СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МОНГОЛЬСКАЯ ЛЕТОПИСЬ «ЭРДЭНИЙН ЭРИХЭ»

ПРИЛОЖЕНИЕ I.

Дорожная запись следования войск на север по Монголии придворного вельможи Ма-сы-ха.

В 29 г. (правления) Канси (гэн-у), летом, в 4-й луне вторглись чжунгары; поэтому было повелено «успокоивающему отдаленные края» великому цзянь-цзюню Ю-цинь-вану, вооружившись, отправляться в поход, выступив чрез Гу-бэй-коу по восточной дороге; а мне приказано было сопровождать его.

В день синь-сы пришли к пограничному дозорному пункту.

В день жэнь-у вышли чрез Великую стену и через 50 ли от Калгана, достигли до кумирни Ча-гань-тологой, где и стали лагерем.

В день гуй-вэй выступили на рассвете, чрез 60 ли ходу, прибыли в Ши-па-ла-тай, (Шабартай) где и стали лагерем.

В день цзя-шэнь шли 50 ли и остановились лагерем в Хара-балгасун. В этот день переваливали чрез хребет Да-ба-хань. Вследствие сильного дождя и резкого холода, все надели меховую одежду. Хребет высотою в 30 ли. Ширина дороги по нему 4, или 5 чи (футов). От дождя стало скользко, так что люди и лошади спотыкались. Хребет этот мало доступен; по высоте - он подходит к облакам. Перевал через него идет от юга к северу. [368] С юга виднеется вдали маленькая полоска, похожая на легкое облачко посреди неба, - это старая великая стена; на севере стоят пряно как стена высокие горы и нет чрез них проходов. Пряслы их тянутся порой на несколько сот ли, порой на 1000 ли; посреди них нечаянно открывается тропинка, по которой могут пройдти путники. Она как бы небом поставлена на земле! Поднявшись на высоту, я, держа в поводу (лошадь), прибыл в лагерь, все смотря в даль.

В день и-ю из под хребта пошли на северо-запад и, пройдя 70 ли, остановились лагерем в А-ха-ку-ли. Люди и лошади страдали от безводия, отсюда начали копать колодцы и отыскивать ключи.

В день бин-сюй, пройдя 90 ли, остановились лагерем у Чаган-нор. В этом озере есть самородная белая соль.

В день дин-хай, чрез 70 ли ходу, остановились лагерем в в Тэ-лэ. Здесь трава не больше дюйма, нет воды глубиною в чи. Люди откапывают колодцы и пьют. Лошадиные извержения - топливо.

В день у-цзы, чрез 70 ли, стали лагерем у хребта Ту-лэ-кэнь-та-па. (Тургэнь даба). В этот день присоединились к нам, пятьсот человек солдат чахарского ведомства и им приказано было идти впереди вожаками.

В день сы-чоу, через 50 ли ходу, стали лагерем в У-лань-а-рл-цы (улан арца). Был дождь и град величиною с персик.

В день гэн-инь, чрез 60 ли ходу, остановились лагерем в Чжао-до-хэ.

1-го числа пятой луны, чрез 70 ли ходу, остановились лагерем в Да-бу-сун-до (Дабасуту).

2-го числа прошли 90 ли и остановились лагерем в Ча-хань-до-ло.

3-го числа прошли 100 ли и стали лагерем в Цю-цзя-ло.

4-го числа прошли 20 ля и стали лагерем в Ба-су-дай-ху-ту.

По выходе за границу, пройденного нами расстояния, считая от Балгана до этого места, всего 820 ли. [369]

5-го числа прошли 80 ли и стали лагерем в Ча-хань-си-ли. Этот день почитается праздничным. Начальник китайского войска, простого желтого знамени фу-ду-тун Ли вез в обозе свинью, которая на этой стоянке была заколона, сварена и всеми съедена. По всей вероятности (эта свинья) была заготовлена прежде. По выходе за границу приобрести подобное угощение действительно редкость.

6-го числа дневали, чтоб дать отдых лошадям и верблюдам.

7-го числа прошли 60 ли и стали лагерем в Бай-цзэ-бу-лэ.

8-го числа прошли 50 ли и стали лагерем в Ка-лу.

9-го числа дневали.

10-го числа прошли 40 ли и стали лагерем в Вай-фын-ху-ту. В этот день вошли в пределы Гоби. Грунт стал вязко-песчаным, песок был от 1 до 2-х чи (самый легкий), до 3-х - 4-х чи (самый глубокий), так что телеги двигаться не могли. Военные обозные тяжести переложили на верблюдов л лошадей; но и пустые телеги едва могли тащить 3, или 4 лошади. По Гоби на 1000 ли не бывает следов человека, в воде здесь также сильный недостаток и это причина нераспространенности между монголами земледелия.

11-го числа прошли 30 ли и остановились лагерем в Си-лэ-бу-ли-ду (Шара-буриту). Здесь нет воды, горы голые, и по степи особенных трав нет, только душистая полынь, дикий лук, да лекарственная ди-гу-пи окаймляют дорогу. Дикий лук по вкусу и запаху одинаков с настоящим луком и съедобен. Душистая полынь идет в корм лошадям. Есть еще насекомое чинь-чжай, цвета черной туши, безобразное, ползающее по земле. За время стоянки лагеря все юрты и вещи были окрашены им; эти (черви) насекомые во множестве успели также взобраться на спины и шеи лошадей.

12-го числа, пройдя 60 ли, остановились лагерем в Го-би-кэ-лэ-су-тай. Го-би - это другое, монгольское название хань-хая. В Гоби птиц и животных немного. Из крылатых (ю-цзу) там есть большой орел и жаворонок, а из животных прыгающих - заяц, у которого туловище длиною 5 или 6 дюймов, а хвост 4 или 5 [370] дюймов. Цвет конца хвостика как у горностая. Передние лапы длиною с 1 дюйм, а задние достигают 7, или 8 дюймов. Уши их походят на футляр от стрел, величиною 4 или 5 слишком дюймов. Еще есть порода, у которых ухо будет с дюйм слишком. Зайцы высоко прыгают, как бы летают. По (книге) Эр-я в западных краях есть зверек по имени цзюэ, у которого также передние ноги короче задних, но тот двигается припадая в земле, ползает как червяк и таким образом не принадлежит в породе прыгающих зайцев. Кроме того есть летучая муха цвета туши и величиною с точку. Если эта муха успеет проникнуть до глаза, то впоследствии в глазу является маленький червячок, который проникает в зрачок и здесь вдруг выростает до 4 или 5 фын (линий?); при таком положении если не лечиться, то можно совсем потерять зрение. Лечат же прикладыванием вареной баранины к глазу, отчего чрез короткое время червяк выходит и зрение восстановляется. Потому то все путники и защищают глаза флером. Здешний климат и произведения одинаковы с Си-лэ-бу-ли-ду.

13-го числа дневка.

14-го числа прошли 60 ли и остановились лагерем в Хара-нюду.

15-го числа, пройдя 40 ли, остановились у Жу-няо-хэй-ли-тай-шан-да.

16-го прибыли чрез 80 ли в А-ли-нин-ду-соу-ци. В этом месте вода из откопанных ключей, имела запах трупа. Если сварить в ней кушанье, то человек, поевший его, чувствует в продолжении всего дня тошноту в горле. Поэтому все люди и лошади томились жаждой.

17-го числа прошли 70 ли и так как вчера не было воды, то окольными путями прибыли на лагерную стоянку в Эрчжу-гуй. Это место чрезвычайно низменное, тем не менее чтобы дойдти до воды, в степи нужно рыть колодцы на 4 или 5 футов глубины; вокруг со всех четырех сторон все сухой тростник в глубь на одну или две сажени (?). Травы вовсе нет и лошади голодали весь день; сильный ветер сорвал в лагере все палатки. [371]

18-го числа войско, пройдя 80 ли, остановилось лагерем у Дэрэсутай. Добываемая прорытием ключей вода, имела по прежнему шах трупа.

19-го числа чрез 70 ли остановились лагерем у Хана-хада-булэ. Дорога, пройденная до сего времени представляет только голые горы и безводную пустыню, что составляет мало различия от (местности) Си-лэ-бу-ли-ду.

20-го числа для отдыха лошадей и верблюдов пробыли на том же месте.

21 -го, пройдя 50 ли, остановились лагерем в урочище И-лэ-ху. Тут не было воды; ее надобно было отыскивать в каменных вершинах; надобно прорубить 8 или 9 сажень, чтоб увидать воду. Дикие ослы ходят здесь стадами, монголы называют их ци-кэ-тань (чихэтэй, чжигатай), цвета они желтого и весьма быстры. Тот, кто ищет воды, если станет копать на том месте, где они бьют копытом, найдет воду. Они весьма пугливы; застреленные весили несколько сот фунтов, так что на одного верблюда можно было взвалить только одного осла.

