Представляемый читателю сборник документов и материалов по истории кыргызско-российских взаимоотношений в ХVIII-ХIХ вв. является первой в историографии Кыргызстана попыткой собрать воедино отложившиеся в различных архивах документы этого судьбоносного для Кыргызстана периода, когда в сложнейшей обстановке напряженной борьбы с куда более сильными и организованными в мощные государства соседями вожди кыргызских родоплеменных объединений должны были решать судьбу народа. Несдерживаемые волей централизованной государственной власти, которой у кыргызов просто не было, предводители разрозненных кыргызских племен в силу множества причин (среди которых не последнее место занимали географическое положение территории обитания племени, а также личные амбиции и интересы биев и манапов) раскололись в своих внешнеполитических ориентирах, чаще всего тяготея к могущественным соседям.

Раздробленное родоплеменными усобицами кыргызское общество, едва освободившись от джунгарского ига, вновь оказалось перед угрозой иноземного порабощения. Цинский Китай, овладев Восточным Туркестаном, на территории которого была образована новая провинция Синьцзян, засылал свои войска на земли кыргызов, считая их своими подданными. Отколовшееся в начале XVIII в. от Бухарского эмирата и быстро набирающее силу Кокандское ханство уже захватило исконно кыргызские Ош и Узген, продвигалось на Алай и, используя в качестве главного орудия экспансии межплеменные феодальные распри, готовилось поглотить весь Кыргызстан. Очень сложными были отношения и с казахскими султанами, которые не раз пытались покорить кыргызов.

Именно эти три силы были в центре внимания кыргызских племенных вождей. Значительная часть их искала выход из сложившейся ситуации. Наиболее дальновидные опытные [12] руководители кыргызских племен, думающие о судьбах всего народа, остановили выбор на России...

Сложный и длительный процесс присоединения Кыргызстана к России всегда вызывал живейший интерес у специалистов и общественности, что обусловливало и возникновение диаметрально противоположных точек зрения, а главное болезненное внимание руководящих партийных органов в советское время. В результате вместо осуществления вдумчивого всестороннего анализа животрепещущего вопроса кыргызская историография капитулировала перед идеологическим диктатом. Дело временами доходило до прямых фальсификаций истории.

С образованием суверенной Кыргызской Республики идет переосмысление прошлого народа. И этот важнейший период истории кыргызов вновь вызвал острые дискуссии и неоднозначные, а зачастую и необоснованные, точки зрения. Данный сборник должен послужить документальной базой при исследовании проблемы "российского выбора" руководителями родоплеменных объединений кыргызов прошлого века. Таковой нам представляется главная цель нашей публикации.

Мировой опыт показывает, что межгосударственные связи развиваются, как правило, в двух основных направлениях. Первое с фатальной неизбежностью предопределено географическим положением страны: она обречена на установление и развитие тех или иных отношений с соседними государствами по всему периметру своих границ. Это направление — "величина постоянная". Второе направление, более динамичное, зависит от суммы конкретных факторов внутреннего развития и внешнеполитических интересов страны и часто выливается в поиск надежного союзника, способного стать фактором, сдерживающим экспансию более сильных соседей.

Отношения кыргызов с Россией с самого начала строились именно на почве добровольного взаимосближения. Кыргызские бин в XVIII в. уже знали о России как о великой и сильной стране прежде всего от казахов, которые с конца XVI в. устанавливали связи с российским правительством. При Петре I эти связи особенно усилились и тогда же в России появляются первые достоверные известия о кыргызах. Хотя фольклорнобылинные истоки кыргызско-русских контактов уводят нас в седую древность, во времена Великого переселения народов, когда бесчисленные орды кочевников неоднократными [13] волнами проходили с Востока на Запад. Первые же документальные сведения появляются в XVIII в.

С 172 8 по 1725 г. посол Петра I в Бухару Флорио Беневени регулярно посылал в Санкт-Петербург "цифирные реляции" и первым сообщил о тянь-шаньских кыргызах, отличных от казахов. В 1722-1724 гг. в Чуйской долине и на Иссык-Куле побывал в качестве посла к джунгарскому правителю капитан от артиллерии Иван Унковский. Он сообщал, что бурутов — так называли кыргызов джунгары (калмаки) — насчитывается около 5000 "кибиток", а "войска их около 3000 доброго собраться может". Его посольством был составлен и первый "чертеж" озера Иссык-Куль (Тускель). Затем, в 1749 г., оренбургский ученый П. И. Рычков по опросам приезжих купцов собрал сведения о кыргызах, которых он называл по месту обитания алатай-кыргызами. И посол, и ученый отмечали воинственность северных кыргызов и их упорную борьбу с джунгарскими завоевателями. В конце 70-х — начале 80-х годов XVIII в. через Фергану и Алай прошел "странник поневоле" Филипп Ефремов. Он первым сообщил сведения о южных кыргызах.

