-

НАЙТ Е. Ф.

МЕСТО ВСТРЕЧИ ТРЕХ ИМПЕРИЙ

WHERE THREE EMPIRES MEET

Здесь я привожу только краткий очерк, выясняющий выгоды Гильгита для империи, тогда как этот вопрос чрезвычайно широк. Гильгитское агентство представляет образец, каковым [96] должен быть каждый передовой пост в дружественном и покровительствуемом государстве. Полковник Дюран был назначен Британским агентом в Гильгите, в 1886 году, и ему помогает в его деятельности горсть английских чиновников (до последнего года их было только пять). Занимаясь воспитанием и обучением войск императорской службы магараджи (Imperial Service troops of the Maharajah), Дюран искусно выполняет возложенные на него политические задачи, успокоивая соседние народы, распространяя и твердо упрочивая наше влияние; он также доказал, что всегда готов строго наказать за всякое оскорбление или обиду со стороны враждебного или мятежного племени.

Инженеры Снеддинга в настоящее время разбросаны на протяжении 240 миль по дороге, — каждый из них работает на незначительном участке, и на мой неопытный взгляд работы в такой трудной местности подвигаются удивительно быстро. На работах участвует около пяти тысяч землекопов, из разных местностей — африды (Afridis), хайберцы (Kyberis), пешаверцы (Peshawaris), кабульцы (Kabulis), кашмирцы (Kashmiris), сваты (Swats), пенджабцы (Punjabis) и другие.

Надо иметь очень твердую волю, чтобы держать всех их в надлежащем порядке. Патаны, которые преобладали, большой и красивый народ, но некоторые из них выглядели разбойниками. При всей кровожадности и жестокости, живые, храбрые и независимые патаны более приятны и достойны уважения, нежели женоподобные кашмирцы, кроткие и безвредные только потому, что трусы. Патан бесчеловечен, но мужчина».

Дорога от Астора до Гильгита разделяется на девять переходов, совершен же этот путь в шесть дней. По пути не устроено домов для отдыха, так что приходится ночевать в палатках. 12 августа Найт выступил в Доюн (Doiun), находящуюся в 24 милях от Астора, и так как новая дорога не была еще закончена, то пришлось следовать по старому тракту. Новая дорога не только будет легче для движения, но также и сократит путь: для сокращения и удобства, между прочим, в [97] некоторых местах вдоль крутых скатов утесов будут устроены галлерии вместо длинных зигзагов, восходящих на гору.

Сначала путь пересекает угрюмую песчаную плоскую возвышенность, усеянную блесками слюды и редко поросшую полынью; потом идет вдоль ущелий по берегу потока, в которых, если бы не быстрый приток холодной как лед воды, жара была бы невыносима. Вода этого потока, также как и Гильгитского и других речек этой местности, носит особую окраску, благодаря присутствию в ней мельчайших частиц слюды, нисколько не вредящих употреблению ее в питье. Далее дорога подымается высоко над рекой на бесплодное, палящее плато к д. Дашкин (Dashkin), за которой идет по более веселой местности, пересекая поросшие сосною долины и орошенные многими потоками, ниспадающими со снегов соседних гор. Под вечер Найт прибыл в широкую долину Доюн, выходящую в долину р. Астор. Деревня Доюн расположена в верхней части долины, а еще выше ее — форт, заключающий в себе небольшой гарнизон и имеющий важное значение, так как вблизи него находится проход в буйную страну чиласов.

13 августа переход был до д. Рамхат (Rainghat), по совершенно безводной местности и при нестерпимой жаре. От Доюна к Рамхату ведут две дороги — нижняя и верхняя. Найт в ту сторону шел по первой, а на обратном пути — по второй. Близ места слияния с р. Инд, р. Астор пробивается по узкому ущелью, ограниченному высокими и бесплодными горами. Нижняя дорога извивается зигзагами между каменистыми скатами, то восходя по ним на 1000 фут, то опять опускаясь на прежний уровень. Верхняя дорога много легче, она пролегает но вершине горы, несколько подымаясь к вершине Гатту Пир (Hattu Pir), в 6,000 фут высоты над рекою, откуда далеко внизу виднеется д. Рахмат и тонкая линия реки. Крутой спуск с вершины Гатту Пир к реке очень труден для лошадей и утомителен для людей, так как, помимо крутизны, усеян камнями.

Полотно новой дороги будет проложено между двумя упомянутыми туземными дорогами. В инженерном отношении [98] постройка этой дороги представит огромные затруднения, так как в этих горах случаются частые обвалы, могущие уничтожить все работы.

Д. Рамхат расположена на берегу реки и также мрачна, как и дорога, ведущая к ней; представляет собою только военный пост, размещенный в пещерах и хижинах и охраняющий два моста, из коих один устроен из канатов, а другой — деревянный. Этот пост очень важен, так как если бы неприятелю удалось захватить его и уничтожить мосты, то сообщение с Гильгитом было бы прервано.

Растительности в Рамхате совсем нет, — со всех сторон возвышаются бесплодные горы. Солнце настолько нагревает за день горы, что даже много времени спустя после заката нельзя приложить к ним руки; воздух, согретый скалами, подобен выходящему из горнила. Найт три раза в разное время посетил Рамхат и каждый раз наблюдал одно и то же.

Гильгитскую дорогу называют Сибирью Кашмира. Было в обычае у кашмирцев направлять своих осужденных в Рамхатскому мосту, переправлять на другой берег и оставлять там на произвол судьбы; эти несчастные или умирали с голоду в пустыне, или попадали в руки ягистанцев (Jaghistanis), которые или убивали их, или продавали в рабство.

14 августа переход был также по безводной местности и потому Найт выступил на рассвете, чтобы прибыть на ночлег до жары. Недалеко от Рамхата, дорога входит в долину р. Инда, которая в этом месте широка, но затем опять обращается в ущелье выше и ниже равнины Бунджи. Местность кругом совершенно бесплодна и Инд протекает по каменистой долине, окруженной горами без всякой растительности. Тут же р. Инд пересекает границу между Кашмиром я страною Шинака (Shinaka).

Страна Шинака заключает в себе Чилас (Chilas), Дарель (Durel), Танжир (Tanger) и другие долины. Население состоит из дардов (Dards), похожих по платью и наружному виду на асторцев (Astoris), гильгитцев (Gilgittis) и гунзов (Hunzas). Форма правления республиканская: каждая Шинакская долина [99] представляет собою небольшую самостоятельную республику и каждое селение в каждой из этих республик решает дела само по себе. Между прочим, там имеется одно поселение, которое состоит всего из двенадцати домов и тем не менее оно управляется совершенно самостоятельно. Самая маленькая деревня имеет свой местный парламент, в котором каждый мужчина известного возраста имеет право голоса и состоит членом парламента. Дрю (Drew) очень интересно описывает эти федерации. «Деревенский парламент», говорит, разрешает все внутренние дела деревни; но вопросы, касающиеся общего управления, разрешаются государственным парламентом, в котором заседают представители от каждой из деревень. Если хоть один из членов этого парламента не согласен с предлагаемой мерой, то она не может осуществиться, и парламент откладывает ее до тех пор, пока разномыслящего не склонят убеждением или подкупом к мнению большинства. Здесь большинство не предписывает меньшинству. Таким образом, если какая либо из деревень государства не согласуется с другими, то она совершенно свободна вести свою собственную политику, и бывает, что одна из деревень вступает в союз с каким нибудь иноземным государством, а другие деревни той же федерации — с государством враждебным первому».

Легко себе представить, что при такой системе правительству очень трудно вести строго определенную иностранную политику; между тем как препятствия со стороны меньшинства сильно замедляют решение общественных дел. Найт полагает, что англичанам было на руку, что Шинакские долины не управлялись, подобно смежным странам, деспотическими раджами: было известно, что союзные племена намеревались произвести нападение на их коммуникационную линию, в то время когда они были задержаны канджутами у Нильта. Местные и общий парламенты собрались обсуждать вопрос и, без сомнения, что члены как партии мира, так и партии войны не мало изощрялись в словопрениях, и, благодаря тому, что, согласно древней конституции страны, война не могла быть объявлена пока партия мира не убедилась красноречием партии войны в ее необходимости, [100] англичане обошли позицию и покорили неприятеля раньше, чем федеральные племена пришли к какому либо решению; а тогда было уже поздно начинать действовать.