22-го числа, пройдя 50 ли, остановились лагерем у Улань кубулю (Улан кубур?). Тут северозападные пределы Ханхая. До сих мест поперег Ханхая пройдено 540 ли в продолжение 12 дней. Все, что мы видели и все что мы слышали, было чудно и странно; потому, записывая в стихах, составили 20 строф.

23-го войско, пройдя 50 ли, остановилось у Гу-лу-фынь-тулу (Гурбан туру), где нашли в первый раз проточную воду; здесь встретили редкую птицу, которая бегает скорее чем летает; она может подражать голосу всех птиц; как будто ото птица калинта (калавинка), упоминаемая в буддийских книгах. Монголы называют ее кэ-е-лэ-гуа (чжуа)-лань; еще называют цзи-лю-гуа-лань.

24-го войско, пройдя 100 ли, прибыло в Нала (Нара) и остановились лагерем; здесь также была вода.

25-го стояли в том же лагере. Вдруг горные потоки полились так неожиданно, что нельзя было принять мер предосторожности; люди и лошади чуть не потонули, а вещи и палатки чуть не уплыли. [372]

27-го стояло на том же месте в ожидания присоединения Э, дутуна синего с каймой знамени, который шел с 10,000 монголов Цзя-сы-ха. Пришло известие, что лагерь дутуна Э находится еще в 4-х или пяти днях пути, и (что он) не может идти вперед по недостатку провианта; поэтому наше войско в тот же день послало курьера с донесением; а само, последуя прежде данному императорскому приказанию, приготовилось в движению вперед.

28-го войско, пройдя 15 ля, остановилось лагерем у Нала-була.

29-го пробыло по прежнему на том же месте.

1-го числа шестой луны по прежнему оставались в том же лагере. Тут услышали, что Галдан хочет вторгнуться в границы.

2-го числа (6-й луны) войско, пройдя 50 ли, остановилось лагерем в (урочище) Уту-лу-була.

В-го числа, пройдя 50 ли, прибыли к Ба-на-ли-ду-хада.

4-го пробыли на том же месте. Все повозки, следовавшие за войском, были возвращены к пограничным караулам.

5-го, пройдя 60 ли, остановились лагерем у Дабухуду. Тут чрез шпионов получили верное известие о том, что Галдан с войском вторгнулся в наши границы. Тогда Масыха стал советоваться с другими генералами, участвовавшими в походе и сказал: мы получили повеление разделить неприятельские силы, образовав коровий рог (т. е. составляя отдельный вспомогательный корпус, действовать совместно с главной армией и поддерживать ее), теперь же напротив, неприятель обошел нас сзади и потому движение наше вперед сделалось бесполезно. При том же наше легкое войско усиленно поспешало и оттого, ежели бы неприятель, проведав (о нашей удаленности от большой армии), собрал множество негодяев и воспользовался нашим положением, то нам было бы трудно с ном справиться. Надо было соединиться с великой армией, чтоб поразить неприятеля. Все согласились с этим мнением. Вследствие этого поворотили с дороги и, направясь на ЮВ, поспешили на соединение с войсками главнокомандующего. Возвращение войска началось в тот же день. [373]

10-го числа войско, пройдя 60 ли, прибыло обратно в Бала-хэйду-хада и остановилось лагерем.

11-го, пройдя обратно 50 ли, стали лагерем у Тайбу-ху-ду.

12-го, пройдя 50 ли, стали лагерем у Утулу-була.

13-го, пройдя 15 ли, остановились у Нала-була.

14-го, пройдя назад 100 ли, остановились у Нала.

15-го, пройдя 50 ли, остановились у Гулубань-тугу.

16-го, пройдя 50 ли, остановились лагерем у Улань-кубулю и снова вступили в пределы Ханхая.

17-го, пройдя 50 ли, остановились лагерем у Илэху.

18-го, пройдя 50 ли, остановились лагерем у Ла-ха-ла-да-була.

19-го, пройдя 70 ли, остановились лагерем у Дэлэсутай.

20-го, пройдя 80 ли, остановились лагерем у Чжургуй.

21-го, узнав, что Галдан вторгся в границу и что министр (шаньшу) Ли-фань-юаня Арни, предводительствуя армией, остановился в Чи-чэн (красный город) и Хань-чэн, поспешили усиленным маршем и окольными путями на соединение с ним. Каждый день шли по 100 и более ли, но неизвестным дорогам; шли даже ночью, оттого и нельзя ясно показать места, на которых останавливались лагерем.

22-го числа войско остановилось лагерем пройдя 120 ли. После этого каждый день пускались в путь на рассвете; пройдя более 80 ли, останавливались обедать, после того опять спешили в путь и только в час чэн, останавливались лагерем.

24-го числа войско, пройдя 140 ли, остановилось лагерем.

25-го числа войско, пройдя 80 ли, остановилось лагерем.

26-го прошли 90 ли и остановились лагерем.

27-го прошли 70 ли и остановились лагерем.

28-го прошли 130 ли и остановились лагерем.

29-го прошли 120 ли и остановились лагерем.

30-го прошли 110 ли и остановились лагерем.

Осенью 1-го числа седьмой луны прошли 80 ли и остановились лагерем.

2-го числа прошли 180 ли и остановились лагерем. Тут взошли в пределы внешних пограничных караулов, на земли 49 [374] внутренних монгольских знамен и получили известие, что Галдан вторгнулся в пределы, а министр Арни потерпеть неудачу, почему усиленным маршем днем и ночью поспешали на соединение с армией (Юй) цинь-вана.

3-го прошли 160 ли и остановились лагерем.

4-го прошли 100 ли и остановились лагерем.

5-го прошли 120 ли и остановились лагерем.

6-го прошли 170 ли и остановились лагерем.

7-го прошли 150 ля и остановились лагерем. Соединились с Ян дутун’ом, командовавшим желтым без каймы китайским знаменем и узнали, что неприятельское войско день ото дня наступает и находится только в 100 ли от передовых постов нашего войска. Рассказывали, что более 100,000 неприятелей гонятся в догонку и находятся весьма близко, но в действительности неприятель только распускал преувеличенный слух, войск же его было не более 20, или 30-ти тысяч. Так как наше войско было немногочисленно, а неприятель близок, то поспешили быстро на соединение с главной армией.

8-го числа войско, пройдя 15 ли, остановилось лагерем. Беспокоясь о том, что неприятель может неожиданно приблизиться, шли медленно, соблюдая осторожность, чтоб быть готовыми к сражению.

9-го числа войско прошло 100 ли и остановилось лагерем, сделало стенки и прокопало рвы (окопалось) в видах предосторожности.

10-го числа по прежнему простояли в том же лагере. Наши пикеты переглядывались с неприятельский; в нашем лагере войска весь день стояли выстроившись и стреляли из пушек, солдаты были накормлены, а лошади горячились и как те, так и другие обнаруживали энергию и бодрость. 11-го, 12-го и 13-го стояли в том же лагере; ночью около 20-й стклянки случилось великое землетрясение с сильным гулом. 14-го оставались в том же лагере.

15-го был сильный ветер и дождь; стояли в том же лагере. В часу вэй дозоры дали зиать, что неприятель хочет напасть ночью на [375] лагерь; потому, не смотря ни на дождь, ни на ветер, лошади стояли на готове, а солдаты были в латах. К рассвету неприятель, узнав, что наше войско в готовности, не осмелился приблизиться; почему наше войско подучило возможность двинуться вперед и соединиться с главной армией.

16-го, войско прошло 120 ли и стадо лагерем.

17-го, войско прошло 120 ли и остановилось лагерем.

18-го оставались в том же лагере. В час вэй Галдан послал шпиона высмотреть. В это время только что взошло солнце, но наше войско не двигалось и крепко оберегалось, почему неприятель и пришел в большое смущение. Если бы в этот день наше войско хоть немного двинулось из лагеря, то к вечеру неприятель вдруг бы явился, в лагере не знали бы что делать, и едва ли бы не пришли в смятение.

19-го войско, пройдя 120 ли, остановилось лагерем.

20-го войско, пройдя 120 ли, остановилось лагерем.

21-го войско, пройдя 120 ли, остановилось лагерем.

22-го войско, пройдя 80 ли, остановилось лагерем.

23-го войско, пройдя 80 ли, соединилось с главной армией Юй цинь-вана и стало вместе с ней лагерем; тут всего было 40 отдельных лагерей и весь стан простирался на 60 слишком ли в длину, и 20 в ширину; все части были соединены и стояли крепко как гора.

24-го войско, пройдя 60 ли, остановилось лагерем.

25-го стояло в том же лагере.

25-го пройдя 70 ли, остановилось лагерем.

