МОНГОЛЬСКИЕ ИСТОЧНИКИ О ДАЯН-ХАНЕ
Введение
В истории Монголии время с середины XIV и до конца XVII в. - период феодальной раздробленности.
Как известно, после падения монгольской империи Юань (1271-1368) страна оказалась раздробленной на ряд самостоятельных феодальных владений и изолированной от внешнего мира. Политическая обстановка в этот период была очень сложной. Начавшаяся еще в XIII в. борьба за власть и великоханский престол в XIV - начале XV в. приобрела еще большую остроту и размах. В это время монгольское общество вступило в стадию развитого феодализма, что выразилось и в усилении сепаратистских настроений отдельных местных владетельных феодалов, ставших наследственными собственниками пастбищных территорий и не желавших более признавать над собой чью-либо верховную власть.
Не менее сложной была и внешнеполитическая обстановка. Между Монголией и Китаем шли не прекращавшиеся много лет войны. Это чрезвычайно отрицательно сказывалось на экономическом положении страны, усиливало бедственное положение ее населения. Власть монгольского хана ослабла. В этот период ханский престол стали оспаривать лица, принадлежавшие различным феодальным группировкам, в том числе и из служилой феодальной знати. В борьбу за власть весьма активно включились также и западномонгольские (ойратские) феодалы, тем более что в течение всей первой половины XV в. шел процесс их усиления. На некоторое время они даже захватили великоханский престол, но удержать власть им не удалось.
Вторая половина XV в. ознаменовалась рядом существенных перемен в расстановке внутренних политических сил. Перед лицом постоянной угрозы со стороны Китая восточномонгольские феодалы стали искать пути к объединению, а тем самым и к политическому [4] усилению Монголии. Во второй половине XV в. на исторической арене появился малолетний потомок Чингисхана Бату-Мункэ-болху-джинонг (Даян-хан; 1470-1543), уцелевший во всеобщей смуте, сопровождавшейся резней потомков царского рода чингисидов.
В годы его правления была осуществлена еще одна попытка преодоления феодальной раздробленности Монголии. И на этот раз удачно. В целом годы правления Даян-хана можно расценивать как благополучные. Несколько утихла междоусобная война монгольских и ойратских феодалов за обладание ханским престолом.. Страна приобрела политическую стабильность. Начали осуществляться дипломатические и торговые связи с соседним Китаем. При Даян-хане обе стороны сумели договориться об урегулировании пограничной торговли. Монголы продавали в Китай свой скот и продукты скотоводства, а взамен получали необходимые им товары и продукты земледелия.
Стабильность на монгольско-китайской границе внезапно, по неизвестной причине, была нарушена в 1500 г. Неспокойно было и в самом монгольском государстве. В 1504 г. в южномонгольских княжествах вспыхнуло восстание, которое продолжалось пять лет. Оно было жестоко подавлено Даян-ханом. Однако то обстоятельство, что Даян-хану пришлось выступить карательным походом против своих же соплеменников, свидетельствовало об отсутствии в стране необходимого равновесия политических сил. В Монголии снова активизировались группировки южномонгольских феодалов, выступавшие против централизованной ханской власти.
В связи с создавшимся положением Даян-хан перенес свою ставку из Халхи в Ордос.
Все это говорит о том, что правление Даян-хана в конце его жизненного пути было не таким спокойным, как об этом сообщают некоторые монгольские источники. Экономическая отсталость страны, отсутствие внутреннего рынка, господство натурального хозяйства не благоприятствовали процессу формирования таких общественных сил, на которые можно было опереться в борьбе за преодоление центробежных устремлений в среде монгольских феодалов. Даян-хану главным образом силой личного авторитета удавалось достигать равновесия сил в государстве, которым он правил. В случаях же неповиновения каких-либо отдельных феодалов он прибегал к покорению их силой оружия. [5]
До сих пор остается не совсем ясным, на какие феодальные круги опирался Даян-хан в своей внутренней политике, кто были его единомышленники и кто противники. Однако ясно, что внешним, наиболее серьезным и опасным противником Даян-хана был минский Китай. Хорошо известно, что Мины прилагали все усилия, чтобы воспрепятствовать воссозданию объединенной Монголии, старались сохранить ее в состоянии раздробленности и междоусобных войн. Мины рассчитывали, что такой политикой они смогут обеспечить безопасность северных границ своего государства. Они не жалели средств на шантаж и подкупы отдельных монгольских феодалов и весьма умело использовали извечные халха-ойратские противоречия.
Б. Я. Владимирцов в книге «Общественный строй монголов» [19] пытался дать объяснение причин непрекращавшейся междоусобицы восточномонгольских и ойратских феодалов. Он писал: «Просматривая наши источники, довольно легко теперь убедиться в том, что бесконечные междоусобные войны, которые в течение более ста лет, начиная от падения Юаньской династии, происходили в Монголии, постоянные убийства и частые смены ханов, общий упадок и оскудение, все это являлось результатом ожесточенной борьбы, которая началась между большими и малыми сеньорами, между феодалами-царевичами дома Чингиса и феодалами мелкими, вышедшими из родов монгольской степной аристократии, "тысячников" империи и сановников Юаньской династии. Перед нами длительная борьба двух слоев одного и того же феодального класса: борьба тайджи с сайдами. Все войны и столкновения, которых было так много тогда в Монголии, восходят к этой основной причине; от нее же происходит и та упорная борьба, которую ведут ойраты против восточных монголов, и ссора левого крыла с правым» |19, с. 147-148].
Таким образом, по мнению Б. Я. Владимирцова, основной движущей силой монгольской истории в XV и первой половине XVI в. была борьба двух слоев монгольской аристократии. На одном полюсе выступали прямые потомки Чингисхана, так называемые тайджи, на другом - служилая феодальная знать (сайды), выходцы из среды степной аристократии. В этой борьбе восточномонгольские феодалы выступали как представители чингисидов, а ойратские феодалы выражали интересы служилой знати, сформировавшейся в условиях [6] монгольской феодальной империи. Это в целом правильное объяснение не является, как нам представляется, вполне исчерпывающим. Объективные исторические процессы, происходившие в Монголии в этот период, видимо, были более разнообразными и глубокими. Их изучение должно быть продолжено и обязательно привлечет внимание ученых в будущем. Приведенные ниже материалы из монгольских источников свидетельствуют, что борьбу против монгольского хана порой вела не только ойратская, но и восточномонгольская служилая феодальная знать, стремившаяся к независимости.
Исходя из материалов монгольских источников можно полагать, что приход к власти Даян-хана не был случайным. Его обусловил ход исторических событий, происходивших в Монголии в начале XV в. Попытки воссоздания объединенного монгольского государства предпринимались и ранее - Элбэг-ханом (1392-1399) и Эсэн-ханом (1452-1453). Они потерпели поражение, так как в тот период сепаратистские настроения монгольских и ойратских феодалов оказались доминирующими. Даян-хан был последним из монгольских ханов, которому на длительное время удалось объединить страну. Его преемникам добиться этого уже не удавалось. В конце XVI и в XVII в. Монголия представляла собою государство с чрезвычайно слабой центральной властью.
Среди преемников Даян-хана несколько выделялся Тумэн (1558-1593). Ему удалось на некоторое время пресечь сепаратистские настроения монгольских феодалов и заставить их подчиняться его власти. Тумэн-хан предпринял даже некоторые реформы с целью улучшения системы управления своего государства. Он попытался образовать центральное правительство, в которое должны были войти представители монгольских княжеств левого и правого крыла. Однако правитель правого крыла, внук Даян-хана Алтан (1540-1582) очень скоро перестал признавать верховную власть хана. Он сам стремился к подчинению Монголии и тем самым соперничал с ханом Тумэном. К концу XVI в. Алтан-хан уже овладел обширной территорией к югу от Гоби и к северу от Великой китайской стены. Западной границей его государства был Куку-нор, где правил наместник его сын Бинту. В области внутренней политики Алтан-хан стремился в некоторым нововведениям. Он [7] заново отстроил г. Хух-хото, который был объявлен столицей государства, и в нем разместилась ставка Алтан-хана. В монгольском мире Алтан-хан известен как поборник буддизма-ламаизма, способствовавший его широкому распространению в стране.
Последним из ханов, боровшихся за сохранение независимой и объединенной Монголии, был Лигдан-хан чахарский (1604-1634), правнук Даян-хана. Его политические позиции и устремления не нашли должной поддержки у монгольских феодалов, которые даже перед угрозой маньчжурского завоевания не смогли преодолеть своих сепаратистских тенденций. Оставшись один на один с превосходящими силами маньчжурских завоевателей, Лигдан потерпел поражение и с остатками армии ушел на Куку-нор, где и скончался.
В 1636 г. Южная Монголия была окончательно подчинена маньчжурами и включена в состав Цинской империи; в 1691 г. лишилась своей политической независимости и Северная Монголия (Халха).
О положении Монголии в составе Цинской империи подробно говорится в «Истории Монгольской Народной Республики» [29, с. 211-292], в книгах И. Я. Златкина «Очерки новой и новейшей истории Монголии» [25, с. 6-113], И. С. Ермачеяко «Политика династии Цин в Южной и Северной Монголии в XVII в.» [22], Г. С. Гороховой «Очерки по истории Монголии в эпоху маньчжурского господства (конец XVII - начало XX в.)» [20] и других, поэтому в данном обзоре на этих вопросах мы останавливаться не будем. Отметим кратко, что объединение Монголии под властью маньчжурских завоевателей не принесло ее народу ни желанного мира, ни благополучия - цинское господство было тяжелым бременем. Однако даже и в это трудное время культурная жизнь в стране продолжала развиваться. Подъем в области культуры, наметившийся в Монголии еще, в конце XVI в., большинство ученых связывают с проникновением в страну буддизма-ламаизма. Он охватил и сферу исторической науки. В XVII-XIX вв. заметно возрос интерес монголов к своему историческому прошлому. В тот период в Монголии создан ряд крупных и важных по своему значению исторических трудов, освещающих историю монгольского народа с глубокой Древности. Об этом - раздел данной работы «Краткая характеристика источников».
В настоящей книге мы использовали монгольские [8] исторические памятники, которые были доступны для нас. Среди них есть и публикации на русском языке, такие, как «Алтан тобчи», изданная Г. Гомбоевым [10], и «Алтан тобчи» Лубсан-Данзана [11] и др.
Избирая для себя тему исследования, мы руководствовались единственным обстоятельством - как известно, история Монголии в период, предшествующий маньчжурскому завоеванию, остается все еще недостаточно хорошо изученной. Отдельные ее аспекты нашли свое отражение в работах Б. Я. Владимирцова «Общественный строй монголов» [19, с. 123-183], «Надписи на скалах халхаского Цогту-тайджи» [16] и другие, а также Ш. Нацагдоржа «Монголын феодализмын ундэсэн замнал» («Основной путь развития монгольского феодализм») [54], Ч. Далайя «Монголия в XIII-XIV веках» [21], Ш. Биры «Монгольская историография XIII-XVII вв.» [15] и других ученых. Частные вопросы, имеющие непосредственное отношение к Даян-хану и его правлению, освещены в работах В. Хайссига [64, 65], К. Сагастера [74], Г. Сэрройса [75, 76] и других.
Следует сказать, что ученым удалось наметить основное направление развития исторического процесса, происходившего в этот сложный исторический период в Монголии, но причинные связи происходивших событий, их содержание, важные детали все еще остаются нераскрытыми. Это обстоятельство в какой-то степени может быть объяснено недостатком необходимых материалов, а также малой их доступностью для ряда исследователей.
Несомненно, что за последние 30-40 лет исследователями ряда стран сделано очень многое в области публикации монгольских источников и их изучения. Несомненно, очень больших успехов в этой области добились ученые МНР - страны, обладающей уникальным рукописным собранием исторических документов и летописей. Отдельные исторические памятники уже изданы в переводе на современный монгольский язык, что дало возможность познакомиться с ними более широкому кругу как специалистов, так и читателей, интересующихся прошлым монгольского народа.