Интересна судьба этого человека. Унтер-офицер российской армии, направленный с небольшим отрядом для борьбы с пугачевцами, в оренбургской степи попал в плен к восставшим казахам и был продан в рабство в Бухару. Он бежал, выбрав путь — не на север, где его наверняка могли искать, а на юг: через враждебное Бухаре Кокандское ханство, кыргызские горы, Гималаи — в Индию. Затем, влекомый духом странствий, попадает морем в Англию и с помощью российского посла — в Санкт-Петербург. Изданная в 1786 г. книга его воспоминаний содержала и неизвестные российской общественности данные о кыргызах. Книга пользовалась большой популярностью, трижды издавалась при жизни автора, была она и в библиотеке А. С. Пушкина.

Подчеркивая отличие кыргызов от казахов, путешественник дает очень точное фонетическое произношение самоназвания народа: "кыргыз", в отличие от известных в России "киргиз-кайсаков" (казахов). В Оше Ф. Ефремов поднимался на священную для мусульман Сулейман-гору, на Алае познакомился с жизнью и бытом местных кочевников. В книге он записал: "Кыргызы обитают не в самой Бухарин, а близ оной, между городами Уш (т.е. Ош. — Авт.) и Кашгарией, в горах и равнинах кочевьями в небольшом количестве". [14] Путешественник подчеркнул, что кыргызы — народ независимый, и Коканд лишь "смежен с землею кыргызов", т.е. лишь граничит с кыргызами, которые часто бывают в Коканде, куда пригоняют на торг овец, быков и верблюдов.

После путешествий И. Унковского и Ф. Ефремова, а также из работ П. Рычкова в России узнали и местоположение кыргызов, и путь к ним. Поэтому отнюдь не случайно уже в мае 1784 г. российская императрица Екатерина II рекомендовала генерал-губернатору Уфимскому и Симбирскому: "... весьма нужно, чтобы вы имели при себе... депутатов от орд кыргызских, в том числе одного из султанов, через коих могли бы вы ... получать от их начальников известия, ваши советы и предписания через них сообщать... заведя там знакомства и всевозможные связи, дабы всегда знать все тамошние происшествия". Конечно, речь в первую очередь шла о казахах, но России уже требовались сведения и о кыргызах.

Таким образом, в XVIII в. обе стороны располагали определенными сведениями друг о друге и в некоторой степени были подготовлены к дальнейшим контактам. И первый такой контакт состоялся уже в 1757 г., когда впервые группа тяньшаньских кыргызов в 200 семей переселилась с остатками калмаков, разбитых китайцами, в Сибирь, поближе к русским крепостям, и приняла российское подданство. Затем они перешли еще дальше на запад, в Поволжье. Среди поселенцев был и будущий первый официальный посол кыргызов в Россию Абдурахман Кучаков, или, как его еще именовали, Карыганбай Алкучаков.

Расселившись среди поволжских калмаков, кыргызы, естественно, познакомились с хозяйством и образом жизни русских, с управлением и податной системой в России, на себе познали самодурство астраханского губернатора Бекетова, при котором попали почти в рабское положение. Они вынуждены были обратиться к Екатерине II с письмом-жалобой, из которого видны перипетии их нелегкой судьбы. В письме от 10 декабря 1775 г. "заявители" Галдаке Бурди уулу, Мышик Галтаке уулу, Бакты Кудайгул уулу и другие сообщают: "Светлейшей и несравненной властительнице нашей императрице с нижайшим поклоном обращаются ваши подданные киргизы, проповедующие (то есть, исповедующие.- Авт.) ислам. С именем Мухаммеда наши предки пришли со стороны города Андижана и Ак-Суу в Джунгарию своею волею. [15] Защищая джунгарского хана, служили ему кушчею (птичьими охотниками), затем оказались под властью китайского хана. После восстания против китайцев и разрушения Джунгарии мы сами, добровольно, перешли жить в Россию и служить императору. По указу императрицы мы состояли (на Поволжье) в ведомстве калмакского хана Дондук Даши и сына его наместника Узбаши. Когда калмаки бежали за границу, то мы, полюбив Россию, остались тут" (перевод канцелярии XVIII в.).