26-го пройдя 20 ли, остановились лагерем. Здесь узнали, что неприятельские окопы находятся в урочище Улань-бутун, только в 30 ли от нашего войска. Главнокомандующий приказал каждому лагерю окопаться и быть в строгой осторожности. С 27-го числа в продолжение 28-го и 29-го солдаты были в латах и шлемах (ожидая нападения) с оседланными лошадьми и держа в руках луки и сабли. Масыха вместе с другими стоял в авангарде, командуя пушками и был насупротив неприятельских окопов. [376] Караульные той и другой стороны переглядывались друг с другом. 30-го числа мятежный Галдан отправил одного ламу в лагерь, чтобы вести переговоры. Наш главнокомандующий, видя однако, что неприятель вовсе не имел намерения покориться, приказал трем родам войска выстроиться в боевой порядок. С развернутыми знаменами и барабанным боем на рассвете 1-го числа восьмой луны, предводительствуя армией, прибыл он в Улань-бутун, чтобы, встретясь с неприятелем, вступить в решительное сражение. Неприятельская конница, в числе 100,000 слишком человек, выстроилась у горных отлогостей и, для прикрытия себя, расположила вместо рогаток, тысячи или 10,000 верблюдов, положенных со связанными ногами на землю, на спинах у этих верблюдов были поставлены ящики прикрытые намоченными войлоками. Это называлось верблюжьей стеной. Из промежутков амбразуры выпускали стрелы, палили из ружей, а также бросали крючья и копья чтоб беспокоить наше войско; им казалось, что они приняли меры, которых нельзя преодолеть. Но наше войско бросилось вперед с мужеством; затем придвинули артиллерию; ровный огонь поддерживался с часу вэй (4) до часу сюй (8), земля и небо затрепетали. Убитые артиллериею верблюды повалились и строй разорвался на две части. Наше войско, пользуясь этим, бросилось стремительно и в нем каждый имел храбрости за десятерых; неприятель вздрогнул, и, рассеявшись, не знал что делать. Тогда овладели неприятельскими окопами и одержали великую победу. Галдан, воспользовавшись ночью, убежал, а наше войско возвратилось в свой лагерь.

2-го числа с рассветом, снова выстроились в боевой порядок, и пустились преследовать. Галдан отправил в лагерь Да ламу и в униженных выражениях изъявлял покорность, почему и поворотили войско обратно в лагерь. С 30-го до 7-го числа простояли в том же лагере. Галдан хотя и отправил посланника с условием покориться, но, не дожидаясь приказаний главнокомандующего, собрав скорее всех латников, тихонько убежал.

8-го числа наше войско снова скорым маршем устремилось в погоню; но прежний лагерь остался не снятым, и от каждого из [377] 4-х знамен откомандировано было по одному галайда, для охранения его.

Масыха был сделан галайда правого крыла и главным начальником солдат. С 9-го до 15-го числа, в продолжение 8 дней, он, командуя войсками, охранял лагерь. 16-го числа беспокоясь о том, что не подвозят провианту, он, пройдя с войсками прежнего лагеря 80 ли, прибыл к войсках главнокомандующего, чтобы принять меры.

17-го войско, пройдя 80 ли, остановилось лагерем.

18-го войско, пройдя 80 ли, остановилось лагерем.

19-го я, получив приказание главнокомандующего, что, по императорскому повелению все войска артиллерийского лагеря должны возвратиться в столицу, в тот же день поворотил с войском и пройдя 80 ли, остановился лагерем.

20-го войска обратно прошли 70 ли и остановились лагерем.

21-го войска прошли обратно 80 ли и остановились лагерем.

22-го войска прошли обратно 50 ли и перешли чрез хребет Хамар-да-баган, по местному Би-цзы-лин. В сравнении с Калганским дабаганом (хребтом) он высотой в половину, и тропа шириной в 5 футов, но налево от нее отвесные скалы, а вправо разверзшиеся пропасти; проезжающий проходит с робостью и торопливостью по этим местам. В этот день остановились лагерем у подошвы хребта, и соединились с различными отрядами возвращающейся из похода армии главнокомандующего.

После этого шли еще 13 дней, и 6-го числа 9-й луны вошли в Гу-бэй-коу, где и остановились лагерем.

Со вступлением в проход, погода совершенно изменилась и нисколько не походила на заграничную. За границей, не разбирая зимой ли то или летом, каждый день дует сильный ветер, подымающий песок и бросающий его в глаза. Хотя в 5-й и 6-й луне и мало бурь, но в одни сутки перебывает все четыре времени года. Вообще утром надобно одеваться в шубу, в полдень надобно менять ее на флер, после полудня (надевать) ватное (платье), а ночью шерстяное (войлочное), или меховое. Если уже так в [378] жаркое лето, то каково же должно быть зимой в трескучие морозы?! Поговорка древних: в грудах снега вязнет нога, куски льда в бороде, - еще, кажется, слабо выражает это.

5-го числа войско, пройдя (от Губэй-коу) 60 ли, остановилось лагерем у Ши-ся (каменный ящик) и тут выехали к нам на встречу домашние.

6-го пройдя 70 ли, остановились в Ми-юнь-сянь.

7-го пройдя 70 ли, остановились у горы Ню-тоу-шань.

8-го пройдя 30 ли, остановились лагерем у р. Сунь-хэ. 9-го стояли на том же месте в ожидании когда подойдет великая армия, чтобы вместе с ней вступить в столицу. 10-го к вечеру соединились, а 11-го в час чэнь, вступили в городские ворота и таким образом воротились в столицу.

ПРИЛОЖЕНИЕ II

Краткая записка ти-ду Инь-хуа-син о походе на запад.

Зимою 34-го года (правления) Канси элюты сделались непокорны. Император порешил самому идти на них войною и определил двинуть войска по трем дорогам, причем войско провинции Шэнь-си должно было составить армию западной дороги. Командированный (по высочайшему повелению) председатель уголовной палаты Ту-на отправился в Чжуан-лян, чтобы с цзянь-цзюнем, цзун-ду, сюнь-фу и заордосскими: ти-ду и цзун-бин’ами обсудить дело выступления в поход. Я, Хуа-син, был цзун-бин’ом в Нин-ся и сделал представление относительно восьми предметов: 1) о точности [379] вожаков; 2) о количестве солдат и лошадей; 3) о заблаговременной выдаче солдатам провианта; 4) о предварительном назначении сроков войскам; 5) о предводителях; 6) о пособиях для провианта; 7) о надлежащих передвижениях войск; 8) о возвращении войск и мерах, имеющих быть принятыми по окончании военных действий. Собственноручно нарисовал я карту расположения войск лагерями за границей и поставил слова «черный» и «белый» там, где нужно было ехать верхом, и где идти пешком; при этом я всегда имел в виду средства ко взаимной защите всех частей. Все согласились и представили ответный доклад. На общем заседании члены государственного совета не приняли моих мнений относительно взаимной защиты, но во всем остальном последовали моим планам. Сущность доклада была такова: «Галдан ныне находится в А-бу-ту; поэтому от Шэнь-си должна проходить одна из (военных) дорог. Среднюю декаду 3-й луны, когда начинается зелень, должно назначить временем выступления войск из Гань- чжоу’ского Чжэнь-и. Войска эти, следуя чрез место слияния р.р. Хуй-хэ и Таолай-хэ, направятся на Кундулунь, где должны будут соединиться (с войсками других дорог?) и вступить в действие; при этом данники халхаских чжасаков будут вожаками. Из Си-ан’я должно выступить 3 тысячи маньчжурских латников, 1 тысяча китайских латников и 6 тысяч конных войск заордосского ти-ду и 4-х цзун-бин’ов; эти 10 тысяч соединенных маньчжурских и китайских войск и составят армию западной дороги. Они должны войдти вглубь, чтобы вступить в дело. Один из цзун-бин’ов, имея под командою 3 тысячи заордосской конницы, возведет стены и валы в средине перехода для соединения линии. Начальниками маньчжурского войска будут: си-ань’ский цзянь-цзюнь Бо-цзи; фу-ду-туны: Си-р-ха-да, Цзу-лан-би, Ма-цзы-дэ, Ба-линь и др.; а начальниками китайского зеленого знамени будут: «возвышающий воинственность» цзянь-цзюнь Сунь-сы-кэ и цзун-бины: в Нин-ся - Ван-хуа-син, - в Лян-чжоу - Чжун-да-чэн, в Су-чжоу - Пань-юй-лун. Всего офицеров, солдат и слуг 12,400 слишком человек. На каждого человека в месяц [380] надлежит выдать рису два доу. Провианту определялось иметь на 5 месяцев. Так как дорога была дальняя, то на одного верблюда решили класть один мешок и 5 доу, при чем три лошади или мула приравнивались к одному верблюду. В видах громадного числа потребностей, месячное содержание рассчитывалось по коровам и баранам; так. обр. одна корова полагалась в дневное содержание для 60 человек, и один баран в дневное содержание для пятнадцати человек; кроме того приказано было нести с собою, кто сколько может, шэн’ов или доу. Так как в войске зеленого знамени не было лишних лошадей, то каждому солдату надлежало выдать по одному запасному коню для перевозки палаток и вещей. На верблюдов, коней и мулов определялось выдать заранее месячный фураж сеном и горохом для движения вглубь. Всем войскам предположено выдать пятимесячное содержание вперед и вместе с тешь пожертвовать (каждому солдату) по 10 лань серебра на дорожние приготовки. Каждый должен нести с собою провиант и от провинции Шэнь-си оставить перевозочные средства. Войска посылались с целью бить исключительно влютов, чтоже касается хаиийцев, помогавших мятежу, то (предполагалось) на возвратном пути усмирить их соединенными силами. Император на это согласился.

