ИСТОРИЯ КАЛМЫЦКИХ ХАНОВ
I
Калмыки, ныне при Волге сидящие, имеют одно происхождение с монголами, одну религию и один язык.
Когда зюнгарские (приалтайские) ойраты во время смут убивали друг друга, торгутский тайши Хо Орлек 1, не желая расстроить своих подвластных, откочевал далее к народам чуждого происхождения (племенам тюркским), которых он и завоевал. Думая двинуться еще далее, в году Шорой Морин (т. е. 1618 г. по Р. X.) он послал добрых людей высмотреть берега Каспийского моря. Заподлинно узнав, что там земли никем не заняты, он взял своих подвластных торгутов, также хошутов и дербетов — всего 50.000 дымов или кибиток и, сопровождаемый шестью сыновьями своими, в году Шорой Лу (т. е. 1628 г. по Р. X.) оставил свой нутук (место кочевья) в Зюнгарии и двинулся на запад. Не доходя до реки Урала ("Зай" от татарского "Чжайак", у нас "Яик"), он покорил Ембулуковских (Цзимбулук) татар, кочевавших при р. Ембе; перешедши р. Урал, подчинил своей власти татарские поколения: нагай, хатай-хабчик (кипчак), чжитесен (едисан) и в году Темур Морин (1630) прибыл к берегам р. Волги 2.
Тогда никто не мог препятствовать ему утвердиться там, потому что, кроме слабых татар, никого не было. Русских городов тоже было мало. Между тем эта дальняя страна (учжим тала?), изобильная травою, для ойратов была как нельзя удобнее для кочевания.
Таким образом, Хо Орлек от Урала до Волги, от Астрахани до Самары (Самур) расположил своих подвластных на постоянные кочевья. Хотя эта страна и принадлежала Цаган Хану (Белому Царю), но Хо Орлек, несмотря на дружественные сношения, овладел этой страною, которая ему нравилась [114], не доводя о том до сведения царя и не подчиняясь ему.
В году Темур Лу (1640 г. по Р. X.) дечин (монголы) и дербен (ойраты) прекратили старую вражду (продолжавшуюся с XIV ст.) и примирились. В присутствии Инзен Ринбоче, Акшобия Маньчжушири, Амогасидда Маньчжушири и Хутуктуин Гегена, (халхаский) Ердени Засакту хан, Тушету хан, (ойратский) Гуши Номын хан, Ердени Батур хун тайчжи и другие ханы и нойоны собрались на Сейм и утвердили Законы (Йеке Цачжи) 3.
Торгутский Хо Орлек (с сыновьями своими Шукур Дайчином и Йелденом) ездил на этот Сейм, заключил дружественные и родственные союзы 4, утвержденные законы привез в свой Нутук и ими стал руководствоваться при управлении своими подвластными. Вскоре по возвращении Хо Орлек сделал нападение на г. Астрахань, жители которого разбили его и преследовали. В этой битве Хо Орлек был убит. 5
II. Торгутский тайши Шукур Дайчин и сын его Пунцук
Когда торгуты пришли из Зюнгарии, сыновья Хо Орлека, Йелден и Лоузан, покорили татар. Хо Орлек 6 отдал этим двум сыновьям всех покоренных ими татар, исключая своих подвластных торгутов.
По смерти Хо Орлека старший сын его, Шукур Дайчин 7, став первенствующим тайшием (ахалакчи тайши), хитростью подчинил своей власти ногайских татар, подвластных братьев своих Лоузана и Йелдена, которые во время смут мало-помалу лишились всех своих подвластных. Лоузан (вероятнее, Йелден) с немногими лучшими людьми удалился в Тибет. (Хошутский) Гуши хан еще прежде предвидел и предсказал, что Йелден потеряет своих подвластных. 8
После этого Шукур Дайчин чрезвычайно возгордился 9, [115] стал нападать на русскую землю 10 и причинять великий вред, почему русские принуждены были выслать из Астрахани войско, которое переодолело (калмыков) и многих перерубило. Дайчин, желая помириться с русскими, в году Модон Хонин (1655) отправил к русскому царю в Москву послов Дурал Дархана, Церена и Чихула 11. Эти послы, прибыв в Москву, дали обет и клятву, что "калмыцкий тайши Шукур Дайчин, все нойоны и весь Калмыцкий улус будут верными подвластными (итегельту албату) русского царя Алексея Михайловича, что они не будут ни нападать на Астрахань, ни грабить, ни разорять".
Русский царь, начав войну с Крымом (Харам), просил у Шукур Дайчина 12 войско (омок церек). В году Темур Укер (т. е. 1661 г.) Дайчин с сыном своим Пунцуком отправился в поход и вместе с русскими войсками воевал Крымских татар. Взятую в этом походе добычу (олзо) он обещал отправить Цаган Хану (Белому Хану или Царю), в чем при астраханском воеводе князе Бекосиче дал шерть Пунцук, который при том молился борхану, лобызал шутен (святое изображение), сутры (священные книги) и четки, лизал свой нож и прикладывал его к своему горлу 13.
По смерти Шукур Дайчина принял бразды правления сын его Пунцук 14. При его жизни хошутский тайши Кундулен Убаши прибыл из Зюнгарии с 3.000 кибиток подвластных, расположился кочевьем при р. Волге и присоединился к калмыкам 15.
III. Торгутский Аюки хан
Аюки тайджи принял бразды правления по смерти отца своего Пунцука.
Во время его правления Дорчжи Рабтан 16, родная его тетка, прибыла из Зюнгарии с 1.000 подвластных и, присоединившись к своему племяннику, увеличила Калмыцкий улус. [116]
Аюки тайджи потом ходил войною на Кубань; он два месяца сражался с нагайскими татарами, убежавшими из-под власти России (см. примеч. 10), и привел их обратно на Волгу 17. Так слава Аюки тайджи распространилась между южными народами.
Аюки тайджи, желая быть, подобно родителю своему Пунцуку, данником русского царя, в году Усун Укер (1673) дал присягу (шахан) при речке Шара Цеке в том, что калмыки 18 не будут нападать на русские города, что не будут вести дружбы ни с турецким султаном, ни с крымским ханом, ни с персидским шахом, что русскую страну они будут защищать от врагов и т. п.
Дербетский владелец Солом Церен тайши 19 в году Модон Барс (1674) прибыл на Волгу с 4.000 кибиток подвластных и, подчинившись Аюке тайджию, увеличил его силу.
Хотя Аюки тайджи при князе Щербатове и повторил присягу на подданство (албату) русскому царю 20, но когда начались враждебные отношения башкир с русскими, он заодно с башкирами в году Темур Така (1681) в губерниях Казанской и Оренбургской ограбил и разорил народ, сожег много маленьких городов и взял много пленных, чем на русских навел великий страх. Это побудило русских царей (Иоанна и Петра Алексеевичей) отправить своего сановника и князя Алексея Ивановича Голицына для новых переговоров с Аюки тайджием 21, с которым и имел переговоры при р. Шарачине. Этими переговорами русские сумели остановить набеги калмыков и удержать их от дружественных сношений с чуждыми ханами (турецким, персидским и крымским).
Аюки тайджи, прекратив нападения на русское царство, отправился на Восток и, захватив хасаков (киргиз) и тюркменов, сделал их своими данниками (албату), чем в тех странах приобрел себе славу.
Святитель Далай лама пожаловал Аюке ханский титул [117] (хан цоло) и печать (тамга). Еще прежде, когда калмыцкие первенствующие (терюн — голова) носили титло "тайши", святитель Богдо лама пожаловал было Шукур Дайчину (деду Аюки) ханское титло и печать, но тот возвратил обратно, говоря: "Подобных мне нойонов много, как же я буду ханом?" 22 Хотя Аюки и был данником (албату) русского царя, но, не извещая его, принял своею властью это высокое ханское титло.
Аюки хан, не гордясь перед зюнгарскими ойратами, но вступал с ними в родственные отношения: так он выдал свою дочь за Цеван Рабтана (сына зюнгарского владельца Сенге) 23. Кроме того, он ездил в Зюнгарию и привел на Волгу тех торгутов, которые оставались в Зюнгарии.
Беспрерывные войны и смятения, происходившие в Зюнгарии, были причиною того, что ойраты, именуемые хара халимак (черные калмыки, теленгиты), с Цаган Батур тайчжием перекочевали из Зюнгарии в Россию в году Гал Барс (1686) и были поселены при р. Ахтубе 24.
Русский великий хан Петр уехал в чужие западные государства для того, чтобы, изучив там искусства и науки, научить им потом своих подвластных. Он поручил Аюки хану охранять, в бытность свою за границею, (где пробыл 1697 и 1698 гг.) русское государство от южных внешних врагов; вследствие чего кн. Борис Матвеевич Голицын в году Гал Укер (1697) имел свидание с Аюки ханом при р. Шара Цеке 25, Они в договорных статьях постановили: "Если Аюки хан будет воевать бухар, харакалпаков, хасаков (киргиз), то русские должны дать ему пушки; также давать ему ежегодно по 20 пуд пороху и 10 пуд свинцу. Без согласия (зарлик) хана не крестить калмыков, убежавших к русским; если же окрестят, то взыскивать пеню за тех окрещенных. Аюки хан, если хочет, может посылать своих подвластных на Крым и на Кубань для добычи и грабежа; если они, будучи побиты неприятелем, убегут к русским городам, то их (калмыков) [118] не преследовать, но оказывать возможное пособие". Так русские склонили на свою сторону Аюки хана.
Хотя таким образом Аюки хан усилился и доставил своим подвластным спокойствие и довольство, но в году Темур Могой (1701) между Аюки ханом и сыном его Чакдарчжабом произошли раздоры за жену (хатун) последнего 26. Гунчжаб, любимый сын Аюки, дав слово убить своего старшего брата, в темную ночь подослал к своему брату злонамеренного человека, который выстрелил в Чакдарчжаба из ружья, заряженного двумя пулями (зарядами), и ранил. От этого произошли раздоры и смятения: Гунчжаб убежал в гор. Саратов (Шарату); Аюки хан укрылся в маленьком русском городке, а Чакдарчжаб, взяв с собою некоторых родственников, перекочевал за р. Зя (Урал) и там расположился кочевьем. Князь Борис Голицын, присланный от русского хана, прибыл и помирил отца с сыном.
Санчжаб, сын Аюки, ушедший вместе с Чакдарчжабом, взял 15.000 кибиток подвластных и ушел в Зюнгарский нутук, где Цеван Рабтан отнял подвластных, а Санчжаба одного отослал обратно. 27
Калмыцкий улус со времени прихода из Зюнгарии (1628 г.) постепенно увеличивался, но с этого времени (1701 г.) стал уменьшаться.
Когда в году Гал Гахай (1707) чеченцы, кумыки и нагайцы сделали нападение на русских, Аюки хан не дал русским требуемого войска. Потом, когда башкиры бунтовали против России, (дербетский) Мунке Темур, подвластный (хариату) Аюки, в губерниях Пензенской и Тамбовской сожег более ста сел, взял в плен весьма много русских земледельцев и распродал их в Персию, на Кубань, в Хиву и Бухарию. Поэтому в году Шорой Хулугуна (1708) Петр Матвеевич Апраксин 28 приехал узнать от Аюки хана о причине этих несправедливых поступков; Аюки отвечал, что в этом виновен (дербетский) Мунке Темур, и что он не знал о его намерениях. Аюки хан обещал не дозволять своим тайшиям [119] переходить на южный берег р. Волги и не посылать их на грабежи и разбои, также обещал в случае нападения неприятелей помогать начальникам ближних русских городов; в случае же нападения башкир, крымцев и др. неприятелей на калмыков просил дозволить укрыться в ближних русских городах.