Далее кыргызов и оставшихся калмаков переподчинили астраханскому губернатору Бекетову. В результате, писали кыргызы Екатерине II, "тому уже четвертый год наше положение осложнилось, и мы пришли в нижайшее разорение, поскольку Бекетов насильно нас заставляет работать наряду со своими рабами". Не дождавшись облегчения, некоторые кыргызы попытались вернуться на родину. Во всяком случае, Абдурахману Кучакову это удалось. Возвратившись, Абдурахман Кучаков сначала торговал в Ташкенте, был известен как "ташкентский купец", затем поступил на службу вожатым торговых караванов к верховному бию сарыбагышей Атаке-батыру, чем тот не преминул воспользоваться, снаряжая свое посольство в Санкт-Петербург ко двору Екатерины.

В сложнейших внутренних и внешнеполитических условиях конца XVIII в., о которых мы уже упоминали, существовала реальная угроза раздробления едва сформировавшегося кыргызского этноса, раздираемого феодальными междоусобицами, и поглощения его более сильными соседями. И чтобы спасти народ от порабощения и ассимиляции, нужен был союзник достаточно сильный, способный остановить агрессию.

Одним из первых это понял и обосновал на созванном им курултае глава чуйских кыргызов сарыбагышский бий Атаке. Такого союзника Атаке-бий видел в лице России. Он четко осознавал, что с мощным государством успешно бороться не сможет ни один из уже определившихся претендентов на территорию кыргызов. Он исходил также из того, что Россия далеко, а значит, прямой угрозы для свободы кыргызов не представляет, по крайней мере, в обозримом будущем, но защитить их сможет.

Сарыбагышский вождь Атаке-батыр был глубоко убежден, что принятие кыргызами российского подданства, или хотя бы покровительство с ее стороны, сыграют решающую роль в избавлении кыргызов от все более четко обозначавшейся угрозы [16] порабощения соседями. Доводы его были убедительны, оппоненты из среды предводителей других племен не смогли их опровергнуть, хотя и старались. И курултай поддержал Атаке — выбор был сделан.

Надо понимать, что этот выбор не был единодушным, достаточно сильные и авторитетные его противники не сидели сложа руки. Атаке-бий принялся энергично готовить посольство в Россию, которому суждено было войти в историю как первому официальному контакту на "государственном" уровне между Российской империей и одним из крупных кыргызских родоплеменных объединений. Уровень этот определяется уже тем, что послов принимала сама императрица Екатерина II, а направил их один из выдающихся представителей кыргызского народа того времени.

По генеалогическим преданиям кыргызов, Атаке был сыном сарыбагышского бия Тыная от старшей его жены и прославился среди кыргызов, казахов, кыпчаков и других среднеазиатских народов своей удалью в набегах, борьбой с джунгарами, за что и имел почетное прозвание "батыр".

Как отважный воин и мудрый родоправитель сохранился в памяти народной Атаке-бий. Он и в сибирской истории отмечен упоминанием. Говоря о посольстве кыргызов в Санкт-Петербург, известный в начале прошлого столетия историк Сибири П. А. Словцов называет Атаке-бия "главным родоначальником" кыргызов.

Послом ехал старый купец Абдурахман Кучаков, бывший российско-подданный, ставший позже "ташкентским купцом", доверенный друг Атаке-батыра. С ним отправлялся Шергазы, зарекомендовавший себя, несмотря на молодость, рассудительным человеком. Послы везли в подарок сибирским правителям двух коней, императрице Екатерине — 3 барсовые и 5 рысьих выделанных шкур и раба-арапа.

Больше месяца двигалось посольство на север, а затем уже в сопровождении адъютанта Сибирского драгунского полка поручика Ивана Сипайлова — в Санкт-Петербург, куда и прибыли глубокой зимой.

Россия в конце XVIII в. чувствовала себя на международной арене весьма уверенно. Успех русского оружия на полях сражений утвердил за ней славу сильнейшей державы мира. Россия получила выход к Черному морю, присоединила Крым. Послы европейских государств почитали за честь [17] получить аудиенцию у императрицы России. При дворе тщательно изучили положение кыргызов и выгоду, которую может извлечь из связей с ними Россия. И только после этого императрица благосклонно приняла послов, внимательно выслушала своего главного внешнеполитического советника князя Л. А. Безбородко. Было зачитано письмо от Атаке-батыра, в котором он, чтобы заинтересовать императрицу в практической важности для России покровительства кыргызам, подчеркивал: "...как вышеописанные предки мои оказывали державе Вашего Величества услуги, поскольку сил их было, так ныне и мои, Атаке Тыныйбиева сына [примите услуги] посредством препровождения в Россию купеческих ташкентских караванов".

