-

Извлечение из описания Гунзы и Читрала и общих выводов капитана английской службы Юнгхесбанда.

Составил Генеральн. Штаба Подполковник Ванновский.

В книге капитана Юнгхёсбанда «The Heart of а Continent» — «Сердце материка» заключается описание его путешествий в течение десятилетнего периода с 1884-го по 1894-й год. Из них, путешествие по Маньчжурии и Китаю в 1885-м, 1886-м и 1887-м годах было уже напечатано в августовской книге 1888 г. «Proceedings of the Royal Geographical Society» и в извлечении напечатано в XXXVI выпуске Сборника Материалов по Азии; путешествие по Памирам в 1889, 1890 и 1891 годах напечатано в январьской книге 1892 года того же журнала и в извлечении в L выпуске Сб. Мат. по Азии.

Содержание остальной части книги составляет предмет настоящего извлечения.

В дополнение к изложению предшествовавших путешествий, капитан Юнгхёсбанд описывает свое пребывание в Гунзе и Читрале в качестве британского политического агента.

Как известно, зимой 1891-1892 годов британское правительство, при помощи кашмирских войск, открыло военные действия против Гунзы, принудило к бегству из этой страны правителя ее Софдера-Али и подчинило ее более близкому своему контролю.

Таким образом жители этой страны разбойников должны были прекратить свои набеги. Несмотря на это, конжуты (Так называют в Кашгарии жителей Гунзы. Прим. переводчика.) не выказывали особой враждебности к англичанам и уже через [135] 8 месяцев после войны английские офицеры могли путешествовать без конвоя. Это нужно приписать сильному впечатлению, произведенному успешной кампанией и непосредственному установлению постоянного контроля над страной. И это лучший способ сохранить за полуварварским государством ту долю самостоятельности, которая для него возможна при расположении его между двумя великими цивилизованными державами; в этом отношении положение вещей в Гунзе представляет поучительный пример. Более всего эти суровые горцы дорожат управлением своих потомственных владетелей и неприкосновенностью своих обычаев, что им и оставлено теперь в Гунзе. Но, конечно, им возбранен обычай делать набеги (если это может быть названо обычаем) и индийский правительственный агент контролирует исключительно только внешние сношения страны; только в этом отношении она и потеряла свою самостоятельность; но это неизбежно.

Мудрый правитель не может не признать изменившихся обстоятельств, вследствие расширения в Азии владений двух великих держав, и будет искать связи с ближайшей, по возможности на почве союза, и этим сохранит свою самостоятельность.

Таким образом поступил новый глава Гунзы и доказал свою искренность в двух случаях: когда ему и соседнему владетелю Нагара было предложено выставить по 25 человек, обученных владеть огнестрельным оружием, для авангардной и разведывательной службы при маленьком отряде, двинутом полковником Дюрантом против Читрала, то оба правителя предложили выставить даже более значительные отряды. Затем в 1895 году он вторично выставил отряд для содействия освобождению Читралского укрепления и полковник Келли доносил, что этот отряд принес действительную пользу.

Таким образом от народа и правителя таких государств, как Гунза, зависит сохранить ли свою самостоятельность или быть поглощенными. Первое несомненно выгоднее и этому государству и британскому правительству, так как сохраняется простота и патриархальность управления этими горными народцами, где правитель и подданные близко знают друг друга [136] и нет надобности вводить расчетливую сложную систему управления большого государства. Но, конечно, это возможно при условии должного доверия. Теперь в Гунзе стоит отряд силою не более сотни кашмирских солдат, связанный небольшими постами с гарнизоном Гильгита на расстоянии шестидесяти пяти миль; там же находится британский офицер, для сношения индийского правительства с Гунзой и соседним государством Нагара на другой стороне реки.