Начальство маньчжурского войска западной дороги составили два цзянь-цзюня и четыре фу-ду-тун’а. Генерал Сунь определил, чтобы войска зеленого знамени углубились (в степь) и, вместе с поселенными на средине дороги составив 9-ти тысячный отряд, соединились бы с командами тя-ду и цзун-бин’ов, командированными в Заордос. Нин-ся должно было выставить 1500 всадников. Начало второй луны назначил он сроком для соединения с ганьчжоу’сцами и откармливания лошадей, приготовляясь к походу. Прежде указанные места от Чжэнь-и до Кундулунь в минувшую зиму подверглись палам и в 3-й луне трава еще не показывалась, поэтому войску приходилось обождать до 4-й луны. В это время получен был высочайший приказ, чтобы войско провинции Шэнь-си выступило из Нин-ся и, соединившись с «успокоивающим дали» великим цзянь-цзюнем Фэй-ян-гу, двинулось по [381] р. Онъги; чтобы из командированных первоначально 13-ти тысяч нин-ся’ских, китайских и маньчжурских войск убавить три тысячи, ибо при таком условии провианту может быть достаточно. Но сановники и Туна, по совещании, просили, чтобы выступить из Нин-ся в 1-й декаде 3-й луны и не уменьшать численности войска; чтоже касается до неудобств командировки дальше Нин-ся, то можно бы приказать Сунь-сы-кэ, при первой возможности, отменить командировки. Первое мнение о движении войск с Куньдулуня нисходило от императора; но этот путь в степи был мало известен. Я полагал, что местопребывание Галдана должно быть прямо на север от Шань-си и на северовосток от Нин-ся; так что если от Кундулуня податься еще на запад, то можно было подозревать, что вовсе не встретишься с разбойниками; никто не смел возражать против этого. Был некоторый фу-ду-тун Ананьда, который прежде получал командировку в ордосский аймак Чжу-нань и бывал на границах Нин-ся, а потому знал о дорогах северной Гоби. К нему отправили человека для справок и действительно (движение на запад) он нашел ошибочным. В это время получен был высочайший указ о выступлении войск из Нин-ся я с утверждением всего вообще ответного доклада. Я предполагал, что войско уже изменило направление и что поэтому первоначально командированные в отдаленные местности отряды, в большинстве случаев, не могли придти; отсюда вытекала еще большая необходимость усилить отряды нин-ся’ского войска и приказать изготовиться в путь всем командам. В конце этого месяца получено было еще высочайшее сообщение о том, что великий цзянь-цзюнь Фэй-ян-гу выступает 30-го числа 2-й луны, поэтому цзянь-цзюню Сунь-сы-кэ также приказано было 20-гочисла 2-й луны выступить из Нин-ся; опасаясь однако, что путь первоначально командированных на все дороги войск далек и что срок наступает, повелено было отправить передовыми отрядами первоначально командированных 2 тысячи маньчжурского войска из Нин-ся и Си-ан’я, 1 тысячу китайских артиллеристов, да по 3 тысячи от команд Нин-ся и Юй-линь зеленого знамени. Войска Сунь-сы-кэ должны были следовать сзади. Но для лошадей не хватало [382] корму и для пополнения (фуража) сделан бил побор (из запасов) лошадей лагерных и станционных. Фу-ду-туну Ананьда приказано баю, находясь во главе ордосских чху-нань и других аймаков, доставлять вожаков. Согласно сообщения министерства, великая армия средней дороги 10-го числа 3-й луны выступила из Хуху-хото. В это время вдруг был изменен путь выступления за границу. Сено и провиант, собираемые чиновниками, не могли быть собраны в скорости. Амбарный хлеб моей команды был растащен и попорчен в громадном количестве. Собрать (его вновь) частным, или казенным образом было (для меня) затруднительно; а между тем станционные лошади разных дорог и отобранные кони, вследствие дальнего пути, были утомлены, отощали. Я стал думать, что на выдаваемые из казны хлеб и лошадей полагаться нечего. От неимения прислуги, людей, годных в бою, в моем войске было мало. Поэтому мною приказано было, чтобы каждые два солдата подыскали себе одного лишнего, который бы рубил дрова, был водоносом, погонщиком и пр. По расчету, под пищу и провиант (таковых прислужников) заготовили на каждого двух мулов. Помимо того провиантное содержание было выдано солдатам деньгами, чтобы (провиант) они закупили сами; таким образом была обойдена небрежность чиновников, а солдаты, как местные уроженцы, сами умели закупить хороший рис и все немедленно приготовить. Вместе с сим приказано было большинству взять сухарей, сушеной говядины и утоляющих жажду средств. Сверх военных принадлежностей были взяты мешки, дождевики, шубы, заступы, кирки, косы, топоры, веревки, цепи, лестницы и сбруя. Были приняты во внимание силы лошадей и скота и сообразно с этим приняты все меры. К назначенному времени прибыли цзянь-цзюнь Сунь и два цзун-бина, - Чжун и Пан; они рассудили, что 7 тысяч заордосского войска состоят в командировке уже давно, а войско юй-линь’ской команды назначено уже после, поэтому оно еще не успело подготовиться и должно остаться для защиты (края), для похода же нужно отобрать у него только хороших лошадей. За сим 22-го числа 2-й луны выступили один за другим «возвышающий воинственность» цзянь-цзюнь Сунь с отрядом в 1800 человек; [383] си-ань-ский цзянь-цзюнь г. Чжуан с 3000 маньчжуров и китайцев; лянь-чжоу’ский цзун-бин Чжун с отрядом в 1200 человек. 25-го числа выступил в путь и я с своим отрядом и направился по горам алашань’ским. При мне состояло: 35 человек чинов ю-цзи, шоу-бэй, цянь-цзун и ба-цзун; 3000 конницы и лишних солдат в количестве 1500 человек, да еще несколько сот человек писарей и слуг. Лагерь среднего войска занимал у меня центр, авангардный лагерь находился впереди, левую колонну составил артиллерийский лагерь, правую - ариергардный лагерь и так. обр. все они опоясывали центр.

Выступив за границу, мы шли вместе друг за другом и в день делали то от 40 до 50 ли, то от 50 до 60 ли. 10 слишком дней шли вдоль Хуан-хэ; затем, оставив реку и, взяв с собою воду и траву, переходили Гоби. Гоби - это значит каменистое место. В ней сыпучий песок, нет травы и воды. Чрез 200 слишком ли на горе Лян-лан-шань (гора двух волков) есть старый памятник, на котором написаны только слова «Лян-лан- шань» и на объяснено кто его ставил; иные полагают, что Лан-цзюй-сюй. Отсюда шли по горам и долинам и 4-го числа 4-й луны дошли до Ко-до-ли-ба-га-сунь, каковое место было назначено для соединения с гуй-хуа-чэн’скою армиею, однако войско великого цзянь-цзюня ушло уже отсюда вперед. Тогда мы пошли вдвое скорее и чрез 16-ть дней, достигли до р. Онъги. Здесь утверждено было мнение о сокращении количества солдат. Из Нян-ся прежде других выступили три команды войск, именно от округов Гань, Су и Лян. Так как дорога была дальняя, а движение было быстрое, то у них не хватило фуража, тем более что, при получении провиянта, верблюдов и скот они себе не выбирали; вышли они за границу в первый раз, и к условиям (местности) были непривычны; наконец они были убеждены, что встречи с элютами не будет, - «слухи о величии распространятся-де за границей и войско вернется». Таким образом не приняли они надлежащих мер и, при переходе, лошади у них валились: а между тем, чем дальше шли, тем больше было недостатка в воде и траве. Случилась им на [384] несколько суток непогода и дождь: солдаты мерзли и голодали, люди и кони валились, бросали деньги и провиант, а потом мало по малу начали разбегаться. Беглецов догоняли и казнили, но это не останавливало других. Тогда генерал (гун) Сунь посоветовал выбрать, лучших солдат, дать им двойное количество коней и провианта, и двигаться. Таким образом из отряда г. Сун’я, было оставлено 400 человек; из команд лян-чжоу’ской и су-чжоу’ской по 300 человек; мне же было приказано сократить свой отряд до 500 человек и с 500-ми маньчжуров стать лагерем на р. Онъги, для охраны заднего провианта, имеющего служить пищею войску на обратном пути. В моем отряде все было исправно. При остановках лагерем, высылались под наблюдением офицеров солдаты отыскивать по сторонам воду и траву, иногда я и сам смотрел и откапывал. Всего у меня было достаточно. Щадя своего коня, я много дней шел пешком перед строем. Если случался ветер или дождь, я приказывал прикрыться и согреться, оттого и смертность была малая. В провианте всегда соблюдалась законная бережливость: не позволялось бросать или самовольно тратить, оттого я был у меня остаток, равно и солдаты мои не поддавались на соблазн других - бежать. Я хотел обратиться с просьбою дозволить мне не сокращать (количества моего отряда), но г. Сунь ушел вперед уже на несколько дней пути; и так я, по необходимости, отобрав 1800 человек, оставил 500 человек из них стоять лагерем на реке Онъги, остальные же и прислуга, всего несколько сот человек, пошли со мною вперед.