Однако, в одном народы шинакской долины замечательно единодушны, — это в избиении каждого из шиитов, попавшегося к ним в руки.

Вследствие замкнутости и уединенности страны, гильгитские купцы должны привозить товары из Индии; но при этом они предпочитают следовать долиною р. Инда через Чилас и платить большие пошлины вождям племен, чем бороться с естественными препятствиями Гильгитской дороги.

Далее путь Найта лежал через каменистую равнину к Бунджи (Boonji). Кругозор вверх и вниз долины р. Инда ограничивался большими снежными хребтами. По направлению течения, в стороне Чиласа, виднеется снеговая вершина Нанга Парбат, командующая другими горами, — а вверх по долине открывается вид на обрывистые горы, в ущельях которых скрываются канджуты.

Бунджи на местном наречии означает пятьдесят, и это название, как говорят, было дано этому округу, потому что когда-то там было 50 деревень, расположенных в хорошо культивированной, а ныне пустынной долине Инда, между устьями рек Астор и Гильгит. Чрезвычайный разлив в 1840 году без сомнения, послужил первоначальной причиной настоящего опустошения, а частые набеги чиласов устрашают трусливых кашмирцев возвратиться к культуре земли.

Теперь же, при вмешательстве англичан в дела государства, Найт думает, что все притеснения прекратятся и ободренное население возвратится к земле, с тем, чтобы в скором времени превратить пустыню в культурную местность.

Переход до Бунджи вороток и легок, но жара была нестерпимая. С тех пор, как Найт вступил в Кашмирскую территорию, ему ни разу не пришлось быть настоль сравнительно низком уровне, потому что р. Инд близ Бунджи только на 4,400 фут выше уровня моря. Доюн находится на высоте 8,720 фут, а Гатту Пир — на высоте 10,000 фут. [101]

Бунджи находится на границе Ягистана (Yaghistan), на обширном плато, подымающемся на 250 ф. над уровнем реки. Плато хорошо орошается и несомненно, что можно бы было обработать много большее количество земли. Население немногочисленное и живет разбросанно. Тут же расположена крепостца с казармами на значительный гарнизон. Находясь у выхода Чиласских долин и господствуя над переправой через р. Инд, Бунджи представляет собою один из самых важных пунктов на Гильгитской дороге.

Вид с плато Бунджи очень красив, как вниз по долине, в направлении страны Шинака, на снежный массив Нанга Парбат, так и в другом направлении, через равнину, где реки Чакеркот (Chakerkot) и Гильгит вливают свои воды в р. Инд. Панорама кругом обширная и великолепная, но печальная благодаря огромным пространствам песку, скалам и отдаленным снегам, ярко блестящим на солнце.

На следующий день Найт выступил в Чакеркот. Дорога с плато Бунджи идет через р. Инд по парому, защищаемому небольшим фортом Сей (Sai). Переправа на пароме здесь опасна, в особенности в полую воду, но уже во время печатания этой статьи ожидался висячий мост из Англии, который должен заменить паром. Найт высадился на песках правого берега, и, так как у места слияния р. Гильгит с р. Индом находятся труднодоступные утесы, то дорога восходит по оврагу Сей к д. Чакеркот, а затем направляется через промежуточный хребет в Гильгитскую долину. Овраг Сей орошается потоком, в достаточной мере порос растительностью, почему составляет приятный контраст с окружающею пустынею. Деревня Чакеркот окружена фруктовыми садами и лугами; Найт стал биваком на лугу, на правом берегу небольшой речки, как раз против названной деревни.

На этом берегу расположена одна из покинутых жителями — деревень и потому окружающая местность имеет крайне унылый вид. Очевидно, что еще недавно обработанные поля простирались на значительное протяжение и вверх по долине, но теперь они не означаются даже сорными травами и кустами, [102] которыми обыкновенно поростают оставленные пашни, вследствие того, что оросительные канавы от времени осыпались и почва совершенно высохла за отсутствием влаги. За исключением узкой прибрежной полосы, поросшей дичками, никакой растительной жизни не заметно и следов. Где когда-то произрастали маис и клевер, там теперь сухая пустошь, а вместо зелени фруктовых садов — повсюду торчат высохшие стволы грецкого ореха, персиковых и других фруктовых деревьев и свидетельствуют о пригодности почвы к культуре.

На другом берегу часть земли обработана, а другая часть, также как и на этом берегу, находится в запустении, вследствие ухода жителей в Чилас.

17-го августа путешественник выступил в Гильгит по дороге, пролегающей на первой и большей половине по раскаленной пустыне, а приближаясь к месту назначения по местности достаточно культурной и особенно у деревень Саквар (Sakevar) Миневар (Minewar), которые окружены роскошными фруктовыми садами и зеленеющими маисовыми полями. Благоденствие жителей этой местности Найт приписывает близости ее в британскому агентству (в Гильгите), которое до некоторой степени охраняет их от притеснений. Сам город и крепость Гильгит расположены среди обширных полей риса, маиса, проса и индийской конопли, перемежающихся с фруктовыми садами. Столь обширного и хорошо возделанного оазиса Найт не встречал с самого выступления из Капалу.

Пробыв несколько дней в Гильгите, Найт решил вернуться в Сринагар (22 станции). Обратный путь до лагеря Аплифорда, вследствие сильной жары, занял семь дней и никакие силы не могли заставить носильщиков идти скорее. Грузовое движение (зерно для гарнизона) по этой дороге становилось с каждым днем оживленнее. В дурных частях дороги, и особенно на Гатту-Пир, поминутно встречались обглоданные кости павших лошадей и мулов.

На этот раз Найт перешел Гатту-Пир по верхней дороге, причем пришлось вскарабкиваться по безводной местности [103] и при удушливой жаре на высоту 6,000 фут. Картина, открывающаяся с Гатту-Пир, чрезвычайно красива. Далеко внизу виден широкий и очень извилистый Инд, катящий свои волны из Балтистана в Чилас; еще далее, за сравнительно небольшими горами, возвышаются громадные и бесплодные снеговые вершины, а повсюду кругом — на необозримую даль простирается безводная и скалистая пустыня, в которой как бы теряются две зеленеющие полоски оазисов Бунджи и Гор (Gor). 25 августа Найт прибыл в лагерь Аплифорда, где нанял новых носильщиков и вьючных животных, бывших ранее на работах на Гильгитской дороге. Значительное число транспортных лошадей, занятых переноскою грузов на этой дороге, прибывает из богатого округа Гурэс (Gurais), находящегося в семи переходах или 80 милях от Астора. Жители этого округа представляют собою смесь кашмирцев и дардов, — хорошего сложения и веселого нрава.

29 числа Найт выступил из лагеря Аплифорда и совершил небольшой переход до Идгарха (Idgarh), находящегося в расстоянии миди за Астором. От Идгарха дорога в течение четырех переходов подымается вверх по Асторской долине и постепенно приводит все в более и более холодный климат.

Движение 1 сентября вверх по долине совершилось вдоль скалистой крутости, достаточно хорошо разработанной инженерами; ночлег был у подножия перевала на высоте 12,000 фут у лагерного места Сирдаркот (Sirdarkote), расположенного среди безлесной, открытой всем ветрам, равнины, слегка поросшей травой и кустом.

2 сентября был морозный и солнечный день. Перевал Борзил (Borzil), высотою 13,500 фут, очень легок в летнее время, но остальное и большее время года совершенно недоступен, вследствие того что на вершине перевала приходится пересекать длинную плоскую возвышенность, подверженную действию сильных снежных бурь, против которых человек не в состоянии бороться, о чем свидетельствует множество мертвых тел людей и животных, обнаруживающихся весною при таянии снега. Дорога через перевал была окончена недели две-три тому [104] и переход никаких затруднений не представил. Почти все время от перевала до Бандипура (Bandipur) Найт ехал по новой дороге.