В году Темур Хулу гуна (1720), когда царь Петр готовился к войне с Турцией, башкиры снова учинили набеги на русских. Царь, надеясь через Аюки хана усмирить их, послал указ 29, почему Аюки хан выставил против них 5.000 войско, а на Дон отправил 10.000 войско, большую часть которого составляли дербетовцы, усмирившие казаков, производивших на Дону воровство и разбой. 30
Комментарии
1. Торгут значит торгут, т. е. причиняющий препятствие (см. Габан Шараба). Когда торгуты присоединились к ойратам, у них был владелец Мергени Еркету (см. Батур Убаши Тюменя), живший в конце XIV и в начале XV столетия. Санан Сецен (История Восточных Монголов, стр. 162 и 211) впервые упоминает название торгут, когда говорит о торгутском Цалак Тургене, современнике зюнгарского Есена тайши, жившего в XV столетии. Спустя сто лет после сего, именно в 1562 году, ордосский Хутуктай Сецен хун тайчжи, предприняв поход против ойратов, нападает на торгутское поколение, кочевавшее при р. Иртыше, убивает Хара Бутура и водружает свое черное знамя в очаг (голомта, о значении которого Дорчжи Банзаров говорит в соч. Черная вера или шаманство). Этот торгутский Хара Бутура у Габан Шараба и Батур Убаши Тюменя назван Бура, сын Буйго Орлека, а в 101 тетради Истории монгольских и туркестанских ванов и гунов назван Бура Ахалаху. Двоюродный племянник этого Бура торгутский Темене батур (сын Езене тайши, о котором упоминается в Истории Сибири Миллера) был славный витязь, имел 8.000 войско (см. Сказание о походе монгольского Убаши хун тайчжи в 1587 году против ойратов; в Биографии же Нейчжи Тойна, сына Темене батура, говорится, что у него было 10.000 войско); он замечателен также как ревнитель буддизма (см. Сказание об ойратах Габан Шараба и Батур Убаши Тюменя). Троюродный брат этого Темене батура Хо Орлек, сын Зулзаган Орлека, был первенствующий тайши торгутского поколения; в его время торгуты не принимали участия в распрях ойратских. Когда же зюнгарский Батур хун тайчжи, кочевавший при Алтае, стал притеснять ойратов, подчиняя их своему влиянию, торгутский Хо Орлек, угрожаемый этим, взял своих торгутов, отправился к пределам Русского царства и остановился при Волге около Каспийского моря (см. Ист. монг. ванов и гунов, 101 тетрадь). Из этого видно, что Хо Орлек откочевал от прежних мест кочевания в Зюнгарии единственно потому, что своих торгутов и себя не желал подчинять влиянию зюнгарских владык Хара Хулы и сына его Батур хун тайчжия.
2. О перекочевке ойратов из стран приалтайских Габан Шараб говорит: "В году Шорой Лу (1628) известили (торгуты) дербен ойратских нойонов о своем намерении расстаться с ними, а в году Шорой Могой (1629) расстались. В году Темур Морин (1630) Лоузан (сын Хо Орлека) переправился за реки Урал и Волгу и покорил мангатов (татар); в это время ставки Хо Орлека и (старшего сына его) Дайчина находились на той стороне р. Урала. В году Усун Мечин (1632) ставка Дайчина расположилась при р. Волге".
3. Инзен (Инза) Ринбоче, родом тибетец, был первый наместник Далай ламы между монголами и ойратами. Не он ли в других местах назван Цаган Номын хан, Очиро Дарайн хутукту? (См. Батур Убаши Тюменя). Хутуктуйн геген есть Зая пандита, природный ойрат хошутского поколения, который Далай ламою и Богдо ламою был прислан к ойратам заменить Инзен Ринбоче, долженствовавшего ехать к монголам. Зая пандита прибыл из Тибета в приалтайские страны осенью года Тулай (1639) и зимовал при Тарбагатае у названого брата своего хошутского Очирту тайчжия (Цецен хана, сына Байбагас хана). Инзен Ринбоче и Зая пандита впервые встретились во время освящения субургана в Булнайн Усун Хочжире (об этом субургане см. Примечания Спасского к путешествию Байкова); потом они присутствовали на Сейме при утверждении законов, предложенных Батур хун тайчжием, что происходило третьего числа среднего осеннего месяца года Темур Лу (1640). На этом Сейме из халхаских владельцев первенствовал Засакту хан, прямой потомок Чингис хана; из ойратских — хоюр тайчжи (т. е. два тайчжия: хошутский Очирту тайчжи и зюнгарский Батур хун тайчжи) (см. Биографию Зая пандиты и Законы 1640 года). Законами 1640 года, предложенными зюнгарским Батур хун тайчжием, и Постановлениями, изданными во время Дондок Даши, приволжские ойраты руководствовались до второй четверти настоящего столетия и даже ныне нередко обращаются к ним. (Не позже двух лет они так же, как и Биография Зая пандиты, будут изданы мною в подлиннике и русском переводе.)
4. В это время Пунцук (Бунчук, Мончак), сын Шукур Дайчина, женился на дочери зюнгарского Батур хун тайчжия. От этого брака родился знаменитый впоследствии Аюка хан, проживавший у Батур хун тайчжия до его кончины, случившейся в году Модон Морин, т. е. в 1654 году (сличи Биографию Зая пандиты и Дополнения 1678 года Галдан хун тайчжия к Законам 1640 года), когда на обратном пути из Тибета на Волгу Шукур Дайчин заезжал в Зюнгарию и взял своего внука Аюку. Вероятно, в 1640 году же были заключены и следующие родственные союзы: старшая тетка Аюки, дочь Шукур Дайчина, была выдана за халхаского Мерген хана Еринкея, а младшая тетка (Дорчжи Рабтан) была выдана за хошутского Очирту тайчжия, дочь которого впоследствии вышла за Чакдорчжаба, старшего сына Аюки хана (см. 101 тетрадь Истории монгольских ванов и гунов).
5. Торгуты весною года Модон Така (1645) пригласили к себе Зая пандиту, который проповедывал учение по случаю немощи Даю Ерке тайчжия, сына Дайчина. Также владельцы: Гомбо Йельден, Лоузан, Санчжин, Кирса и прочие попеременно приглашали Зая пандиту к себе и подносили дары, одних коней было поднесено в дар 20.000 (в пользу духовной казны 10.000). Гомбо Йельден, провожавший Зая пандиту, говорил: "Прежде, когда был у нас Инза хутукту, не было подобных даров". (См. Биографию Зая пандиты). У Дайчина были четыре сына: 1. Куру, который, не имея своих сыновей, взял к себе Чжалбо, сына брата своего Даю; 2. Даю (Даши); 3. Пунцук и 4. Нама Серен. У Хо Орлека были шесть сыновей: 1. Шукур Дайчин, 2. Гомбо Йельден, 3. Кирса, 4. Санчжин, 5. Лоузан и 6. Сюнке (см. Сказание об ойратах емчи Габан Шараба). В 1645 году Хо Орлек уже не упоминается; следовательно, он был убит между 1641-1645 годами.
6. Хо Орлек, взяв себе большую часть подвластных, шести сыновьям своим (Дайчину, Йельдену, Лоузану, Кирса, Санчжину и Сюнке) отдал 1.000 кибиток (следовательно, по 166 кибиток каждому) и сказал: "Кто хорош, тому нет нужды — много ли, мало ли у него подвластных: вам известно, что Ойратский сейм, ожидая моего прибытия, бывало никогда не расходится. Дети, вы сами ведаете, как быть лучшим" (см. Габан Шараба и Батур Убаши Тюменя). О деяниях Хо Орлека и его детей мы читаем у Габан Шараба (продолжение 2-го нашего примечания): "Четырнадцать лет спустя (после прибытия на Урал и Волгу, т. е. 1644 года), они, думая о клятве, взаимноданной в 1640 году дербен ойратами, располагали возвратиться к своим ойратам. В это время супруга дербетского Дайчин хошучия (сына Далай тайши) приехала к родственникам своим торгутам; вслед за нею гнался Дайчин хошучи (вероятно, живший не в ладу с своею женою). Хо Орлек и сын его Йельден вместе со всеми торгутами напали на Дайчин хошучия, который и пал в битве". Это было в 1643 году еще до смерти Хо Орлека и до отъезда сына его Дайчина в Зюнгарию и Тибет. Габан Шараб говорит, что торгуты (от стран приволжских и приуральских) в это время располагали возвратиться к ойратам, а Фишер в Истории Сибири (стр. 419 и 420), напротив, говорит, что Хо Орлек, оставя прежнее жилище в верховьях р. Тобола, в 1643 году перешел в соседство г. Астрахани и старался ногайских мурз склонить к отпадению от России; однако астраханцы для пресечения всех его коварств вышли в поле, все его войско побили наголову и нескольких из сыновей его и внучат нашли убитыми.