Гунза управляется сводным братом Софдер-Али Магомет-Назимом, приятным, умным человеком, лет тридцати четырех. С ним настолько легки сношения, что с 1894 года при нем не состоит более специального британского агента, а обязанности эти возложены на офицера, командующего кашмирским отрядом, пребывающим в Гунзе. Присутствие самого незначительного отряда и уверенность в быстром содействии индийского правительства достаточны, чтобы держать в повиновении правителя и народ без непосредственного вмешательства в дела страны. Через несколько месяцев после кампании капитан Юнгхёсбанд спокойно ехал по долине р. Гунзы мимо недавно сопротивлявшихся укреплений и их защитников, а за несколько миль от столицы он был встречен Магомет-Назимом со свитой приближенных. Столица Балтит находится в долине реки, окруженной вместе с соседнею долиной Нагара величественными снежными вершинами, имеющими от двадцати двух до двадцати пяти тысяч фут над уровнем моря; между ними гора Ракануши возвышается на девятнадцать тысяч фут над дном долины. За городом находится маленький лагерь кашмирского отряда. Укрепленный дворец взгромоздился на отдельно стоящей скале.

Народ, по ближайшем с ним ознакомлении, оказался особенно привлекательным. Это все люди мужественной наружности, с твердым решительным взглядом, страстные игроки и охотники, любители музыки и пляски; у них нет той скрытности, коварной подозрительности и ненависти, которые характеризуют Патанские племена (Pathan tribes), и они охотно привязываются к британским офицерам. [137]

Пробывши около двух с половиной месяцев в Гунзе, капитан Юнгхёсбанд был, по случаю беспорядков в Читрале, экстренно вызван полковником Дюрантом в Гильгит с вспомогательным отрядом из Гунзы. Через два часа по получении приказания, капитан Юнгхёсбанд, передав дела поручику Гордону, выступил, приказав отряду следовать за ним. Днем еще путешествие не представляло особых затруднений, но в темную беззвездную ночь находить дорогу по горным тропам вдоль крутых обрывов через трудно проходимые скалы было очень трудно.

К часу ночи он прибыл без особых приключений, а к десяти часам вечера следующего дня прибыл и вспомогательный отряд Гунзы, сделав пешком от Гунзы до Гильгита шестьдесят миль в тридцать шесть часов времени, и это с людьми менее года тому назад дравшимися против англичан.

Читрал, где происходили беспорядки, находится далее на запад и представляет гораздо более значительное во всех отношениях государство, чем Гунза; оно имеет 80,000 жителей и простирается на 200 миль в длину и около 120 в ширину; местность сплошь гориста и только некоторые места на дне долин, где вода может быть добыта, населены. Это государство до конца 1892 года управлялось старым, хитрым правителем по имени Аман-уль-Мульк, который соединил под своею властью собственно Читрал и Ясин; ему было более семидесяти лет и имел семнадцать сыновей; по его смерти ожидалась неизбежная борьба за престолонаследие, что и случилось в конце августа 1892 г. Ко времени смерти отца второй сын Афзул-уль-Мульк находился в укреплении Читрала и понятно захватил хранившееся там оружие и казну; убил тех братьев, которых опасался, и, собрав войско, выступил против старшего брата, Низам-уль-Мулька, находившегося в Ясине. Низам был невоинствен и без особого сопротивления бежал в Гильгит. Афзул таким образом был признан индийским правительством, как фактический правитель Читрала. Несколько недель спустя появился новый претендент, это был Шер-Афзул, сводный брат старого мехтара, которого [138] этот последний много лет назад изгнал, и он, забытый, проживал в Афганистане; теперь он неожиданно проник в Читрал через перевал Дора, находящийся всего в 47 милах от укр. Читрал, и, быстро, с сотней приверженцев, приставших по пути, достиг ночью столицы. Афзул-уль-Мульк, услышав шум, вышел на стену и тотчас был убит (наповал) выстрелом. Если бы не эта случайность, то вероятно он на следующее же утро прогнал бы Шер-Афзула, но теперь, раз он был убит, народ с увлечением примкнул в Шер-Афзулу, который провозгласил себя мехтаром. Это-то известие и получено было полковником Дюрантом в Гильгите, где находился в это время Низам-уль-Мульв, старший сын и законный наследник старого мехтара. Он немедленно заявил Дюранту о намерении своем идти против Шер-Афзула и выступил со всеми людьми, бывшими при нем и вновь прибывшими с Гильгита приверженцами. В то же время полковник Дюрант поспешил с 250 солдатами, и 2-мя орудиями, а также вспомогательными отрядами Гунзы и Нагара в Ясин, чтобы усилить собственное положение, на случай если бы пришлось иметь дело с Шер-Афзулом и обеспечить порядок в западной части округа и в Ясине.

