языком, которой у сих народов в употреблении при службе Божией, так как Латинской у римлян. На последок, когда сия служба по трех часах окончилась, тогда встал с своего места, и отшел несколько подалее с своими духовными. В то время каждому из них принесли по чаше ячменные каши, которую они употребляли таким образом, как мы кушаем шоколат. Между тем один Калмык, Доктор посольства, влез в печь, чтоб раскрасить в ней под. Сие он делал легши брюхом на решетку, и беручи в разные времена щепотью красной, синей, желтой, белой и черной порошки, которыми он распестрил весь под у печи таким образом, что тут казалися быть написаны розы, но вид их был по правде довольно калмыцкой. Ежели бы оной живописец имел в том лучшее искуство, то бы [188] была причина сожалеть о его работе: ибо вскоре после того всю свою живопись так он засыпал песком, что ни чего того больше видно не было. Но сего еще он учинил страннее, когда набрал великое множество сухого конского калу, и расположил оной четвероугольною фигурою на столе.

Сии украшения не чрез долгое время пребыли; ибо что осталось пустого места под решеткою, то все тот час наполнили дровами. Но чтоб никто не подходил близко к печи таким образом учрежденной, то они ее всю окружили оградою.

Когда все то, что пред сожжением делается, было отправлено; тогда ожидали они токмо к тому определенного времени, которое есть солнечное захождение.

И как сие время приспело, то вынесли мертвого из палатки, где он стоял, и понесли его чиновным образом в ограду, о которой мы теперь объявили, куда ни кому не позволено было входить, кроме духовных. Там по нескольких молитвах чтенных от Священника, мертвое тело [189] так как оно заперто было в ящике, поставили на решетку. Молитвы еще продолжались от тогож Священника, и в то время обходил он многократно кругом печь, льючи по временам масло на уголья чрез отверстия, которые были сделаны на каждой стороне у печи.

Огонь будучи непрестанно поджигаем от духовных людей, сжег тот час оной ящик.

Когда ящик сгорел, то в пламени видимо было мертвое тело в образе сидящего человека.

Текст воспроизведен по изданию: Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов на разные годы. Часть 1. СПб. 1785