Екатерина, выслушав письмо бия Атаке, распорядилась отдарить его 800 рублями серебром и пожаловала посланникам: 100 рублей — Абдурахману Кучакову и 25 — Шергазы (немалые суммы для того времени). По поручению Екатерины II ее придворный князь А. А. Вяземский 23 января 1787 г. направил бию послание, в котором отметил, что его предложение о дружбе принимается, и просил "вспомоществования в расширении российской торговли". "Почтенный Атаке Багадур, — говорилось в письме, — ни мало Вы не сумневаясь, твердо по сему оному заключить можете о Высочайшем Ея Величества благоволении и покровительстве к Вам и подвластному Вам народу, в чем удостоверяя Вас по Высочайшей воле Ея Величества уповаю, что Вы, сохраняя Ваше усердие и преданность к священнейшему престолу Ея Императорскаго Величества, по чтитесь всемерно доказать оныя при всяком полезном для службы Ея Величеству случае не едиными словами, но и самым делом, и сим учинить себя с тем полита самым Вам народом достойными и впредь Высокоматерняго Ея милосердия".

Письмо с нарочным гонцом спешно отправили. А уже осенью 1787 г. Атаке-бий принимал в своей ставке в Чуйской долине представителя российской сибирской администрации Муслима Агаферова, главной целью которого было выяснить практические возможности опоры на кыргызов в обеспечении безопасности российских торговых караванов при прохождении через их территорию. Известно, что и в следующем, 1788 году, посланцы Атаке-бия ездили в Омск. Не [18] обошлось и без недоразумений, связанных с доставкой императорского подарка.

Заболевший Абдурахман долго не мог выехать из Санкт-Петербурга в родные кочевья. И это вызвало оживленную межведомственную переписку. Уже находясь на Сибирской линии, первый кыргызский посол в Россию умер в возрасте всего около 50 лет во время молитвы в Омской мечети 20 июня 1789 г. Встречавший его сын Сатынбай и Шергазы позже перевезли тело посла в родной аил и с почестями похоронили.

Так завершилась миссия первого посольства из Тянь-Шаня в Россию. Кыргызы официально еще не были приняты в подданство, но получили заверения в покровительстве, хотя юридическим договором это никак оформлено не было. Однако намерения сторон были выяснены.

Документальных данных о связях кыргызов с Россией в период с 1790 по 1811 г. не найдено. Во всяком случае со стороны России таких инициатив не отмечено. И это понятно. Все внимание российского правительства поглощали европейские дела: Великая французская революция и завоевания Наполеона. Затем и сама Россия пережила наполеоновское нашествие. Не менее напряженной была обстановка и в Средней Азии, где с переменным успехом шла борьба между наиболее сильными ханствами и за гегемонию в регионе. В ходе ее земли южных кыргызов были завоеваны Кокандским ханством, опасность экспансии которого нависла и над северокыргызскими племенами.

Неспокойная обстановка в Средней Азии не давала возможности развивать торговлю с городами Восточного Туркестана, а через них с Индией. Рассматривая возможные варианты расширения такой торговли, начальник Сибирской линии генерал. Г. И. Глазенап в 1811 г. направил торговый караван в город Аксу "по прямому пути через диких киргизцев" ("диких", т.е. живущих за дикими, высокими горами). Этих-то киргизцев он и стремился склонить на свою сторону мирными средствами, без дипломатических осложнений, понимая, что продвижение России в глубь Средней Азии противоречило интересам Англии в этом регионе. Первая попытка оказалась неудачной: караван в пути был разграблен.

Выполняя давнее поручение министра иностранных дел Н. П. Румянцева "в рассуждении попечения о восстановлении упадшей в сибирском краю торговли" и "желая с полным [19] усердием всегда исполнять начальнические поручения и споспешествовать видам правительства", Г. И. Глазенап инициирует направление нового торгового каравана в Восточный Туркестан через казахские и кыргызские территории в 1813 г. При караване находились губернский секретарь-переводчик А. Л. Бубенов и почетный ташкентский старшина купец Миркурбан Ниязов, в задачу которых входило склонить местных жителей к содействию российской торговле.