Чрез несколько дней мы догнали великую армию. По дороге все надевали латы. Горный воздух был холоден, трава еще не показывалась. Старая трава была выжжена ворами на пространстве нескольких сот ли, всюду пепел и угли били в лице, все было черное. Отряд великого цзянь-цзюня был гвардейский; лошади его валились, провианта было много побросано, беспрестанно по дороге лежали солдаты. Тогда войско провинции Шэнь-си определило пожертвовать в пособие (отряду цзянь-цзюня часть своего) провианта и от моего отряда поступило вдвое против других. Вечером 4-го [385] числа 5-й луны при дожде и снеге пришли к Ту-ла, где было условлено императорскому лагерю соединиться с (войсками) великого цзянь-цзюня. Вначале при дворе было определено, чтобы, по прибытии великой армии, войско провинции Шень-си отправить в поход отдельною дорогою чрез Селенгу, теперь однако великий цзянь-цзюнь не мог отделить что либо от войск, так как воры были близко. На рассвете 13-го числа этой луны мы успели уже разведать о неприятеле. Маньчжурские и китайские войска стояли в строю и ожидали, но воры долго не показывались и великий цзянь-цзюнь приказал двинуться вперед строем. Чрез 20-ть ли мы, пройдя озеро, дошли до урочища Чжао-модо, что в переводе значит «лесистое место». С севера тут были горы, возвышающиеся на 1 тысячу сажен, стоящие прямо как ширмы, и не видно было их конца. Под горою залегала низменность на несколько ли. Здесь поднимается лес, и между ним протекает река, которая извивается чем южнее тем больше. Постепенно нисходя (дальше), встречается здесь маленькая горка, похожая на перекладину у лошадиного седла, - это и есть место боя. Горка направо соединяется с южными горами и будет сажен 20-ти, с западной стороны у ней три уступа, как ступени лестницы, восходящие к вершине, на восточной стороне один уступ, а затем равнина. Эти правый и левый уступы обрывисты. Подошву горы окружает река, - это Ту-ла. Авангард, встретив воров в ущельи Тэрэльчжи, притворился разбитым, и таким образом успел в том, что воры, почитая себя победителями, повернулись в бою и пошли вперед. Мой отряд находился за маленькою горкою и не знал о местонахождении неприятеля. Встретясь с г. А, который был фу-ду-туном и командиром авангарда, шедшего на перерез в югу, я спросил его (о неприятелях); он, указывая хлыстом ответил: «за этой горой неприятели, поэтому поднимайтесь и смотрите». Спеша взойти, я встретился с войском цзянь-цзюня Суня, которое только что подходило.

«Должно спешить занять эту гору», сказал я.

«Вечереет, отвечал великий цзянь-цзюнь, сражаться нужно завтра; воры очень близко, на горе трудно продержаться ночью». [386]

«Бой завтра, но эта гора должна быть занята, возразил я. Если воры займут вершины, то внизу быть нашил лагерям очень опасно; если вы беспокоитесь, что ночью трудно защищать, то почему же не перейдти (во все) под гору и не обставить всю ее строями для защиты?»

«Поздно, отвечал цзянь-цзюнь, передвигать лагерь не удобно. Пусть воры займут гору, завтра мы будем бить их пушками».

«Искони веку ставили войска на высоты, а не уступали их врагу», сказал я.

«Ну так вы передвиньте лагерь на верх и защищайте», отвечал цзянь-цзюнь.

«Я поспешил возвратиться вниз и бичом скомандовал идти на гору. Дойдя до вершины, мы увидали, что воры поднялись уже на полгоры. Увидав, что мы заняли вершину, воры остановились под прикрытием восточного уступа и стали стрелять вверх. Тогда великий цзянь-цзюнь, по моим словам, скомандовал, чтобы все войско построилось по горе, и приказал заордосским войскам зеленого знамени, составлять центр, а трем маньчжурским отрядам: пекинскому, правой охраны и си’ань’скому, составлять правое и левое крыло. Когда открылся бой, мне было приказано командовать нин-ся’ским отрядом в 1300 человек и быть на левой стороне, а цзун-бину Тан, из охраны Вэй-нин, с отрядом в 1 тысячу человек из Лян-чжоу и Су-чжоу, быть на правой стороне. Все мы выстроились лагерем, заняв гору, а дай-тун’ская команда, прибывшая впоследствии, должна была стать под горою, чтобы по реке, с северной и западной стороны, обезопасить нас от неприятельской засады в лесу. Войска монгольских чжасаков стояли по правую и левую стороны маньчжурского войска. Так как воры, оспаривая горку, напали на наш центр, то заордосское войско пошло к ним на встречу. Полдень уже наступал. Воры были в запальчивости. Тогда солдатам приказано было спешиться и между тем как один должен был вести пять лошадей, остальные должны были вступить в бой пешими. Началась беспрерывная пальба из царской пушки, пожалованной императором, и из [387] пушек самоделок формы «Цзы-му». Галдан, его жена Ану и другие, не взирая на ядра и стрелы, вступили в свалку пешком. Нападение их было весьма сильно и несокрушимо. Удары и раны были с обоих сторон, но бой был не решен. Я, так как уже вечерело, а дело было очень спешное, послал доложить великому цзянь-цзюню следующее: «необходимо приказать приречному войску пройдти чрез ивовый лес и с левой стороны броситься на неприятельские фланги, которые от сего непременно расстроятся. Видно, что за неприятельским строем стоит очень много людей и лошадей, которые однако не помогают в сражении; несомненно это верблюды, скот и женщины. Следует командировать отряд, который оцепил бы их с восточной и южной сторон и бросился бы грабить. Если воры увидят тревогу в тылу и в тоже время наше войско, находящееся на горе, стремительно бросится на них, то разбить будет легко». Великий цзянь-цзюнь на все это согласился. Я, увидав издали, что два отряда уже приближаются к неприятелям, скомандовал своему отряду двинуться с гиком. Мы атаковали сверху и снизу. Гул потрясал небо и землю. Воры пришли в смятение и, сваливаясь под уступ, наполнили (своими телами) речной рукав. Побросанного ими оружия было как полыни, или конопли (т. е. очень много). Я, пользуясь победою, погнал (неприятелей) на север и запретил войскам подбирать побросанных ими верблюдов, коней, обоз и оружие. Во время преследования я стрелял и при свете луны гнался на 30-ть ли. Воры разбегались как птицы, или звери. Оглянувшись назад, я увидал, что преследующих солдат было только с небольшим 300 человек, с таким количеством, конечно, нельзя было идти далее вперед. Тогда великий цзянь-цзюнь командировал цзянь-цзюня Шу стать в ариергарде и передать приказ о сборе войск; - я также собрал свои войска и воротился в лагерь уже на рассвете. На другой день великий цзянь-цзюнь, собрав всех, казнил пленников, принес жертву перед знаменем, дал вина отличившимся и похвалил меня так: «Во вчерашнем сражении, благодаря вашим планам, совершено великое дело». С этого времени я удостоивался особенного внимания со стороны великого [388] цзянь-цзюня и он при встрече с императором, или с кем либо другим, постоянно упоминал об этом. Я был тронут тем, что великий цзянь-цзюнь с пользою употребляет советы своих генералов и офицеров и таким образом совершает подвиги; кроме того он отличает, выставляя на видное место, не завидуя и не скрывая; - это дух древних сановников. Военные правила гласили так: «смотрите на высоты как на места жизни»; оттого то Чжао-шэ и Юй-юй и одержали победу при своих боях, заняв северную гору. В настоящем случае если бы наши войска не заняли вершину, а уступили бы ее ворам, то еще неизвестно, чем окончилось бы дело. Правило для побед - «знать засады и бить на недостатки»: если бы мы не послали двух отрядов солдат атаковать неприятелей с боку и произвести грабеж у них в тылу, то воры не обратились бы в бегство. Причина победы или поражения - дело минутное. Если бы ни указания государя, да ни счастие нашего (царствующего) дома, то как бы мы достигли этих результатов?!