Низам имел полный успех в непродолжительной борьбе с соперником, который, после незначительной стычки, бежал обратно в Афганистан, так же быстро, как появился оттуда. Низам занял престол и был четвертым мехтаром в течение немногим более трех месяцев.

Первым делом Низам-уль-Мулька было попросить полковника Дюранта прислать ему британского офицера; он хорошо знал цену такому ясному признаку его союзнических отношений с британским правительством и надеялся, что это предотвратит повторение бывших беспорядков. Вследствие этого, в январе 1893 года, миссия, с док. Робертсоном во главе, выступила из Гильгита. Кроме Робертсона она состояла из капитана Юнгхёсбанда, поручика Гордона и конвоя из 50 сейков (Sikhs). [139]

На пути следования в Читрал надо было пройти через Шандурский перевал (На 40 верстн. карте собственно не отмечено перевала, а нанесено озеро Шандур, находящееся на вершине перевала.) (12,400 фут абсолютной высоты), в середине зимы. На протяжении всего пути от Гильгита до Читрала (220 миль) лежал глубокий снег. На ночлеге у подошвы перевала (лагерное место Лангор) (Ни на 40 верстн. карте, ни на карте, прилож. в сочинению, нет.) были случаи отморожения членов между людьми конвоя, при этом ночь была облачная, иначе было бы еще холоднее. Глубокий снег на перевале сильно затруднял движение на другой день. В Ластуре, первая деревня со стороны Читрала, миссия была встречена начальником этого округа со старшинами. Через два дня миссия достигла укрепления Мастудж, где была дневка. Даже здесь термометр показывал 3° ниже нуля по Фаренгейту и резкий ветер дул вдоль долины, которая, как и предыдущие, была узка и окаймлена высокими скалистыми горами, теперь покрытыми снегом, но обыкновенно голыми и пустынными.

25-го января миссия прибыла в Читрал. Долина почти до самого города представляет из себя ущелье с несколькими сравнительно более широкими местами, где и ютятся деревни. За три мили не доезжая города Читрала, долина расширяется и доходит до двух миль ширины. Погода на дне долины была мягче настолько, что можно было ехать в одних мундирах. Новый мехтар встретил миссию за три мили с большой свитой приближенных и провожал ее до места, назначенного для жительства.

Низам-уль-Мульк, человек лет тридцати четырех, европейской приятной наружности, с умными чертами лица. Читралцы на первый взгляд произвели неприятное впечатление мрачного угрюмого народа, подобно природе этой страны теперь в зимнее время; жилища, построенные из глины, имели сырой невеселый вид.

Сама столица Читрал оказалась не городом, даже не большой деревней, а совокупностью маленьких хуторков, [140] рассеянных на небольшом пространстве обработанной земли, мили три в длину и одну милю в ширину, на северном конце которого находилось небольшое укрепление, служившее резиденцией мехтара. Картина была не веселая.

В январе и феврале часто выпадал снег и температура ночью колебалась от двенадцати градусов до точки замерзания по Фаренгейту.

В марте на дне долин и небольших высотах снег стаял; появилась трава и на полях показались молодые побеги посевов. Маленькие багряные primulus и великолепный желтый с малиновым тюльпан зацвели на берегу реки. Затем стала распускаться ива. В начале апреля зацвели абрикосовые деревья. Вся долина покрылась белым цветом. По мере усиления действия солнечных лучей стали распускаться и покрылись зеленью чудные чинары, тополя и плавучие ивы, а также фруктовые сады с яблонями, абрикосовыми, грушевыми и персиковыми деревьями.