В последнее время мировое монголоведение обогатилось значительным числом интереснейших работ, посвященных изучению отдельных монгольских исторических памятников. Среди них указанные выше работы Ш. Биры «Монгольская феодальная историография [9] XIII-XVII вв.», В. Хайссига, Ч. Боудэна [61], Д. Крюгера [69], Мостэрта А. [70], К. Сагастера и других. Опубликованы переводы на русский, западноевропейские и другие языки мира монгольских исторических сочинений, а также их описание. Работа эта продолжается.
Автор предлагаемой работы стремился представить читателю систематизированную подборку материалов из монгольских источников, не только непосредственно относящихся к Даян-хану и его правлению, но и дающих сведения о его предшественниках и потомках, правивших в Монголии до завоевания ее маньчжурами. Думается, что предложенные нами материалы помогут составить более широкое и правильное представление об эпохе в целом и о тех исторических событиях, которые связаны с деятельностью Даян-хана по возрождению объединенной Монголии.
Нами сделаны извлечения из двенадцати монгольских исторических сочинений XVII-XIX вв. Это: «Алтан тобчи. Монгольская летопись в подлинном тексте и переводе, с приложением калмыцкого текста "Истории Убаши-хунтайджия и его войны с ойратами". Перевод Галсана Гомбоева» [10], Лубсан Данзан «"Алтан тобчи" ("Золотое сказание")», перевод с монгольского, комментарий и примечания Н. П. Шастиной [11], «Арутан топучи. Моко нэндайки» («Золотое сказание. История монголов») [3], «Шара туджи». Монгольская летопись XVII в. Сводный текст, перевод, комментарий и примечания Н. П. Шастиной [12], Саган-Сэцэн «Эрдэнийн тобчи» («Драгоценный свод») [8], Жамба «Асарагчи нерэтуйин теуке» («История, написанная Асарагчи») [4], Балданжапов П. Б. Мэргэн-гэгэн. «Алтан тобчи. Монгольская летопись XVIII в.» [9], Ломи «Борджигид обог-ун теуке» («История рода Борджигид») [7], Гомбожав «Ганга-йин урусхал» («Течение Ганга») [6], Галдан «Эрдэнийн эрихэ» («Драгоценные четки») [5], Жамбалдорж «Болор толи кэмэку бугудэ 14 дэвтэр» («Сочинение, именуемое "Хрустальное зерцало" в 14 томах») [1] и Рашипунцуг «Зохйиагсан Монгол Улус-ун теуке. Детерхэй дэвтэр. Юван улус-ун болор эрихэ кэмэку бичиг» («История монгольского государства, именуемая "Хрустальные четки"») [2].
Из приведенного перечня можно заключить, что большая часть монгольских источников, использованных нами в работе, уже пущена в оборот научного [10] исследования, что значительно облегчило выполнение нашей задачи. Их выбор определялся главным образом тем, что это единственные источники, самые близкие к времени жизни и правлению Даян-хана. Других, более современных этому периоду пока не обнаружено.
То обстоятельство, что в работе использованы не только подлинники монгольских сочинений, но и их различные публикации, в том числе и переводы на русский, язык, объясняется желанием использовать в работе наиболее широкий круг материалов по нашей теме.
Подборка снабжена комментарием, который содержит минимум необходимых сведений, способных помочь читателю ориентироваться в необъятном количестве фактов и имен. Материал располагается в хронологическом порядке с тематической и хронологической разбивкой. Заголовки и пояснительные вставки в переводе даны в скобках. В подборке местами допускаются изъятия текста, но только в тех случаях, когда исключенный материал либо не имеет прямого отношения к данной теме, либо является повтором уже приведенного выше. В легенде в ряде случаев указаны сходные по содержанию тексты в использованных нами материалах, а о встречающихся отдельных разночтениях даются пояснения в комментарии.
Все переводы со старописьменного монгольского языка, кроме тех, которые имеются уже на русском языке, сделаны нами. Перевод источников с монгольского языка периода средневековья и нового времени представляет значительные трудности при передаче на русский язык, поэтому в случае необходимости мы прибегали к дословному переводу, строго следуя за монгольским текстом. При передаче личных имен (в нашем переводе), состоящих из нескольких компонентов, каждый из них пишется через дефис. Исключения допускаются только в тех случаях, если отрывок цитируется по уже изданному на русском языке переводу. В этом случае нами сохраняется написание, принятое в данной публикации. Титулы пишутся с малой буквы и присоединяются к основному компоненту (имени) через дефис. В тех случаях, если титул стал частью имени, он воспроизводится с большой буквы.
Передавая географические названия, мы следуем тому же принципу. Название, состоящее из двух или нескольких компонентов, передается с прописной буквы и соединяется дефисом. Широкоизвестные [11] географические названия (р. Керулен, р. Онон, р. Аргунь) даются в том написании, какое принято в современной монголоведческой литературе и на издаваемых картах и схемах.
В конце работы имеется приложение, куда включены хронологические Таблицы, составленные на основании материалов и сводных данных монгольских источников, использованных нами в работе, и другие материалы, дополнительно характеризующие эпоху феодальной раздробленности в Монголии и уровень исторических знаний о ней, содержащихся в трудах монгольских историков XVII-XIX вв.
В приложение включены также дополнительные материалы, которые содержат хотя и второстепенные, но важные сведения о данном историческом периоде, но помещать их в основную тематическую подборку не имело смысла. В ряде случаев, если сведения монгольских источников нас не удовлетворяли, мы прибегали к коррективам, что соответственно оговаривается.
В заключение хочется выразить сердечною благодарность монгольским ученым, оказавшим помощь и содействие своими советами при подготовке настоящей работы, - акад. Ш. Нацагдоржу, акад. Щ. Вире, д-рам истор. наук С. Пурэвжаву и М. Санждоржу, канд. истор. наук А. Очиру, а также канд. филол. наук. Л. Р. Канцевичу. [12]
Краткий обзор источников
Время донесло до нас самые разнообразные по характеру, стилю, содержанию, научному значению и подаче материала монгольские исторические сочинения, в которых имеются сведения об эпохе феодальной раздробленности. Условно эти труды можно разделить на две группы. Первая - работы, написанные в начальный период проникновения в Монголию буддизма-ламаизма (конец XVI - конец XVII в.), вторая - труды, созданные в период маньчжурского правления, господства в стране буддийской церкви и ее идеологии в сферах культурной и политической жизни страны (XVIII - XIX вв.).
Для первой группы характерно еще незначительное следование авторов буддийской историографической традиции, привнесенной в Монголию с буддизмом-ламаизмом. В трудах этого времени почти отсутствуют интерполяции из буддийских канонических сочинений. По своему характеру такие сочинения стоят ближе к первому монгольскому историческому письменному памятнику «Сокровенному сказанию» [31] и еще сохраняют в себе черты древней монгольской национальной историографической традиции.
Вторая группа сочинений, созданная в эпоху маньчжурского господства в Монголии, значительно отличается от своих предшественников. Их авторы много уделяли внимания религиозно-философским буддийским сюжетам и вводили в< свои сочинения целые разделы по истории буддизма и его распространению в Индии, Тибете и Монголии.
Хотя влияние буддийской историографической традиции сказалось на идеологических позициях историков XVIII-XIX вв. значительно больше, чем на трудах их предшественников, тем не менее и они не порвали со своими национальными историографическими традициями. Это выразилось в том, что в сочинениях [13] XVIII-XIX вв. (как и у историков XVII в.) по-прежнему в большом числе присутствуют поэтические вставки, заимствованные из народных песен и сказаний. Они весьма оживляют основной рассказ и служат иллюстрацией сюжета. Характерным для монгольских историков этого времени является включение в них больших отрывков из более ранних исторических сочинений, которые по каким-то причинам в большей своей части до нас не дошли и стали известны только по этим фрагментам.
В центре внимания монгольских историков - история Чингисхана и все то, что связано с его деятельностью по созданию единого монгольского государства. История Монголии, как правило, доводится до периода крушения Чахарского ханства и захвата Южной Монголии маньчжурами.
История Монголии в период правления Даян-хана из общего изложения хода событий никак специально не выделяется. События излагаются погодно, в хронологической последовательности.
Одним из нововведений историков XIX в. (Рашипунцуга и Жамбалдоржа) являются включения в их сочинения авторских критических замечаний по поводу датировки некоторых исторических событий или деятельности отдельных исторических личностей.
Первым монгольским источником, введенным в научный оборот, была анонимная «Алтан тобчи», переведенная на русский язык Галсаном Гомбоевым и изданная в 1858 г. [10]. В предисловии П. Савельева к этому изданию указана дата создания сочинения - 1604 г. - и объясняется, что монгольский текст «Алтан тобчи» [10] был переписан в Пекине и доставлен в Азиатский департамент Министерства иностранных дел в Петербурге, а затем передан Археологическому обществу для издания [10, с. 9]. Обстоятельный анализ известных сейчас списков «Алтан тобчи» был сделан Ц. Ж. Жамцарано. Он исследовал три списка - один XVIII в. и два - XIX в. Все они восходят к пекинскому оригиналу. В 1925 г. обнаружен в Пекине еще один список, хранившийся в частной библиотеке. В том же году его издал Тэмэгэту в сборнике под названием «Чингис-хагану чадит» («Деяния Чингисхана») вместе с фрагментами из других монгольских исторических сочинений. В 1929 г. в Пекине вышло второе издание этого сборника, о котором упомянул Б. Я. Владимирцов [14] в работе «Этнолого-лингвистические исследования...» [17, с. 14-19].
В 1941 г. список «Алтан тобчи», вошедший в «Деяния...», был опубликован отдельно Т. Кобаяси в Японии под названием «"Арутан топучи". Моко нэндайки» («Алтан тобчи. История монголов») [3]. Книга содержит небольшое пояснение, публикацию монгольского текста и его перевод на японский язык. В данной работе мы пользуемся именно этим списком, так как считаем, вслед за Т. Кобаяси, что из всех известных ныне он наиболее полный и интересный по содержанию. «Арутан топучи», как и список «Алтай тобчи», изданный Галсаном Гомбоевым, написан в традициях новой буддийской историографии.
Начинается он с небольшого введения, где излагается происхождение от легендарного индийского царя Махасамади тибетских царей и монгольских ханов. Основное содержание сочинения - изложение истории Чингисхана. Оно заканчивается годами правления Лигдан-хана чахарского (1604-1634). При этом автор особо подчеркивает роль Лигдан-хана как ревностного сторонника буддийской веры.
Версия «Алтан тобчи» [3], вошедшая в сборник «Деяния Чингисхана», представляет большой интерес для исследователей. Анализ сочинения дает возможность полагать, что это не просто один из списков хорошо известной анонимной «Алтан тобчи», изданной Г. Гомбоевым [10], а самостоятельное, оригинальное произведение, обладающее рядом специфических черт, присущих только ему. В 1952 г. Ч. Боудэн издал сводный текст анонимной «Алтан тобчи». Эта фундаментальная работа содержит монгольский текст в научной транскрипции с указанием разночтений во всех списках, перевод его на английский язык, вводную статью и комментарий [61].
Рассказ о Даян-хане в «Арутан топучи» начинается с его рождения. Хотя год этого события точно и не называется в хронике, но он легкоопределим по указанию автора: это был год гибели отца Даян-хана - Баян-Мункэ-болху-джинонга, происшедшей в 1470 г. [3, с. 85]. Детство Даян-хана было тяжелым. Его воспитатель Бохай из рода балагчинов плохо о нем заботился, и, как свидетельствует автор «Арутан топучи», Даян-хан тяжело заболел эхинококком [3, с. 86], о чем другие источники умалчивают. Тангутский Тэмур-Хадак силой [15] отобрал мальчика у Бохая и привез его к родственникам - жене покойного Мандугул-хана Мандухай-хатун. Далее следует рассказ о Мандухай-хатун, ее походе на ойратов и сватовстве к ней Унэболод-онга, именуемого в источнике Болод-ваном хорчинским, о женитьбе Даян-хана на Мандухай-хатун и возведении его на ханский престол в год свиньи (1479). Сообщается о двух женах Даян-хана (Мандухай-хатун и Гуши-хатун) и рожденных ими сыновьях. Затем автор переходит к изложению истории правления Даян-хана: говорит об удачных походах на монголджинов, ойратов, Исмал-тайшу (в плену (у которого находилась его мать) и Бэгэрсэн-тайшу. Завершается этот раздел рассказом о походе на восставших тумэтов и о тех кровавых событиях, которые ему сопутствовали. О правлении наследников Даян-хана - Дарайсун-хана, Алтан-хана и Лигдан-хана - никаких сведений не приводится. Автор ограничивается перечислением их имен и указывает время вступления на ханский престол.