7. Весною года Модон Така (1645), когда Зая пандита был у торгутов, Хо Орлека уже не было в живых, но упоминается сын его Дайчин, как старший из братьев и как первенствующий нойон. Дайчин в это время кочевал в приуральских странах, но весною следующего года Гал Нохой (1646), отправляясь в Тибет, был в Зюнгарии во время битвы при Ухарлике, где хоюр тайчжи (т. е. зюнгарский Батур хун тайчжи и хошутский Очирту тайчжи) разбили хошутского Кундулен Убаши (см. Биографию Зая пандиты). О причине Ухарликской битвы мы узнаем из рассказа Фишера в Истории Сибири (стр. 444-446): "Зюнгарский Батур хун тайчжи был в войне с Ишим ханом (женатым на дочери Хо Орлека; другая дочь Хо Орлека по имени Дара-Уба-Залча была за Батур хун тайчжием. — См. Фишер, стр. 317 и 442), сын которого Янгир султан повелевал киргиз-кайсацким и по несчастию калмыкам (ойратам) попался в плен. Освободясь из плена, Янгир беспокоил калмыков частыми набегами. Богатырь Контайша (Батур хун тайчжи), желая освободиться от тягостного неприятеля, в 1643 году при помощи своих друзей собрал 50.000 войско и овладел улусами алат киргизским и токмакским, которых было до 10.000 человек. Янгир со своей стороны собрал 600 отборных молодцов и выгодно окопался за узким проходом в горах. Контайша напал на шанцы, с из которых храбро защищались, а Янгир султан с тылу с винтовками произвел нападение и положил до 10.000 калмыков, тогда же другой князь Ялантуш с 20.000 войском пришел на помощь. Контайша отступил, однако увел с собою пленных. В эту войну Контайше помогали хошутские владельцы Учирту (Очирту тайчжи) и Аблай тайчжи (сыновья Байбагас хана), которых отец (дядя) Гузи хан (Гуши хан) жил прежде сего в Коконорской земле. Младший брат Байбагас хана Гуши хан действительно жил в Коко норе, но потом, в году Темур Могой, т. е. 1641 году, как говорит Вайдурья Карпо, или 1643 году, как говорит История монгольских и туркестанских ванов и гунов, он владел Тибетом. Что касается до Очирту тайчжи и Аблай, то они жили сначала при Алашаньских горах, на востоке и западе р. Толи. См. 79 тетрадь Ист. монг. и туркест. ванов и гунов. По выходе оттуда Очирту принял в супружество Контайшину дочь (другая супруга его была дочь Шукур Дайчина, тетка Аюки хана) и поселился около оз. Зайсана, между оз. Зайсан и р. Аягус, оз. Балхаш, р. Чуй до р. Или и пределов Юлдусской страны, а Аблай жил по сю сторону р. Иртыша, где ныне видны остатки построенного им Аблайкита (около Семипалатинска). Контайша охотно желал привлечь на свою сторону другого тайшу, хошутского Кундулен Убаши, и просил его, чтоб вместе идти против киргиз-кайсаков, но Кундулен тайша отказал в том, предъявив, что он с Янгир султаном в дружбе, что тот назвался его сыном. Контайша был этим озлоблен и хотел отомстить Кундулену. Так как следующею весною 1644 года намеревался еще идти против Янгир султана, то по возвращении из первого похода Контайша послал гонца к тестю своему тайше Урлюку (Хо Орлек) с письмом, в котором просил, чтоб Урлюк напал на Кундулена, когда он, Контайша, нападет на Янгира. Гонец должен был проезжать мимо жилищ Кундулена, письмо было перехвачено, намерение открыто и опасность". Кундулен не мог не предпринять мер к отвращению притязаний и мщения со стороны Батур хун тайчжи, который во всю жизнь свою стремился к цели: подчинить всех ойратских владельцев своему влиянию, обессилить их и потом быть единым владыкою ойратов, однако попытка Кундулен Убаши свергнуть иго Батур хун тайчжия была неудачна: Ухарликская битва стоила ему дорого. В "Биографии Зая пандиты" говорится, что торгутский Дайчин лично был при Ухарликской битве; следовательно, не мог не видеть или не знать замыслы Батур хун тайчжия, а потому, вероятно, и должен был оставить прежнее желание возвратиться к ойратам, чтоб не подпасть влиянию Батур хун тайчжия. Торгутский Дайчин на обратном пути из Тибета в свои кочевья снова заезжал в Зюнгарию, куда прибыл в год кончины Батур хун тайчжия, т. е. зимою 1654 года, прожил лето 1655 года в Булнайн Усун Хучжире, в кочевьях хошутского Аблай тайчжия. В лето 1655 года Аблай тайчжи начал постройку Аблайн сюме или Аблайн кит (см. Биографию Зая пандиты). Об этом Аблайн ките Байков говорит, он был там в мае 1655 года: "Речка Бешка (Беске, Бешке, Бишике) течет из камени гор в Иртыш; на той речке Бешке Аблай тайша делает город, а просто неведомо — каменный ли или деревянный. Лесу навожено много; лес сосновой тонок, как у нас на Руси в городах около городов оплоты ставит, тот город промеж гор каменных, а мастера к нему присланы из китайского царства..." (см. Древнюю Вифлиофику, изд. Новиковым). Торгутский Дайчин зимовал зиму 1655 года в кочевьях Аблай тайчжия. Летом 1656 года, когда Дайчин находился у Аблая, из Коко Усун Харатала приезжали к нему для свидания Галдама (сын хошутского Цецен хана) и Соном Сотай (?). Тогда же в присутствии Хутуктуйн Гегена (Зая пандиты) у Аблая было великое торжество. Торгутский Дайчин, пригласив к себе кюре, возвратился в свои кочевья. (См. Биографию Зая пандиты.) Из вышеприведенных фактов мы видим, что странствования торгутского Дайчина продолжались с 1646 года по 1656 год. В это время он мог хорошо узнать состояние Тибета, Китая, монголов и приалтайских ойратов, мог узнать намерения и планы лучших представителей Тибета и ойратов и должен был окончательно утвердиться в мысли, что гораздо лучше и выгоднее ему кочевать в приуральских и приволжских странах.
8. Хошутский Гуши хан говорил торгутскому Йельдену: "Если кто обессилит тебя и причинит вред, то это твой старший брат (Дайчин), и ты останешься с четырьмя или пятью кибитками". Слова эти сбылись, когда Дайчин завладел его улусом и самого его бросил на месте кочевья. (См. Габан Шараба и Батур Убаши Тюменя.) Это происшествие случилось, вероятно, в конце 1645 или в начале 1646 года перед отъездом Дайчина в Тибет. В Тибете в то время владычествовал Гуши хан, к которому, вероятно, удалился Йельден, что я заключаю из следующих слов Габан Шараба: "Гуши хан сказал Йельдену, что он схватит Дайчина (следовательно, это было в Пребывание Дайчина в Тибете, куда он ездил, кроме цели набожной, вероятно, и по поводу бегства туда брата своего) и отдаст ему, Йельдену, на что Йельден с сердцем отвечал: "Вы, резавши кусок мяса от ляжки, снова не приставишь к ней". Что касается до Лоузана, мы его находим управляющим своими подвластными во время странствований Дайчина с 1646 по 1656 годы, как увидим ниже. "Лоузан, имея 70 кибиток (после получения от отца удела?), в девять лет увеличил число подвластных до 8.000 кибиток" (см. Габан Шараба, у Батур Убаши Тюменя до 10.000 кибиток). Когда Дайчин, вероятно, по приезде из Тибета, преследовал своего младшего брата Лоузана, (сыновья последнего) Дорчжи и Голдама хотели было вступить с Дайчином (своим дядей) в битву, но Лоузан сказал с сердцем: "Не нападайте на моего старшего брата; вы не в состоянии сохранить в целости нутук торгутский". (См. Габан Шараба.) Лоузан сознает, что только Дайчин в состоянии управлять еще не окрепшим нутуком торгутским, благо которого для Лоузана было выше, чем его собственные частные интересы.
9. Далай лама, владыка буддизма, имел огромное влияние на своих духовных чад; владельцы ойратские и монгольские дорожили его вниманием и благословением, как в былые времена в Европе светские владыки дорожили вниманием папы и патриарха; религия через этого представителя своим признанием и благословением давала нравственную опору их праву. Духовный владыка Тибета, зная свое влияние, осторожно, в крайних только случаях, раздавал светским владыкам свое благословение, милости и титлы, которых ойратские и монгольские владельцы так сильно добивались. Далай лама ради политических своих видов торгутскому Дайчину пожаловал ханский титул и печать: это показывает, что Дайчин имел большое политическое значение и силу. Габан Шараб говорит: "Богдойн геген (Далай лама) пожаловал Дайчину ханское титло и тамгу, но тот, обратно возвращая, сказал: «Подобных мне нойонов много, как я буду ханом?» Многие из ойратских нойонов восхваляли этот поступок и, — прибавляет Батур Убаши Тюмень, — убеждали просить его обратно ханское титло (цоло) и тамгу (печать)". Как видно, не без расчета Дайчин не принял ханского титула; недаром до сих пор повторяется ойратами его знаменитое изречение "высший из обманщиков тот, кто умеет прикинуться любящим правду" (см. Габан Шараба и Батур Убаши Тюменя). Правила, которых держался Дайчин при управлении своими подвластными, при выборе себе помощников и наделе сыновей уделами, можно видеть из следующих его изречений. "Дайчин говорил своему внуку Аюке: "Хочешь ли знать, как нойон (владыка, повелитель, предводитель) должен управлять народом?" — "Хочу", — отвечал Аюка. — "Если хочешь быть нойоном, то должен знать время: 1. когда быть равным с подвластными, 2. когда повелевать ими и 3. когда призревать их, как мать свое дитя. Если усвоишь эти три правила, то можешь быть нойоном (повелителем)". Он же говорил Аюке: "Ты говоришь, что оказываешь желание один усвоить девять разнородных знаний (каких? необходимых для нойона?), но знай, что твоя жизнь кратковременна. Ты оказывай благосклонность девяти человекам, из которых каждый усвоил одно из этих девяти знаний: если будешь иметь при себе девять таких человек, то можешь уподобиться одному человеку, усвоившему девять знаний". (См. Габан Шараба и Батур Убаши Тюменя). Дайчин сыновьям своим Даю, Пунцуку и Нама Серену отдал всем трем одну часть, а прочее взял себе. Он говорил, что "не понимает, почему другие владельцы раздают в удел детям своим большую часть подвластных". На это хошутский Кундулен Убаши сказал: "Ты по своей мудрости взял себе большую часть подвластных и вполне господствуешь, как нойон; я же, не взяв себе удела, разделил все между сыновьями своими (которых было 16!) и тем привел себя в убожество". Торгутский Дайчин, управляя 160 кибитками, увеличил впоследствии число подвластных до ста тысяч (100.000) кибиток. (См. Габан Шараба и Батур Убаши Тюменя.)
10. Едисаны (чжитесан) и татары (мангат) отошли из-под власти России и подчинились калмыкам в 1643 году, а в 1654 и 1655 годах отошли к калмыкам мурзы Большого ногая и Штерековы (?). См. Полное собрание законов Российской империи. Т. III. С. 320-22.
11. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. IV. С. 40. В шертной записи 4 февраля 7163 (1655) года, по которой калмыцкие послы Дурхан Тархан, Серен тайша и Чокула клялись в верности государю за Дайчина тайшу (он тогда был в Зюнгарии на обратном пути из Тибета), Лоузана тайшу, Санчжина тайшу (братьев Дайчина), за Мончака (Пунцук) и Мамереня (Нама Серена) тайшей (сыновей Дайчина) и за всех улусных людей по их Дайчинову и Мончакову (следовательно, Пунцук от имени отца управлял улусом) велению, мы находим более подробные сведения об этом событии." 1. Дайчину, Лоузану, Санчжину, Пунцуку и Нарма Серену с детьми, братьями, племянниками и всем улусным людям быть у Великого государя в вечном послушании, добра ему, государю, и государевым людям хотеть во всем безо всякой хитрости; 2. о государевыми непослушниками и изменниками, ни с кем ни о чем не ссылаться и за них не стоять; 3. государевых русских людей и вечных холопей нагайских, едисанских и юртовских татар в улусах и на проездах, и на промыслах, нигде не побивать и в полон не имать, и не грабить; 4. от прежних всех своих неправд отстать; 5. государеве отчине к Астрахани и на иные государевы украинные города и на уезды, на государственных людей, которые бывают в посылках и на промыслах и в проездах, и на ногайские и на юртовские улусы, и на конские и на животинные стада войною не приходить; братьев, детей, племянников, улусных людей и государевых, изменников мурз и татар (войною) не посылать; 6. государевых городов, сел, деревень и учугов не жечь, людей не побивать и в полон не имать, и не грабить и никакого зла не делать и не мыслить; 7. где государь укажет, быть тайшам и улусным людям на государевой службе вместе с государевыми ратными людьми, с государевыми изменниками и непослушниками биться до смерти, не щадя голов своих; государю не изменять и никаких хитростей над государевыми людьми не чинить; 8. государевых людей русской, татарской и черкасской полон и ихе животы, которых в прошлых и в нынешнем 7269 (1661) году взяли мы, калмыцкие люди, и изменники нагайские и едисанские и енбулуцкие (чжинбулук) татары под Астраханью и под Темниками и под иными государевыми городами, собрать всех и отдать в Астрахань; 9. государевых изменников нагайских и едисанских и енбулуцких мурз и татар, которые в прошлых годах, изменяя государю, из-под государевой отчины, из-под Астрахани отошли к нашим тайшам в калмыцкие улусы, которые из них похотят собою идти в Астрахань, тайшам и улусным людям в неволе их у себя не держать и не грабить, а отпускать их в Астрахань совсем без всякого задержания; 10. впредь к себе в улусы государевых вечных холопей ногайских и едисанских и юртовских мурз и татар от государевы отчины от Астрахани и от иных городов не призывать; буде, кто собою придет, их не принимать и отсылать в Астрахань; 11. государевых людей русских и татар и черкасе полонянников присылать тайшам из улусов своих всех в Астрахань; 12. буде бояре и воеводы из Астрахани и иных городов учнут присылать посыльщиков для всяких государевых дел в калмыцкие улусы к ним (Дайчину, Лоузану, Санчжину и Пунцуку и их детям, братьям, племянникам и улусным людям), то тем присылыцикам не делать никакого бесчестья, не бить их, не грабить и тесноты им у себя не чинить, а отпускать их безо всякого задержания... Буде тайши наши и мы, улусные люди, не учнем так делать, как в сей шертовальной записи написано, и шерть свою и утвержденье чем нарушим: и на тайшах наших и на нас, Дураль Тархане и на Серен тайше и на Чокулае, и на всех улусных людях буди божий гнев и огненный меч, и будем мы прокляты в сем веце и в будущем". (См. Полное собрание законов Российской империи. Т.1. № 145.)