Перевал Борзил ведет через тот же самый большой Западный Гималайский хребет, как и перевал Зоджи-Ля, по которому Найт перевалил весною. Как уже было сказано раньше, этот хребет отделяет влажные и более плодородные равнины и долины собственного Кашмира от страдающих бездождием и бесплодных округов Ладак, Балтистан и Астор. Едва Найт миновал пер. Борзил, как тотчас же заметил, хотя и не в такой резкой степени, как на перевале Зоджи-Ля, разницу в климате и растительности — вместо сухой пустыни и редких оазисов его взору представились непрерывные пастбища, обработанные поля и леса.

Уже на первом переходе после перевала, Найт следовал по местности совершенно отличной от виденных им за последние месяцы, — повсюду виднелась зелень и цветы. Найт заночевал в пастушеской деревне Майнмерг (Minemerg), служащей жилищем только летом.

Но несмотря на плодородие страны, здесь было гораздо труднее достать продовольственных запасов, чем в самых пустынных местах Гильгитской дороги. И если бы Найт не обеспечил бы себя в этом отношении еще в Асторе, то ему пришлось бы очень плохо в богатых долинах рек Борзил и Кишанганга (Kishanganga).

4 сентября путь лежал по цветущей долине до ночлежного пункта Бангла (Bangla). 5 сентября движение продолжалось по той же цветущей долине и через тенистые сосновые леса, пока у слияния рек Борзил и Кишанганга Найт не вошел в роскошную долину Гурэс (Gurais), по дну которой, среди многочисленных и разнообразных фруктовых садов, возделанных полей, лесов и разбросанных деревень, протекает обильный поток. Переправа через эту реку защищается фортом. Ночлег был в тополевом лесу, называемом Бодван (Bodwan).

6 сентября путь лежал по местности, которую, если бы она не была так гориста, можно было бы сравнить с хорошим [105] английским парком. Миновав долину р. Кишанганги, Найт поднялся по боковому оврагу в группе хижин Цадкуза (Zadkusa), расположенной у подошвы перевала Радждианган (Rajdiangan). Снега предшествующей зимы еще не успели растаять, и очень часто можно было видеть следы разрушительных лавин, делающих опасною во время весны эту часть Гильгитской дороги.

7 сентября Найт перешел по Радждианганскому перевалу, который несмотря на то, что поднимается над уровнем океана только на 11,800 фут, представляет более опасности в зимнее время, нежели Борзилский; причиной этому служит то, что на его вершине находится обширное плато, покрытое в течение большей части года глубоким снегом и на котором, также как и на Борзилском перевале, часто подымаются леденящие, снежные вьюги, замораживающие отважившихся пуститься в путь в это время. Именно здесь прошлою осенью погибло 300 мулов с их погонщиками, застигнутыми врасплох такою бурею.

После длинного подъема по покрытому лесом крутому скату перевала Найт достиг безлесного и рокового плато, в это время не покрытого снегом и поросшего травою, доставляющею пищу многочисленным стадам, на нем пасущимся. Ночлежным пунктом на это число Найт избрал деревню Трагбаль (Tragbal), расположенную в лесу, на 2,000 фут ниже вершины перевала. С этого пункта открывается роскошный вид на всю Кашмирскую долину, расстилающуюся внизу как на ладони и представляющую отрадный контраст с гнетущими скалистыми ущельями местности на севере. От д. Трагбаль горы круто спадают к плодородной долине, лежащей на 4,000 фут ниже.

8 сентября, спустившись с горы в теплую равнину, Найт направился по широкой большой дороге, пролегающей по хорошо культивированной местности, мимо множества отдельных фермерских домиков. С одной стороны простиралась огромная поверхность Вуларского озера, а с другой — тянулись невысокие, лесистые холмы, местами далеко вдающиеся в названное озеро.

В Бандипуре Найт сел в лодку, которая и доставила его в Сринагар через 24 часа, включая сюда и короткую остановку ночью. Лодка сначала плыла по зеркальной поверхности [106] озера, по которому плавают огромные поля сросшихся водяных растений, с большим трудом рассекаемые лодками; миновав озеро, лодка направилась по широкому каналу, пролегающему по зловонным болотам, над которыми носятся в воздухе тучи докучливых москитов, а затем вошла в реку и поплыла вдоль ее, мимо густонаселенных берегов. По берегу были видны караваны нагруженных верблюдов, которые пока далее Бандипура не могут следовать по Гильгитской дороге; но с окончанием новой дороги, надо полагать, что будет возможно воспользоваться ими для доставки зерна.

Утром 9 числа Найт, после нескольких часов пути вдоль извилистой реки Джелам, высадился в Сринагар.

Услышав здесь о волнениях, поднявшихся в странах смежных с Гильгитом, и предстоящей экспедиции, Найт решил вернуться в Гильгит с целью принять участие в выполнении задачи этой экспедиции.

22 сентября он выступил по знакомой Гильгитской дороге и 1 октября прибыл в д. Идгарх, находящуюся близь Астора. Погода благоприятствовала и перевал Радждианган, несмотря на небольшой снег и ветер, не представил затруднений; леса на северных склонах перевала уже начали желтеть, указывая на близость осени.

В д. Идгархе пришлось ожидать дальнейших инструкций. Было заметно, что с каждым днем снег ложился все ниже и ниже на скатах гор, и, наконец, в одно утро лагерь Найта был покрыт слоем снега в несколько дюймов. Очевидно что надо было ожидать исключительно ранней зимы и принять меры, по возможности парализующие такие неблагоприятные обстоятельства. Затем последовали сильнейшие дожди и снежные бури в горах, произведшие обвалы земли и лавины, попортившие местами вновь выстроенную дорогу. 9 октября пришло известие, что перевал Камри (Kamri), через который пролегает удобнейшая летняя дорога из Кашмира в Гильгит, совершенно завален и что на перевале Борзил лежит снег толщиною в три фута. И, действительно, в течение нескольких дней совершенно прекратился подвоз зерна в Астор, и к счастию [107] временно, прервались все сношения с внешним миром. 21 октября связь опять была восстановлена.

Далее Найт излагает краткий очерк стран Гунза и Нагар, волнения в которых вызвали со стороны англичан посылку экспедиции под начальством полковника Дюрана. Ниже излагается почти достословно этот интересный очерк.

Соединенные государства Гунза и Нагар заключают в себе долины, спадающие к верхней части реки Канджут или Гунзе, которая впадает в р. Гильгит на две мили ниже укрепления Гильгит. Вследствие чрезвычайной труднодоступности этой страны, жители до сего времени могли безнаказанно производить набеги на земли своих соседей. Эти долины находятся в гигантской горной системе, заключающей в себе несколько высочайших вершин Гималайских гор, из коих обращает на себя особенное внимание гора Ракапоши, возносящаяся на 25,560 фут над уровнем моря, тогда как много других поднимаются выше 24,000 фут. Обширные глетчеры спускаются в лощины и сама река Нагар берет начало в наибольших из всех известных ледников, покрывающих площадь в сотни квадратных миль.

Окруженная со всех сторон гранитными крутизнами и обширными пространствами льда и снега, доступными извне только в течение нескольких летних месяцев, да и то случайно, страны Гунза и Нагар уязвимы только в одном пункте на южной стороне Гинду-Куша, именно по овражистому руслу р. Канджут; в то же время место слияния этой реки с р. Гильгит служит единственным входом, через который возможно нападение на эти страны с юга. Но даже и этот вход в сущности закрыт и летом, потому что тогда река вздувается от таящих снегов и, обращаясь в стремительный, непроходимый в брод поток, наводняет все дно долины, так что желающему проникнуть в Гунзу и Нагар поневоле надо вскарабкаться по крутому и обрывистому скату и затем следовать с опасностью жизни по узкому краю крутизны; само собою разумеется, что этот путь годен только для людей привычных к горам, но и им, сколько бы их ни было, не трудно преградить путь самыми [108] незначительными силами; в это время через реку возможна переправа по веревочным мостам, которые выдерживают груз только двух, трех человек и их легко обрезать простым ножом.