Мы специально так подробно остановились на изложении этих событий в «Арутан топучи», так как их датировка и описание несколько отличаются от данных других источников этого времени, в частности от анонимной версии «Алтан тобчи», опубликованной Г. Гомбоевым, «Шара туджи» [12] и «Алтан тобчи» Лубсан Данзана [11]. Значение этого памятника трудно переоценить. При всех его видимых объективных недостатках именно ему предстояло стать основоположником монгольской национальной историографии и сыграть в последующем значительную роль в ее формировании.
Следующим по времени создания историческим сочинением в Монголии была, видимо, «Шара туджи» («Желтая история»). Автор ее также неизвестен. Она была написана в Халхе в период, предшествующий завоеванию ее маньчжурами. Известны четыре ее списка. Три из них хранятся в Советском Союзе и один - самый ранний - в МНР, в Улан-Баторе. В свое время списки, хранящиеся в библиотеках СССР, были изучены и описаны Ц. Ж. Жамцарано в указанной выше его работе [24, с. 60-69]. Один из них, список XVII в., привезенный В. В. Радловым, названия не имел и стал поэтому известен в науке как «История Радлова». В настоящее время он хранится в Ленинграде в рукописном отделе ЛО ИВ АН СССР. «Шара туджи» готовилась к изданию В. А. Казакевичем, но эта работа не [16] была завершена, и первое ее научное издание осуществлено Н. П. Шастиной в 1957 г. [12].
Время создания «Шара туджи» точно неизвестно. В. Хайссиг считает, что это произошло в период между 1651-1662 гг. [65, с. 84]. Имя автора тоже пока не (установлено. По свидетельству Ц. Ж. Жамцарано, на обложке списка, найденного В. В. Радловым, имеется надпись «Гурузги-Тобу-тайджи», при этом слово «Гурузги» кем-то зачеркнуто [24, с. 61]. Является ли оно именем автора или владельца рукописи - сказать трудно.
«Шара туджи» [12] построена по той же схеме, что и анонимная «Алтан тобчи» [3]. Для историков наибольший интерес представляют те разделы памятника, где описываются исторические события, происходившие в Монголии с древнейших времен до середины XVII в. Раздел, интересующий нас, - история послеюаньских ханов - представляет собой краткое изложение сведений из анонимной «Алтан тобчи». Исключением является только та часть, где сообщается о сыновьях Даян-хана. Особое внимание автор «Шара туджи» уделил истории правления в Халхе Гэрэсэндзэ и его потомков. Довольно подробные данные имеются о женской линии монгольских ханов и князей. Сообщается, у кого сколько было дочерей, приведены их имена и сказано, за кого они были выданы замуж.
Эти сведения для исследователей могут представить определенный интерес тем, что не только дают возможность установить тогдашние родственные связи правящего рода чингисидов с другими родами монгольских владетельных феодалов, но и позволяют определить, какие же политические группировки направляли политику монгольского государства во внешней и внутренней ее областях.
Говоря о сыновьях Даян-хана и их потомках, автор «Шара туджи» использовал и другие монгольские и тибетские источники, названия которых были установлены Ш. Вирой путем тщательного текстологического анализа этого сочинения (см.: «Монгольская историография XIII-XVII веков» [15, с. 242]).
Заканчивается «Шара туджи» на времени правления Лигдан-хана. Об этом правителе автор пишет с большой симпатией. Он явно сочувствует устремлению Лигдан-хана объединить Монголию и оправдывает те насильственные меры, которые были приняты для [17] достижения этой цели. Свой труд автор «Шара туджи» заканчивает такими словами: «Лигдэн-хаган, исчерпав все мирные средства, насильственным образом объединил великие улусы (феодальные уделы. - Г. Г.) шести туманов (монголов. - Г. Г.)» [12, с. 76].
Во второй половине XVII - начале XVIII в. в Монголии были созданы первые оригинальные труды обобщающего характера. К ним относятся сочинения Саган-Сэцэна «Эрдэнийн тобчи» («Драгоценный свод») и Лубсан-Данзана «Алтан тобчи» («Золотой свод»).
«Эрдэнийн тобчи», написанное в 1662 г., было самым популярным и любимым произведением монгольских читателей того времени. Существуют четыре его списка, которые были описаны и изучены Ц. Ж. Жамцарано [24, с. 13-52]. Труд Саган-Сэцэна по праву считается одним из самых крупных произведений монгольской историографии XVII в., а самого автора Ц. Ж. Жамцарано характеризует как «одного из лучших представителей аристократической интеллигенции XVII в., участника и свидетеля феодальных войн, религиозных новшеств и крушения монгольской национальной монархии хана (Лигдан-хан. - Г. Г.) чахарского» [24, с. 38].
Саган-Сэцэн родился в 1604 г. в Ордосе (Южная Монголия) в аристократической семье, принадлежавшей к роду чингисидов, который вел свое происхождение от Даян-хана. Его дед Улдзэй-Илдучи-дархан-батор-сэцэн-хунтайджи и отец Бату-дархан-батор-сэцэн-хунтайджи были в свое время крупными политическими деятелями в Ордосе [15, с. 250]. С юношеских лет началась политическая карьера и Саган-Сэцэна, которая была и стремительной, и кратковременной. Она прервалась в связи с маньчжурским вторжением в Южную Монголию и подчинением ее захватчиками, как это отмечает А. Мостэрт [71, с. 25]. По всей вероятности, пишет Ш. Бира, Саган-Сэцэн «относился к числу тех представителей родовитой монгольской аристократии, которые при новом режиме (Цинов. - Г. Г.) оказались обделенными милостями маньчжурского императора» [15, с. 251-252]. Год смерти Саган-Сэцэна неизвестен, но память о нем, как о стойком приверженце независимости Монголии, долго сохранялась среди его соотечественников.
Сочинение Саган-Сэцэна в рукописях было широко распространено по всей Монголии. Впервые в научный оборот оно вошло благодаря его первой публикации, [18] предпринятой И. Я. Шмидтом [77], а в 1961 г. Ц. Насанбалжиром осуществлено его научное издание [8].
Труд Саган-Сэцэна основывается на большом круге источников, часть из которых упомянута автором в заключении его работы (колофоне). В нем автор изложил историю Монголии с древнейших времен до второй половины XVII в. Сочинение построено в соответствии с традициями буддийской историографии и начинается с изложения буддийского учения о происхождении вселенной и человека, распространении учения Будды. Только после этого автор переходит к собственно монгольской истории. В отличие от «Алтан тобчи» и «Шара туджи» Саган-Сэцэн значительно больше отводит места истории Монголии с конца XIV до второй половины XVII в., хотя главное место в его труде по-прежнему занимает история Чингисхана. Б. Я. Владимирцов, характеризуя труд Саган-Сэцэна, подчеркивает, что лучшие его страницы посвящены XV-XVI вв., т.е. времени жизни и деятельности Даян-хана. Саган-Сэцэн, пишет ученый, «как принадлежавший к фамилии Чингисидов, сам владетельный князь, мог слышать о многом от старших родовичей - хранителей старинных преданий "Золотого рода"» {19, с. 16]. Эти сказания Саган-Сэцэн и положил в основу своего рассказа о Чингисхане и его потомках, правивших в Монголии.
В «Эрдэнийн тобчи» отчетливо прослеживается авторская симпатия к Хубилай-хану. Видимо, именно поэтому Саган-Сэцэн всех ханов Монголии послеюаньского периода причисляет к потомкам династии Юань. Саган-Сэцэн - сторонник установления в стране единодержавия с сильной ханской властью во главе с представителем рода чингисидов. Ему понятны устремления Даян-хана к объединению Монголии, и он настойчиво доказывает неотъемлемые права этого хана на всемонгольский престол, осуждает притязания на него представителей ойратской аристократии и не скрывает своего отрицательного отношения к ним. Победу чингисидов в борьбе за власть и престол в Монголии Саган-Сэцэн расценивает как единственно закономерный исход. Характеризуя деятельность Даян-хана, автор «Эрдэнийн тобчи» подчеркивает, что в период его правления для всей Монголии были обеспечены «спокойствие и благополучие. Все шесть туманов были объединены в единое государство» [8, с. 215].
Говоря о потомках Даян-хана, Саган-Сэцэн особо [19] выделяет Алтан-хана, характеризуя его как религиозного деятеля, приверженца буддизма. Главной заслугой Алтан-хана Саган-Сэцэн считает его деятельность по» возрождению в Монголии этой религии.
Труд Саган-Сэцэна долгое время оставался в Монголии непревзойденным. Его широко использовали при написании своих работ монгольские историки последующих эпох. Интерес к нему не иссякает у исследователей и поныне. Со времен И. Я. Шмидта и его первой публикации «Истории Саган-Сэцэна» труд монгольского историка издавался трижды в разных странах мира [8; 62;. 77].
«Алтан тобчи» Лубсан-Данзана - еще одно крупное авторское сочинение в монгольской историографии XVII в. Оно найдено в Халхе в 1926 г. Жамьян-гуном, предки которого были выходцами из Чахара. Список этот единственный; с него сняты две копии: фотофаксимильная - Д. А. Брядовым и рукописная - Жамьян-гуном для П. Пеллио [24, с. 80-81].
Точная дата написания «Алтан тобчи» не установлена. По мнению его первого исследователя Ц. Ж. Жамцарано, оно было написано во второй половине XVII - первой половине XVIII в. (24, с. 80]. Такой же точки зрения придерживаются Н. П. Шастина и Л. С. Пучковский [12, с. 4]. А. Мостэрт полагает, что это произведение могло быть создано в период с 1649 по 1736 г. [72, с. 10]. В. Хайссиг считает датой написания 1651-1655 гг. [65, с. 55]. По мнению Ш. Биры, «Алтан тобчи» датируется либо самым концом XVII, либо началом XVIII в. [15, с. 232], что, видимо, более всего соответствует истине.
Впервые «Алтан тобчи» было напечатано в 1937 г. в Улан-Баторе, но вскоре это издание стало библиографической редкостью. В 1952 г. в США А. Мостэрт и Ф. Кливз методом фоторепродукции с уланбаторского издания 1937 г. предприняли его переиздание [72]. В 1957 г. в МНР Ц. Шагдар подготовил и издал перевод. «Алтан тобчи» на современный монгольский язык [55].
Для научных изысканий «Алтан тобчи» было использовано в свое время П. Пеллио, С. А. Козиным и Ц. Дамдинсурэном при подготовке ими к изданию «Сокровенного сказания». В 1973 г. «Алтан тобчи» Лубсан-Данзана было переведено на русский язык и издана Н. П. Шастиной [11]. Книга снабжена комментарием,, введением и приложением. Перевод выполнен на основании оригинальной рукописи и ее печатных изданий. [20]
О самом авторе «Алтай тобчи» известно очень немного. Из колофона сочинения мы узнаем, что он был ученым ламой в звании гуши. Его имя Шашана-дхара, но известен он как Лубсан-Данзан или Сумади-Шашана дхара, что является санскритским переводом его имени [15, с. 227]. Кроме «Алтан тобчи» Лубсан-Данзану принадлежит еще одно сочинение, «Утайин табун агулан-у орошил сугустэн-у чикин-у чимэг орошибай» («Путеводитель Утай-шана, сочинение, называемое "Украшение ушей верующих"»), изданное в Пекине в 1721 г. [24, с. 80, сн. 1]. Из сведений, заключенных в колофоне этого издания, стало известно, что Лубсан-Данзан был учеником халхаского Зая-пандиты, который жил в 1642-1715 гг. [15, с. 229-230].