12. Шертная запись 8 июня 1769 (1661) года: "Се яз Дайчин тайша. Урлюк тайши (сын Дайчин тайши, сын Хо Орлек тайшия), да яз Мончак тайши Дайчина тайшина сын (Пунцук тайши сын Дайчин тайшия), учиня верный договор, даем шерть (клятву) великому государю... шертовали за нас, по нашему велению и за детей... и за всех наших улусных людей ближние наши люди заргучи Тархан да Дазан Кашка по нашей калмыцкой вере поклонялись и целовали борхана в нынешнем 7169 (1661) году июня 8 дня в шатре пред дьяком Иваном Гороховым на том, что по указу великого государя учинили мы договор: 1. Идти войною ратным нашим калмыцким людям нынешнего 7169 (1661) года с 11 июня на крымские улусы и с крымским ханом в миру и соединении не быть, а великого государя с людьми быть в вечном миру и соединении и вспоможения им везде чинить неоплошно. 2. А что за помощиею божиею поиск какой учиним над крымскими людьми и над их улусы, нам, тайшам, и всем калмыцким людям взятых языков присылать к великому государю к Москве, а полон крымских улусов и отгонные лошади и всякую добычу назад на выкуп ничего не отдавать, а продавать ту добычу всяких чинов русским людям в городах великого государя. 3. Русских полоненников, которых добудем в крымских улусах, объявлять и отдавать в Астрахань или в другие ближайшие города. 4. А великого государя жалованье нам за нашу службу, что будет и 5. Великого государя люди лиха нам чинити не станут и в том по договору с дьяком Иваном Гороховым верился нам Казбулат мурза Черкасский... Прежнюю шерть свою 7164 и 7165 (1657 и 1658) годов мы подкрепили по сей записи и утверждению... в случае нарушения сей записи призывали на себя гнев божий, огненный меч и проклятия в сем веце и в будущем". Вероятно, как эта, так и предыдущая шерти были писаны на употребительном в то время татарском языке, потому что далее говорится, что Мончак (Пунцук) тайши в подлиннике своеручно приписал калмыцким письмом: "А с донскими казаки с Федором Буданом по нашему Дайчину и Мончакову веленью верился родственный наш человек Дазан Кашка, что промышлять над крымскими людьми и над их улусы ратным нашим калмыцким людям с донскими казаками заодно и хитрости меж себя никакие не чинить". (См. Полное собрание законов Российской империи. Т. I. № 300). Лоузан, Санчжин, Нама Серен в этой шертовальной записи уже не упоминаются, хотя они и были живы. В "Биографии Зая пандиты" есть указания, что они кочевали за р. Зай (Урал) и между 1656-1660 годами они принимали у себя кюре и чествовали Зая пандиту. В 1660 году Лоузан, оскорбленный отпадением мангат (татар), переправился в верховьях р. Зай и присоединился к (хошутскому) Окцотбо и Тутулу, втроем они (торгутского?) Мерген тайчжия заставили укрыться в окопах при о. Аксахал. "Кюре, возвращаясь от Дайчина в Зюнгарию, кочевавшего при р. Зай, устроило им свидание и мир". Не имея под рукою необходимых источников, в настоящее время не в состоянии следить за дальнейшею судьбою этих лиц.
13. В шертной записи 9 декабря 7170 (1661) года, данной Пунцуком, говорится: "Я, калмыцкий тайша Бунчук, за себя и за отца своего Дайчина тайшу Урлюкова, и за племянника своего Мончжика Ялба (Манчжик Чжалбо, сын Даю, внук Дайчина) тайшу же и за иных тайшей и улусных своих калмыцких родственных владельных людей, которые с нами вместе кочуют, и за нагайских и за едисанских и енбулуцких и малисбашских и келеченских мурз и за их детей и братею и племянников и внучат и за улусных их людей шертую и по своей калмыцкой вере даю шерть и поклонился и целую бога своего борхана, молитвенную книгу бичик и четки, и ножик свой лижу и к горлу прикладываю". На съездах на урочище Берекете (около Астрахани) с боярином и воеводою князем Григорием Супчалевичем Черкасским Бековичем договорился Пунцук в следующем: "1. Быть в вечном подданстве и послушании великого государя; 2. с изменниками не ссылаться и не стоять за них; 3. См. выше примеч. 11, пп. 5-7; 4. с турским (турецким) султаном, с кизылбашским шахом (перенцким шахом), с крымским ханом, с азовским беем и с темрюковцами, с таманьцами, с беленейцами, с кумыками в ссылке, в соединении и в миру не быть; ружьем и лошадьми их не ссужать, людей в помощь не давать; также с иноземцами разных вер, которые великому государю не послушны, не ссылаться, в соединении не быть, ружьем и лошадьми не ссужать и людей в помощь не давать, как было в прежние годы при прежних боярах и воеводах: при князе Дмитрии Петровиче Львове с товарищи они крымскому хану людей в помощь давали и лошадьми ссужали; 5. См. выше примеч. 11, пп. 8-9 и 10; 6. великого государя русских людей и татарских полоненников (о черкасах не упоминается) присылать нам из улусов своих всех в Астрахань". (См. Полное собрание законов Российской империи. Т. I. № 316.)
14. О времени смерти Шукур Дайчина, сколько могу припомнить, ни один из наших ученых не говорит определительно. В "Биографии Зая пандиты" мы находим следующие о нем сведения: "В году Темур Гахай (1671) хошутский Аблай соединился (с своим дядей хошутским) Кундулен Убашием и покорил (собственно "съел") Даян тайшия (сына дербетского Далай тайшия), потом начал войну с торгутским Дайчином, покорил Дайчина и зимовал на Урале. Сыновья Кундулен Убашия, обделенные добычею, неблагосклонно смотрели на Аблая и удалились от него. Когда Аблай зимовал на р. Зай (Урал), торгутский Аюка (сын Пунцука, внук Шукур Дайчина, родился в 1641 или в 1642 году) во время Цаган Сара (1672) от р. Волги прибыл с войском, сразился с Аблаем, разбил его войско и взял самого Аблая". С 1660 года в Зюнгарии между ойратскими владельцами начались смуты, раздоры, которые потом проникли и к приволжским и приуральским ойратам; к этому времени относится ссора между торгутским Шукур Дайчином и его братом Лоузаном (сличи выше: прибавление к 12 примечанию). В 1670 году и раньше Дайчин кочевал при р. Урале. В это время в Зюнгарии состояние умов было в сильном брожении; смуты и раздоры ойратских владельцев усилились, особенно со смертью зюнгарского Сенге, сына Батур хун тайчжия. Цецен тайчжи и Батур убили младшего брата своего Сенге, которому досталась половина отцовского улуса и все права его на Ойратском сейме. Галдан хун тайчжи, находившийся при дворе Далай ламы, узнал об убийстве своего старшего брата Сенге, оставил духовный сан с разрешения Далай ламы, явился в Зюнгарию, наказал братьев и присвоил себе улус. В "Биографии Зая пандиты" замечено, что зимою года Гахай (1671) Алдар тайши (сын дербетского Цойна, внук Далай тайшия) поднялся вверх по Иртышу и (первый из ойратских владельцев) присоединился к Бошокту хану (Галдан хун тайчжию), а весною года Укер (1673) присоединился к нему и (хошутский) Дайчин хун тайчжи. В эти смутные времена (1671) торгутский Дайчин на старости лет испытал неудовольствие быть побежденным хошутским Аблаем, который тогда же (в начале 1672 г.) был взят Аюкою, внуком Дайчина. О Дайчине, равно и о Пунцуке нет более сведений в известных пока мне источниках.
15. В "Биографии Зая пандиты" читаем: "Дербет Кундулен Убаши", т. е. дербетский Кундулен Убаши, но в других известных мне источниках владельца с таким именем нет между дербетскими владельцами. Судя по времени и обстоятельствам, нужно думать, что этот дербет Кундулен Убаши есть хошутский Кундулен Убаши, брат Байбагас хана и Гуши хана, дядя Цецен хана (Очирту тайчжия, дед Аблая). Мне кажется, что там, где встречается в ойратском подлиннике дербет Кундулен Убаши, нужно читать: "Дербетские владельцы и (хошутский) Кундулен Убаши". Дербетские владельцы по смерти отца своего, известного Далай тайчжия, считали Кундулен Убашия своим покровителем, другом и защитником против притязаний Батур хун тайчжия и его сторонников. Выше, в примечаниях 7, 9, 14 мы встречались уже с этою личностью; здесь приведу еще несколько сведений о нем, почерпнутых из "Биографии Зая пандиты". "В году Усун Хонин (1643) Зая пандита зимовал в Хусулуке при (ставке) Кундулен Убашия. Весною года Гал Нохой (1646) Кундулен Убаши пошел войною на зюнгарского Батур хун тайчжия и хошутского Очирту тайчжия, потерпел поражение при Ухарлике и возвратился через Тальки, причем от заразы пало много людей и скота. Зая пандита, возвращаясь в Зюнгарию от торгутов, виделся с Кундулен Убашием и обещал помирить его; зимою года Гал Гахай (1647) действительно устроил свидание и помирил его с хоюр тайчжи (с двумя тайчжиями: Батур хун тайчжием и Очирту тайчжием)". Когда хошутский Очирту тайчжи и Аблай тайчжи (братья от одного отца, но разных матерей) поссорились и начали войну (летом года Темур Укер, т. е. 1661 г.), дербетовцы и дети Кундулен Убаши держали сторону Аблая. (Как видно, Кундулен Убаши кочевал на запад от Аблая, на пути из Зюнгарии к торгутам). В году Темур Гахай (1671) Аблай в соединении с дербетовцами и Кундулен Убашием покорил дербетского Даян тайчжия, потом торгутского Дайчина; в начале 1672 года Аблай был взят торгутским Аюкой (см. примеч. 14). Не в это ли время Кундулен Убаши присоединился к калмыкам?