С весной изменился и облик жителей. Мрачность и подозрительность, проявлявшиеся несколько раз зимой в виде заговоров и вспышек, были следствием влияния на них окружавшей безотрадной обстановки и отсутствием занятий. Теперь роскошная природа с одной стороны, полевые работы с другой, — изменили их настроение, к тому же они убедились, что мехтар утвердился в своем положении, благодаря присутствию британской миссии, что сделало их отношения к этой последней более дружелюбными. Явилась возможность делать прогулки для наблюдений.

Читрал представляет из себя ничто иное, как море гор, которые, как волны, подымаются грядами одна за другой с гребнями белых снежных вершин; между ними гора Тирагмир (Tirich Mir) возвышается на 25,400 фут над уровнем моря. По большей части эти горы безусловно голы и скалисты. Только на дне глубоких долин, в некоторых местах, куда горные потоки нанесли несколько плодородной земли и вода может быть проведена для орошения, земля обработана и видны группы зелени. [141]

Таким образом, из всей площади долин только от одной восьмой до одной шестой части возделано. Долины же занимают лишь незначительную часть всей площади страны, ибо представляют узкие ущелья и редко доходят по одной мили ширины. Из этого можно заключить, что Читрал не может считаться богатой или производительной страной.

С конца мая капитан Юнгхёсбанд остался в Читрале во главе миссии с поручиком Гордоном и конвоем в 50 сейков. Лето способствовало сближению с жителями и наблюдения стали легче. Читральцы не имеют никакой литературы и не более двенадцати человек во всей стране умеют читать. Сам мехтар по обыкновению совершенно неграмотен. Мехтар Низам-уль-Мульк бывал раньше в Индии, воочию видел могущество британского правительства и понимал, что в его интересах было находиться в тесном союзе с ним. Он сознавал отсталость своей страны и потому, вопреки мнению стариков, что нужно жить как отцы и деды, а в переменах надобности нет, хотел вводить улучшения в стране, но эти стремления имели прежде всего эгоистический характер, как это обыкновенно бывает у азиатских государей. Он успел однако выписать из Индии каменщиков для обучения подданных постройке домов. При таком направлении мехтара сношения с ним индийского правительства были бы очень легки, не нарушая его самостоятельности. Но большинство народа не могло дать себе ясного отчета об английском могуществе и потому, когда в 1895 году Низам был убит, народ безрассудно бросился в борьбу с Англией и за это поплатился. Многие читральцы впоследствии говорили, что если бы только оyи знали, что англичане так сильны, то не подумали бы с ними воевать. За это невежество обе стороны пострадали. Вот почему для надлежащего руководства такой страной, необходимо внушить жителям сознание силы британской державы и всю пользу дружеских с ней отношений. Низам этому очень способствовал, и когда впоследствии перевели британского политического агента из Читрала в Мастудж, он неоднократно просил о возвращении его, чтобы иметь всегда около себя английского офицера. [142]

Правление мехтара вполне деспотическое; все подданные и их имущество считаются его собственностью. Он может налагать какие ему вздумается наказания и может поднять всю страну на войну. На самом деле конечно он, до известной степени, ограничен обычаями и общественным мнением.

Мехтар управляет страной посредством, так называемых, «дурбаров». Оригинальная простота этого управления неминуемо должна исчезнуть при ближайшем соприкосновении с британской правительственной системой.

Два раза в день мехтар держит дурбар: утренний около 11-12 часов дня, второй около 10 часов вечера. Летом утренний дурбар происходит под тенью чинар, окружающих укрепление, а иногда где нибудь на берегу реки, где Низам занимается охотой. Вечерний дурбар собирается в помещении, внутри укрепления. Мехтар садится, поджавши ноги, на широкий низкий табурет, прочие чины его семьи и участвующие в дурбаре полукругом перед ним на корточках на полу; за мехтаром становятся несколько телохранителей.