Во время победы звуки радости гремели и колебались. Нин-ся’ское войско превозносили за верх подвигов. Я думал, что должно преследовать до конца и потому выразил мнение, что Галдан должен быть схвачен; но великий цзянь-цзюнь не желал гнаться далее, так как лошади отощали. Я не смел обращаться с своею просьбою вторично. Тогда великий цзянь-цзюнь поставил войска на места, принял ведомость о передавшихся, пересмотрел все взятое в плен и захваченное и, объявив обо всем этом, оповестил великую победу и сбор войска. Император в это время стоял лагерем на 28-м станке. Получив доклад, он очень обрадовался, приказал, чтобы ши-вэй Ма-у встретил участвовавших в деле и объявил им высочайшее повеление из трех по одному явиться в императорский лагерь для получения награды. Что касается походного войска провинции Шэнь-си, которое состояло из китайцев и маньчжуров, то ему повелено было прибыть в столицу для получения больших почестей. И так, (обратный) путь наш был не старый, а пошел на восток. Перейдя Кэрулэн, мы отделили войско, которое с обозом должно было возвратиться [389] наперед по кратчайшему пути, но оставили при себе 500 всадников. Между 15-ю и 16-ю станциями получена была бумага, в которой заключался к великому цзянь-цзюню запрос, почему по поражении Галдана мы не преследовали и не поймали его; вместе с сим извещалось, что так как самые донесения о поражении и казни были не точны, то командируется чиновник освидетельствовать поле битвы. Тогда все чиновники в страхе остановились с своими войсками и ожидали указа. В течение 40 дней было ненастье, обнаружился недостаток в дровах, а большинство войска не имело и варева. Г. Сунь представил императору, что воры, по поражении их, были в крайности и некоторые из них бежали к западу; что пограничные сановники всех команд выступили вместе, кого же из них можно было назначить для охраны? Высочайшим указом повелено было трех цзун-бинов отправить каждого к своему гарнизону и только г. Сунь’ю явиться ко двору. Я чрез Гуй-хуа-чэн и Ордос возвратился в Нин-ся, - это было уже 27-го числа VIII луны, а войска, оставленные на реке Онъги, между тем все еще не вернулись. При начале компании, месячный провиант был рассчитан по быкам и овцам. Я говорил, что быки и овцы от дальнего перегона будут непременно тощать и валиться и будут бесполезны как провиант для войска: к тому же земледелие и перевозка тяжестей совершаются на быках; следовательно, ежели отовсюду пособрать их, то пограничные жители непременно будут поставлены в затруднительное положение. Вследствие этого (заявления) г. Туна приостановил приказ о сборе быков. За сим решено было оставить месячный провиант и с особым отрядом войск перевезти его к р. Онъги, чтобы он мог служить пособием возвращающемуся войску. Для охранения этого провианта было оставлено 500 солдат из Нин-ся и 500 солдат китайцев. После битвы и победы войска возвратились восточнее и потому не было никакой нужды сохранять провиант в отдаленной степи. Я предложил великому цзянь-цзюню командировать кого либо, чтобы воротить (эти охранные войска и провиант), но между тем еще до прибытия этого посланного, стоявший на р. Онъги фу-ду-тун Цзу-лан-би, так как [390] трава там посохла и не было воды, в 9-й луне, сжег провиант и двинул войско, которое выступило в поход рассеянно и не по правилам. Оно встретилось с племянником Галдана Даньцзила, который, потерпев поражение, пробирался на запад. Нашего войска составилось около тысячи человек. Ю-цзи, Чэн-вэй-бин, Цянь-цзун Лю-цзинь-сяо бились на смерть: убитых и раненых здесь было больше чем в Чжао-модо; но воры успели уйдти. Я, узнав об этом, сказал: «если бы прежде поставили там для охраны одного Цзун-бина с 3000-ми солдат, то тут был бы совершен удивительный подвиг. Жалко, что не исполнены прежние планы!»

В 36-м году я возвратился на свой пост, где в течение полугода составлял военный отчет, учил войска, кормил лошадей и в прошении представил проэкт, чтобы с 2000-ми солдат, прошедши через Го-до-ли, вторгнуться вглубь, захватить главу мятежников и вырвать их корень. Вообще я выражал мнение, что против сильных мятежных шаек нужно употреблять регулярные войска, а против обессиленных - иррегулярные. Ныне (говорил я) племянник Галданов Цэван-рабтан заграждает ему дорогу на северо-западе; великое, войско провинции Гань-су - на юго-западе; обессиленный Галдан должен бежать на восток. Если пройдет он р. Онъги, то отыскать его будет трудно; должно поспешить прижать его, - случай терять невозможно. Случилось, что император выехал из Пекина на запад. По докладе (этого прошения и проекта), сопутствующие императору вельможи присудили подождать (своего) прибытия в Нин-ся, где и постановить точное решение. В первых числах 3-й луны я с чжи-фу У-хэ встретил императора в Дин-бянь, где высочайшим приказом повелено было У-хэ возвратиться для приведения в исправность военных потребностей, а мне повелевалось, поспешая днем и ночью, доехать до Цин-пин-бао. На другой день мы остановились посреди Ордоса, где советникам правительства приказано было обсудить со мною дело о выводе войска. Я настаивал, что количество войска должно было бы быть уменьшенным, а провиант и лошади должны быть в надлежащем числе, сполна. 26-го числа император [391] прибыл в Нин-ся, где и остановился. 15-го числа високосной 3-й луны император из Нин-ся выступил за границу на 500 слишком ли; здесь императорская лодка временно приостановилась. 18-го числа с 500-ми отборной конницы, с 200-ми пехоты с писарями и прислугой отряда мы выступили за границу.

Гун Ма-сы-ха, маньчжур по происхождению, был назначен проявляющим воинственность цзянь-цзюнем и командовал 1500 гвардейцев; ула’ский цзянь-цзюнь, г. Са, командовал 500-ми маньчжур из Ляо-дуна. Все они выступили одновременно, всякий у них имел провианту на 4 месяца, всякому было выдано по верховому верблюду, коню и мулу, на каждые два человека полагался один вьючный верблюд и каждый получил по три барана в месячное содержание. Прокурору Юй-чэн-луну приказано было собрать пожертвованиями верблюдов, коней, мулов и месячное содержание и идти вслед за войском. 1-го числа 4-й луны, забрав воду в мешках и сено в снопах, опять двинулись к переходу через Гоби. Около 2-х часов пополудни все отряды, выставив свои знамена, ожидали императора. Он выехал верхом из своего лагеря и, подъехав к войсках, сел на табуретке. С правой стороны поместился старший его сын. Они произвели смотр таким образом, что все отряды прошли мимо них друг за другом. После сего император, переправившись через Желтую реку, Ордосом возвратился в столицу. Я с войском, благодаря ночной прохладе, шел быстро и на другой день в полдень прибыл к горе Лян-лан-шань. В четырнадцать дней дошел я до Ко-до-ли ба-га-сунь и здесь сошелся с войском великого цзянь-цзюня. В это время уже сделалось известно о самоубийстве Галдана. Галдан после своего поражения и бегства, собрал более тысячи своих искалеченных солдат и хотел уйдти с ними на запад, в Ула-цзан; но, услыхав, что на пути его стоит войско провинции Гань-су, прошел полдороги и не смел двигаться дальше. Припасы его истощились и он послал сына собирать провиант в Хами. Сыну его тогда было только с небольшим 10 лет и он был схвачен и представлен туркестанским старшиною. Галдан, услыхав, что выступило наше большое войско, был в [392] безвыходном положении и 13-го числа 3-й луны отравился. Аймак его рассеялся. Племянник Галдана Даньцзила с его трупом, дочерью и 400 данников пришел с покорностию, но на расстояния 20 дней пути его до Ко-до ли у него не было пищи и он, отправив посла доложить об этом великому цзянь-цзюню, просил провианта и помощи лошадьми. Великий цзянь-цзюнь, представив это дело императору, послал людей для сопровождения Даньцзилы и приказал войскам тихонько двигаться. Чрез несколько дней дошли до Улачжала и, оставив прошлогоднюю дорогу, пошли на СЗ. То десятками, то сотнями принимали мы и провожали в столицу людей Галдана, которые встречались и передавались нам. За сим мы получили указ о возвращении наперед улаского войска, об оставлении на месте надлежащих частей отряда и о движении остальных. Услыхав, что Даньцзила в действительности не приходил с покорностью и ушел в западным пределам, мы двинули войска, чтобы войти вглубь и дошли до Кун-го-ло-а-цзи-рл. В предположении, что Даньцзила ушел далеко, цзянь-цзюню Ма было приказано поспешить с легкою конницею догнать его. В течение десяти слишком дней мы не догнали и, дойдя до великой Гоби, возвратились. В великой Гоби на пространстве 500 ли нет ни воды, ни травы. Проходили мы по ней трое суток с большою поспешностью, отчего и пришлось пожертвовать половиною людей и лошадей. Все согласились идти вглубь, но в эта время император получил из Гань-су известие, что Даньцзила с западной границы бьет челом и просит подданства. Тогда великого цзянь-цзюня пожаловали в гуны 1-й степени и всем войскам приказано было возвратиться. От Годоли все маньчжурские войска направились прямою дорогою к Пекину, только я с своим отрядом пошел в пределам Нин-ся и 11-го числа VIII луны прибыл к своему посту. [393]

ПРИЛОЖЕНИЕ III.