Такова дорога в Гунзу и Нагар со стороны английских владений, но в верховьях Канджутской долины находятся несколько сравнительно легких и низких перевалов, ведущих через Гинду-Куш на Тахдумбашский Памир и которые служат путями для набегов, предпринимаемых канджутами. По одному из этих проходов перевалили в долину Громбчевский с отрядом казаков.

В 30 милях выше места соединения долин Гильгит и Гунзы, в этой последней долине расположен форт Чольт (Cholt), служащий конечным передовым постом Кашмира. В 30 милях выше Чольта находятся почти друг против друга селения Гунза и Нагар, из коих первое расположено на правом, а второе — на левом берегу; эти селения представляют собою столицы двух маленьких, разбойничьих государств, соответственного названия, которые, не смотря на все беспокойства, ими причиненные, могут выставить не более 5,000 воинов.

Номинально эти государства были данниками Кашмира, — король Гунзы платил ежегодную дань в размере 12 унций золотого песку, двух лошадей и двух охотничьих собак, а король Нагара — некоторое количество золотого песку и две корзины абрикосов. Правители получали в продолжение нескольких лет небольшие субсидии от индийского правительства и от Кашмирского магараджи. Но на деле оба государства были независимы и все попытки Кашмирского дурбара привести их в покорность оказались не только безуспешными, но и вселили в гунзо-нагарцев убеждение в собственном могуществе и доблести и поощрили их более дерзким враждебным действиям. Не раз случалось Гунзо-Нагарским военачальникам отражать полки магараджи и облагать Гильгит, а в 1886 году они захватили форт Чольт, из которого были прогнаны, спустя некоторое время, с большими затруднениями, не смотря на то, что в это время в Гильгите находилось не менее 6,000 [109] Кашмирских войск. Гунзо-нагарцам удалось увезти с собою орудия, которыми был вооружен названный форт и которые они впоследствии употребили в дело против нас.

Чрезвычайно странно видеть, что на такой узкой полосе уживаются две враждебные нации, занимая противоположные берега потока, орошающего Канджутскую долину. Этот поток служит границей между ними; его крутые берега, доступные только в известных пунктах, тщательно наблюдаются обеими сторонами. На протяжении 30 миль вверх по долине отдельные укрепления Гунзы расположены против укреплений Нагара, очевидно с целью обороны друг против друга; с другой стороны, сильно укрепленная позиция у Нильта (Nilt) и Мэюна (Maiun) защищает доступ вторгающемуся из нижней части долины. Гунза и Нагар, находясь почти в непрерывной войне друг с другом, всегда соединяются вместе для действий против чужеземного неприятеля.

Гунзо-нагарцы, вообще известные у соседей под именем канджутов, хотя это название, строго говоря, применимо только к одним гунзам, в течение веков наводили ужас на народы, населяющие страны между Авганистаном и Яркендом. Населяя едва доступные дефиле, гунзо-нагарцы производили частые набеги за Гинду-Куш и зарабатывали себе средства хорошо организованным разбоем; цумы (thums) или короли этих двух маленьких государств извлекали большую часть своих доходов из этого источника. Настолько велик ужас, вселенный этими разбойниками, что большие округа были покинуты жителями, и страны, прежде обработанные, обратились в пустыни, под постоянным гнетом канджутских набегов. Наивыгоднейшей ареной для действий канджутов являлся большой торговый путь между Лехом и Яркендом через Каракорумский перевал, и многие богатые караваны, следующие из Индии в Центральную Азию, были ограблены в окрестностях Шадулаха (Shadulah). Цумы обыкновенно содержали агентов в Яркенде, которые давали знать об ожидаемых караванах. Таким образом, однажды, был захвачен караван, состоящий из 50 нагруженных верблюдов и 500 нагруженных лошадей. Кашмирцы и китайцы чувствовали себя бессильными [110] положить конец этим набегам, а канджуты приобрели огромный престиж и их считали совершенно непобедимыми. И в самом деле, гунзы не знали поражений до успешной кампании полковника Дюрана.

Но этот разбой еще не такое зло сравнительно с процветавшей у канджутов с незапамятных времен работорговлей. Все сколько нибудь ценные пленники — мужчины, женщины и дети, захваченные во время набега, уводились в горы и затем продавались или непосредственно рабовладельцам в китайский Туркестан или киргизским купцам, которые служили посредниками в этом торге. Форсированные переходы через снежные хребты, выпадавшие на долю дурноодетых и плохокормленных пленников, совместно с жестоким обращением канджутов, вели к большой смертности между ними. В настоящее время значительное число подданных Кашмирского магараджи, главным образом балтов (Baltis), находятся в рабстве в Центральной Азии, между тем, некоторые отдаленные гарнизоны кашмирских сипаев были схвачены врасплох этими злодеями и уведены в плен. Этому невозможному порядку вещей теперь положен конец раз навсегда.

Правители этих двух государств, как и следовало ожидать, были невежественные и кровожадные негодяи, вероломные в своих обязательствах и неуважающие ничего кроме силы. Они были неограниченные монархи, убивавшие и продававшие своих подданных в рабство по собственному произволу. Правящие фамилии Гунзы и Нагара происходят от двух братьев, живших в пятнадцатом столетии, но они ведут свой род с более отдаленных времен и считают его божественного происхождения. Цум Гунзы, со своей стороны, хвастается, что происходит от Александра Великого, — обыденное притязание в странах Гинду-Куша, и считает себя равным разве только китайскому богдыхану.

Отцеубийство, можно сказать, родовые недостатки королевских фамилий Гунзы и Нагара. Сафдар-Али-Хан (Safdar-Ali-Khan) в 1886 г. убил своего отца, цума Гунзы, захватил его престол и казнил двух из своих братьев, чтобы обеспечить за собою [111] правление страною; между тем Раджа-Узр-Хан (Rajah-Uzr-Khan), наследник Нагара, придерживаясь той же политики, в 1891 г. зарезал двух своих младших братьев и также разделался бы и с другими, если бы он мог это сделать. Точно также поступали и их предки из рода в род. Таким образом, старый цум, который был убит своим сыном Сафдар-Али, сам унаследовал трон через умерщвление своего отца. В этом случае, способ устранения был очень искусен. Сестра наследника, питая большую привязанность к брату, послала престарелому королю, как новогодний подарок, почетное одеяние, в котором предварительно скончался от оспы один из жителей, и этот подарок оказался роковым для цума. Этот семейный распорядок королевствами Гунза и Нагар во всяком случае выгодны для страны, избавляя ее от кровавых войн за престолонаследие, столь частых в мусульманских государствах.

Гунзы и нагарцы до глубины души ненавидят друг друга. Они того же типа, как и дардская (Dard) раса, но гунзы имеют лучшую репутацию за храбрость. Нагарцы исповедуют шиитский толк и не пьют вина, тогда как гунзы принадлежат к курьезной секте молей (Maulai) и ими гнушаются, как и кафирами (Kafirs), истые магометане за склонность в вину и вообще за нерелигиозный образ жизни. И в самом деле, гунзы, по-видимому, не имеют мусульманских предрассудков и ханжества. Ага-Хан (Agha-Khan) из Бомбея, в настоящее время, — духовный глава секты молей; его считают потомком первобытного убийцы, или «Горный Старик» (old Man of Mountains). Последователи этой секты ведут ловкую, тайную пропаганду своей религии; проповедники путешествуют в странах, населенных шиитами и суннитами, вкрадываются в душу намеченной жертвы и, тонко подкопавшись под его верования, обращают в последователя своей секты. Секта молей не признает корана и имеет свою собственную священную книгу. Все религиозные обязанности последователя этой секты заключаются в поднесении достодолжных подарков своему духовному главе и в повиновении его приказаниям. Ему нет нужды молиться, поститься или вести нравственный образ жизни, а также соблюдать какие либо [112] религиозные обряды. У них нет никакого религиозного фанатизма и никто не может проповедывать среди них священную войну.