Хотя в некоторых случаях предписан строгий этикет, но в прениях не соблюдается никакой формы. Народ стоит вокруг. Всякий, кто имеет что сообщить или заявить, говорит, что знает. Мехтар спрашивает при этом мнения сидящих тут советников и постановляет решения и, таким образом, тут же происходит возбуждение, принятие, разбирательство и обсуждение всякого дела, тут же оно и решается. Для справок всегда находится кто нибудь из присутствующих, кто знает дело или помнит, какое подобный случай получил решение раньше. Таким путем решаются все дела государственные, уголовные и гражданские.

Все происходит публично во всеуслышание, а потому ни в каких объявлениях и извещениях надобности нет. Во время прений подают обед. Некоторые особые блюда становятся перед мехтаром, остальные перед членами дурбара; только близкие родственники мехтара едят с одних с ним блюд. Обед состоит из хлеба, риса и мясных похлебок, летом подают фрукты и только мехтар с некоторыми приближенными пьют [143] чай. Все магометане и потому никаких вин и спиртных напитков не подается.

Едят пальцами, вследствие чего перед едой и после нее обносят воду для мытья рук. Во время обеда продолжают разбирать дела и мехтар постановляет решение. Иногда, если дурбар происходит на берегу реки, кто нибудь прибежит с известием, что появилась какая нибудь дичь, мехтар с советниками вскакивают с мест, бросаются туда и оставляют государственные дела на произвол судьбы.

Такой неправильный с первого взгляда порядок имеет, однако, много за собой хорошего: главное, что правитель и народ видят и знают друг друга непосредственно, чему еще способствует обычай, по которому каждый более или менее значительный человек в стране должен приезжать ежегодно в столицу, по крайней мере, на два месяца, для участия в дурбарах. Каждая деревня должна присылать известное число людей на службу мехтара в качестве слуг или телохранителей. Такой прилив и отлив людей всех состояний из провинции к столице и обратно ведет к тому, что мехтар очень близко знает всех своих подданных, а эти последние — своего государя.

Эта система личного знакомства правителя с подданными и способ разбора дел и управления, так сказать, лицом к лицу с народом, без посредства представителей и бумаги представляет действительно светлое место в государственном порядке Читрала. Очевидно, что путем дурбара деспотизм умаляется в значительной степени, народ имеет голос в управлении страной, а правитель поставлен в невозможность идти против воли народа.

Не смотря на неограниченную власть мехтара, ему приходится считаться и даже уступать притязаниям адамсадосов (Adamzados) или дворян, и в сущности он не столько правитель над народом, сколько глава известного числа предводителей, из которых у каждого есть свой круг приверженцев или подданных. В прежние времена Читрал состоял из нескольких предводительств или княжеств. [144]

Деревни отделены друг от друга пустынными малопроходимыми пространствами; каждая из них или, во всяком случае, каждая долина имела своего предводителя или князя, затем все они соединились под главенством одного, именно — предводителя деревни Читрал, продолжая управлять каждый своими подданными. Постепенно власть этих предводителей уменьшалась, а власть читральского князя увеличивалась, но и теперь видны следы прежнего положения вещей и адамсадосы, потомки прежних предводителей, очень ревниво оберегают остатки прежней власти и даже иногда отказывают мехтару в повиновении. Теперь они представляют из себя недовольный элемент в Читрале; у них уже мало власти, но они очень большого мнения о своем значении и считают нужным выказывать и поддерживать его при всяком случае. Они упорно враждебны авторитету всякого мехтара и бывали случаи, что некоторые из них отказывались вести своих людей даже для отражения неприятельского вторжения. Большая часть адамсадосов совершенно враждебна союзу с Британией, ибо они слышали, что британцы относятся совершенно одинаково в богатым и бедным, большому и малому, а потому боятся, что с усилением британского влияния уменьшится их власть и значение; особенно же они опасаются, что их подданные, находящиеся в крепостной от них зависимости, под давлением Англии получат больше свободы, а затем и совершенно выйдут из-под их власти.