16. Хотя приволжские ойраты и говорят, что Уде Агас, т. е. Дорчжи Рабтан, была дочь Хо Орлека, но вероятно, что она, как выше, в 4 примечании замечено, была дочь его сына Шукур Дайчина. Предание говорит, что она, будучи замужем за хошутским Цецен ханом, отравила своего пасынка Галдаму (родившегося в 1635 году от дочери зюнгарского Батур хун тайчжия), не желая, чтоб Галдама, случайно узнавший об ее любовных связях с гелюном Гакемчием, открыл ее тайну. В 1667 году Уде Агас отравляет Галдаму; в 1671 году хошутский Аблай тайчжи идет войною на торгутского Шукур Дайчина, которого в том же году хошутский Цецен хан отправляет в Барун Тала, т. е. в Тибет, а в 1673 году Дорчжи Рабтан (Уде Агас) возвращается в Зюнгарию из Зу, т. е. Тибета, куда она ездила для того, вероятно, чтобы мольбами и богатыми дарами буддийским святыням искупить свои грехи. Зюнгарский Галдан хун тайчжи (Бошокту хан), как замечено в 14 примечании, прибыл в Зюнгарию из Тибета и присвоил себе улус и все права отца своего Батур хун тайчжия. Ойратские владельцы, будучи недовольны первенствующим членом Ойратского сейма хошутским Цецен ханом, стали принимать сторону Бошокту хана. Вот что говорится в "Биографии Зая пандиты": "Зимою года Темур Гахай, т. е. 1671 года, Алдар тайши (сын дербетского Цойна, внук Далай тайшия) поднялся вверх по Иртышу и присоединился к Бошокту хану... Весною года Усун Укер, т. е. 1673 года, Данчжин хун тайчжи, сын Махай Далай Убашия, внук хошутского Кундулен Убашия, изменил (Цецен хану) и присоединился к Бошокту хану... Летом года Модон Тула, т. е. 1675 года, Цецен хан отправил войско против Бошокту хана... Осенью того же года Дорчжи Рабтан прибыла из Зу. В году Гал Лу, т. е. 1676 года, войска Бошокту хана пришли на р. Или... Дорчжи Рабтан тогда убежала с послом Аюки, достигла истока р. Бем и изъявила желание идти к торгутам, кочевавшим между Волгою и Уралом. Ачиту Цорчжи, Арана Дурисху (внук хошутского Кундулен Убашия), Уйзан Нансо, Падма и другие советовали идти вниз, иные советовали идти в Барун Тала; другие советовали оставаться тут. Так как Ачиту Цорчжи пожелал идти вниз по р. Бем, то Дорчжи Рабтан отправилась вниз... В ту зиму Цецен хан собрал в Зюлдусе до 10.000 войска. Некоторые советовали ему идти в Барун Тала, другие — в Хотон, иные советовали овладеть (киргиз) хасаками, другие — помириться (с Бошокту ханом); некоторые советовали идти вслед за Дорчжи Рабтан и присоединиться к торгутам; были и такие, которые советовали тут зимовать. Цецен хан просил всех зимовать тут, обещая корм для скота и пищу для людей... Лобзан Гомбо, сын Галдамы, убежал один в Барун Тала, т. е. в Тангут... В среднем зимнем месяце года Гал Лу, т. е. 1676 года, Бошокту хан взял в плен Цецен хана, пришедши из Шара Бел... В среднем осеннем месяце года Гал Мого, т. е. 1677 года, Бошокту хан откочевал из урочища Хабцага, находящегося при реке Или, в урочище Цаган Хочжир; отсюда на зиму перекочевал к р. Иртышу... Летом года Шоро Морин, т. е. 1678 года, Бошокту хан кочевал на урочище Гурбан Тулга; сюда приезжал к нему для свидания монгольский Шене хан; осенью того же года приезжали к нему торгутские Замсо (брат Аюки) и Дорчжи Рабтан; зимою прибыл Зарбунай, посол Далай ламы (вероятно, для того они приезжали к Бошокту хану, чтобы испросить свободу Цецен хану)... Зимою года Шоро Хонин, т. е. 1679 года, Бошокту хан зимовал при р. Иртыше... Весною года Темур Бечин, т. е. 1680 года, Бошокту хан прошел через Заир, провел лето в Коко Гойа, потом отправился войною на Яркенд, взял его. Зимою ханская ставка находилась в Боро Тала. Зимою года Темур Бечин, т. е. 1680 года, хошутский Цецен хан скончался (бурхан болбо) в Боро Тала". Дорчжи Рабтан, жена хошутского Цецен хана, в 1675 году возвратилась из Тибета в Зюнгарию, в 1676 году из Зюнгарии ушла на Волгу к Аюки тайчжию, в 1678 году с Замсою, братом Аюки тайчжия, приезжала в Зюнгарию для того, чтобы у Бошокту хана испросить свободу мужу своему Цецен хану. Дальнейшая судьба Дорчжи Рабтан или Уде Агас неизвестна.
17. "Вы, донские атаманы и козаки, и Аюки тайши с калмыцкими его улусными людьми 1 октября сего 7181 года (1672) ходили под Азов, промыслом своих многих людей побили и животинные стада отогнали, и в полон взяли брата азовского паши, который ныне сидит у нас, у азовцев, на 200 руб. окупу, да азовцев 500 человек". См. Полное собрание законов Российской империи. Т. I. № 533; там же, № 565. Князь Каспулат Муцалович Черкасской писал государю, что калмыцкий Аюки тайши да Солом Сереня тайши с сыном посылали их людей 10.000 человек на крымские улусы, они под Перекопом повоевали татар, побили многие тысячи, всякую животину угнали и улусы и селы громили и что сам крымский хан для помочи турецкому султану удержан в Крыму. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. I. № 556.
18. Аюки тайши шертною записью, данною им 27 февраля 7181 года, т. е. 1673 года, на речке Соляной, в нескольких верстах от Астрахани, при боярине и воеводе Якове Никитиче, князе Одоевском, стольнике Иване Михайловиче, князе Коркодинове, Василии Лаврентьевиче Пушечникове и дьяке Петре Самойлове, подкрепил шерти своего деда и отца и обязался: 1. ходить войною на недругов великого государя, где будет повеление; 2. не приходить войною на города великого государя; 3. дурна никакого и задоров не чинить; 4. с государевыми людьми жить в мире и согласии; 5. быть в вечном подданстве и послушании; 6. хотеть добра великому государю и его людям во всем в правду без всякой шатости и хитрости; 7. см. прим. 13, п. 2; 8. см. прим. 11, пп. 5-7; 9. см. прим. 13, п. 4; 10. если едисанские, нагайские и енбулуцкие мурзы, которые кочуют у меня, тайно отъезжая, учнут воровать, государевых людей побивать и в полон имать, то унимать их от воровства и разорять безо всякого отговора; 11. см. прим. 11, пп. 9,10; 12. если русские люди, грузинцы, белорусцы, волохи и мултяне православной христианской веры будут уходить в города великого государя из улусов, то мне за тех полонянников велеть своим улусным людям по росписям иметь окуп по указу великого государя; 13. если не крещенные калмыки и татаре моего улуса будут уходить в города, то таких беглецов отдавать мне назад не крещенных; 14. полонянников царского величества городов православной христианской веры и иноверцев, которые будут уходить из Бухар, из Юргенч, из Хивы и иных владений на калмыцкие улусы, чтоб пройти в города великого государя, то их, не задерживая в улусах, отпускать в города, о чем в улусах учинить заказ; 15. если в калмыцких улусах и ныне сыщутся полоненники великого государя, то их отсылать в города; 16. башкиров в наших улусах нет, если же объявятся, то отпускать их в города великого государя; 17. см. прим. 11, п. 12; 18. присылать к великому государю о делах немногих людей; 19. в Астрахань к боярам и воеводам присылать о всяких своих делах; 20. торг под Астраханью чинить против прежнего указу великого государя без всяких ссор и задоров с русскими людьми; 21. со своими улусными людьми посылать нам в Москву лошадей для продажи в Ардабазарных станицах прежнею дорогою на Тамбов, Касимов, Володимир; 22. из Москвы и Астрахани аюкаевых людей отпускать без задержанья; 23. если великий государь укажет мне и улусным людям и мурзам идти на Крым и крымские улусы или где будет повеленье, то нам ходить без всякого мотчанья с; 24. если государь пришлет нам жалованье в приказ за наши службы, кроме годовых окладов, то принимать, что прислано будет; жалованье же имать по указу великого государя; 25. когда я приеду в свои улусы с настоящего съезда, то мне с калмыками и татарами по нынешнему договору идти войною на кумыцких владельцев для того, чтобы открылись многие их неправды пред великим государем; 26. учиня над ними промысл нынешнею весною (1673 г.), идти нам войною на Крым и крымские улусы многим собраньем без всякого мотчанья; 27. я, Аюкай тайши Мончаков, шертую великому государю за себя, за братьев, племянников, родственников, за всех улусных людей, за нагайских, едисанских, енбулуцких, малийбашских, келечинских мурз, их детей, племянников и улусных людей, которые с нами кочуют, на том всем, как написано в этой шертовальной записи; 28. если мы не будем служить и радеть великому государю, будем ссылаться с турецким султаном и другими и чем-нибудь шерть свою нарушим, то да будет на нас божий гнев и огненный меч, и тою саблею, которую я, вынув из ножен, на голову и к горлу прикладывал, от неприятеля своего да буду зарезан по горлу своему и в будущем веке да будем прокляты по своей калмыцкой вере; 29. в прошлых годах калмыцкие Облай и Дуар и их улусные люди учинили перед великим государем многие неправды; служа великому государю, я, Аюка тайши, за те их неправды учинил над ними промысл, побил много их улусных людей и взял Облая и Дуара; Облай ныне в улусах, а Дуар тайши на Тереке: их обоих по настоящему договору я должен выдать русским... На съезде были и шерть учинили родственные Аюкая тайши люди". См. Полное собрание законов Российской империи Т. Г. № 540. Облай или Аблай тайши был хошутский владелец, племянник Кундулен Убашия; о нем упоминали выше в прим. 7, 14 и 15. Предание говорит, что Аюки тайчжи, взявши в плен Аблая, держал его сначала у себя в улусе, потом выдал русским, которые держали его в Царицыне под караулом; впоследствии Аюки выпросил к себе в улус Аблая, который тревожную жизнь свою кончил на яру Могойту Улан при р. Сале. Дуар или Дугар тайчжи был сын торгутского владельца Сюнке, о котором сличи прим. 5 и 6; следовательно, Дугар будет двоюродный дядя Аюки тайчжию, которому помог победить Аблая в 1672 году. О Дугаре и Аблае надеюсь впоследствии сообщить еще несколько сведений.