Правители Гунзы и Нагара считали Китай величайшей империей в свете, Россию — второй по могуществу, а Британскую — третьей. В течение веков велись сношения между этими государствами и Китаем. Канджуты часто посещают Яркенд, считая его перлом городов, и цум Гунзы имеет клочок земли возле этого города, пожалованный ему за помощь, оказанную Гунзой Китаю в 1847 году во время восстания в Туркестане. Весьма естественно, что гунзы относились дружественно к Китаю; потому что китайские власти не только смотрели сквозь пальцы на работорговлю и нападения на караваны, но даже платили субсидию ужасному цуму Гунзы и позволяли ему облагать податью киргизских пастухов на Тагдумбашском Памире.

Сафдар-Али-Хан, правитель гунзы и Раджа-Узр-Хан, правящий Нагаром за своего престарелого отца, относились чрезвычайно враждебно в английскому влиянию и были расположены в России. Капитан Громбчевский, посетивший эту страну, свидетельствует о таковом чувстве. Найт говорит, что посещение русских вселило надежду в канджутов, что им будет оказана помощь для действий против англичан; об этом он будто бы слышал после экспедиции от покоренных гунзо-нагарцев, которые не раз говорили, что если бы они не поверили русским, то никогда бы не дрались с англичанами.

До сих пор только несколько европейцев посетили Канджутскую долину: полковник Локгард (Lockhart), полковник Дюран (Durand) в 1889 году, капитан Громбчевский и, наконец, капитан Юнгхёзбанд (Yunghusband).

Причины, вызвавшие экспедицию, могут быть суммированы следующим образом.

В 1889 году правители Гунзы и Нагара вошли в соглашение с полковником Дюраном. Они постановили положить конец набегам на Яркендскую дорогу и обещали допускать, когда понадобится, к проезду через свои государства аккредитованных правительством чиновников. С другой стороны, [113] правительство Индии согласилось давать ежегодно обоим цумам незначительное денежное вспомоществование. Однако, вскоре цумы нарушили свои обязательства и смуты возобновились. Цум Гунзы заявил капитану Юнгхёзбанду, что если ему не будет отпускаться большая субсидия, то он начнет опять нападения на караваны, так как это есть его законный источник дохода; позднее, в критическое время, он не допускал провозить письма через свою территорию к капитану Юнгхёзбанду, находившемуся тогда на Памирах.

В мае 1891 года, Раджа-Узр-Хан умертвил двух своих братьев, отчасти по причине их дружбы с англичанами, и известил об этом полковника Дюрана очень дерзким письмом. К этому времени пришли в Гильгит известия, что канджутские набеги возобновились и что около Чольта были захвачены несколько человек и проданы в неволю. Наконец, этот вызывающий образ действий перешел в активную враждебность и, в средине мая, Гунзо-нагарские правители собрали войско и двинулись на форт Чольт с целью его захватить. Полковник Дюран, получив своевременно известие о таковых намерениях, форсированным маршем прибыл в Чольт с отрядом в 200 человек, при одном британском офицере, и усилил гарнизон. Гунзо-нагарцы, смущенные такою неожиданностью, произвели несколько демонстраций и отступили.

Само собою разумеется, что полковник Дюран тогда не мог урезонить потомка Александра Великого, имея под руками только недавно организованные войска Догра имперской службы (Dogra Imperial service), состоящих из людей, настоящим образом никогда не служивших и на которых едва ли можно было положиться при упорном сражении. По местным условиям, возможно было выслать только небольшой отряд в труднодоступные дефиле реки Гунзы и потому существенно необходимо, чтобы этот отряд состоял из солдат, в стойкости которых не было бы и сомнений.

Не трудно видеть, что положение Гильгитского гарнизона было ненадежно, и более чем вероятно, что осенью, когда будут завалены снегом перевалы на Гильгитской дороге и, [114] стало быть, когда будет невозможна присылка подкреплений из Кашмира, туземные предводители, ободренные безнаказанностью за свои поступки, возобновят смуты и перейдут в яростное наступление.

Полковник Дюран был вызван в Симлу для обсуждений этого положения и в результате 200 гуркасов (Gurkhas) с двумя горными орудиями были отправлены в Гильгит, а штаб агента — усилен четырнадцатью офицерами.

Вследствие сильного раздражения туземцев, было решено предложить им более мягкие условия. Индийское правительство было готово простить прежние обиды, и полковнику Дюрану была дана инструкция не предпринимать карательных мер, если они не будут вызваны новыми поступками туземцев. Но, в то же время, ни одна выходка этих беспокойных монархов не должна оставаться безнаказанною; и чтобы обеспечить спокойствие английских гарнизонов на будущее время, должен был быть выстроен новый форт при Чольте и проведена дорога для мулов от Гильгита в Гунзу и Нагар или далее, если будет признано необходимым для защиты Гинду-Кушских проходов. За постройку дороги решено приняться немедленно и, если бы цумы вздумали оказать сопротивление, то войска должны вступить в их территории, а постройка дороги продолжаться. Таковы были условия ультиматума полковника Дюрана.

Судя по прежним поступкам, надо было ожидать, что канджуты окажут сопротивление и притом не шуточное. До сих пор не побежденные, они несколько раз наносили поражения армиям, состоявшим из лучших воинов в Индии. В 1848 г. Натсу Шах (Nathu shah), первый сикский (Sikh) губернатор Гильгита, атаковал их, но, наткнувшись на засаду, был убит и вся его армия перерезана. В 1866 году было отражено нашествие Догры (Dogra) и армия магараджи поспешно бежала в Гильгит. Форт Чольт тоже был взят ими; вообще можно бы было много рассказать об их победах. Все жители страны между Астором и Гильгитом были убеждены, что английские войска будут уничтожены и это можно было заключить по [115] мрачным рассказам и предсказаниям, циркулировавшим между ними, а также по грустному выражению лиц.

29-го октября Найт выступил по направлению в Гильгиту; 30 числа у д. Дашкин (Dashkin) он встретил отряд гуркасов, батарею на мулах и транспорт с продовольствием; 1 ноября совершен крутой спуск с Гатту-Пир в Рамхату, где был готов новый временный деревянный мост взамен старого, пришедшего в негодность — всюду на дороге тянулись сипаи, носильщики и вьючные животные. В Бунджи, ко времени прибытия Найта, был устроен паром; уровень воды в Инде был значительно ниже, чем в августе, и переправа не сопровождалась опасностями. В Чакеркоте произошла задержка на несколько дней, которые Найт употребил для сбора сведений; оказалось, что от этой деревни пролегает прекрасный путь через горный хребет в страну чиласов и которым, по всему вероятию, воспользуются чиласы для нападения на тыл, тем более что многие из жителей д. Чакеркот с ними связаны брачными узами, и потому надо рассчитывать, что им будут доставляться необходимые сведения. 14-го, однако, удалось выступить и через два дня Найт прибыл в Гильгит. Зима, по-видимому, вступила в свои права и цветущий оазис Миневар принял совершенно зимний вид, — всюду кругом безжизненно и пусто. В Гильгите получено известие, что небольшой отряд индийских войск занимает крепкую позицию Чай-чар-Пари (Chai-char-Pari), на пути между Гильгитом и Чольтом. Эта позиция командует дорогой и расположена по острому кряжу с почти вертикальными скатами, так что достаточно очень небольших сил, чтобы преградить дорогу и очень значительному отряду. Она имеет еще и то значение, что, с захватом ее, Чольт отрезывается от сообщений.