Именно Алексея Леонтьевича Бубенова можно назвать первым официальным посланцем России в Кыргызстан. Сведений о нем в архивах очень немного. Известно лишь, что в 1813 г. он служил в Сибири губернским секретарем и переводчиком. Посетил Кыргызстан и вышел на границу с Синьцзяном — бывшим Восточным Туркестаном. За описание пути и отличное исполнение поручения ему был пожалован очередной чин и выдано денежное вознаграждение. В 1827 г. Бубенов — уже титулярный советник — везет в кыргызские кочевья новые письма и награды иссык-кульским биям. На него возлагается секретная миссия выяснения положения в Синьцзяне в связи с вспыхнувшим гам восстанием Джангира-ходжи. После успешного выполнения миссии он избирается в 1829 г. заседателем Семипалатинского земельного суда. Других сведений о нем не имеется.

Бубенов имел открытые письма от сибирского генерал- губернатора "ко всем кыргызским султанам, старшинам и биям кочующих народов по всему новому тракту, которых убеждал к содействию и нечинению обид и грабительств, в особенности же прошены были о сем самые отдаленные киргизсцы, называемые дикими или каменными".

Караван первого русского официального посланника к кыргызам охранял побывавший здесь ранее (в 1812, г.) сотник Старков с отрядом из 60 казаков и восьми урядников.

Бубенов вышел из Семипалатинска 7 сентября 1813 г. и к концу октября подошел к кыргызским кочевьям. Купеческий караван за пределы кочевий Старшего жуза казахов по распоряжению султана Адиля Аблайханова сопровождал один из его телохранителей Киммамат. Он же имел к кыргызам письмо от своего султана, который просил, чтобы они караван сопровождали и оказывали русским всевозможную помощь.

31 октября караван миновал перевал Санташ и по речке Тюп стал спускаться в Иссык-Кульскую долину. На его пути [20] встречались бугинские аилы биев Шапака, Шералы, Ишима и др. Кыргызы дружелюбно приняли русских. Бубенов вручил им послание сибирских властей. В ответных письмах кыргызские бии сообщали, что "они купечеству не только не будут делать притеснения, но и будут оказывать защиту, доброхотство и препровождать до желаемого пункта".

21 ноября Бубенов с купцами выехал обратно с Иссык- Куля на Сибирскую пограничную линию. Их сопровождали в Россию кыргызские послы Качибек и Джакыпбек — дети бугинских манапов. 5 января 1814 г. караван вместе с кыргызскими посланцами возвратился в Семипалатинскую крепость. В рапорте, поданном в тот же день генерал-губернатору о результатах поездки, Бубенов писал: "Каменных кыргызсцев бии Шапак, Шералы и протчия, желая быть навсегда престолу Российскому верноподданными, по письму Вашего Превосходительства и по внушению моему прислали со мною для личного с Вашим Превосходительством переговору депутатов своих бия Шералы сына Качыбека, бийского же сына Джакыпа при двух простых киргизсцах, которые до получения от Вашего Превосходительства резолюции находиться имеют в крепости Семипалатинской".

Кыргызские посланцы Качыбек и Джакып, принятые сибирскими властями, "изустно изъявили желание производить с ними торговлю и готовность быть всевспомоществователями к препровождению чрез их область, которую миновать нельзя, в китайский город Аксу, Кашгарию, Тибет, Яркенд и Кашмир, также настаивали, чтобы их отправить в Санкт-Петербург для принесения Государю Императору покорности от себя и своего народа".

Генерал-губернатор лично принял кыргызских послов, по всей вероятности, в Тобольске, где находилось в то время управление Сибирью, заверил в расположении к кыргызам русского правительства и обещал покровительство.

От посылки депутации, как просили кыргызы, в Санкт- Петербург на этот раз воздержались — слишком далеко была российская столица. Посланцев ознакомили с некоторыми пограничными крепостями, показали им барнаульские заводы, "которые желали они из любопытства видеть".

Кыргызские послы возвратились в свои кочевья в чине капитанов Российской империи и с именными саблями. Кроме [21] того, Качыбек был награжден золотой медалью на алой ленте, а Джакып — бриллиантовым перстнем.

Это второе кыргызское посольство в Россию придало новый импульс развитию торговых и политических связей между двумя народами. Усиление угрозы кокандской экспансии на земли северокыргызских племен в начале 20-х годов, а также новая волна родоплеменных распрей привели к очередной попытке части иссык-кульских биев опереться на авторитет и силу русских в умиротворении края и его защите от внешней опасности.