19. Солом Церен тайчжи был сын Манчжушири, внук известного Далай тайшия, о котором Фишер в своей "Истории Сибири" упоминает на странцах 318, 329, 330, 415 и 416. Предание говорит, что дербетский Солом Церен тайши, торгутские владельцы Дугар, сын Сюнке; Лоузан, сын Хо Орлека, и Назар, сын Нама Серена, помогли Аюке тайчжию в 1672 году отнять у хошутского Аблая улус своего деда Шукур Дайчина и взять в плен самого Аблая. Сличи примечания 14 и 18. В 17 же примечании замечено, что в 1672 году Солом Церен вместе с Аюки тайчжием войною ходил на крымские улусы; следовательно, известие, приведенное в нашем подлиннике, нужно принимать так, что он, в 1674 году окончательно утвердившись кочевьем на нагорной стороне Волги, подпал влиянию Аюки тайчжия. Мы имеем любопытные сведения о том, какое Аюки тайчжи и Солом Церен тайчжи оказывали нам содействие в промыслах и поисках на Крым. В 7182 году (в июле 1674 года) по указу государя велено было калмыцкому Аюкаю тайше и иным многим калмыцким, едисанским и ногайским мурзам с их улусными людьми идти для промысла над Азовом и над неприятельскими крымскими юртами. См. Полное собрание законов Российской империи. Т.1. № 581. 9 октября 7184 года (1675) князь Каспулат Муцалович Черкасской писал, что Аюка тайша в крымский промысл не пошел, да и (дербетского) Солом Сереня тайшу не послал; что, хотя Аюки послал своего младшего брата Большого Замсу (Йеке Замсо) и с ним улусных своих калмыков небольших людей, но тот на государеву службу не пошел и с Дону воротился назад к себе в улусы, пошел только один Мазан батур (потомок торгутского владельца Бура, о котором см. примечание 1), с которым было 1.000 человек разных улусных калмыков; он, хотя и был в малолетстве, однако ж, служа великому государю, перелез Дон и вместе с князем Каспулатом Черкасским, с атаманом Серком Иваном и с запорожским войском ходил для промыслы на крымские юрты через Гнилое море за Перекоп (Зайсанги Еркетеневского улуса ведут свой род от этого Мазан батура, которого потомки поныне воспевают в своих песнях). В этом походе были они у Каменного моста, сбили заставы, которые были поставлены крымскими салтанами, побили многих крымских людей, пожгли села и деревни и взяли шатры и бунчуки, а на обратном пути, на Перекопе, был у них бой с тремя салтанами, желавшими пресечь их дорогу; тогда они взяли в плен батыршу мурзу Мансурова и иных татар. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. I. № 3. О службе калмыков этого времени в грамоте от 27 декабря 7184 года (1675) говорится: "Калмыки в прежних походах с боярином и воеводами всегда бывали вместе до схода с неприятелями и до удара, а в отводе от неприятелей и до совершения службы никогда и не бывали". Тогда же было указано послать указы башкирам и калмыцким Аюке тайше и Солом Сереню тайше, чтоб они шли на Крым в следующую весну (1676 года). См. Полное собрание законов Российской империи. Т. I. № 614.
20. Шертною записью, данною 15 января 7185 (1677) года на прежнем месте за р. Волгою под Астраханью при окольничем и воеводе князе Константине Осиповиче Щербатове, думном дворянине Кирилле Осиповиче Хлопове, дьяках Семене Румянцеве и Алексее Симонове, Аюки тайчжи, брат его Мончак Замса (Йеке Замсо) за себя и за брата родного меньшего Замсу (Норбо Замсо), Солом Серен за себя и все они за Батыря тайшу (сын Сюнке, двоюродный дядя Аюки) и новоприезжих Даяна Сереня (сыновья дербетского Далай тайшия?), Дол (?), Бабшей (Бабуши, сын дербетского Бу Йельдена, младшего брата Далай тайшия?), Аюкая Шарапова (?), которые вновь приехали кочевать после договора 7181 (1673) года, за братьев, детей, племянников, внучат и за нагайских, едисанских, енбулуцких, малийбашских и келечинских мурз и прочие обязались быть под государевою высокою рукою в вечном подданстве, навеки неотступным. Подкрепив шерть 7181 года, постановили: 1. см. примечание 18, пп. 1-7; 2. если из Крыма или иных государств будут присланы к нам послы, посланники, посланные, или листы через каких-нибудь людей для каких ни есть дел, то нам писать о тех присланных к великому государю к Москве или в Астрахань к боярам и воеводам безо всякого мотчанья; самих же послов, посланников и присланных без указа великого государя в их государствы не отпускать и не писать против тех присланных листов; отпускать ид и листы писать с государского повеленья, как он укажет; если же их повелено будет прислать в Москву или в Астрахань, то указ исполнять и посылать их с своими посланниками; 3. см. примечание 11, пп. 3, 5 и 6; 4. а что в прошлых 7183 и 7184 и в нынешнем 7185 годах (т. е. 1674, 1675 и 1676) наши калмыцкие улусные люди, нагайские, едисанские, енбулуцкие татары прежнюю шерть нарушали, чинили убийства и грабежи людям разных чинов, в полон имали и учуги разоряли — про все то нам, тайшам, в своих улусах разыскать по росписи, каковую мы, тайши, ныне на договорах роспись тому разоренью приняли; сыскать полоненников и грабежное прислать в Астрахань, а ворам за то учинить наказанье; 5. см. примечание 11, п. 7; примечание 13, п. 4 (не упоминается о персидском шахе и тезиках); примечание 18, п. 10; 6. говорится о ногайских, едисанских, енбулуцких татарах, изменивших царям Михаилу Федоровичу и Алексею Михайловичу. См. примечание 10 и примечание 11, п. 9 и 10; 7. см. примечание 18, п. 12 (прибавлено: а которые полоненные по росписям не сыщутся и за тех окупу нам не спрашивать), 8. тех калмыков, которые по своим желательствам крестятся в православную христианскую веру для православной христианской веры не просить (обратно) нам тайшам и улусным нашим людям; 9. см. примечание 18, п. 13; 10. см. примечание 18, пп. 14-16; 11. которые посылыцики по указу великого государя присланы будут с Москвы ко мне, Аюке тайше, с грамотами от него великого государя и мне, Аюкаю тайше, те его великого государя грамоты принимать, встав и сняв шапку, с великою честью; 12. см. примечание 11, п. 12; 13. см. примечание 18, пп. 18-21, 23; 14. государя годовое денежное жалованье имать нам, тайшам, против прежнего великого государя указа, по 590 руб. на год; если приедут служить великому государю, а к нам, тайшам, в улусы откуда вновь тайши же с улусными людьми кочевать, то им быть в том же окладе, в государеве жалованьи, в 590 р.; 15. см. примечание 18, п. 28. На съезде же с тайшами были и шертовали их всех тайшей родственные и владетельные лучшие улусные люди, а что к шертовальной записи Аюкай и Солом Серен тайши руки приложили по-калмыцки и то калмыцкое письмо в Астрахани в Приказной Палате переведено, а переводили калмыки на татарский язык для того, что калмыцкого переводчика в Астрахани нет, а татарского языка в переводе на русский язык написано: "В правде я, Аюкай тайша, Солом Серен тайша шерть учинили: великого государя людям обид и налог и грабежи никакого не чинить, Аюкай и Солом Серен тайши и за мурз и за их родственных и ближних людей руку приложили". См. Полное собрание законов Российской империи. Т. II. № 672.
21. 24 января 7191 (1683) года при боярине и воеводе князе Андрее Ивановиче Голицыне, окольничем князе Никите Ивановиче Примкове-Ростовском, думном дворянине и воеводе Степане Богдановиче Ловчикове под Астраханью за р. Волгою на прежнем месте шертовали на вечное и верное подданство Аюкай тайчжи за себя, за брата своего Большого Замсу и за детей своих Шабдара (Чакдорчжаб), Раптана, Санчжана (Санчжаб), Кончжапа (Гунчжаб), Солом Серен тайша за себя и за сына своего Мунке Темура, Меньшой Замса (Норбо Замсо) за себя, и все мы: Аюкай, Солом Серен и Замсо за Назар Мамемут тайшу (Назар Мамут, сын Нама Серена, двоюродный брат Аюки), Молеш тайшу (? Молоши), Дорчжи тайшу, сына Назар Мамутова, Байбу тайшу (сын торгутского Аюши, внук Темене батура или сын Лоузана, двоюродный дядя Аюки тайчжия или сын дербетского Тойна ?), Черкес тайшу (?), Аюкая тайшу сына Дайчжина(?), Ечи тайшу (?), Данчжик тайшу (?), Цецен тайшу (сын дербетского Дайчин хошучия ?), за братьев своих, детей и прочее (упоминается и Батур. Сличи примечание 20). Содержание этой шертной записи: 1) Сличи примечание 18, п. 5 и 6; 2) а что в прошлых годах по 7190 (1681) год и в 7190 (1681, 1682) и в 7191 (1682, 1683) годы я, Аюкай, и мы, Замсы тайши, с ратными людьми, с калмыками и татарами прежнюю шерть нарушали и ходили с изменниками башкирами в Кавказские и Уфимские уезды, также и под иные украинные города, разоряли села, города, деревни и под теми городами и по Волге и на промыслах и на проездах брали в плен русских людей, башкирцев и черемису с женами и детьми, конские и животинные стада отгоняли, грабежи чинили и учуги разоряли; и тех взятых русских людей всех нам, тайшам, собрав в улусах своих, прислать в Астрахань; башкирцев и черемису отпустить на их прежние места, где кто жил; ворам же, которые побрали русских людей по Волге за договором, учинить казнь и разоренье безо всякой поноровки с и впредь нам самим отнюдь так не делать и учинить заказ под смертною казнью, чтоб отнюдь наши улусные люди, калмыки и татары войною не ходили под города великого государя, сел и деревень не разоряли, людей не побивали, в полон не имали, конских и животинных стад не отгоняли и никакого зла не делали; 3) если башкирцы, своровав, великому государю изменят и придут к нам, тайшам, то, приняв их, к воровству их не соединяться, а присылать к великому государю к Москве и в городы царского величества; 4) Сличи примечание 11, п. 7; примечание 13, п. 4; примечание 18, п. 10; примечание 11, п. 9 и 10 (прибавлено: "возвратить князей и мурз юртовских с улусными людьми Астраханского кочевья, которые в прошлом 7190 (1681, 1682) году от казачьего разоренья от Астрахани отошли и пристали к нашим улусам"); примечание 18, пп. 12 и 13 (прибавлено: "полоненников, взятых под городами великого государя, привести в города, куда ближе и податнее, с провожатыми без остатку"), 14 и 15; примечание 20, пп. 7 и 10; примечание 11, п. 12; примечание 18, пп. 18-21, 25 и 28 (прибавлено: "если взятых русских людей, сыскав, всех не отдадим, уфимцев и черемису не отпустим или впредь примем изменников башкирцев и, соединясь с ними, учиним какие дерзости, а не пришлем в городы к великим государям"). См. Полное собрание законов Российской империи. Т. II. № 990.
22. Сличи примечание 9.