Вот причина, почему как бы мехтар ни был обеспечен тесным союзом с британским правительством, ему все-таки приходится бороться против упорного противодействия этих вредных остатков старых времен. Мехтар принужден сообразоваться со взглядами адамсадосов. Во всех важных случаях, за исключением тех, которые могли бы произойти в самом Читрале, он созывает главнейших адамсадосов и иногда губернаторов различных провинций (за исключением отдаленного Ясина) на общий государственный совет; эти советы собираются в случае, например, нашествия врагов или когда предполагается напасть на соседнюю страну и, вообще, когда возникает вопрос, так сказать, внешней политики, в прежнее [145] время, например, когда нужно было решиться, в кому примкнуть — Афганистану или Британии?

Нельзя не обратить внимания на то, что в Читрале, в противоположность британскому правительству, дела государства обсуждаются открыто; из них не делают никакой тайны, и только об очень секретных предметах мехтар совещается отдельно с некоторыми наиболее доверенными сановниками. Читральцы настолько мало придают значения тайне, что зачастую, получив письмо в отсутствии своего секретаря, мехтар передавал его по прочтении переводчику, состоящему при британском агенте.

Вне общих собраний мехтар, разумеется, отличает некоторых из приближенных лиц, к которым питает большее доверие и совещается с ними чаще, таким образом образовалось нечто в роде неофициального кабинетного совета.

Во всех советах Читрала, как во всяких советах вообще, можно заметить две партии: прогрессивную и консервативную; первая — желала бы некоторых улучшений, например, проведения дорог, телеграфов, надлежащего вооружения и обучения войск и проч., другая находит, что то, что было хорошо для отцов и дедов, хорошо и для них и сопротивляется всякому нововведению. Эта последняя партия в Читрале наиболее многочисленна.

Итак, в Читрале нельзя не заметить в зачаточном, правда, состоянии систему управления современных государств Европы.

Но контроль плох и управляющие отдаленными частями государства губернаторы пользуются значительной долей самостоятельности. Определенных донесений и даже сношений с центральной властью нет; вообще, за отсутствием грамотности, письменных сношений в стране почти не существует. Однако целость государства и невозможность отпадения этих отдаленных провинций обеспечиваются с одной стороны обязанностью губернаторов от времени до времени приезжать к мехтару на поклон, а с другой — упомянутым уже прекрасным обычаем периодического пребывания влиятельных людей и простого народа из всех частей государства на службе в столице. [146]

Замечательно с какою быстротою и точностью выполняются дела в Читрале; самое сложное и серьезное дело может быть решено и исполнено в несколько дней, не смотря на отсутствие телеграфов; в случае необходимости известие может быть послано со скоростью шестидесяти миль в день; вся страна может быть призвана к оружию по первому известию и сотни людей могут быть двинуты к границе со скоростью двадцати и более миль в день. Не тратится времени на переписку и составление протоколов, дело решается быстро на месте, лично и немедленно приводится в исполнение. Вот почему читральцы понять не могут, почему, не смотря на телеграфы, дороги, тысячи готовых войск, британское правительство так медленно действует, почему если должен быть нанесен удар, то он не производится раньше, почему, например, британское правительство, если оно не хотело допустить Умра-хана занять Читрал зимой 1894-95 годов, то не помешало ему это сделать в январе, вместо апреля. Им кажется, что со всей своей организацией, телеграфами и проч., англичане должны были бы действовать быстрее их, а не медленнее; неудивительно, поэтому, что они ворчат и сердятся, когда английские резиденты в ожидании инструкций дают им неопределенные ответы.

Как уже было сказано, первоначальное неблагоприятное впечатление, произведенное жителями Читрала, не оправдалось и с наступлением лета, а особенно осенью, когда жатва была собрана, в стране все совершенно было спокойно, читральцы оказались привлекательным, веселым, сообщительным и любознательным народом. Они страстные охотники и в высшей степени увлекающиеся люди, легко переходящие от одной крайности к другой. Как большинство азиатцев, они склонны поддаваться влиянию вожаков, не любят действовать на свой сэрах, но собственной инициативе.