В 1824 г. в Сибирь прибыла новая кыргызская депутация племени бугу: Акимбек Улджебаев, Алымбек Джапалаков, Алгазы Шералин с четырьмя сопровождавшими их депутатами. О внимании, которое им оказала администрация Сибири, свидетельствует ряд документов. В четырех письмах кыргызских биев на имя начальника Омской области содержатся просьбы помочь посылкой военного отряда установить спокойствие в их землях, принять их в подданство России и дается обещание охранять русские торговые караваны. Эта миссия также завершилась заверениями русских властей, что правительство берет кыргызов под защиту. Более того, новый генерал-губернатор Сибири П. М. Капцевич в письме к казахским султанам, кочующим по соседству с кыргызами, пишет "дабы они и подведомственные им не делали никаких притеснений и обид киргизам дикокаменным как принятым уже под покровительство Российского правительства".

В следующем, 1825 г., в обратный путь вместе с депутатами выехали направленные к кыргызам в качестве послов Ф. К. Зибберштейн и хорунжий Т. В. Нюхалов под охраной отряда казаков. Эта миссия также прошла успешно. На курултае, собранном бугинцами на берегу реки Джергалан при впадении ее в Иссык-Куль, было решено отвергнуть предложение кокандцев о принятии власти Коканда и высказано желание войти в состав России.

Зибберштейн и Нюхалов за успешно выполненную дипломатическую миссию получили повышение по службе. Не осталась не отмеченной и миссия кыргызских послов. Золотыми медалями на Александровской ленте были награждены Акимбек Улджебаев и Алгазы Шералин, именной саблей и золотой медалью на Андреевской ленте — Алымбек Джапалаков. За особо радушный прием русских дипломатов был награжден [22] золотой медалью на Александровской ленте бугинский мании Джапалак Кутлин.

Период с 1827 по 1844 г. в развитии кыргызско-российских отношений первоисточниками представлен крайне слабо. И выявление их в настоящее время представляет известную трудность, поскольку отложиться они могли в редких фондах архивов России, Казахстана и Узбекистана. Выявить и ввести их в научный оборот — предстоящая задача историков Кыргызстана.

Целая серия документов — письма предводителей кыргызских племен, переписка сибирских чиновников с императорским двором и министерствами по поводу просьбы кыргызов о принятии их в подданство, присылке русского отряда на Иссык-Куль и возведении здесь города, о взаимоотношениях казахов — подданных России с кыргызами и др. — свидетельствует о том, что вопрос о вхождении в состав России ряда северокыргызских племен вполне назрел. Особую настойчивость в этом проявляли манапы двух крупнейших племен: глава бугинцев Боромбай Бекмуратов и глава сарыбагышей Джантай Карабеков. Военное министерство и сибирские власти склонны были к тому, чтобы ускорить этот процесс, однако российский МИД, оглядываясь на Англию, осторожничал и сдерживал их.

Серьезную опасность для укрепления российского влияния в крае представляли действия кокандцев, всячески (вплоть до военных экспедиций) пытавшихся склонить кыргызов на свою сторону, удержать северокыргызские племена в качестве своих данников.

Несмотря на сопротивление МИДа, первым разрешение Николая I на принятие российского подданства получило племя сарыбагыш, возглавляемое манапом Орионом Ниязбековым и его сыном Уметалы. По их прошению на имя императора, поддержанному западносибирским генерал-губернатором Г. Х. Гасфордом, сарыбагышам было разрешено кочевать в долине реки Или (т.е. уже в пределах Российской империи), откуда часть казахов перешла к кокандцам, а вслед за этим было получено и разрешение на принятие кыргызами российского подданства.

Но в дело вмешался случай, который в изложении генерала Г. Х. Гасфорда выглядит так: "Манап Урман Ниязбеков, на принятие коего в подданство России последовало Высочайшее соизволение, присылал к майору Перемышльскому сына [23] своего Умбет-Али с почтеннейшими людьми для принесения извинений в том, что они откочевали с Заилийской долины до прибытия нашего отряда и, удерживаемые ташкенцами, не могли тотчас воспользоваться Всемилостивейшим соизволением поступить в подданство России; а затем Умбет-Али с бывшими при нем почетными людьми изъявили готовность принести верноподданническую присягу Его Императорскому Величеству, но за неимением при Заилийском отряде муллы дело это отложено до наступления весны будущего года" (документ датирован ноябрем 1853 г.).

История же распорядилась иначе. Принятие российского подданства сарыбагышами затянулось на несколько лет. На первый план вышли иссык-кульские бугинцы.

После многолетней переписки, в 1854 г., генерал- губернатор Западной Сибири Г. Х. Гасфорд "во исполнение высочайшего повеления" пригласил кыргызских манапов Прииссыккулья прислать в Омск депутатов, снабженных полномочной доверенностью "для принятия присяги на верноподданство России".