23. Выше, в примечаниях 4 и 16, было ошибочно сказано, что Дорчжи Рабтан или Уде Атас была дочь Шукур Дайчина, она была дочь сына его Пунцука. Шукур Дайчин (в 1640 г.) женил сына своего Пунцука на дочери зюнгарского Батур хун тайчжия; от этого брака родился Аюки, который воспитывался в Зюнгарии у деда своего Батур хун тайчжия. Шукур Дайчин на возвратном пути из Тангута заезжал (в 1655 году) в Зюнгарию, взял Аюки и возвратился в свои улусы... Старшая сестра (егечи) Аюки была замужем за халхаским Мерген хан Еринкеем, а младшая (Дорчжи Рабтан) была за хошутским Очирту Цецен ханом, дочь которых впоследствии вышла замуж за Чакдорчжаба, старшего сына Аюки... Жена Очирту Цецен хана (Дорчжи Рабтан) отправилась к торгутам и там жила у брата (аха) своего Аюки... Цеван Рабтан хотел было жениться на Ану, внучке Очирту Цецен хана (чья дочь?), но Галдан Бошокту хан похитил ее и взял за себя. Цеван Рабтан, оскорбленный поступком своего дяди, перекочевал в Боро Тала и, желая с Аюки тайчжием быть в родстве, взял за себя замуж его дочь. Санчжаб, третий сын Аюки тайчжия, сопровождал сестру свою в Зюнгарию к ее жениху, имея с собою более 15.000 семейств. Тявка, хан хасаков (киргиз), преградил было путь в Зюнгарию, но Санчжаб отважно пробился, победил Тявку и прибыл в Боро Тала... Все родственники Аюки были ненавистны Галдан Бошокту хану... В 1697 году, когда Галдан был поражен китайским войском и обратился в бегство, Аюки отправил зайсанга Дорчжичжаба с 1.000 человек войска в приалтайскую страну для того, чтобы следить за Галданом. Цеван Рабтан отправил Санчжаба с 20.000 войском для соединения с ним, но Диба тангутский, будучи в дружбе с Галданом, воспрепятствовал этому: Санчжаб возвратился обратно. В 1698 году Галдан умер в бегстве. Нойоны Хошучи, Себтен и Мунко, подчинившиеся Аюке, сопровождали Цеван Рабтана в Пекин на поклонение Богдо хану с поздравлением радостной победы над Галданом и поднесением дани. В 1700 году Аюки снова отправил послов с данью Богдо хану, но послы во время проезда через Зюнгарию были притеснены. После совершенного поражения Галдана Цеван Рабтан старался соединить многочисленные роды ойратов под своим господством, для чего при себе удержал и Санчжаба. Когда Аюки потребовал своего сына, Цеван Рабтан прогнал Санчжаба домой на Волгу, а подвластных, пришедших с ним, оставил у себя и разделил их по зюнгарским отокам. См. "Историю монгольских и туркестанских ванов и гунов", тетрадь 101, листы 8, 9, 10, 11, 12 и 13. Зорикту хун тайчжи (Цеван Рабтан) в 11-й день Цаган Сара года Модон Мечин (1704) арестовал Санчжаба, взял себе 15.000 кибиток его подвластных (торгутов). См. "Сказание об ойратах" Габан Шараба.
24. 19 мая нынешнего 7195 (1687) года в нашей великих государей грамоте писано к тебе, ближнему нашему боярину и сберегателю и дворовому воеводе князу Василию Васильевичу Голицыну, что к нам, великим государям, калмыцкий Цаган Батыр тайша и дети прислали своих посланцев, бьючи челом, нам, великому государю, под нашу царского величества самодержавную высокую руку в вечное подданство и чтоб мы пожаловали тайшу, детей его и всех улусных их людей, повелели им кочевать между Волгою и Доном по речкам Хопру, Медведице и Илавле. Мы, великие государи, Цаган Батыря, детей его и всех улусных людей пожаловали в вечное подданство принять повелели и указали до нашего указа кочевать в тех местах, где ныне кочуют. Как к тебе (Голицыну) сия наша грамота придет, ты б впредь, где ему, тайше, и детям его с улусными людьми летом и зимою кочевать учинил по своему рассмотрению и к нему, тайше, от себя о том написал, а пристойно б ему, тайше, кочевать за Волгою на луговой стороне по Ахтубе реке. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. II. № 1245.
25. 13 июля 7205 (1697) года боярин князь Борис Алексеевич Голицын был для осмотра низовых городов и строения новой черты и шлюзного дела на реке Камышенке. По многим пересылкам калмыцкий Аюки пришел к той же реке Камышенке со многими ближними и лучшими улусными людьми; не доходя, наперед себя прислал своих ближних людей Унитея и Ечжу в обоз к Голицыну на устье р. Камышенки говорить о месте, где ему стать; по обсылке стал он от устья р. Камышенки в 5-ти верстах. 15 июля Аюки прислал своих ближних людей, где бы с Голицыным свидеться; Голицын к нему против того посылал и положился в том на его рассуждения, где ему удобнее видеться. По многим пересылкам Аюки приказал поставить себе ставку близко обоза Голицына и от себя со ставки поехал со всеми ближними людьми на свиданье, о чем вперед послал весть. Князь Голицын выехал к Аюке на половину дороги и с ним по обыкновению поздравлялись на лошадях; потом поехали вместе до палаток. Были в палатках. Князь Голицын звал Аюки к себе обедать, но тот, поговоря со своим старшиною, сказал, что ему за рогатками, пушками и многолюдством в обозе ехать невозможно. Князь Голицын приказал откинуть все рогатки и свесть людей, оставив малое число на караулах; посвидетельствовав о том, Аюки поехал в обозе со всеми своими владельцами и ближними людьми во многолюдстве и обедал у Голицына; после обеда, посидев довольно, поехал в свои таборы. В тот день не было никакого договора. 16 июля Аюки приезжал к князю Голицыну и просил его к себе; Голицын, видя его верность к великому государю, поехал только с одним двором в самых малых людей и без служилых. Сын Аюки (Гунчжаб) вдали от ставки встретил во многих людях. Приехав, Голицын с Аюки сидели, веселились и между собою учинили братство с великим душевным подкреплением. По братском подкреплении Аюки взял своего сына Генжепа (Гунчжаба), отдал его князю Борису Алексеевичу руками, отдаючи во всякое соблюдение и учение политики московской и других политик. Голицын пробыл у Аюки довольно до ночи. Аюки велел своему сыну Генжепу и племяннику своему Замсину (Йеке Замсо или Норб Замсо?) с ближними людьми не в больших людях проводить Голицына до стану его и там ночевать; они проводили и ночевали. (На следующий день) 17 июля по присылке князя Голицына Аюки со всеми своими владельцами и ближними людьми не во многих же людях приехал обедать к Голицыну; после обеда пошли в особые палатки и говорили о надлежащих великому государю делах: 1) если случай военный позовет на бухарцев, каракалпаков и киргиз-кайсаков, то Аюке давать 2 полуголанки и 3 мажеры и к ним ядра и бомбы, пушкарей и гранатников, да пороху 20 пуд; также давать ему ежегодно по 20 пуд пороху и 10 пуд свинцу; 2) ему, Аюке, вольно кочевать под всеми великого государя городами безопасно, а в кочевье не чинить обид, тесноты и воровства, как Аюкиным, так и другим улусным людям; 3) ради службы государевой, а также и для своей добычи Аюки посылать своих людей легким делом в Крым, на Кубань и в горы, если на них нападут неприятельские сильные люди и если будут убегать к государевым городам, то не отбивать их от городов, но как можно помощь чинить, пока неприятельские люди будут под ними лежать; если о том Аюки будет с людьми посылать письма от себя за своею рукою и печатью, то письма объявлять воеводам в городах, без письма же никуда не посылать; 4) калмыков, улусных людей Аюки, которые, своровав, убегут в государевы города одни или же с женами, или с детьми, не принимать и не крестить, но задерживать их в городах и писать о них в Москву и к Аюке, если воеводы за указом, то править на воеводах денег по 30 рублей за человека и отдавать их Аюке; если же то учинят градские люди, то деньги править по тому же на воеводах, а их писать в службу; 5) Аюке с его домом перевозить государевым людям чрез Волгу от Черного Яра до Саратова, где прилучатся суда; другие же улусы тем же государевым людям и в судах по прежним договорам (?) перевозить из найму без всякого задержания и обид, о чем смотреть воеводам приказать с подкреплением; 6) послать государевы указы на Уфу, Яик и в донские городки, чтоб не было никаких задоров и ссор от казаков и башкир и чтоб жили смирно, о чем учинить заказ под смертною казнью. Договорные статьи закрепил князь Борис Алексеевич Голицын своею рукою и отдал брату своему Аюке, а против того взял у Аюки противное письмо за его братиею рукою. Такими заручными белыми письмами разменялись 20 июля. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. III. № 1591. Эту подлинную договорную грамоту у Аюки отбил Бакта-Гирей. См. в архиве Астраханской Палаты государственных имуществ Дела Калмыцкого Управления 1721 года № 16.
26. Аюки имел четыре жены: а) Ахала, дочь хошутского Кундулен Убашия; была ученая, умная женщина, от нее родился Чакдорчжаб; б) Ванчжил, тоже из дома хошутских владельцев (кого?), от нее родился Гунчжаб; когда Аюки был на войне, нутук прогнал ее к ее родным; в) Тайчжи Абга, дочь зюнгарского Цеван Рабтана, от нее родились: Церен Дондок, Галдан Данчжин, Арабтан, Баран Церен; г) неизвестно ни имя, ни род ее. У Чакдорчжаба были жены: а) племянница зюнгарского ламы нойона Камбо (имя неизвестно), от нее родились: Дасан (Дацан), Баксада и Нимтер; б) Габала, дочь дербетского Солом Церена; от нее родились: Дондок Раши, Добчи Раши (Солом Добчи), Бусурман, Яндак, Бодон и Дорчжи Раши. (Сообщено старцем Бебе Габан Цойчжием). Пока мне неизвестно имя той Чакдорчжабовой жены, из-за которой произошли раздоры между отцом и сыном.
27. Сличи примечание 23.
28. 30 сентября 1708 года ближний министр и Казанский и Астраханский губернатор Петр Матвеевич Апраксин, идучи из Астрахани в Казань пловучим походом и отошед от Астрахани 200 верст, виделся с калмыцким Аюкою ханом (Аюки в первый раз назван ханом на урочище речки Даниловки на Ахтубе в трех верстах от р. Волги) и говорил нижеследующее о делах великого государя:
I. Апраксин хвалил службу Аюки хана, впредь обнадеживал его милостью великого государя и говорил, что Аюки служит великому государю паче других во всякой верности и чинит всякое бережение русским народом и чтобы он наипаче того верно служил, за что милость и жалованье великого государя никогда не будет от него отъемаема и что от неприятелей его будет ему охранение со всяким бережением. Аюки хан обещал великому государю служить до смерти своей во всякой верности непременно и не отходить кочевьем своих улусов от р. Волги.
II. Апраксин говорил: "По милостивому указу великого государя вручена мне Казань, Астрахань, Терек, Уфа и все низовые города всяким правлением во всяких делах; когда неприятели придут под города и уезды, и я буду писать Аюки хану из Казани или Астрахани, чтоб он послал на неприятелей ратных людей, то бы его люди верно служили и с русскими людьми друг друга оберегали за одно: если хановы люди докажут службу, то им будет дане довольное велик, госуд. жалованье. На это Аюки хан обещался клятвенно по своей вере, когда неприятели придут к Астрахани, Тереку, Казани или иным низовым городам, Апраксин будет писать к Аюки, то он, Аюки хан, будет посылать своих ратных людей с детьми, внучатами и другими тамошними и будет служить верно, заодно с русскими и никогда не оставит своей верной службы.