Погодичная запись цзун-ду провинции Чжи-ли Юй-чэн-лун’а.

В 35 году правления Канси Галдан опять обеспокоил Монголию и император сам стал во главе 6 войск, чтобы наказать его. Так как при этом обоз был очень велик, то император повелел гуну Юй, в качестве обер-прокурора прокурорского приказа, быть главноуправляющим провиантом и суммами при великом войске средней дороги. Все внутренние и внешние, большие и малые чиновники слушали императорские распоряжения и в 6 войсках все исполнялось по повелениям государя. Так как Шамо представляет собою местность, не имеющую травы не известно до скольких тысяч ли, а между тем император сам принял начальство над великим войском, численность которого простиралась до нескольких сот тысяч, то понятно что вопрос о провианте, несомненно, представлял собою жизненный вопрос. Я вначале предложил построить 6-ть тысяч телег для перевозки провианта и под всякую телегу требовалось четыре подводы, а всего несколько десятков тысяч. Отыскать их скоро - было трудно; покупать - казне было бы долго; поэтому во всеподданнейшем докладе было испрошено высочайшее повеление на воззвание, чтобы маленькие чиновники и простолюдины явили ревность к обществу и за это давать им похвалы и пометки. Через месяц число было полное. Способные люди помогали и собирались у (императорских) носилок. Все приготовлялось и в назначенный срок было готово. Тогда я получил указ идти с войсками и обозом в Хай-цзы для ученья. Я расставлял ряды войска и указывал лагерное построение телег, которые составили [394] отделений. По окончании жертвоприношения знамени, я поднялся на холм и объявил войску идти рядами, а обозу следовать за строем; начальствовать - колонновожатому и ху-вэй’ям; в походе - составлять цепь, при остановках - помогать и взаимно охранять друг друга; ежели бы во время остановок или движения случилось бы, что неприятель вдруг напал на левую сторону, то правая обязана помогать и обратно (правой стороне должна помогать левая), при нападении же на центр, обязаны помогать обе стороны; сначала должно действовать огнестрельным оружием, а потом луками и стрелами, длинными же копьями бить в пылу храбрости. Разумеется, при такого рода условиях можно сломать всякую твердыню. Все начальники должны были двигаться сообразно требованию обстоятельств. Прежде такого объяснения с солдатами, я сделал внушение рабочим, чтобы они усердствовали в деле перевозки и каждый поставил бы себе целью исполнить свое дело в точности. 30-го числа 2-й луны император с большим войском выступил вперед; 20-го числа 3-й луны двинулся и я, командуя рядами провиантских телег. С легкою конницею я поспешил наперед в Су-ту - местопребывание императора, и здесь имел высочайшую аудиенцию. Я осведомился об императорском здоровья и представил свой доклад, после чего опять возвратился уже в окрестности Хо-рл-бо ан-цзи-рл. Степь и песок залегают здесь на 400 слишком ли; в песке вязли на два и на четыре дюйма, так что людям и скоту было идти очень трудно, а грузным телегам тем более. Я приказал тогда всем чиновникам, солдатам и рабочим рубить ветви тальника, находившегося по левую сторону от дороги, чтобы, выровняв почву, сделать путь пригодным для телег. Об этих трудившихся я обещал поименно докладывать императору с просьбою наград или повышений. В тоже время я сам, впереди других, саблею обрубил одно дерево и тогда все перевозные чиновники стали стараться исполнить мой приказ и в несколько дней изготовили дорогу так, что люди, скот и телеги могли спокойно двигаться. Первые телеги с провиантом подошли к императорскому лагерю в 59-ть переходов, [395] затем подходили средние партии, а наконец и последние уперлись в спуск холма. Узнав, что у великого цзянь-цзюня западной дороги, г. Фэй, нет провианта, я получил приказ отрядить партию для его войска; таких то образом и было достаточно провианта и у войска западной дороги (вплоть до того времени), когда оно окончило свои действия и у войска средней дороги при его возвращении. Мятежные воры в то время были уже разбиты и бежали. 26-го числа 6-й луны император возвращался в столицу. Дойдя до Чар-хань на-ло, он повелел мне вместе с председателем Ли-фань-юаня Баньди сложить хлеб в Чар-хань на-ло и в Пин-куй-су. В 7-й луне получился приказ отправить провиант для войск амурского цзянь-цзюня Са-кэ-су, находившихся на западной дороге в Ха-лунь. В 9-й луне вступили в столицу. За сим, услыхав, что воры вторглись на северо-запад, император хотел идти войною на запад. Я, вместе с своими сотрудниками, осмотрел назначенный к перевозке хлеб и вместе с ними заведывал перевозкою. В 1-й луне 36-го года император отправился в Нин-ся и остановился в Юн-чжун. Через несколько дней подучился приказ о выступлении вперед. 23-го числа 3-й луны мы вошли в Нин-ся. 16-го ч. я встретил императора на перевозе через Хуан-хэ. Император потрепал меня по плечу и довольно долго разговаривал со мною по секрету, но (о разговоре вашем) никто не знал. 15-го числа високосной 3-й луны отправлен был из Нин-ся провиант на быках и верблюдах, причем император повелел си-ань’скому фу-ду-тун’у с 300 латников конвоировать его, а мне по прежнему заправлять им. По возвращении, император назначил меня главнокомандующим. Тогда я во главе ши-лан’ов направился на север и дошел до каменного мыса, где останавливаются лодки. Здесь, в отдаленности, во исполнение милостивых указов, награждал я вместо императора монгольское войско и главы инородцев коленопреклоненно внимали приказаниям. Через несколько дней мы отправились в путь. - Есть местность по имени Гоби, в ней нет ни травы, ни воды на 200 слишком ли. Прежде мы искали по ней большую дорогу на север; теперь узнав, что у войск, идущих [396] впереди, лошади отощали, я послал шэу-бэй’л Линь-чжи-бэнь препроводить провиант к великому цзянь-цзюню и высмотреть места, обильные водою и травою. Но Линь ночью, потеряв своего проводника, приказал солдатам сесть в кружок и дожидаться рассвета. На рассвете он двинулся в путь и, направившись по положению звезд, дошел до Хуан-хэ, где напоил лошадей и приготовил пищу. Вид северо-западных гор был его путеводителем; это те самые горы, которые монголы называют горами двух волков, - Лян-лан-шань. Ведя свои отряды по направлению к горе, к вечеру второго дня нашел он воду и траву. На другой день опять шел он по направлению в горам и за сим откопал он вкусный колодец, из которого можно было напоить несколько тысяч людей и лошадей. Так как (местность) здесь представляет исключение из общего безводья Гоби и грунт земли хороший, то в донесении своем он просил перевести сюда почтовую станцию (тай). На третий день, миновав гору двух волков, прошел он прямо на лагерь великого цзянь-цзюня. Я сделал распоряжение, чтобы все с провиантом шли по этому месту. В начале V луны я в местности Го-до-ли ба-га-сунь получил бумагу от великого цзянь-цзюня о том, что отправка вперед провианта теперь уже не представляется нужною. И так я решился остановиться здесь и через 3 месяца, так как провианту накопилось довольно иного, приказал солдатам вырыть рвы в 9 футов глубиною и построить стену в 6 футов вышиною с воротами на северную и на южную стороны и с рогатками отпирающимися и запирающимися. Между тем великий цзянь-цзюнь уже сообщил о победе, представлялась голова главного мятежника и пленных было множество. Великий цзянь-цзюнь возвращался с победою. 28-го числа 7-й луны он прибыл в Го-до-ли-ба-га-сунь и каждому солдату из великой армии было выдано тогда провианту на 45 дней; за сим я возвратился по недавно отысканной, хорошей дороге. Через 58 дней я прибыл в Пекин. После представления императору, получился приказ, чтобы ши-вэй У-дэ-чань представил меня Даньцзиле с словами: «это обер-прокурор прокурорского приказа Юй-чэн-лун, который перевозкою провианта [397] уничтожил твое царство». При таких словах Даньцзила поник головою и, нагнувшись, казался сильно спущенным. Даньцзила был предводителем войск Галдана.