Британскому правительству с ними легко было бы иметь дело, ибо по натуре они не воинственны; они воюют только, когда на них нападут, а в обычных междуусобных распрях, повторяющихся по смерти каждого мехтара, они дерутся не дружно и вяло, предпочитая сидеть дома, есть фрукты в [147] тенистых садах, играть в поло и смотреть на пляску. Пока не трогают дорогих их обычаев, не очень обременяют переноской тяжестей и требованиями вспомогательных отрядов, они совершенно довольны.

Однако, с водворением в стране англичан, неизбежны нововведения, как например, ознакомление жителей с ценой и необходимостью денег. Жители отдаленных долин, лежащих в стороне от обычного напряжения торгового движения, по общему признанию, более нравственны и просты в обращении, чем прочие читральцы; причина этому заключается в отсутствии соприкосновения с иностранцами и торговцами, успевшими до известной степени развратить разными соблазнами остальную часть населения.

Как ни жалко нарушить эту простоту и научить этих людей любить богатство, но если любовь к деньгам и вызывает с одной стороны некоторые отрицательные явления жизни, то с другой — она не может не способствовать укреплению характера народа. Жители этих стран не имели потребностей, довольствовались своими собственными произведениями, а потому деньги им были бесполезны; но постепенно они узнали, что на рупии (индийская монета) можно приобрести бумажные ткани, соль и прочие товары от купцов, и таким образом им понадобились рупии. Но читральцы ненавидят работу, это их главный недостаток, и если введение у них торговли может вызвать необходимость приобретения рупий и они придут к сознанию, что рупии можно достать только работой, то получится благотворный для работы стимул (Примечание переводчика. Если народ ленив действительно, то позволительно думать, что он начнет с того, что прибегнет к более легкому способу приобретения денег, а не к работе. Надо полагать, что этот народ «ленив» к той только работе, которая нужна англичанам, возделывает же он свои поля и удовлетворяет своим потребностям при особенно благоприятной природе.).

Одним из самых значительных затруднений в этой стране, с которым приходится бороться английским офицерам, это отсутствие побуждения к работе; необходимо проводить [148] дороги, подносить продовольствие, а рабочих нет; людей мало, но они предпочитают покой и приходится прибегать к принуждению, не смотря на хорошую плату. Между такими людьми необходимо распространить здравую любовь к деньгам и, когда они назначат им цену, то охотнее будут работать, почувствуют потребность в лучшей одежде, пище и жилищах. Эта побудительная причина в работам и к улучшению всего окружающего, кроме того, окажет несомненно благотворное влияние на их характер.

С развитием привычки к постоянному труду, читральцы станут менее впечатлительны, а с другой стороны — более степенны, постоянны и надежны. И если это все может быть достигнуто, то внушение любви в деньгам этому простому народу принесет ему быстро пользу, а не вред.

Всякий, кто видел этот народ в его теперешней первобытной простоте, предпочтет однако, чтобы он не был поглощен совершенно английской администрацией, а имел бы достаточно способных правителей, которые сумели бы ему сохранить самостоятельность. Пока это государство будет управляемо одним из членов старой царствующей семьи, состоящему при нем британскому офицеру легко будет оказывать на него благотворное влияние и внушить твердость характера народу.

В октябре 1894 года капитан Юнгхесбанд был отозван из Читрала и дружески простился с мехтаром Низам-уль-Мульком, который, менее чем через три месяца после этого, был убит своим сводным братом. Последовали беспорядки, приведшие к осаде британских офицеров в Читральском укреплении; было послано два отряда, а затем снаряжена экспедиция значительных размеров, для оказания помощи осажденным. Капитан Юнгхесбанд снова посетил Читрал неделю спустя снятия осады уже в качестве корреспондента газеты «Times».