Бугинские манапы избрали своим представителем для столь важного поручения манапа Качыбека Шералина. Он приехал в Омск 26 сентября 1854 г. От других приглашенных родоправителей — солто и сарыбагыш — послы не прибыли. Качыбек был близким родственником манапа Боромбая и не раз уже бывал в качестве посла в Омске, имел чин капитана русской армии и был отмечен золотой медалью. Он выехал в Россию, имея письменно подтвержденные полномочия принять присягу от имени всех кыргызов племени бугу.

Высоких кыргызских посланников встречали торжественно. В Омске по этому поводу собрался сибирский генералитет во главе с генерал-губернатором Г. Х. Гасфордом, высшие чины управления Западной Сибирью, для участия в церемонии были приглашены почетнейшие казахские султаны. Есть основание предположить, что здесь присутствовал и молодой адъютант генерал-губернатора будущий казахский ученый Чокан Валиханов.

Процедуру присяги обставили пышно, в восточном духе. 17 января 1855 г. в губернаторском дворце Качыбек Шералин, держа в руках Коран, принимает присягу на подданство России. Присутствующие скрепили присягу подписями, султаны и они приложили свои печати и родовые тамги. Текст присяги в [24] фотокопиях и русский перевод его неоднократно публиковались в Кыргызстане.

Так был совершен акт большого политического значения, положено начало присоединению Кыргызстана к России. Естественно, принятие бугинцами российского подданства не могло сразу же сказаться на изменении жизни новых подданных империи. Еще довольно долго враги России и кыргызского народа, как внешние, так и внутренние, делали все возможное, чтобы разрушить скрепленный присягой союз: разжигали усобицы, плели интриги, организовывали открытый разбой, убийства сторонников русской ориентации. Но это уже не могло остановить так долго зревший процесс присоединения.

Материалы сборника однозначно свидетельствуют о том, что уже в 1855 г. русская администрация предпринимает активные меры по нормализации отношений между новыми российскими подданными — бугинцами и одним из крупнейших северокыргызских племен — сарыбагышами, а также между кыргызами и казахами; рассматривает возможности строительства укрепления на Иссык-Куле. Территория обитания бугинцев — Прииссыккулье — становится объектом изучения специальной военно-научной экспедиции. Около 30 документов раскрывают совместную борьбу кыргызов и русских за очищение края от кокандских войск. Эти документы дают яркое представление о расстановке политических сил, проявлениях не только прорусских, но и антирусских настроений и т.д.

Параллельно с вытеснением кокандцев шел активный и естественный процесс укрепления в крае русского влияния, который освещается более чем в 20 документах. Военные власти, используя опыт отношений с казахскими племенами, организуют управление новыми подданными с учетом местных условий.

Большой пласт документов посвящен принятию российского подданства другими племенами северных кыргызов. При этом надо отметить, что документы достаточно ярко характеризуют раскол кыргызского общества в связи с проблемой "русского выбора". И это естественно, так как влияние кокандцев в крае еще сильно, а потому многие выжидали дальнейшего развития событий. Только в 1862 г., когда антикокандские волнения в Чуйской долине переросли в открытое восстание под руководством Байтика Канаева, активно поддержанное русскими войсками, и кокандцы были [25] окончательно изгнаны из Северного Кыргызстана, племена солто, черик, часть сарыбагышей и другие вошли в состав России. Кстати, в документах приведена присяга, подписанная манапами племени черик на верность России в 1863 г. Анализ показывает, что она текстуально почти полностью повторяет присягу бугинцев.

Несомненно, интерес исследователей вызовет последний раздел сборника, где приведено около 50 документов, посвященных народному антикокандскому восстанию 1873-1876 гг. я присоединению Южного Кыргызстана к России. Как известно, события на юге Кыргызстана в середине 70-х годов XIX в. носят далеко не однозначный характер. Восставшие против ханского гнета кыргызы обратились сначала за помощью и с просьбой о покровительстве к России. В документах этого раздела отражена и реакция русских военных властей на эти обращения. Когда же в соответствии с договором 1868 г. между Россией и Кокандским ханством туркестанские власти поддержали не кыргызов, а хана, повстанцы повернули оружие и против русских. Позже к восставшим примкнула часть феодальной верхушки ханства вместе с вооруженными силами и их командующим. Поэтому только силой русского оружия удалось разбить отряды повстанцев, присоединить Кокандское ханство к Российской империи и погасить последний очаг сопротивления на Алае. После того как алайская царица Курманджан-датка была пленена войсками генерала М. Д. Скобелева, в чем ему помог кеминский манап Шабдан Джантаев, а возглавлявший восстание Пулат-хан был казнен, его ближайший сподвижник Абдылдабек ушел в Афганистан (где вскоре скончался), край был окончательно "замирен". Понятно, что о добровольности здесь не может быть и речи. Характерная деталь: если ход антикокандского восстания освещен в документах полно и всесторонне, то Алайский поход — завершающая стадия завоевания Южного Кыргызстана — представлен практически лишь докладами самого его руководителя — М. Д. Скобелева.