Труд Лубсан-Данзана - сочинение своеобразное. В нем весьма четко прослеживается соединение собственно монгольской историографической традиции, восходящей к «Сокровенному сказанию» и буддийской идеологии. Сочинение написано на основе ряда ценнейших источников, из которых многие не дошли до нашего времени. Об этом обстоятельно пишет Ш. Бира в работе «Монгольская историография XIII-XVII вв.», к которой мы и отсылаем читателя [15, с. 232-234].
«Алтан тобчи» Лубсан-Данзана, написанное в период упрочения в Монголии буддизма-ламаизма, несет следы явного влияния его идеологии. Особенно хорошо видно это в тех его местах, где автор излагает буддийское учение о происхождении монгольских ханов и историю распространения буддизма. Такие места легко выделяются из общего контекста «Алтан тобчи» и практически не оказывают существенного влияния на основное содержание сочинения.
История Монголии в период правления Даян-хана изложена в «Алтан тобчи» достаточно обстоятельно. В ее основе лежат сведения, по всей вероятности заимствованные автором из анонимной «Алтан тобчи» с некоторыми добавлениями и исправлениями в части датировки событий. Историографический анализ этого труда показывает, что внимание автора было привлечено главным образом к описанию политических событий, происходивших в Монголии в эпоху феодальной раздробленности. Ему удалось воссоздать общую картину той эпохи, когда страну раздирали частые междоусобные войны, которые вели монгольские феодалы.
Лубсан-Данзан - сторонник сильной ханской власти [21] Монголии, а ее, считает он, законно представляют феодалы из Золотого рода чингисидов. Это видно по тем фактам, которые он приводит о Даян-хане и его последователе Алтан-хане. Борьба Даян-хана за восстановление объединенного монгольского государства находит полное понимание и сочувствие у автора «Алтан тобчи».
Говоря о потомках Даян-хана, Лубсан-Данзан особо выделяет Алтан-хана, считая главной его заслугой возрождение и распространение буддизма в Монголии. «Он (Алтан-хан. - Г. Г.) прославился, - пишет Лубсан-Данзан, - подобно прежде бывшему Сэчэн-хагану (Хубилаю. - Г. Г.), продолжив вновь прервавшуюся было религию, управляя разрушившейся державой пяти цветных и четырех чужих народов» [12, с. 292].
Изложение истории Монголии Лубсан-Данзан заканчивает на правлении Лигдан-хана. Автор «Алтан тобчи» почти не затрагивает главный вопрос - борьбу Лигдан-хана за объединение Монголии и его войну с маньчжурами, а фиксирует свое внимание на его деятельности по распространению в Монголии буддизма.
Еще одним крупным историческим сочинением XVII в. является «История Асарагчи» Жамбы. Его автор - выходец из аристократической семьи, потомок Гэрсэндзэ-Джалаир-хунтайджи, правителя Халхи. Некоторые данные об авторе «Истории Асарагчи» имеются в самой летописи, а также в упомянутой выше «Шара туджи». Дед Жамбы Дандзин-лама придерживался проманьчжурской ориентации и после завоевания Монголии маньчжурами получил звание дзасака (правителя). Его удел находился в Хангайских горах (северная часть современного Убурхангайского аймака) по р. Онги. Он имел четырех сыновей: старший - Тасгиб, носивший титул илдэн-дургэгчи, и был отцом Асарагчи [15, с. 277]. Год рождения Асарагчи неизвестен. Источники свидетельствуют, что он получил в наследственное владение удел своего деда Дандзин-ламы, который умер в 1667 г. Сам Асарагчи также придерживался проманьчжурской ориентации. Он не только поддерживал активные связи с Цинами, но и оказывал им поддержку в борьбе против ойратского Галдан-хана. За свои заслуги Асарагчи получил от цинского правительства титул цин-вана, за ним был закреплен маньчжурами и его прежний титул сайн-ноёна. Скончался Асарагчи в 1707 г.
Когда написан труд Асарагчи, пока точно не [22] установлено. Его первый исследователь и публикатор X. Пэрлээ полагает, что «История Асарагчи» могла быть написана в 1677 г. Ученый установил также и подлинное название этого сочинения: «История Монголии, начиная от Чингиса до Ухаганту Тогон-Тэмура» [15, с. 276].
«История Асарагчи» была написана в Халхе, на Хангае, в родовом кочевье ее автора. По своей форме, манере подачи материала и содержанию она сходна другими монгольскими историческими трудами XVII в.
Труд Жамбы состоит из предисловия, где в традиционно краткой форме изложено буддийское учение о происхождении древних царей Индии и Тибета, основного текста (древняя история монголов, история Чингисхана, история Монголии с начала XIV до середины XVII в.) и послесловия. Как уже ранее было отмечено Ш. Бирой, вступительная часть «Истории Асарагчи» сходна по содержанию с начальным разделом «Шара туджи» [15, с. 278]. Жамба, так же как и неизвестный автор «Шара туджи», начинает свое сочинение с рассказа о пользе знания истории предков, заимствованного им из сочинения Пятого Далай-ламы «Пир молодежи» [15, с. 278].
В труде Жамбы нет каких-либо новых данных о периоде правления Даян-хана. В основном он сообщает те же сведения, что и Саган-Сэцэн и Лубсан-Данзан, исключая отдельные подробности, которые не вносят ничего существенного в изучение периода феодальной раздробленности. При написании своего сочинения Жамба, видимо, пользовался главным образом материалом «Шара туджи» и анонимной «Алтан тобчи». Это находит свое подтверждение и в том, что Жамба, следуя за «Алтан тобчи», также приводит в своем сочинении и в той же редакции легенду о Юнло, якобы являвшемся сыном Тогон-Тэмура и впоследствии ставшем императором Китая (1403-1421).
Новым по сравнению с названными выше источниками в «Истории Асарагчи» является раздел, где приведена генеалогия халхаских князей (тайджи). В нем содержатся самые полные материалы о родственных отношениях халхаских владетельных князей с XVI до середины XVII в., приводятся годы их рождения, вступления; на престол и кончины.
Некоторые новые данные сообщает Жамба и о распространении буддизма-ламаизма в Халхе в период, правления Абатай-Сайн-хана (1554-1588), а также [23] сведения об отношениях между монгольскими правителями Халхи и Южной Монголии в конце XVI в.
Из монгольских летописей XVIII в. нами использованы «Алтан тобчи» Мэргэн-гэгэна в публикации П. Б. Балданжапова [9], «История рода Борджигид» Ломи в публикации В. Хайссига и Ч. Боудэна [7] и «Течение Ганга» Гомбожава в публикации Л. С. Пучковского [6].
Несмотря на то что эти три произведения принадлежат к одной эпохе, они очень разнятся по своему содержанию и характеру. В «Алтан тобчи» Мэргэн-гэгэна сведений о Даян-хане очень немного, так как сочинение посвящено не чингисидам, а хасаридам, главным действующим лицом является не Чингисхан, а его брат Джочи-Хасар.
Как установил первый публикатор «Алтан тобчи» (в переводе на русский язык) П. Б. Балданжапов, этот труд был написан Мэргэн-гэгэном в 1765 г. [9, с. 12]. Он известен в четырех списках. Один из них был приобретен A. М. Позднеевым в Северной Монголии и хранится в библиотеке Восточного факультета Ленинградского университета. Впоследствии А. М. Позднеев опубликовал отрывок из него в «Монгольской хрестоматии» [39]. Затем этот же список был опубликован Раху Вира с предисловием Л. Чандры [73]. Кроме названных списков B. Хайссиг сообщает еще о двух, найденных во Внутренней Монголии. Один из них обнаружен Минори Го в монастыре и издан в 1942 г., а второй найден в Ордосе [65, с. 171, примеч. 3]. До нашего времени дошло его сочинение, изданное ксилографическим способом, в четырех томах [9, с. 10].
Об авторе «Алтан тобчи» известно очень немного. Первые данные о Мэргэн-гэгэне были приведены Ц. Ж. Жамцарано в его работе «Монгольские летописи XVII в.», где указано, что автор «Алтан тобчи» Мэргэн-гэгэн уратский - основатель монастыря Хондэлэн, ученый-лама, создатель школы изучения буддизма, переводчик книг с тибетского языка на монгольский, автор собрания сочинений «Мэргэн-гэгэн сумбум» («Собрание сочинений Мэргэн-гэгэна») [24, с. 53]. Мнение Ц. Ж. Жамцарано полностью разделяет В. Хайссиг [65, с. 171] Ученый также считает, что Мэргэн-гэгэн родился в 30-х годах XVIII в. и скончался примерно в 1780 г. [65, с. 172].
В основу издания П. Б. Балданжаповым «Алтан [24] тобчи» Мэргэн-гэгэна положен список, хранящийся в Государственной библиотеке МНР. Он обнаружен ученым в 1967 г. и, по его определению, представляет собой «самостоятельную редакцию сочинения "Алтан тобчи" Мэргэн-гэгэна, неизвестную до сего времени в науке» [65, с. 17]. «Алтан тобчи» Мэргэн-гэгэна, считает П. Б. Балданжапов, представляет собой «генеалогическую летопись», в основу которой ее автор положил поучение Пятого Далай-ламы о необходимости знания родословной истории [9, с. 31]. На основании текстологического анализа сочинения П. Б. Балданжапов пришел к выводу, что оно написано на монгольских и тибетских источниках. Среди них «Алтан тобчи» неизвестного автора, «Шара туджи», «Эрдэнийн тобчи» Саган-Сэцэна, родословная запись «Алтан курду» («Золотое колесо») и др. [9, с. 32]. Отмечая особенности труда Мэргэн-гэгэна, П. Б. Балданжапов подчеркивает его сугубо светский характер; самой главной его чертой он считает то, что автор не компилировал источники, которыми пользовался, а критически осмыслил их и творчески переработал [9, с. 35].
Историческим событиям, происходившим в Монголии в XIV-XVI вв., в труде Мэргэн-гэгэна отведено немного места, но он интересен для нас тем, как отметил в свое время В. Хайссиг, что Мэргэн-гэгэн в ряде случаев сообщает дополнительные сведения о результатах событий, описание которых имеется либо в анонимной «Алтан тобчи», либо у Саган-Сэцэна [65, с. 178]. Даян-хану в сочинении Мэргэн-гэгэна отведено две строчки. Названа дата его рождения - год синей обезьяны (1464) -и то, что он был сыном Баян-Мункэ [9, с. 156]. Тем не менее ценность труда Мэргэн-гэгэна для исследователей: неоспорима. Краткость одних сведений восполняется автором сочинения полнотой данных по другим вопросам, при этом по таким, которые отсутствуют в других монгольских источниках.
Один из важнейших памятников монгольской историографии первой половины XVIII в. - сочинение Ломи «История рода Борджигид» [7]. Ломи родился в 1675 г. в княжеской семье в Южной Монголии и являлся потомком Даян-хана. Согласно данным, содержащимся в самом сочинении Ломи, последний был управителем хошуна и состоял на службе у цинского правительства. «История рода Борджигид» написана в 1732 г. на китайском и маньчжурском языках, а в 1839 г. переведена на [25] монгольский язык. Этот список обнаружен В. Хайссигом в 1943 г. в Северо-Восточном Китае. Он опубликован В. Хайссигом и Ч. Боудэном методом фоторепродукции в 1957 г. [7]. В кратком предисловии к изданию приводятся сведения об авторе и дается описание памятника. В этой же книге кроме монгольского варианта сочинения Ломи опубликовано фотофаксимиле и китайского его издания. У нас в СССР труд Ломи впервые введен в научный оборот Б. Э. Базаровой. В ее работе, представленной в качестве кандидатской диссертации и успешно защищенной, дан обстоятельный анализ монгольского текста памятника и показано его значение как источника по истории Монголии [13].