Как сказано, ведение экспедиции возложено на полковника Дюрана; его войска состояли: из 188 чел. 5-го гуркасского полка (остальные 200 человек частью померли, а частью от других причин сделались неспособными к несению оружия); из двух горных орудий (Hazara Mountain Battery); тридцати человек 20-го Пенджабского пехотного полка, составляющих конвой агентства; из трех Кашмирских пех. полков; из Кашмирской [116] горной батареи; из небольшого числа сапер и минеров и из 160 чел. иррегулярных войск из Пюниала (Punial), полунезависимого маленького Дардского государства, расположенного в верхней части Гильгитской долины на границе с Ясином. Эти последние были вооружены карабинами Снайдера и, кроме того, туземными мечами и щитами.

Пюниальцы — отличные горцы и сослужили англичанам отличную службу при наступлении, когда являлась нужда захватить гребень высот. Их раджа Акбар-Хан (Akbar-Khan) получает вспомоществование от Кашмира, за что он обязан охранять пограничные форты и нести военную службу во время войны.

В общем у полковника Дюрана было около 2,000 человек; но на обязанности этого отряда лежало содержать гарнизоны в Гильгите, Бунджи и Асторе, и охранять коммуникационную линию на протяжении нескольких переходов, которая, как уже сказано выше, подвержена нападению шинакских племен, — так что в результате для операций за Чольтом остается только 1,000 чел.

Из Гильгита Найт направился по веревочному мосту на левый берег р. Гильгит и, проследовав по нему около двух миль, прибыл к устью Канджутского дефиле. Наружный вид этого дефиле еще более дик и пустынен, чем Гильгитской долины. Громадные утесы с почти вертикальными отлогостями подымаются со всех сторон довольно широкого и каменисто-песчаного дна ущелья, редко поросшего свойственной пустыне травою и орошаемого стремительным потовом, именуемого р. Канджут или Гунзою. На протяжении до Чольта встречается только одна, хорошо защищаемая фортом, деревня Номаль (Nomal) а остальное пространство совершенно безлюдно, благодаря частым набегам, устрашающим желающих там поселиться. На пути часто встречаются полуразвалившиеся сангасы (sangas) или каменные бруствера и другие фортификационные сооружения, указывающие, что здесь когда-то происходили не редкие схватки. Ночлег был в пустынном лагерном месте Пильче (Pilche), поросшем тамариском, послужившим Найту как топливо.

На следующий день Найт двинулся в Номаль; дорога на всем этом переходе удобна и хороша. [117]

Песчаные берега реки богаты мелкими гранатами, железным колчеданом, серой и селитрой; из последних двух веществ туземцы приготовляют собственный порох, а свинец для пуль приобретают вне пределов своего государства. Кроме того, эта река славится золотом, которое промывается местными жителями самым примитивным способом.

Окрестности д. Номаль достаточно хорошо возделаны; доступы, в ней защищаются земляным укреплением, на верках которого поставлено несколько орудий туземной мануфактуры. Гарнизон состоит из 40 сипаев под командою кашмирского офицера.

Здесь Найт встретился с инженерами, разрабатывавшими дорогу в первом после д. Номаль отроге горы, совершенно спирающем русло. Между подобными отрогами, называемыми пари, в зимнее время, когда вода спадает, обыкновенно остается небольшое болотистое пространство, годное для проезда, но для постоянной дороги необходимо прорыть эти пари, что сопряжено с громадной затратой труда. Старая туземная дорога обходила эти препятствия, восходя почти на отвесные скалы по лестницам трудно доступным даже для людей.

21 ноября Найт миновал первое пари и прибыл в дефиле Гуч (Guetch), защищаемому блокгаузом, в котором содержится небольшой отряд сипаев. Частных построек и жителей там не было; вблизи же на высокой горе расположена, вокруг каменного форта, небольшая разрушенная деревушка Гуч из пятнадцати каменных хижин, оставленных жителями тридцать лет тому назад. Кругом ее виднелись следы прежней культуры в виде высохших фруктовых деревьев. По своему расположению она доступна только по единственному узкому подступу, восходящему по вертикальному склону и который можно сделать совершенно непроходимым в несколько минут. Вверх от деревни ведет к вечным снегам крутое и, по-видимому, непроходимое ущелье. Одним словом, д. Гуч представляет собою самый совершенный образец разбойничьего гнезда.

С высоты д. Гуч можно видеть, на противоположном берегу р. Канджут, в верховье боковой лощины, ровное [118] пространство, на котором расположена д. Джаглот (Jaglot) и в которой тогда находилось до двухсот человек неприятеля, наблюдавших за действиями англичан. От д. Джаглот через горы пролегает кратчайший путь к Нагарской крепостце Нильт, а прямо против д. Гуч — легчайший брод.

При виде старой дороги близ позиции Чай-чар (самое крутое пари), Найту стало понятным почему туземцы, владея этой позицией, могли бы причинить англичанам много хлопот. И действительно, достаточно выдернуть несколько придорожных подпоров, чтобы большая часть дороги обвалилась в реку и наступающему осталось бы только эскаладировать вертикальный утес.

С дальнейшим движением вперед пустынность пограничной лощины возрастала; кругом ни растений ни жителей и только сипаи, строители дороги и носильщики придавали некоторое оживление.

26 ноября Найт направился в самому передовому английскому посту и, вместе с тем, базе предстоявших операций — к укреплению Чольт.

Чольт расположен высоко над рекою, на значительной и до некоторой степени возделанной площадке и представляет собою крепость квадратного начертания, обнесенную каменными брустверами с башнями и с вынесенными вперед на вершины утесов миниатюрными фортами, обеспечивающими ее от нечаянных нападений. Внутри стен имеется лагерное место на несколько сот человек; частных жителей ни в крепости ни в окрестностях нет. Непосредственно ниже Чольта узкое дефиле внезапно расширяется.

У Чольта с Канджутской долиной соединяется Чапротская (Chaprot), в которой, в нескольких милях выше, расположены форт и значительная деревня. Чапрот составляет отдельное маленькое государство, за обладание которым много раз дрались и оно неоднократно переходило из рук в руки. Во время пребывания Найта в Канджутской долине оно находилось под управлением раджи Сикандар Хана (Sekandar Khan), сына [119] нагарского цума. Этот раджа, боясь Узр Хана, умертвившего его двух старших братьев, жаждал успеха английского оружия.

Найт восходил на высоты у Чольта, чтобы видеть величественную вершину Ракапоши (Rakaposhi), возвышающуюся на 25,560 фут над уровнем океана и на 20,000 фут над уровнем р. Канджут.

Начальник экспедиции полковник Дюран приказал у Чольта построить временный зимний мост с тем, чтобы отряд мог наступать левым или Нагарским берегом.

В двух милях выше Чольта русло реки стесняется утесом, высотою между 800 и 900 футов, и известным под названием Ботал (Kotal). С вершины его открывается красивый вид вверх по Канджутской долине. В восьми милях виднеются башни крепостцы Нильт, а за нею, в верховье долины, обрисовывается силует высокого, снегового хребта. На протяжении до Нильта с обеих сторон долины возвышаются обнаженные горы, оканчивающиеся острыми снежными вершинами, но без вдающихся в реку отрогов (пари), преграждающих наступление. С обоих берегов тянутся узкие равнины, образующие террасы между подножием гор и вершинами скал, надвигающихся над рекою. Равнина левого берега до Нильта камениста и лишена всякой растительности, за исключением редких кустиков полыни; близь Нильта начинается обработанная земля. На этом же протяжении можно видеть устья двух боковых лощин, выходящих на упомянутую равнину, но о доступности их с Котала судить нельзя.

2 ноября отряд из 1,000 человек солдат и 2,000 носильщиков перешел в колонне по одному через Котал и остановился на привале на площадке у подошвы Котала; тем временем рабочим удалось настолько разработать перевал, что явилась возможность перетащить батарею на мулах. Затем движение возобновилось в линии колонн по каменистой равнине. Подойдя в первой из упомянутых боковых лощин, оказалось, что она представляет собою не более как гигантскую трещину с отвесными боками, возвышающимися на сотни фут над ее дном, рассекающую поперег равнину. Через трещину вела [120] узкая тропа, местами попорченная канджутами, которые однако оставили каменное укрепление противоположного берега не занятым. Саперам и землекопам выпало на долю порядочно работы для восстановления этой тропы. Вторая лощина, виденная с Копала, совершенно подобна первой и тоже оказалась не занятой, хотя и представляла собою весьма сильную позицию. С трудом перейдя обе трещины, отряд вышел опять на равнину и скоро достиг возделанных террас Нильта. Кругом все было тихо; неприятеля как будто совсем не было.