Смирившись с поражением, Курманджан-датка перешла, на службу России и призвала к миру все население Алая. Оставшиеся в живых ее сыновья были назначены волостными управителями. По сути настоящим политическим завещанием является одно из писем Курманджан Ферганскому военному губернатору Ионову: "...Когда Ферганское мусульманское государство (т.е. Кокандское ханство. — Авт.) не признавало еще [26] России, я воевала и спорила с вами... В это время на Алай ошский начальник Ионов прибыл с генералом (Скобелевым. — Авт.). Представил меня генералу. Генерал встретил меня приветливо, отнесся с уважением. Я осталась довольна...

В это мирное время я заявляю: весь мой народ, я сама и мои родные никогда не выступим против вас. От нас никакой неприятности не будет. Если мой народ сделает плохо и станет изменником, тогда накажу виновного самой тяжкой мерой, буду вечно мучиться до конца своих дней”.

В целом процесс присоединения Кыргызстана к России был не только длительным, но и трудным, противоречивым, что вполне дает основание для тех неоднозначных оценок, которые нашли отражение в русской, советской и новейшей кыргызской историографии.

Вместе с тем анализ многочисленных архивных источников свидетельствует, что включение в состав Российской империи все новых и новых территорий на Востоке не сопровождался установкой на ассимиляцию, изменение жизни, религии и языка новых подданных. Царскому правительству было выгодно представлять империю как страну, где мирно уживаются многочисленные племена, сохраняются их вера и языки, населению предоставляется культурная и религиозная самостоятельность, а национальная элита привлекается на государственную службу.

Разумеется, присоединение к России было по-настоящему судьбоносным для кыргызов актом, определившим судьбу народа на долгие полтора столетия, да и сейчас, и в обозримом будущем это его значение сохраняется.

Конкретно-исторические последствия присоединения Кыргызстана к России многообразны и многозначны.

В политическом аспекте — это, во-первых, устранение угрозы порабощения Кыргызстана соседними восточными деспотиями. Обращаясь к истории, первый президент суверенного Кыргызстана А. Акаев неоднократно отмечал, что "добровольным вхождением в состав России Кыргызстан спасся от внешней агрессии".

Во-вторых, важным следствием присоединения Кыргызстана к России явилось прекращение родоплеменных междоусобиц в среде самих кыргызов, которые вели к политической раздробленности и разорению, отрицательно отражались на хозяйственном и культурном развитии кыргызского народа.

В-третьих, с присоединением Кыргызстана к России был уничтожен институт рабства, запрещена работорговля, на Кыргызстан распространялись общие законы Российской империи. Новое административно-территориальное деление явилось первым шагом на пути "разрыва" патриархальных родоплеменных отношений. [27]

В экономическом аспекте присоединение Кыргызстана к России привело к тому, что ранее замкнутый край, где господствовали патриархально-феодальные отношения, был вовлечен в экономические процессы государства восходящего капитализма, стоящего на значительно более высоком уровне развития.

Что касается культурного плана, то в крае началось интенсивное исследование природы, ресурсов, а также языка, культуры, быта и традиций местного населения, появились первые медицинские и образовательные учреждения.

Да и в наши дни, по авторитетному заключению Президента Аскара Акаевича, "русский и российский компонент исторически занимает прочное место в материальном и духовном фундаменте формирующегося здания государственности в нашей стране" (Аскар Акаев. Откровенный разговор. ТОО ”Совершенно секретно’ М. 1998. — С. 126). Сегодня, с обретением Кыргызстаном суверенитета, мы на многое смотрим по-другому, трезвее, стараемся докопаться до истины. Основания для дискуссий есть, ибо принятие той или иной формулировки, характеризующей сам процесс, влечет за собой и смысловую его корректировку. А потому имеется настоятельная необходимость исследовать на полной документальной базе весь спектр кыргызско-российских отношений в юридическом, политическом, экономическом, социальном, культурном, национальном аспектах. А это требует введения в научный оборот документальных источников, их профессионального специального анализа, исследования на новом, более высоком, уровне. Для чего и предназначен публикуемый сборник документов и материалов.

Академик В. Плоских