Сочинение Ломи состоит из трех тетрадей. В его основу также положена история Чингисхана. Для нас особый интерес представляет последняя тетрадь сочинения, где содержатся сведения о Даян-хане, его потомках - девяти сыновьях, о правлении внуков Боди-Алаг-хана (1544-1547) и Дарайсуне (1548-1557). Интересные данные приводит Ломи о войне Тумэн-хана (1558-1592) с Минами, о захвате власти и престола ойратами, о правлении Лигдан-хана, его походе на Куку-нор и его кончине. В этой части сочинения автор очень кратко повторяет историю Монголии, изложенную у Саган-Сэцэна и Лубсан-Данзана. Несколько более подробно Ломи рассказывает о восстании в Тумэте и убийстве Улусболода. Очевидную неприязнь Ломи вызывают действия ойратских князей, а также предательское поведение Исмал-тайши и других правителей Йонгшиебу. Ломи сочувствует Даян-хану и одобряет его деятельность, направленную на укрепление объединенного монгольского государства. В этой части работы влияние Саган-Сэцэна совершенно очевидно. Следуя за Саган-Сэцэном, Ломи допускает его ошибку, называя также Барсболода первым сыном Даян-хана [7, с. 74].
«История рода Борджигид» является важным и интересным памятником монгольской историографии 30-х годов XVIII в. Главным его достоинством является то, что он содержит очень важные генеалогические сведения о потомках Даян-хана, потомках братьев Чингисхана, потомках Барсболода, к которым относился и сам Ломи, потомках Гэрэсэндзэ и правителях Харачинского хошуна в период маньчжурского господства. Последняя часть сочинения посвящена рассказу о войне халхасов с Галданом. [26]
Близким к «Истории рода Борджигид» по времени написания является сочинение Гомбожава «Течение Ганга» [6]. Список найден Ц. Ж. Жамцарано в Южной Монголии в 1909-1910 гг. Рукопись содержит 32 листа. Этот список хранится в рукописном фонде ЛО ИВАН СССР. В 1960 г. он описан Л. С. Пучковским и опубликовал путем фоторепродукции с введением и указателем [6].
О создателе летописи «Течение Ганга» князе Гомбожаве известно немного. Некоторые сведения из его биографии приведены Л. С. Пучковским во введении к указанной публикации и в его статье «Монгольские, бурят-монгольские и ойратские рукописи и ксилографы Института востоковедения» [42], а также в работах В. Хайссига [65, т. 2, с. 53; 64, с. 73-75, 86, 90, 91, 136] и молодого ученого В. Л. Успенского «Сочинение гуна Гомбоджаба как памятник монгольской историографии XVIII века» {46а], защитившего ее в качестве диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук.
Когда жил и творил Гомбожав, пока наукой точно не установлено. Известно только, что Гомбожав состоял на службе у маньчжурского правительства и заведовал тибетской школой в Пекине. После ухода с этого поста в 40-х годах XVIII в. он вскоре скончался. Кроме «Течения Ганга» ему принадлежит еще ряд работ, которые, по мнению В. Хайссига и Л. С. Пучковского, входили в единый сборник трудов Гомбожава. Возможно, что в него было включено и «Течение Ганга».
«Течение Ганга» - оригинальное произведение, не имеющее аналогий, хотя по приводимым в нем материалам близко к анонимным «Алтан тобчи» и «Шара туджи». Основное место в своем труде Гомбожав отводит генеалогической истории Золотого рода Чингисхана. Событиям XIV-XVI вв. в этом труде отведено немного места. Самому Даян-хану уделено всего несколько строк. При этом датировка основных вех жизни Даян-хана, приводимая Гомбожавом, не совпадает ни с одной из упомянутых нами монгольских хроник. Следует также отметить, что в труде Гомбожава содержатся ценные данные о сыновьях Даян-хана и их потомках, либо отсутствующие в других монгольских источниках, либо весьма отличающиеся от них. Сочинение Гомбожава не содержит каких-либо авторских суждений, глосс (пояснений) или критических замечаний, касающихся [27] некоторого расхождения в датировке отдельных событий с авторами сочинений XVII в. и характеризующих отношение самого Гомбожава к излагаемому им материалу. Только сам стиль сочинения позволяет предположить, что Гомбожаву не была чужда идея возрождения независимого монгольского государства. Живя и работая в условиях цинского режима, сказать об этом открыто он не мог. Еще жива была в памяти народа расправа маньчжуров с Саган-Сэцэном.
Появление труда Гомбожава является неоспоримым свидетельством успешного развития исторической науки в Монголии. Сочинение это чрезвычайно своеобразно. По композиции и по содержанию оно сильно отличается от работ его предшественников. Поэтому в монгольской историографии Гомбожав стал одним из основоположников развившегося в XIX в. ее нового, так называемого критического направления, наиболее ярким представителем которого является известный монгольский историк Рашипунцуг.
Рашипунцуг жил и творил на рубеже XVIII-XIX вв. Ему принадлежит замечательное произведение «История Юаньского государства, именуемая "Болор эрихэ"» («Хрустальные четки»), созданное в 1774-1775 гг. [2]. Ксилографическое его издание хранится в рукописном фонде Государственной библиотеки МНР. Впервые оно изучено В. Хайссигом в 1946 г., опубликовавшим его 10-ю тетрадь [63].
В настоящее время сочинение Рашипунцуга «Болор эрихэ» известно в десяти списках. Три из них опубликованы А. Мостэртом и Ф. В. Кливзом в т. 3 серии «Scripta Mongolica», состоящем из пяти выпусков, вышедших одновременно в 1959 г. [70]. Из означенных трех списков два вывезены из Ордоса А. Мостэртом, а третий воспроизведен им с его уже опубликованного ранее издания [46, с. 176]. Издание пяти выпусков осуществлено методом фоторепродукции. Во введении к изданию дана характеристика всех трех списков, собраны сведения об авторе, приведено краткое содержание сочинения, определен круг использованных Рашипунцугом источников.
О сочинении Рашипунцуга имеется краткое упоминание в книге Г. И. Михайлова «Литературное наследство монголов» [35, с. 54], но о самом авторе никаких данных де приводится. В 1970 г. появилось интересное исследование К. Сагастера, в котором впервые обстоятельно [28] показана деятельность Рашипунцуга как историка «критического направления в историографии Монголии» [74].
При написании своего труда Рашипунцуг пользовался не только монгольскими, но и тибетскими и китайскими источниками. Вводная часть сочинения сравнительно невелика. Главное внимание автора привлекает история Чингисхана. В этой части своего труда Рашипунцуг приводит много подробностей из его жизни, например, сообщает о его ссоре с Джамухой, которого именует Дашем. Интересные данные приводит Рашипунцуг о войнах монголов с цзиньцами и сунами.
Наиболее близким по характеру к «Болор эрихэ» Г. И. Михайлов считает сочинение Мэргэн-гэгэна «Алтан тобчи», но, к сожалению, свое мнение он ничем не аргументирует [35, с. 54].
Рашипунцуг не приводит списка использованных им источников, но сведения о них все же можно извлечь из анализа самого текста сочинений, при этом с оценкой самого автора. Вот, например: «В сутре "Алтан хурдун: минган гэгжсуту бичиг" ("Золотое колесо с тысячью спиц") и некоторых китайских сочинениях говорится, что хунтайджи и бигэчи - это китайские слова (титулы). В некоторых же китайских сочинениях есть указания, что джинонг и ван, джинонг-чингсанг означают одно и то же» [2, с. 641].
Интересно, с нашей точки зрения, суждение Рашипунцуга о причинах междоусобных войн между монголами и ойратами. «Известно, - пишет он, - что в период правления Тан в Китае случилась подобная история с восемнадцатым сыном Цинши-хуанди. Она повторилась и в Монголии, когда [Элбэг. - Г. Г.] хаган убил своего младшего брата [Харагуцуга. - Г. Г.] и взял себе его жену. За совершенное зло враги хагана прикончили его самого. В осуществлении желания хагана способствовал Тайю. Его тоже убили... Это скверное происшествие и стало началом междоусобной войны, которая потом долго не утихала» [2, с. 649].
Анализ сочинения Рашипунцуга дает основание говорить о его политической позиции. Автор «Болор эрихэ» - сторонник сильной ханской власти. Он осуждает поступок Агбарджин-джинонга, предавшего своего брата-хагана, и ставит в пример как проявление наивысшей добродетели спасение Нагачу младенца Бату-Мункэ (Даян-хана). С большой теплотой и симпатией рассказывает Рашипунцуг о Мандухай-Сайн-хатун, взявшей на [29] себя заботу о малолетнем хагане и сохранении единства монгольского государства. Только представители рода чингисидов, считает Рашипунцуг, на законном основании должны управлять монгольским государством.
Из монгольских исторических сочинений XIX в. нами использованы материалы «Болор толи» («Хрустальное зерцало») Жамбалдоржа [1] и «Эрдэнийн эрихэ» («Драгоценные четки») Галдана [5].
Первые сведения о «Болор толи» были получены в 1902 г., когда один из списков этого сочинения обнаружил в Монголии А. Д. Руднев, о чем он и сообщил на заседании Восточного отделения Русского археологического общества [45]. Несколько позже об этой находке писал и Б. Лауфер в «Очерке монгольской литературы» [33]. Впоследствии «Болор толи» наряду с другими монгольскими источниками было использовано Б. Я. Владимирцовым при подготовке в печать его монографии «Общественный строй монголов» [19].
В предвоенные годы изучением «Болор толи» занимался Б. И. Король, и представил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук. В ней автор приводит известные ему данные об источнике и дает краткую его характеристику. Работа осталась неопубликованной и хранится в библиотеке ЛО ИВАН СССР.
В 1957 г. монгольский ученый X. Пэрлээ в краеведческой библиотеке Южногобийского аймака (г. Далан-задгад) обнаружил еще один список «Болор толи». По данным X. Пэрлзэ, он был переписан в 1913-1914 гг. со списка, хранившегося у ламы, проживавшего во Внутренней Монголии, в Среднеуратском хошуне. Эта копия была передана в монастырь Эхийн-загийн, а оттуда попала в руки арата Ууш, который и передал ее в 1957 г. в указанную выше библиотеку [43, с. 182-187].
По свидетельству X. Пэрлээ, найденная им рукопись состоит из трех книг. В заключительной части сочинения приведены сведения об авторе и указана дата написания - 1838г. [43, с. 182].
Труд Жамбалдоржа «Болор толи» посвящен описанию истории Монголии с периода правления Чингисхана до 20-х годов XIX столетия. От предшествующих трудов такого рода он отличается стройностью и систематизированностью излагаемого материала [32, с. 178]. К сожалению, этот ценный памятник все еще остается неопубликованным. [30]
Жамбалдорж - представитель передовой монгольской интеллигенции так называемого нового направления. В своем труде он не только излагает события, но и дает им свою оценку. Труд Жамбалдоржа - ценный вклад в монгольскую историческую науку.
Наибольший интерес для нас представляет та часть его труда, где излагается история Монголии в послеюаньскую эпоху. Приведенные им данные значительно богаче, чем в трудах его предшественников. Жамбалдорж - сторонник сильной ханской власти, его очень беспокоит потеря Монголией самостоятельности. Он ищет возможные пути ее восстановления и видит их в осуществлении на практике «концепции двух принципов», сформулированной еще в летописи XIV в. «Цаган туух» [15, с. 98-100]. Определяя свою точку зрения по этому вопросу, Жамбалдорж пишет: «Среди потомков Чингисхана Хубилай-Сэцэн-хаган уравнял государство и религию. После него среди малых ханов долгие годы спокойно правил Лигдан, а до него Элбэг-хаган. Все они строили свое государство на основе закона "карма", и в этом судьба всех правителей одинакова» [1, тетр. 12, л. 45]. Из приведенного отрывка следует, что Жамбалдорж залог прочности монгольского государства видит в сосредоточении светской и церковной власти в руках правителя государства.