III. Апраксин требовал, чтоб Аюки хан имел тайшей, калмыцких владельцев и улусных их людей во всяком послушании и страхе, чтоб тайши и владельцы (нойоны) сами не ходили на нагорную сторону, где есть города, села и деревни, и не посылали своих людей для разорения; если же кто явится в русских уездах своевольством и учинит разорение, тем ворам учинить казнь, а разоренье велеть платить и править на их владельцах. Аюки хан сказал о том всем тамошним и владельцам, бывшим при нем, приказал накрепко и хотел немедленно послать указы во все дальние улусы к (торгутскому) Чимету (сыну Батура, младшего брата Дугара) и (дербетскому) Мунке Темуру (сыну Солом Церена) под смертным страхом, чтоб сами владельцы отнюдь не ходили на нагорную сторону р. Волги и людей своих не посылали.
IV. Апраксин говорил, что в нынешнем году люди Чимета и других владельцев учинили в Пензенском, Козловском, Тамбовском и иных уездах много разорения, сожгли более ста сел и деревень и побрали много мужчин и женщин, и конские и скотские стада. Прежде было писано из Москвы и от меня из Астрахани об отдаче того ясыря с по доныне в сыску малое число, оброны и уплаты не учинено, русские ясыри распроданы в Кизильбашию (Персию), на Кубань, в Хиву и Бухарию и еще много находится в калмыцких улусах русских ясырей, кроме донских, сыскать, во всех улусах учинить крепкий заказ, чтоб тех ясырей сыскивали и приводили к хану, а он бы велел отдавать их в те города, к какому улусу ближе. Аюки хан отвечал, что это воровство учинено без его ведома калмыками Чимета, Мунке Тимура и др., что он этого никогда не желал и имеет в том великий зазор и опасается гнева государя. Хотя Чимет и Мунке Тимур своими кочевьями отдалены от него, Аюки, и ему нельзя сведать, что учинят они, и удержать, однако он тотчас пошлет к ним указы с великим страхом, чтоб они впредь так не делали, людей своих унимали, взятых русских людей тотчас бы всех сыскали и прислали в государевы города; если же они не учинят того, ослушаются, то он, Аюки хан, будет писать на них великому государю и губернатору в Казань и пойдет на них войною с ратными людьми. Великий государь для верного осмотра тех русских ясырей в хановьях калмыцких, едисанских и енбулуцких улусах оставил бы губернатором доброго человека Из своих; которые явятся, тех всех бы тотчас собрать и отослать в Астрахань. Для этого оставлен астраханский дворянин Михаил о Берейтов.
V. Апраксин говорил, чтоб Чимет тайша был во всяком послушании Аюки хана, как и другие; если же тот по-прежнему будет непослушен, то б хан с ним управится и взял его в крепость; хан же не будет оставлен ни милостью великого государя, ни береженьем ратным людям. Аюки хан отвечал, что он будет унимать Чимета, наказывать его со страхом и прошением, чтоб тот верно служил великому государю и не чинил разоренья жилецким людям русских городов, не посылал своих людей в русские города и без его ведома ничего не делал, иначе же хан будет беречь того, чтоб поймать Чимета и идти на него войною.
VI. Апраксин говорил, что он через письма и присылки извещал хана о том, какое в прошлом (1707) году было разорение г. Тереку от вора самозванного Салтана (Мурата, интересные ответные речи которого находятся в Архиве Астраханской Палаты Государственных Имуществ в делах 1703 года, по алфавиту № 1), чеченцев, кумык и терских нагайцев, что когда Терек был в осаде, хан обещал было прислать 3.000 калмыков со внуками своими Д асан ом (сын Чакдорчжаба) и Дондоком (сын Гунчжаба), но не исполнил: Дасан приезжал в Астрахань без людей, а Дондок пришел с малыми людьми и был награжден жалованьем, но пошед из Астрахани, с дороги поворотился. Ныне чеченцы, нагайцы и другие тамошние владельцы чинят Тереку всякие пакости и хвалятся разореньем; и на них Аюки хан послал бы 4.000 или 5.000 своих людей и велел разорить их за то, что они царскому величеству, общему нашему государю, с тем воровским Салтаном учинили великую обиду и разорение Тереку, побрали многих русских людей и распродали в разные земли, а иных и ныне держат у себя в неволе на великих окупах. Этим Аюки хан показал бы великому государю верную службу, с хановыми людьми заодно будут посланы на чеченцев ратные люди с Терека и казаки из Гребенска. На это говорил Аюки хан, что он пошлет 5.000 человек или больше с сыном Чакдорчжапом (Чакдорчжаб) или со внуками и велит разорить тех чеченцев и терских нагайцев за Терское разорение, когда они и доныне не уймутся, и что на войну на чеченцев, вероятно, и Чимет пойдет с радостью и вину свою великого государя заслужит.
VII. Аюки хан просил Апраксина послать указы во все города от Астрахани до Саратова, чтоб города, куда хан будет присылать, оберегали и давали ему ратных людей и пушки, когда ему, хану, от каких неприятелей будет насилие. Апраксин отвечал, что все будет сделано, а чего воеводам учинить нельзя будет, то писать в Казань или Астрахань, где будет он, губернатор; если от хана к нему будут посланы люди, то указано будет воеводам давать им в городах подводы и провожатых со всяким удовольствием и безо всякого задержания. Если же этим городам будет какое неприятельское наступление и насилие и воеводы будут писать и присылать к Аюки хану о присылке ратных людей в оборону себе, то хан, по обещанному слову своему и верной службе к великому государю, должен посылать ратных своих калмыков на всяких великого государя неприятелей и оберегать те города.
VIII. Аюки хан говорил, что он желает иметь также верную и правдивую дружбу и названое братство с Петром Матвеевичем, какое у него учинено было крепкое братство с боярином князем Борисом Алексеевичем (см. примечание 25), что Петр Матвеевич по великого государя указу учинен правительным губернатором над Казанью, Астраханью и всеми Низовой земли городами и всякие дела вручены ему полным его великого государя указом, как прежде сего никому так не было. Апраксин отвечал, что он желает верного названого братства и крепкой дружбы с Аюки ханом, для всяких лучших царского величества, общего их государя, дел. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. IV. № 2207.
29. Петр Матвеевич Апраксин 5 сентября 1710 года снова виделся у р. Даниловки, на прежнем месте, с Аюки ханом, бывшем с другими тайшами во многолюдстве, и говорили о делах великого государя следующее:
I. Апраксин говорил то же, что в 1 статье 28 примечания с следующим дополнением: верная служба хана известна великому государю, который за то, по доношению его (Апраксина), пожаловал хана излишним жалованьем с прибавкою, указав давать хану в год 1.000 рублей, также учинил прибавку в порохе и свинце для служб людей его. Аюки хан отвечал, как и прежде, обещая, что он будет приказывать всем тайшам не отходить кочевьем никуда от р. Волги.
II. Апраксин говорил то же, что во 2-й статье 28 примечания. Аюки хан и тайши (торгутский) Чимет, (дербетский) Читер, сын Мунке Темура, и (торгутский) Дондок Омбо (сын Гунчжаба) обещали не оставить службы своей.
III. Августа нынешнего 1710 года Его царское величество с нарочнопосланным курьером собственноручно писал губернатору, чтоб ныне, в будущую осень, всем хановым людям, тайшам и улусным их людям прикочевать к Дону и зимовать на Дону, что необходимо для предупреждения набегов кубанских воровских донских казаков Некрасова и других: этим Аюки показал бы свою службу. Аюки хан отвечал, что хотя то и не без труда ему, однако ж то изволение государево исполнит за волю государеву и за братскую с губернатором дружбу и любовь и ныне, будущею осенью (1710 года) пошлет к Дону против Манацкого городка, недалеко от Черкасского, 10.000 калмыков с тайшами (торгутским) Чиметом Батуровым и (дербетским) Читером Мунке Темуровым, которым велит кочевать до весны на рр. Салу и Маныче, в днище от р. Дона; Чимет и Читер сами тоже обещали. Хан и тайши говорили: как де им с которого времени идти к Дону, чтоб к ним от губернатора были нарочно присланные из астраханских дворян, которым бы для всяких ведомостей и там с ними быть.
IV. Апраксин говорил, чтоб хан имел тайшей и прочих во всяком у себя послушании, чтоб тайши и владельцы сами не ходили и людей не отпускали на Нагорную сторону, где есть города, села и деревни; если же кто явится, тем ворам чинить казнь, а разорение платить и править на владельцах. Аюки хан сказал Чимету и Читеру, Дондок Омбо, бывшим при нем, под страхом и хотел послать указы в дальние улусы, чтоб калмыки без его указа отнюдь не переходили на Нагорную сторону р. Волги; буде же кто явится преслушенс, тем чинить конечное разорение и самих головою отсылать в русские города. Тайши все это подтвердили.
V. Апраксин говорил, что в нынешнем 1710 году государь указал ему, губернатору, согласясь с ханом, управляться с башкирами войною за их великое воровство и многую измену, о чем с Дмитрием Горочаревым и др. письменно и словесно был извещаем хан, который сам с Дундуем, своим человеком, нарочно писал и приказывал, чтоб послать на башкирцев. Губернатор послал из Казани с стольником Иваном Бахметевым многих ратных людей, которые стоят уже на указанном месте, но хан все еще не послал своих ратных калмык на башкир, которые чинят всякие пакости, доныне не дают дани и хвалятся разорением и каракалпаками. Ныне хан чтоб послал своих ратных людей и велел им разорять, побивать и брать в полон башкиров за то, что они государю учинили измену, Казани и многим уездам великое разорение, побили и побрали более 11.000 людей и разорили и пожгли многие сотни сел и деревень. Аюки хан отвечал, что он послал на башкиров 5.000 калмык с (торгутским) Дорчжи тайшей, сыном (Назар) Мамута, и другими владельцами, которые отправились в поход недели три тому назад, и ожидает оттуда ведомостей; ныне же послать на башкиров больших людей стало поздно, а неотложно пошлет он, хан, больших людей весною (1711 года) с (торгутским Назар) Мамут тайшею, буде не будет какой иной великой нужды.
VI. Аюки хан говорил то же, что в VII статье 28 примечания, прибавив: когда ему, хану, от башкир, крымцев или иных неприятелей будет насилие. Апраксин отвечал, что все будет исполнено, прибавив: если будут письма хановы за его рукою, велит он, Апраксин, давать хану помощь из Астрахани и в оборону ходить, не описываясь к себе в Казань, а комендантам других городов велит писать о том в Казань или где будет губернатор. Далее то же, что в VII статье 28 примечания. Эти статьи своими подписями и печатьми утвердили Аюки хан, губернатор П. М. Апраксин и другие тайши и владельцы. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. IV. № 2291.
30. Турки не только приняли донских казаков Некрасова с товарищами, бунтовавших в 1708 году, в область и защищение свое, но дали им вспоможение из крымских и кубанских татар для нападения в наши области и чинения разорения. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. IV. № 2322. Донские казаки, оставаясь верными крестному целованию, помогали царским войскам в усмирении астраханского бунта в 1705 году. См. Полное собрание законов Российской империи. Т. IV. № 2092 (Приложение).