Полоса обработанной почвы, по которой следовал отряд, несколько ниже Нильта значительно сужалась выдающимся отрогом горы, закрывающим собою Нильт. И только обогнув отрог с расстояния около 600 фут, почти внезапно открывается вид на это укрепление.

Как и вообще в канджутских поселениях, жители Нильта живут внутри крепостной ограды, в двух или трех этажных каменных домах, с весьма узкими переулками между ними. Крепостная ограда сделана из камня и укреплена палисадом; высота стены от 15 до 20 фут при средней толщине в 12 ф.; местами устроены большие квадратные башни. Крыши домов этого укрепленного селения покрыты камнями и непроницаемы для снарядов орудий малого калибра. Бойницы в стене очень малы, так что наносить поражение через них почти невозможно, вследствие трудности прицелки. Главная стена обнесена еще второй стеной, восьмифутовой вышины, тоже с бойницами и воротами, в одним из которых ведет узкий подступ. С той стороны, с которой подошли английские войска, крепостца прикрыта потовом и здесь же канджуты устроили засеки. Канджуты спустили воду из ирригационных канав, так что англ. отряду надо было взять укрепление, чтобы утолить жажду, что в конце концов и было сделано, но с большим трудом (в подлиннике приведено подробное и картинное описание боя). В укреплении были найдены боевые запасы для винтовок Винчестера, Бердана, Генри-Мартини, Снайдера и других.

Недалеко за Нильтом находится другая и более сильная укрепленная позиция и потому канджуты не только не пришли [121] в уныние от потери Нильта, но даже сами перешли в наступление, которое едва не окончилось для англичан катастрофою.

В этом месте Канджутская долина (См. приложение.) между подошвами гор имеет ширину всего около 45 фут. На Нильтском берегу реки путь преграждается крутым Нильтским оврагом, нисходящим с ледников горы Ракапоши; противоположная сторона его была сильно укреплена. На другом берегу канджутской реки путь преграждается подобным же оврагом, защищаемым укреплением Мейюн (Maiun). Помимо отдельных укреплений противоположные берега оврагов укреплены линиями сангасов, которые тянутся от самых ледников до русла реки.

На Нагарском берегу, за Нильтом, у подножия гор тянется хорошо обработанная терраса, спадающая почти отвесными утесами в руслу реки. На этой террасе расположена, в 6,000 ф. от Нильта, обширная, квадратная крепость Тсоль (Thol), с четырьмя башнями на каждом фасе и окруженная водяным рвом, и сильно укрепленный храм.

Неприятель где возможно испортил тропы, а на менее крутые склоны отвел потоки, которые обледенили их поверхность.

Столь исключительно сильной позиции трудно себе и представить. Англичанам предстояло атаковать недоступные утесы, простирающиеся от ледников до русла реки и обороняемые не только ружейным огнем, но и скатываемыми каменьями, которые увлекали за собою целые лавины скал. Англичане в течение 18 дней простояли у этой позиции, занимаясь перестрелкой и рекогносцировками, причем оказалось, что горные орудия не производят никакого впечатления на каменные бруствера канджутов.

С 20 по 21 декабря англичанам удалось произвести нечаянное нападение ночью и захватить канджутскую позицию. Вслед за тем, без всякого сопротивления со стороны канджутов, англичане заняли Нагарскую крепостцу Пизан (Pisan), находящуюся в семи милях от форта Тсоль и прикрытую глубоким оврагом. [122]

Чтобы не дать противнику опомниться, решено преследовать его по пятам вплоть до столиц Гунзы и Нагара. Преследование было чрезвычайно трудное и утомительное, так как путь вверх по долине пролегает в виде узкой тропы то по крутому косогору, то восходит высоко на горы, пересекая груды булыжника, глубокие овраги и замерзшие потоки. Само собою разумеется, что багаж отстал на два дня и войскам пришлось очень плохо.

Город Нагар, отстоящий на 21 милю от кр. Низан, тоже был занят без боя. На пути как на этой стороне реки, так и на другой разбросаны довольно частые деревни, обнесенные стенами с башнями. Каждая горизонтальная площадка между подножием гор и крутым берегом реки прекрасно возделана и искуственно орошается водою из отведенных горных потоков, тогда как склоны гор совершенно лишены растительности. Здесь в изобилии произрастают персики, абрикосы, яблоки, тутовое дерево и виноград. Трудно себе представить, войдя в Канджутскую долину по пустынным дефиле ниже д. Номаль, чтобы подъем вверх по долине мог бы привести в такую прекрасную местность.

Ввиду того, что нагарцы окончательно покорились и сдали свое оружие, решено не оставлять в г. Нагаре гарнизона и войска выступили обратно в деревню Самайю (Samaya), находящуюся в пяти милях ниже Нагара и как раз против столицы Гунзы. Эта деревня расположена на утесе, возвышающемся на 600 фут над рекою и с которого можно видеть как на ладони город и крепость Гунзу и ее окрестности. Террасы над террасами, возделанные под фруктовые сады и зерновой хлеб, круто подымаются от уровня реки к столице Гунзы, расположенной высоко на покатости горы. Город Гунза обнесен каменною стеною с башнями, — внутри укрепленный замок, служащий жилищем правителя (цума). Войска переправились через р. Канджут по наскоро устроенному временному мосту и заняли столицу без сопротивления.

Из замка в Гунзе открывается роскошный вид и в особенности вниз по долине на массив Ракапоши. В этом месте долина широка и имеет направление по параллели, а потому [123] большую часть дня находится под действием солнечных лучей, отчего в Гунзе, не смотря на то, что она расположена на уровне, превышающем поверхность океана более, чем на 8,400 фут, гораздо теплее, чем у Нильта, где солнце можно видеть не более часу в день.

Для большого успокоения страны, решено на 25 декабря выслать летучий отряд вверх но долине к подошве перевала Билик (Killik), к д. Мизгар (Misgar), находящейся в 60 мил. от Гунзы и представляющей собою высокое человеческое обиталище в долине. Не далеко от этой деревни находится перевал Килик, у которого берет начало р. Канджут, текущая на протяжении 125 миль и впадающая в р. Гильгит. С движением вверх от Гунзы климат и природа изменяются — становится холоднее, растительность мельчает и сменяется более северными породами. Путь пролегает во многих местах в виде узкой тропы, обращающейся на крутизнах почти в лестницу. На этом участке долины, что ни шаг, то прекрасная оборонительная позиция, последовательно занимая которые легко удержать много превосходящего по силам неприятеля.

В первый день по выступлении войска прошли деревни Алтит (Altit) и Магомедабад (Mahomedabad) и, перевалив высокий отрог (пари), стали биваком недалеко от укрепленной деревни Атабад (Atabad), расположенной на вершине утеса, в стороне от дороги. Кругом лагеря все голо, только камень и песок.

Следующий переход (26 декабря) до Гульмита (Gulmit) был очень труден, потому что приходилось преодолевать очень крутые и высокие пари, преграждавшие дорогу. Селение Гульмит сильно укреплено каменной оградой с башнями; в окрестных садах произрастают яблоки и другие менее нежные фрукты.

27-го числа переход был скорее легок, — только в двух местах пришлось перейти рукав спускающегося ледника. Остановка на ночлег была в укрепленной деревне Пассу (Passu). Окрестные жители, по словам Найта, очень интересовались будут ли сохранены их права на пастбища на Тагдумбашском Памире, данные им китайцами в последние 200 лет.