Для нас в сочинении Жамбалдоржа представляет особый интерес его 12-я тетрадь, где излагается история Монголии с конца XIV до начала XVII в. Как нам представляется, Жамбалдоржу в значительной степени удалось показать особенности этого времени, ознаменованного борьбой за власть и овладение всемонгольским ханским престолом потомков Чингисхана, его братьев и ойратской феодальной знати. Победу Даян-хана в этой борьбе Жамбалдорж оценивает как явление положительное и закономерное, а его правление считает временем наивысшего благополучия для Монголии и ее народа. По этому поводу он пишет: «Сын Баян-Мункэ-болху-джинонга Даян-хан царствовал семьдесят четыре года. Во время его правления народ благоденствовал. Столь же долголетнее царствование, в течение семидесяти трех лет, было у китайского императора Тайцзуна. Правление Даян-хана было еще и особенным - Бату-Мункэ был не только долголетним правителем, но и многосемейным человеком. Он имел одиннадцать сыновей и одну дочь» [1, тетр. 12, л. 29]. [31]
Труд Жамбалдоржа еще ждет своего исследователе. Этот ценный, чрезвычайно своеобразный источник по истории Монголии представляет собой один из важнейших памятников монгольской феодальной историографии.
Еще одним важным историческим памятником XIX в. является сочинение Галдана «Эрдэнийн эрихэ» («Драгоценные четки»), созданное в 1841 г. Два его списка были приобретены А. М. Позднеевым в Халхе в конце прошлого столетия. Кроме них известны еще девять. Из всех одиннадцати списков восемь хранятся в различных библиотеках Советского Союза и три - в Государственной библиотеке МНР [14, с. 163-164]. О создателе «Эрдэнийн эрихэ» известно немного. Галдан родился в Северной Монголии в конце XVIII в. в княжеской семье правителя одного из хошунов Тушетуханского аймака.
Впервые в научный оборот «Эрдэнийн эрихэ» была введено А. М. Позднеевым и стало известно по его публикации части этого памятника - «Монгольская летопись "Эрдэнийн Эрихэ", подлинный текст с переводом и пояснениями, заключающими в себе материалы по истории Халхи с 1630 по 1736 г.» [38]. Появление этого труда с предисловием и обширным историческим комментарием стало значительным событием в мировом монголоведении. Впоследствии изучением «Эрдэнийн эрихэ» занимались Б. Я- Владимирцов, Б. Лауфер и П. Б. Балданжапов [14, с. 163-170; 19, с. 197; 33, с. 50]. Полный текст «Эрдэнийн эрихэ» был издан в МНР Ц. Насанбалжиром [5].
Труд Галдана состоит из 47 глав. Из них только 13-я и 14-я представляют интерес для нас. В них содержится описание истории Монголии с периода правления Тогон-Тэмура (1333-1368) до правления Лигдан-хана (1604-1634).
Приведенные в «Эрдэнийн эрихэ» сведения о Даян-хане заметно отличаются от данных других монгольских источников, главным образом от сочинений XVII в. Особенно это относится к датировке времени рождения Даян-хана и периода его правления. В этой части своего труда Галдан приводит ряд легенд, которые призваны подчеркнуть божественное происхождение монгольских ханов из рода Чингиса. В описание похода Даян-хана на ойратов Галдан включил рассказ о двух хаганских знаменах (черном и белом), которые символизировали божественную силу, оберегавшую [32] хагана. «Оба эти знамени, - пишет Галдан, - производили такой шум, что ойраты с перепугу побросали оружие и побежали» [5, с. 86].
Для понимания историко-политических взглядов Галдана значительный интерес представляет раздел, посвященный истории Халхи с 1636 по 1736 г. Конечно, автор не всегда четко выражает свое отношение к описываемым событиям, современником которых он был. Все же можно заметить, что чем ближе он подходит к своему времени, тем отчетливее просматривается его субъективистский подход к описанию событий. Галдан рассматривает все, что происходило в Монголии в тот период, с точки зрения интересов светских и церковных феодалов, хотя, как правило, с большим сочувствием говорит и о трудном положении монгольского аратства, его нищете и злоупотреблениях должностных лиц своим положением. В этом отношении труд Галдана выгодно отличается от ряда других работ монгольских историков XVII-XIX вв. и является одним из ценнейших и интереснейших памятников монгольской национальной историографии XIX в., внесших значительный вклад в ее развитие.
Краткий обзор богатого наследия историографического творчества монголов в XVII-XIX вв., представленный выше, не ставил цель показать всю специфику и многообразие форм монгольских исторических сочинений. Анализ монгольской историографии в ее полном объеме в данном случае не предусматривался. Монгольские источники нас интересовали только как материалы о Даян-хане и его политической деятельности на посту главы объединенного монгольского государства. Дополнительно к исследуемой теме привлекались данные, содержащиеся в монгольских источниках о предшественниках Даян-хана на монгольском престоле, о его потомках. Собранные воедино, они дают широкую картину событий в Монголии с конца XIV до конца XVII в., хотя и оцениваемых по-разному. Следует также отметить, что все монгольские сочинения содержат сведения о войнах монголов с ойратами и очень немногие сообщают об отношениях Монголии с Китаем.
Монгольские историки, хотя и не всегда четко и определенно, высказывают свое отрицательное отношение к тому, что ослабляло Монголию, нарушало ее единство. Но они хорошо понимали, что в условиях цинского режима в стране единственной объединяющей силой [33] была буддийская церковь. Поэтому восстановление независимого монгольского государства они считали наиболее возможным только под ее эгидой. Следует также отметить и тот неоспоримый факт, что в XVII-XIX вв. среди светских феодалов не было такой политической фигуры, которая не только устраивала бы всех монгольских владетельных феодалов в качестве главы монгольского государства, но и сама была бы способна организовать и повести борьбу за восстановление политической независимости страны.
Одна из главных идей, проводимых во всех исторических трудах XVII-XIX вв., - показать правомерность наследования власти и ханского престола потомками Чингисхана. Вот почему приход к власти Даян-хана и его государственная и политическая деятельность получили весьма высокую оценку у монгольских летописцев. [34]
Монгольские источники о Даян-хане
В своих трудах монгольские историки XVII-XIX вв. в той или иной степени, но обязательно касаются истории Монголии в период правления Даян-хана (1470- 1543). На основании приведенных ими фактов можно полагать, что Даян-хан - одна из выдающихся, ярких личностей своего времени. Он был талантливым полководцем, государственным и политическим деятелем.
Сведения, которые нам предоставляют монгольские летописцы в совокупности, трудно переоценить. Они достаточно правдивы. Конечно, в ряде случаев монгольские летописцы допускают некоторые неточности, страдая от недостатка необходимых им сведений, хотя по сравнению с нами они имели в своем распоряжении значительно большее количество источников. В источниках имеется и ряд разночтений в написании имен, рассказе о тех или иных исторических фактах. Ввиду того что в ряде случаев данные о времени жизни Даян-хана в источниках чрезвычайно противоречивы, составить четкое представление по этому вопросу пока не представляется возможным. Одни авторы утверждают, что Даян-хан правил 38 лет и умер в возрасте сорока четырех лет [2, с. 668; 6, с. 27-28], другие - что Даян-хан был главой государства семьдесят четыре года и умер в возрасте восьмидесяти лет [1, с. 74]. Есть и третье мнение. Лубсан-Данзан считает, что Даян-хан правил 37 лет и умер в возрасте сорока четырех лет [11, с. 287]. Сводные данные по этому вопросу мы приводим в табл. 1 (см. приложение).
В специальной монголоведческой литературе наиболее вероятными датами в жизни Даян-хана принято считать следующие: 1460-й - год рождения, 1470- 1543-е - годы правления [48, с. 183]. Есть и другие мнения. Так, в работе монгольского ученого Д. Гонгора «Краткая история Халхи» годом смерти указан 1544-й [49, с. 146]. Японский ученый О. Хидэхиро считает, что [35] Даян-хан родился в 1464 г., вступил на престол в 1487 г, и скончался в 1524 г. [67, с. 48]. Исследованием этого вопроса занимались также М. Гонда [68], Г. Сэрройс [75] и другие.
Есть, однако, в монгольских источниках и такие данные, которые излагаются во всех трудах одинаково. На основании этих сведений, очевидно наиболее близких к истине, можно представить общую картину политической и социальной жизни Монголии во второй половине XV - середине XVI в.
За обладание ханским престолом в течение уже нескольких столетий вели борьбу представители монгольских родов, родоначальниками которых были Чингисхан и его братья - Джочи-Хасар, Тэмугэ-Отчигин, Бэлгутэй-Бокэ и Джэлмэ. В XV в. эта борьба еще более ожесточилась, так как в нее вмешались и представители правящего ойратского рода Чорос, родственники Чингисхана по женской линии. По этому вопросу существует несколько точек зрения, о которых можно найти исчерпывающие сведения в работе И. Я. Златкина «История Джунгарского ханства» [27, 1983], и это дает нам основание не касаться его здесь специально.
Материалы, приведенные нами в разделе «Предшественники Даян-хана на монгольском престоле» (см. ниже), дают полное право утверждать, что прадед Даян-хана Агбарджин-джинонг был братом Дайсун-хана (Тогтога Буга), погибшим в стычке с ойратским Эсэн-тайшей от руки своего свояка Цэбдэна. Уничтожив Дайсун-хана, Эсэн-тайша убил наследника престола Агбарджин-джинонга и узурпировал власть, объявив себя ханом Монголии. Захват власти Эсэн-ханом оказался для Монголии губительным. В резне, которая сопровождала это событие, погибли представители рода чингисидов, имевшие законное право на занятие ханского престола. Из рода Борджигин были убиты наследные принцы - Агбарджин-джинонг и его сын Харагуцаг-тайджи. В живых оставался лишь один представитель этого рода - сын Харагуцаг-тайджи Баян-Мункэ-джинонг. Мать Баян-Мункэ-джинонга, Цэцэг, была дочерью Эсэн-хана. После гибели мужа она жила в кочевье своего отца. Когда у нее родился сын Баян-Мункэ, Эсэн-хан приказал его убить, но Цэцэг-хатун с помощью друзей удалось его укрыть в кочевье у родственников урянхайского Хутухту-Шигуши.
Когда Баян-Мункэ стал взрослым, Хутухту-Шигуши [36] отдал ему в жены свою дочь княжну Шихир. В это время в Халхе правил Мандугул-хан (1463-1467). По его приглашению к нему в Халху переехала на жительство семья Баян-Мункэ-джинонга. Там и родился Бату-Мункэ-джинонг (будущий Даян-хан). Чтобы сохранить жизнь своему наследнику, родители переправили его в отдаленное кочевье в семью простого арата Бохая. Эта мера оказалась своевременной, а в тех условиях и необходимой.
После смерти Мандугул-хана, у которого не было наследников по мужской линии, престол занял Баян-Мункэ-джинонг (его племянник).
В 1470 г. (по другим данным, в 1466 или 1469?) на кочевье Баян-Мункэ-джинонга напал йонгшиебуский Исмал-тайша. Баян-Мункэ-джинонгу удалось скрыться, а его жена, подданные и все имущество были захвачены.
Скитаясь в поисках убежища, Баян-Мункэ-джинонг встретился со своими врагами йонгшиебускими Гэрэ-Цаганом, Тэмуром и Мункэ, которые его узнали и убили. В то время ему было 19 лет [2, с. 660].
Монгольский престол вновь оказался вакантным, и за его обладание вновь развернулась ожесточенная борьба.
Единственным законным наследником ханского престола, согласно монгольской традиции, был малолетний Бату-Мункэ - представитель Золотого рода чингисидов. Сам Бату-Мункэ бороться за обладание престолом не мог, поэтому за его права вступили в борьбу сородичи.
Чтобы возвести Бату-Мункэ на ханский престол, необходимо было доставить его в дом вдовы Мандугул-хана - Мандухай-Сайн-хатун. Воспитатель Бату-Мункэ балагачинский Бохай добровольно вернуть ребенка не соглашался. Поэтому тангутскому Тэмур-Хадаку было поручено украсть наследника престола. В то время, как сообщается в «Алтан тобчи» [3] и других источниках, семья Тэмур-Хадака кочевала в Западной Монголии недалеко от семьи урянхайского Шигуши-Хутука, деда Бату-Мункэ по матери. В этой семье ребенок находился в относительной безопасности.