ПРИЛОЖЕНИЕ IV.

Краткие записки о походе за границу, составленные Цянь-лян-цзе из Чан-шу.

Летом, в начале V луны 27-го года правления Канси (1688) император, находясь в Цянь-цинь-мынь, отправил к русским послами придворных вельмож: Со-э-ту, Дун-го-вэй и Ма-ла, а с ними заведующего сыскными делами при военном министерстве - Чжан-пын-гэ и военного прокурора Чэнь-чжи-ань. Имея в виду правила древних, по которым в свите сановников всегда бывали войска и по которым посланные в дальние края, тем более проходя через Гоби, всегда брали охрану, император назначил им в свиту 10000 отборных всадников, да помимо того за ними частным образом последовало тоже слишком 10000 прислуги, так что знамена и значки их растянулись на пространстве 30-ти слишком ли. Император приказал старшему сыну своему проводить их на 20 ли, до р. Цин-хэ. 3-го числа вышли из Цзюй-юн-гуань; 18-го числа прибыли в Гуй-хуа-чан; 21-го числа, перевалив чрез Инь-шань, прибыли на р. Кунь-ду-лэ. На другой день проведав, что впереди не было воды и травы, решили великому войску идти по частям. 23-го числа разделились на три дороги; генерал Со с тремя знаменами - чистым желтым, чистым красным и голубым с каймою, пошел по восточной дороге; генерал Дун с тремя знаменами пошел по западной дороге; генерал Ма [398] с двумя знаменами пошел по средней дороге. Китайские чиновники Чжан и Чэн остались при чистом красном знамени; в этом случае было поступлено так точно, как было заусловлено об этом в столице. 30-го числа остановились у горы Ха-лунь-а-ба-ту-бу-ла-шань; здесь самая северная граница 49-ти хошунов. На вершине горы куча каменьев представляла собою батарею; насыпь эта напоминала могилу: тут место защиты и охраны от иноземцев. Здесь уже Халха. От Калгана мы дошли досюда в 10 слишком дней, миновав тысячу слишком ли и ли-фань-юань’ские путеводители ошиблись в дороге, так как рассчитали путь на 700 слишком ли, или с небольшим на десять дней. Дорога здесь не ровная: лошади утомились и не могли идти далее; поэтому мы оставили тяжести и, собравшись налегке, поехали только сами (без всякого обоза) да и то верхом на лошадях. Чистое красное знамя оставило при этом 400 лошадей, во всем же войске пропало без вести до нескольких тысяч и сотен. 8-го числа пройдя 7 или 8 ли, мы увидели жителей урочища Кэ-ла-а-цзи-лэ-хань (Хара ачжирга), которые шли с ребятами на спинах. Посланному нами переводчику они отвечали, что халхаский хан, будучи разбит элютами, бежит. Тогда главнокомандующий генерал Со тайно присудил с помощниками, чжан-гин’ами послать ли-фань-юань’ского юань-вай-лан’а к войскам генералов Дун и Ма, чтобы привести в исполнение план соединения войск. 9-го числа остановились в Цзи-р-ту. Халхаские мужщины и женщины, верблюды и лошади вереницею тянулись к югу в количестве более 10000 душ. Те из них, которые шли сзади, известили, что владыка их тушету хан имел бой с элютами на границе, после которого войска у него не оказалось, а люди его как птицы или звери разбежались. Младший брат хана, Чжэб-цзун-дамба-хутухту, с малых лет был ламою и имел значение равное с братом, все слушали его приказаний; теперь не было известно, куда он девался. Пребывание его находилось на р. Тула в нескольких днях пути от Селенги и чрез него должна была идти наша дорога. Элюты все выжгли и идти вперед нам было не возможно. 10-го числа мы ожидали присоединения войск генералов [399] Дун и Ма, но за сим, так как мы остановились в совершенно бестравном и безводном месте, то повернули лагерь назад как раз против Кэла ацзилэхань. Тут посланец цэцэн хана известил наше войско о поражении. Элюты, воспользовавшись победою, неправильными отрядами (ци-бинь) вторглись во владения тушету хана и ограбили его обоз. Цэцэн хан бил младшим братом тушету хана и разделял с ним господство над восточными аймаками, откуда (халхасы) начали также неудержимо разбегаться; поэтому то он и послал известие о поражении. Тогда генерал Со послал обо всем этом всеподданнейший доклад с курьером. В тот же день мы получили известие о приближении войска элютов и наши войска, не смотря на запрещения, начали разбегаться как волки. Все три лагеря целый день не ели. Главнокомандующий в панцыре и шлеме у коня и с оружием ожидал рассвета. В это время тушету хан, будучи в затруднительном положении, распространил молву, что император срединного государства специально командировал своих генералов с войсками и приказал их оказать ему военную помощь. Элютский хан, услыхав об этом, затаил подозрение и не смел приблизиться к войску; оттого Халха и осталась целою. Затем чрез несколько дней случилось, что император даровал высочайший приказ элютам, возвратить свои войска и вместе с сим командирован был особый посланник уговорить (Галдана) прекратить войну. Элюты, во исполнение указа императора, заменили свое подозрение добрым отношением и, свернув знамена, возвратились.

Русское государство, куда было отправлено посольство, по раскинутости и отдаленности его, нельзя исследовать. Его границы на западе - великий западный океан (да-си-ян - Европа), на востоке Амур, на юге соприкасается оно с хуй-хуй, элютами и халхасами. На все эти места распространяется господство русских, из чего можно заключать о величии их государства. В минувшие годы их люди побеспокоили Солонов. Наше войско окружило их, тогда ихний государь послал своего посла договориться и условиться в дружбе; оттого наш император и пожелал послать послов разузнать о [400] путях и местностях. Они издавна служат Христу. Бумаги у них пишутся европейским шрифтом. На случай дел с ними, было вместе с нами два европейских чиновника, но так как они жили отдельно от нас, то разузнать (от них?) все было невозможно. 12-го числа XI-й луны лагери поджидали с трепетом войска отдельных дорог. Ночью, посланный ли-фань-юань’ский Юань-вай возвратился в поту и задыхаясь. Он говорил, что в 4 дня пробежал 1000 слишком ли, что заусловился о соединении войск для путеследования вперед и что генералы Дун и Ма ожидали рассвета для выступления 13-го утром. На дороге он повстречал будто бы множество халхасов, кочующих к югу на пространстве 60 ли. У них лошадей было мало, а верблюдов много. Вели верблюдов женщины. Платье у них было одинаково с мужским, только в обеих ушах были серьги, между тем как у мужчин, и то только у некоторых, было по одной серьге в правом ухе. Не смотря на жару, все они были в лисьих шапках и в бараньих шубах. Боровы и овцы следовали за ними в порядке и спокойно. Яков было еще больше. Совершенно черные хвосты их волочились по земле. Хвост их годится на кисти. Там где за день раньше кочевали халхасы, оставленные ими лошади и коровы издыхали, валясь одна на другую; от этого вонь была на несколько ли. 16-го вечером прибыл посланец от генерала Ма и пообещал через три дня присоединение войск. 17-го числа нашли воду и траву, что было полезно и для людей и для лошадей, оттого мы и остановились в ожидании войск отдельных дорог. Через два дня прибыли генералы Ма и Дун и совещались о том, что по случаю истощения провианта, они не могут идти дальше: при движении вперед и отступлении мы не имели бы средств. 26-го числа неожиданно получился приказ о возвращении войска. На другой день мы повернули назад. 18-го числа 7-й луны достигли до Ка-лу. 8-го числа 8-й луны прибыли к Калгану. 13-го числа приказано нам было идти в столицу. Ежели бы указ пришел несколькими днями позже, то все бы мы пропали в степи. Но Чжэбцзун-дамба-хутухту, по разбитии, послал в Пекин с курьером просьбу о помощи. На вопрос императора «где [401] войско?» курьер этот соврал, что оно все уничтожено, надеясь этим расшевелить императора. Двор изумился. Тотчас же приказано было двум ши-вэй’ям скакать и разузнавать. В столице било необычайное движение и все это от пустых речей халхаса. На возвратном пути лошади пропали, провианту не было, войско двигалось пешком, голод и жажда одолевали. Солдат умерло 900 слишком человек, пропало лошадей 27000 слишком, а верблюдов более 1000; дорожных расходов было 2500000 лан. Хотя прямая цель этой командировки и не была исполнена, но судьбе угодно было, чтобы Халхе было продолжено ее искалеченное существование и чтобы она не была поглощена элютами.