28-го числа войска благополучно перешли ледник шириною [124] около двух миль и, сделав небольшой переход, остановились на ночлег у маленькой деревушки Хейбар (Khaibar), расположенной у устья обширного ущелья. Поток оказался совершенно замерзшим, так что для питья приходилось оттаивать лед.

29 декабря войска двинулись на ночлег в д. Джирчу (Gircha); на пути, чтобы избежать перехода через трудно доступный отрог, пришлось переправиться на левый берег; при этом часть людей перешла по очень ненадежному веревочному мосту, а другая часть в брод через замерзающую реку. В д. Джирче, каги и вообще повсюду в пределах Гунзо-Нагарских владений, затруднений в сборе пищевых продуктов (мяса, зерна и проч.) не представилось.

Переход 30 числа был последний и вместе с тем труднейший. Помимо того, что приходилось восходить и спускаться по крутым отлогостям, но и несколько раз (12) переправляться через реку по глубоким бродам для обхода совершенно недоступных отрогов, спирающих русло. Летом, когда вода на прибыли, по этой дороге совсем нельзя пройти и тогда канджуты пользуются верхней дорогой, чрезвычайно опасной вследствие частых обвалов скал.

Селение Мизгар обнесено стеною с башнями, находится на высоте 10,200 фут над уровнем моря; населено арийской расой, которая в этом месте вдается клином в страну монголов. За Мизгаром встречаются только кочевые киргизы и другие татарские народы.

В окрестностях Мизгара произрастает только скудная трава, древесных же пород совсем нет. Сама по себе местность не интересна: нет ни величественных пиков или утесов, а только невысокие горы, отлого спускающиеся к долине. Гинду-Куш в этом месте теряет свой грубый и неприступный характер и перевалы, ведущие отсюда на Тагдумбашский Памир, пролегают по каменистым плоским возвышенностям и очень легки для движения.

Таким образом ближайший перевал Килик, находящийся на высоте 15,000 фут над уровнем моря, во время нахождения Найта в Мизгаре, был еще открыт и доступен для лошадей [125] и таковым он остается в продолжение всей зимы, за исключением лишь времени, когда погода особенно неблагоприятна. Дорога через этот перевал в Китай, без сомнения, менее трудна и опасна зимой, чем путь, ведущий отсюда через перевалы Борзил (Borzil) и Трагболь (Tragbol) в Кашмир. В южных хребтах снег гораздо обильнее и начинает выпадать в более раннее время года, нежели в Гинду-Куше. Весьма вероятно, что теперь, когда купцам нечего более бояться канджутских разбойников, путь, идущий вверх по этой долине через Тагдумбашский Памир в Яркенд, быть может сделается большим караванным трактом между Индией и Центральной Азией и заместит собою более длинную и трудную дорогу через Лех и Каракорум. Но для этого надо разработать Канджутские «пари» и долина Инда ниже Бунджи должна быть в руках англичан (Это мнение Найта.).

Самая верхняя часть Канджутской долины, простирающаяся почти от Гульмита (Gulmit) до перевалов через Гинду-Куш, вообще известна под названием Малый Гуджоль (Little Guhjal). Этот округ, двести лет тому назад, колонизовался беглецами из Вахана (Wakkan). Особенно в Мизгаре легко заметить, что большинство населения по типу отличается от Гунзасских дардов и до сих пор говорит на языке Ваххи (Wakki), а не на языке Буришки (Burishki), употребляемом канджутами. Кроме того, почти каждый житель Мизгара понимает по персидски.

Таким образом закончилась Гунзо-Нагарская экспедиция и Найт решил немедленно возвратиться назад не ожидая лета, так как и зимою небольшие партии людей могут перейти Гималаи, что же касается до движения больших отрядов или грузов, то для них в это время года Гималайские горы безусловно закрыты.

Найт для разнообразия избрал кружный путь долиной р. Инда до Скарду и оттуда по Лехской дороге и через перевал Зоджи-Ля. Расстояние от Мизгара до Сринагара по этой дороге около 500 миль, или 48 переходов; по своим физическим свойствам эта дорога во многих местах непроходима для лошадей. [126]

Обратный марш войск в Гунзу, с переправами через реку, переходами по ледникам и эскаладиродонием крутых «пари» был совершен в шесть дней. В Гунзе и Нагаре было оставлено 600 человек Кашмирских войск, а остальные выступили в Гильгит 7 января 1892 года, куда и прибыли 11 числа того же месяца.

Найт предполагал, что его длинный путь от Гильгита в Равальпинди будет очень утомителен и скучен, но оказалось что он крайне интересен и своеобразен. Попутчиком Найта явился доктор Робертсон, который, согласно инструкций, полученных от индийского правительства, вез с собой шесть кафиров из Кафиристана и несколько человек знатного и правящего класса из горных стран смежных с Гильгитом, с целью представить их вице-королю и показать все богатство и могущество Империи, дабы впоследствии, когда возвратятся по домам, они рассказали бы об этом своим соотечественникам. Кроме сего, партию путешественников сопровождало значительное число носильщиков, что взятое вместе составило отряд слишком большой, чтобы пытаться перейти Гималайские горы в зимнее время.

Партия выступила из Гильгита 23 января и следовала по левому берегу р. Гильгит до ее слияния с р. Индом, а затем вверх по долине р. Инд до г. Скарду. Дорога от Гильгита до Скарду (162 мили) считается худшею в Кашмире и доступною только опытным горцам, но Найт с этим не соглашается и находит ее вовсе уж не в таком дурном состоянии.

Р. Инд на этом протяжении стремительно прорывается в горах по длинным и настолько узким дефиле, что, следуя по сказанному пути, путешественник часто на протяжении нескольких миль ничего не видит кроме отвесных утесов, неба и пенящейся воды. Часто встречающиеся подъемы и спуски, иногда в несколько тысяч фут, очень затрудняют следование. Местами приходится взбираться на утесы по лестницам, или по стволам деревьев, приставленных к кручи, или же при помощи колышков, втыкаемых в небольшие трещины в скалах. На одном из переходов дорога идет в обход недоступного «пари», [127] подымаясь над уровнем океана на 10,250 фут. Во время первых переходов погода стояла мягкая, но с подъемом вверх по долине становилось холоднее, а в Скарду почва оказалась покрытою снегом.

От Скарду партия следовала по обыденной зимней дороге в Сринагар; летняя дорога между этим пунктом пролегает по плато Деозей (Deosai). Дорога на протяжении первых шести переходов от Скарду идет вверх по долине р. Инда (местами очень дурна), а затем подымается вверх по боковому притоку Суру (Sum) до его слияния с р. Драс, где и скрещивается с Лехской дорогой, по которой Найт следовал предыдущею весною. Холод усиливался и за деревней Гангани (Gangani) партия в течение семи переходов следовала по глубокому снегу.

13 февраля путники прибыли в Драс, где пришлось сделать дневку на 14 число, чтобы переждать сильный снег, а 15 выступили в Матаюн, куда и прибыли благополучно к вечеру того же дня. Как уже было сказано при описании Лехской дороги, — подъем на перевал Зоджа Ля совершенно незаметен, а спуск на южной стороне очень крут. Зимняя дорога на спуске сначала идет по крутому оврагу, заваленному массами снега, а затем вдруг опускается сразу почти на 2,000 фут и выводит в Балталу. Несмотря на зимнее время, партии удалось перевалить благополучно, если не считать небольших падений и ушибов.

С переходом через этот великий горный хребет почти арктическая северная пустыня сменяется живописною и с мягким климатом Синдскою долиною. Далее до Сринагара путешественники ехали среди лугов, покрытых сочною травою и цветущими полевыми цветами, и среди обширных фруктовых садов. Окрестные горы, округленных очертаний, или покрыты хвойными лесами, или же роскошными лугами с изобилием полевых цветов.

С прибытием Найта в Сринагар, его путешествие окончилось и 28 февраля он уже был в Равальпинди.

Текст воспроизведен по изданию: Место встречи трех империй // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск LIV. СПб. 1893