На занятие ханского престола и руку Мандухай-Сайн-хатун настойчиво претендовал хорчинский Унэболод-ван, потомок Хабуту (Джочи)-Хасара (брата Чингисхана). Из монгольских источников известно (в частности, об этом упоминает Ломи [7]), что в Халхе [37] потомки Джочи-Хасара сильных позиций не имели. Три огэлэтских рода, считавших своим предком Хасара, не имели достаточных сил для борьбы за монгольский престол своего сородича. Более сильные позиции были у потомков рода Чингисхана. Это, по всей вероятности, и определило исход борьбы в пользу Даян-хана (см. также [67, с. 46-47]).
Мандухай-Сайн-хатун отклонила притязания Унэболод-вана. В монгольских источниках содержится поэтический стихотворный рассказ о причинах поступка Мандухай-Сайн-хатун. Так, в «Арутан топучи» [3] приведен один немаловажный разговор Мандухай-хатун с влиятельным горлоским феодалом Джига-Ага. Ханша спросила - как ей поступить? Выходить ли ей замуж за Унэболода? Джига-Ага ответил: «Если пойдешь замуж за потомка Хасара, то пойдешь по темному пути. Лишишься всего своего народа. Потеряешь свое славное звание хатун».
Если станешь женой потомка хагана,
Получишь защиту от небесного владыки,
Станешь правительницей всего своего народа,
Звание свое хатун прославишь!
Если станешь женой ребенка,
Пойдешь по белому пути,
Будешь править тумэном чахаров,
Свое неизвестное имя прославишь! [3, с. 87-88]
Были у Мандухай-Сайн-хатун и другие наставники. Так, алагчигудский Сатай-Догуланг-тайджи советовал ей стать супругой Унэболод-вана. Он получил достойный ответ. Мандухай-Сайн-хатун вылила ему на голову горячий чай [3, с. 87]. Самому претенденту Мандухай-хатун ответила не менее выразительно: «Ты, потомок Хасара, задумал проглотить удел моего хагана! Разве мы у потомка Хасара хотим проглотить его удел? Я не смогу поднять занавеску на двери твоего дома, не смогу перешагнуть через его порог. Пока существует потомок моего хагана, я не пойду к тебе» [3, с. 87].
Таким образом, можно заключить, что главной причиной поступка Мандухай-Сайн-хатун было желание спасти княжество Чахар, не допустить его падения из-за отсутствия в нем главы государства. К этому следует добавить мнение Рашипунцуга, что если бы Мандухай-Сайн-хатун отказалась от брака с Бату-Мункэ, то в Монголии с новой силой могла вспыхнуть междоусобная война. В «Болор эрихэ» приводится обращение [38] хатун к своим помощникам-министрам. В нем говорится: «Несмотря на то что потомок Богдо-Эдзэна (Чингисхана. - Г. Г.) еще ребенок и сам управлять государством не может, мы непоколебимо должны осуществить волю Верховного божества, и в этом я полностью полагаюсь на Вас!» [2, с. 667].
Вдовствующая ханша Мандухай-Сайн-хатун была дочерью знатного феодала из ойратского рода Чорос, Чоросбай-Тэмур-чингсанга, состоявшего в родстве с чингисидами по женской линии. Он, как можно заключить из данных источников, был одним из влиятельных владетельных феодалов, сторонников крепкой ханской власти (при этом в руках представителя Золотого рода) и объединения Монголии. Его поддерживали группы ойратских и монгольских феодалов, например Батор-Чингчин, бесудские Тоган и Маха-Чирай, табунанг Шигуши-Аглаху-Тэмур, горлоский Хара-Тороту, Мянгуняргу и другие. Только благодаря их активной помощи Бату-Мункэ-джинонг и был возведен на ханский престол. По данным «Болор толи», это произошло в 1470 г. [1, лл. 26-27]. В дополнение к этому в «Эрдэнийн эрихэ» Галдана указывается, что Даян-хану при вступлении на престол был присвоен титул Даян-Сэцэн-хагана [5, с. 86].
В том же, 1470 г. Мандухай-Сайн-хатун сочеталась браком с Бату-Мункэ и стала управлять государством, опираясь на помощь своих министров Батора-Чингчина и Сэцэна-Шигуши [2, с. 667].
Свое правление она начала с военного похода на своих сородичей ойратов. Описание его приводится не во всех источниках (его нет у Жамбалдоржа, Жамбы, Ломи и Гомбожава). Этот поход продолжался, по данным «Арутан топучи» 1[3, с. 86], около года. Он начался в год быка (1469). Есть и другие сведения. Рашипунцуг его датирует годом желтой мыши (1468) [2, с. 663]. Лубсан-Данзан, говоря о походе, не упоминает даты, но в свое описание включает такие подробности, по которым время можно установить. Так, автор «Алтан тобчи» сообщает, что Мандухай-хатун, возглавлявшая этот поход, была на девятом месяце беременности и у нее «через месяц появились близнецы - Вачир-Болад и Алчу-Болад» [11, с. 280]. Если исходить из этих данных, то поход на ойратов мог состояться только в 1490 г. [8, с. 215], что, видимо, наиболее соответствует действительности. [39]
Решающее сражение монголов с ойратами произошло в местечке Тасбурд (Таш-Бураду). Монголы одержали победу. «Ойратам, огэлэтам, тайджиутам и хойтам - этим четырем аймакам... отомстили, и они подчинились власти Мандухай-Сайн-хатун» [2, с. 663]. Победа монголов над ойратами явилась своего рода переломным моментом в развитии исторического процесса; она оказала значительное влияние на его последующий ход.
Исторических документов о правлении Мандухай-Сайн-хатун, кроме свидетельств монгольских летописцев, не сохранилось. Из того, чем мы располагаем, можно заключить, что Мандухай-Сайн-хатун была прозорливой правительницей. Она ставила интересы государства выше своих личных и, по свидетельству Рашипунцуга, «...принесла большую пользу державе и народу» [2, с. 664].
В источниках приводится первый приказ Мандухай-Сайн-хатун, данный ею после победы над ойратами. В нем побежденным предписывалось не называть свои дома дворцами, носить кисточку на шапке не шире, чем в два пальца, употреблять ножи, садиться скрестив ноги, но преклонив одно колено и т.п. [2, с. 664]. Закон этот был, очевидно, унизительным для ойратов, и особенно для ойратской феодальной знати. Впоследствии Мандухай-Сайн-хатун сначала смягчила, а потом и отменила его [2, с. 664]. Уместно еще подчеркнуть, что так как сама Мандухай-Сайн-хатун принадлежала к ойратскому роду, то унижение данной ей властью своих же сородичей могло обернуться для нее нежелательными последствиями. Ойратские феодалы в любое время могли начать новую междоусобную войну.
По данным, приведенным в «Болор эрихэ», можно установить, что Даян-хан начал самостоятельно управлять государством с 1473 г. В ту пору ему, следовательно, минуло тринадцать лет [2, с. 667]. В «Эрдэнийн эрихэ» приведена более поздняя дата - 1479 г., и, согласно этим данным, ему тогда исполнилось уже пятнадцать лет [5, с. 87].
В начале своего правления Даян-хан принял решение в год черноватой змеи (1473) перенести свою ставку с юга Монголии из Ордоса на север, в Халху, на р. Керулен. Это было обусловлено тем, что на монгольские владения напали китайские войска, базировавшиеся в г. Хух-хото. Даян-хан и Мандухай-хатун бежали [11, с. 281]. [40]
Уход Даян-хана на Керулен был обусловлен не только внешними причинами (война с Минами), но и внутренними обстоятельствами. К последним Рашипунцуг относит то, что «державе угрожали кэрэтский Цаган, монголджинский Угурхэй, уйгурский Исмал, Бэгэрсэн-Хутагчи и Хонгхули» [2, с. 667].
Чтобы решить вопрос, что же в данной ситуации следует предпринять, Даян-хан собрал чуулган (съезд монгольских феодалов). Чуулган постановил пойти военным походом на монголджинов.
Военные действия начались в 1474 г. Оба войска встретились на р. Турген [11, с. 281]. Войсками монголджинов командовали далатский правитель Угурхэй-батор, опытный и закаленный в сражениях богатырь. У монголов командующим армией был юный Даян-хан. Описание сражения монголджинов с монголами приводится в ряде источников. По данным «Арутан топучи», оно складывалось вначале далеко не в пользу Даян-хана. В источниках приводится весьма незатейливый рассказ о том, как монголджинский Угурхэй-батор стал теснить монгольские войска и «во время того смятения на реке Турген конь с белой лысинкой, на котором хаган сидел верхом, споткнулся и упал в грязь. При этом кончик шлема [на голове] хагана воткнулся в землю и не давал ему подняться. Это увидел бесудский Тогон-Шира и сказал Цаган-Маху-Чираю: "Сойди с коня!". Вдвоем они выдернули верхушку шлема из земли и посадили хагана на коня... Даян-хаган поскакал, и войско монголджинов было разбито» 1[3, с. 91-92]. Источники особо подчеркивают, что сражение с монголджинами Даян-хан выиграл благодаря помощи бесудских Тогона и Маху-Чирая, Шигуши-Аглаху, Хара Тороту и Багатура-Чингчина [11, с. 281].
Это была первая победа Даян-хана. Монголджины признали над собой его власть.
Следующий поход Даян-хана состоялся против предводителя уйгуров Исмал-тайши. С этим человеком у него были особые счеты. Возвращаясь несколько к предшествующим событиям, напомним, что Исмал-тайша был виновником гибели отца Даян-хана Баян-Мункэ-джинонга. У него в плену находилась мать Даян-хана Шихир-дайху. С того времени прошло уже более пятнадцати лет.
Передовыми в этом походе Даян-хан назначил хорчинского Тогуши-Шигуши, хучитского Эсэн-Тугэлома, [41] Чаган-Амана, Чобур-батора, Мянгяту и других опытных военачальников. Исмал-тайша потерпел поражение и погиб от руки Тогуши-Шигуши. За оказанную услугу Даян-хан наградил Тогуши-Шигуши. Ему было разрешено взять в жены старшую жену Исмал-тайши Голутай. Все имущество Исмал-тайши и все его подданные перешли Даян-хану.
Упрочив свой авторитет полководца и экономически окрепнув, Даян-хан стал готовиться к следующему походу - на своего кровного врага, предводителя ойратов и уйгуров Бэгэрсэн-тайши. В свое время, когда Баян-Мункэ-болху-джинонг, отец Даян-хана, скитался в поисках убежища, он приехал к Бэгэрсэн-тайши. Замужем за Бэгэрсэном была старшая сестра Баян-Мункэ-джинонга - Богорул-гунчжи. И он рассчитывал у нее найти приют. Несмотря на столь близкое родство, Бэгэрсэн не только отказал Баян-Мункэ, но и дал понять, что убьет его, если он не уедет [11, с. 276]. Хотя поступок Бэгэрсэна осудили и его сыновья, и жена, но он остался непреклонным, и джинонгу пришлось уйти из его дома. Лишившись и поддержки родственников, он погиб от рук случайных убийц.
К походу на Бэгэрсэна Даян-хан готовился очень тщательно. Перед началом военных действий в лагерь к Бэгэрсэну был послан разведчик Дзанги-Тэмур-Аглаху, который установил, что там ни о чем не подозревают и к войне не готовятся. На стороне Даян-хана в походе участвовали чахарские, тумэдские и монголджинские войска. Бэгэрсэн потерпел поражение, ему удалось бежать, но его настигли и убили в Кильчар-тукуме Сахин Тулугэгэн и Унугучи-Джахой-Хургагчи [3, с. 95]. Главный довод, согласно которому с точки зрения монгольского обычного права поступок Бэгэрсэна должен был быть наказуем, автор «Арутан топучи» вложил в уста сыновей Бэгэрсэна Нэмэху и Чойянга: «Выявилось то, что сам породил. Выращенное сам и вырвал. Содеянное самим, привело к горю. Ты сам сломал свою черную голову!» [3, с. 95].
Следует также сказать, что источники называют имена убийц и мстителей не напрасно. Как они рассказывают, убийца Бэгэрсэна Сахин-Тулугэгэн мстил ему за обиду, нанесенную не Даян-хану, а ему лично. Случилось следующее: однажды Бэгэрсэн-тайши готовился к пиру и решил выпить только что приготовленного бульона. Он остудил его и стал пить. В это время подошел [42] Сахин-Тулугэгэн и попросил у Бэгэрсэна этого бульона. Тот налил и подал ему. Хлебнув неостуженный бульон, Тулугэгэн обжег рот, да так, что «кожица с нёба сошла и выпала». Тогда Тулугэгэн сказал: «Пока не умру, не забуду о возмездии. Придет время - [и я отомщу]! - и уехал, думая о мести» [11, с. 282].
Успешным походом на Бэгэрсэн-тайши не закончились внутренние карательные походы Даян-хана. Назревали события в Южной Монголии - в Тумэте, Ордосе, Йонгшиебу, на оз. Куку-нор и в других подвластных ему княжествах.
Поводом для восстания в Тумэте послужил совершенно рядовой случай. Как указано в ряде источников, у урянхайца Баяна-Тогтого угнали табун кобылиц и саврасого жеребца. Тогтого отбил свой табун, но его настиг Ибара и убил [3, с. 95]. Для разбора этого дела прибывшие к Даян-хану от барагу-тумэтов послы Онг-хурахуй и Удагачи-Шаби просили его самого поехать. Даян-хан, однако, по какой-то причине не смог прибыть в Тумэт, где в это время назревали сложные события, а послал своего сына Улусболода. Сопровождающим Улусболода был послан Бабахай-урлук.
Прибыв на место, ханский наместник Улусболод решил принести жертву Восьми белым юртам (место в Ордосе, где и сейчас находится музей - юрты Чингисхана), Его сопровождал какой-то человек, как выяснилось, должник одного из местных онгнигудов за взятого у того коня. Онгнигуд стал требовать долг, и они подрались. Улусболод вмешался и в гневе убил онгнигуда. То, что произошло, видели Ибара и ордоский Лэгуши-Аглаху. Началась драка. Хурисун-батар попытался вывести из нее Улусболода, но вмешались служители Восьми белых юрт, пытавшиеся также спасти последнего. Однако Улусболода схватили онгнигудский Ибарай, ордоский Лэгуши и тумэдский Сайн-Хошой и убили [2, с. 668].
В «Монгол борджигид обог-ун теуке» приводятся несколько более веские причины восстания в Южной Монголии. Ломи пишет, что когда Даян-хан назначил своим соуправителем в Тумэт своего сына Улусболода, то к нему приехали послы от барагун-гарун-тумэтов, Ордоского тумэна, харанудов и йонгшиэбу Баянхонгор-дархан, борджигидский Дзургадай-Мэргэн и Тумэн-Мандугулай-Аглаху, которые высказали хану свои возражения. «Ты, - сказали они, - назначил [43] Улусболод-джинонга против нашей воли. Зачем ты это сделал? Мы сами в состоянии найти себе правителя» [7, с. 71-72].
Далее Ломи рассказывает, как Улусболод приехал к Восьми белым юртам Чингисхана, чтобы помолиться и принести присягу. Возвращаясь обратно, он встретился с аратом Болджимуром из племени шибучинов. Феодалы Ибарай-тайши и Мандугулай-Аглаху, недовольные назначением к ним правителем Улусболода, поручили ему спровоцировать с Улусболодом ссору. Болджимур ухватился за уздечку коня Улусболода, и этого было достаточно, чтобы последний рассердился и выхватил саблю. Началось сражение, Улусболода убили [7, с. 73].
Из рассказа Ломи можно заключить, что Улусболод погиб в результате заговора местных феодалов, недовольных правлением Даян-хана.
Узнав о случившемся, Даян-хан отдал приказ начать большой военный поход против заговорщиков. Описание его приведено в большинстве источников, по содержанию одинаково и разнится лишь в деталях, не имеющих принципиального значения.
Исходя из сведений, приведенных в сочинении Ломи, первое сражение Даян-хана с войсками Ибарай-тайши произошло в местности Далан-Тэригун. Оно было кровопролитным.
В «Арутан топучи», «Алтай тобчи» Лубсан-Данзана и других летописях имеется описание военного строя монголов, примененного в этом сражении [11, с. 286]. Кроме того, указывается также и на различного рода приемы, подвохи, используемые монголами в ходе военных действий.
Ломи это не интересует. Его внимание фиксируется на ходе сражения и его исходе. Он отмечает, что большую помощь ханским войскам оказали ордосцы во главе с Баянцохор-дарханом, Мунху-Тогучи и другие военачальники.
Большую роль в благополучном для монголов исходе сражения, по свидетельству Ломи, сыграл сын Даян-хана Барсболод, который врезался со своими войсками во вражеский стан и сокрушил противника, обратившегося в паническое бегство. Его преследовали до Куку-нора, где он и сдался. Мандулай Аглаху и Ибарай-тайши были убиты. За храбрость, проявленную в подавлении мятежа, пишет Ломи, Барсболод получил титул джинонга и был назначен управителем Трех западных туманов [7, с. 73-74]. [44]
Из приведенного следует, что в восстании в Ордосе, Йонгшиэбу, Тумэте и Куку-норе принимали участие тумэты, татары, урянхайцы, хорчины, монголджины, онгуты и другие племена. Это восстание вспыхнуло в результате недовольства местных владетельных феодалов Даян-ханом, принявшим ряд мер, ограничивших их права в управлении наследственными уделами. Сепаратизм местных феодалов, временно приглушенный ханской властью, не переставал разъедать монгольское общество. Таким образом, уже в последние годы жизни Даян-хана наметилась тенденция монгольских феодалов к большей самостоятельности как в общественной, так и в политической сфере. Удерживать их в сфере своего влияния Даян-хану удавалось исключительно военной силой и личным авторитетом.
О государственном и политическом устройстве Монголии при Даян-хане в монгольских источниках приводится очень немного сведений. По древней традиции, страна все еще делилась на правое и левое крылья и центр, представлявшие собой феодальные владения. Управителями крыльев назначались наследники хана, носившие титул джинонга. Как свидетельствуют монгольские источники, Даян-хан каждому из своих сыновей выделил в наследственное пользование уделы (см. [7, с 74]).
При Даян-хане Монголия имела мобильную и сильную армию. Источники свидетельствуют, что восточные монголы выставляли «шесть тумэнов» (60 тыс.) войск. В XVI в. термин «тумэн» (10 тыс.) стал употребляться для обозначения не только военной единицы, но и большого феодального владения. Каждый тумэн составлялся из более мелких феодальных уделов, именовавшихся «отоками», во главе которых также стояли представители рода чингисидов.
Государственный аппарат Монголии этого времени не отличался сложностью. Как следует из источников, в каждом феодальном владении был свой наследственный правитель, в руках которого находилась вся полнота власти: административная, судебная и военная. Феодал сам распределял пастбища между своими подданными, сам назначал налоги натурой и определял повинности. В период правления Даян-хана такими феодалами были его сыновья и ближайшие родственники. Глава государства - хан, опираясь на личные военные силы, а также на поддержку других феодалов (сородичей [45] и сподвижников), занимавших в государстве все высшие должности, имел возможность осуществлять правление страной и достаточно успешно решать вопросы внутренней и внешней политики. Все наиболее сложные вопросы решались на собрании сородичей.
Из различных аспектов внутриполитического положения страны монгольские источники почти все внимание уделяют происходившим в тот период междоусобным войнам, поэтому главное внимание уделяется военным походам Даян-хана и его победам.
О деятельности Даян-хана в области внешней политики и об отношениях с ближайшим большим соседом - Китаем монгольские историки приводят очень мало сведений. В сочинениях ряда авторов имеются сообщения о тех или иных военных конфликтах и пограничных столкновениях монголов с Китаем. По своему характеру эти военные действия носили локальный характер и имели своей главной целью добиться от минского Китая открытия пограничных рынков. Такого рода конфликтами были ознаменованы первые годы правления Даян-хана. В 1488 г. в Пекин было направлено специальное посольство, которому удалось заключить мирный договор с Китаем, который соблюдался обеими сторонами вплоть до 1500 г. О причинах нарушения мирных отношений с Китаем монгольские источники ничего не сообщают.
Правление Даян-хана в Монголии монгольские летописцы характеризуют как «время благоденствия и благополучия». В какой-то мере это следует считать правомерным. Восстановление политического единства страны, усиление военной мощи монгольского государства - все это было заслугой самого хана, обеспечившей ему высокий авторитет в монгольском мире. Для своего времени Даян-хан был несомненно выдающейся личностью. Однако многое в жизни и правлении Даян-хана остается и по сей день неизвестным.
В заключение - о правлении в Монголии наследников Даян-хана. Как отмечено большинством монгольских источников, Даян-хан имел 13 сыновей и дочь. Четыре сына умерли раньше своего отца (Туруболод, Улусболод, Урсуболод и Гэрутай [2, с. 668]). Девяти сыновьям Даян-хан выделил в самостоятельное управление уделы [5, с. 87].
После кончины Даян-хана на престол должен был вступить его внук Бодиалаг (сын Туруболода), но [46] престолом завладел, воспользовавшись малолетием наследника, его дядя Барсболод. За права Бодиалага вступился другой его дядя, Алчуболод, и в 1544 г. возвел племянника на престол. Правление Бодиалага было кратковременным (всего четыре года), но, как отмечают источники, спокойным, и «народ благоденствовал» [2, с. 669]. После смерти Бодиалага в 1548 г. на престол вступил его старший сын Дарайсун-хан и правил 11 лег. Источники характеризуют его правление как время «единства государства и спокойствия» [11, с. 289]. По сведениям Саган-Сэцэна, которые подтверждаются китайскими источниками, у Дарайсун-хана было три сына - Тумэн-тайджи, Дарайсун-дархан и Дайчин-тайджи (см. [67, с. 167]). После смерти Дарайсун-хана на престол вступил его сын Тумэн-Дзасакту-хан (Хутула-Бугун) и правил 40 лет - с 1553 по 1593 г. [29, с. 185]. О правлении Тумэн-хана и его наследниках в источниках содержится очень мало сведений. Глухо говорится о трениях, возникших из-за ханского престола между Тумэн-ханом и Гэгэн-Алтан-ханом тумэтским (сын Барсболода). Однако почти все источники говорят о принятии Алтан-ханом буддизма и приезде в Монголию из Тибета посланца Третьего Далай-ламы, монаха Дзовэ Асэнг-ламы [11, с. 290]. Известно, что Алтан-хан ходил походом на отложившихся ойратов, завоевал Куку-нор и стремился распространить свое влияние на Тибет. Долго и упорно он добивался возобновления регулярных торговых связей с минским Китаем, но все его попытки пресекались минскими правителями. Мины видели в лице Алтан-хана беспокойного соседа, угрожавшего северным границам их государства и пытавшегося распространить свое влияние также на Тибет. Это весьма беспокоило минских правителей, они всеми силами старались помешать осуществлению внешнеполитических замыслов Алтан-хана.
После кончины Алтан-хана в 1582 г. его владение распалось на ряд феодальных уделов, между владельцами которых с новой силой разгорелась междоусобная борьба.
В начале XVII в. в Южной Монголии, где продолжали править потомки Даян-хана, наиболее влиятельным феодалом был Лигдан-хан чахарский (1604-1634), потомок Даян-хана в восьмом поколении. Он также стремился к воссозданию объединенного монгольского государства, но его попытка не увенчалась успехом. [47]
Завершая раздел, следует отметить, что материалы, содержащиеся в монгольских источниках XVII- XIX вв., чрезвычайно интересны. Живость изложения, простота рассказов, включение в сюжет различных подробностей этнографического характера, фольклорных мотивов - все это свидетельствует об их высокой научной ценности как памятников монгольской феодальной «буддийской историографии.
Текст воспроизведен по изданию: Монгольские источники о Даян-хане. М. Наука. 1986
© текст - Горохова Г. С. 1986© сетевая версия - Тhietmar. 2011
© OCR - Иванов А. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Наука. 1986