В течение своих путешествий через материв Азии капитану Юнгхесбанду приходилось встречать и наблюдать многие народности: холодных, неприветливых, но умных и бережливых китайцев, сонных, беспечных кочевников монголов, [149] беззаботных туркестанцев, диких, смелых обитателей Гималаи, впечатлительных читральцев, честных сейков и веселых маленьких гуркасов. По его мнению, нельзя сказать, чтобы все эти народы уступали в интеллектуальном отношении племенам Европы, а что касается китайцев, то преимущество даже на их стороне. Жители Читрала и Гунзы в среднем по способностям не уступают европейцам, которые могут себя считать выше народов Азии только в нравственном отношении. С другой стороны европеец в сношениях с нехристианскими племенами не может не чувствовать своего нравственного превосходства, которому он и обязан своим господством, как это имеет, например, место в Индии. Только этим можно объяснить, что шесть британских офицеров, запертых за сотни миль от ближайшего британского поста, имея под своей командой только туземных солдат из племен, которые только сорок лет назад отчаянно дрались против британцев, могли возбудить в них такую привязанность, что держались с ними семь длинных недель против тысяч врагов, пока не подоспела помощь. Это не может быть следствием большей храбрости англичан, так как многие племена Индии им в этом нисколько не уступают; также не может играть роль вознаграждение, так как не Англия им платит, а они сами себя содержат из доходов той же Индии (Очевидные натяжки, так как солдаты ничего справить никак не могут. Примеч. переводчика.). Значит, есть другая причина, почему в Индии англичане могут держать такую империю при помощи, повидимому, столь несовершенной системы управления; эта причина, если не единственная, то главная, заключается в силе симпатии, сочувствия (в ближнему?) (Sympathy).

Внимательный наблюдатель не может не заметить, что англичанин, не смотря на внешнюю холодную наружность, в непосредственных оффициальных сношениях с туземцами Индии горячо принимает к сердцу их интересы; он может быть не панебратствует с ними и возможно, что сам иногда скажет иностранцу, что туземцу Индии никогда нельзя доверять; [150] но не смотря на это лично сам им доверяет, особенно тем, которые ему подчинены, и строго соблюдает их интересы; если их обижают, он за них заступится непременно и часто даже против собственного правительства. Эта забота об интересах тех, кем оно управляет, составляет характерную черту английского управления в Индии. И что это не одни слова, а действительно выполняется, будет очевидно каждому, кто вспомнит тех лиц, которые в дни мятежа показали, в какой степени они верили в подчиненных им туземных солдат, оставаясь среди их в то время, когда в соседних полках бунтовали, и этим доверием сохранили своих людей в повиновении. К сожалению, смерть была наградой таким людям слишком часто. Но что в принципе это верно, показывает ряд случаев, когда такой образ действий приводит в удаче, как например, вышеописанный случай в Читрале в 1895 году, являющийся может быть наиболее замечательным.

Значит силой сочувствия (Sympathy) и глубоко вкоренившейся привычкой заботиться о подчиненных Британия держит Индию, а не физической силой, которая, однако, нужна, как подспорье.

Несомненен тот факт, что как только европеец сходит с более для него благоприятной нравственной почвы и нисходит в интригам с азиатами, вступает с ними в хитроумное состязание, то рискует быть побежденным.

С другой стороны, если европеец действительно подчинял своему влиянию азиата, то был всегда обязан своей прямоте и силе воли, а не личному превосходству ума.

Европеец проявляет свое нравственное превосходство, настойчивостью в достижении цели, отречением от личных интересов и сочувствием (Sympathy) в окружающим (к ближнему); эти характерные черты высшего нравственного pas- вития дают ему возможность одержать верх в состязании с людьми одних с ним способностей, но побеждаемых потому, что они не имеют той решительности, а главное, неспособны отречься от личных интересов и не имеют сочувствия к окружающим (Sympathy with those about them), которые внедрились в европейские народы путем исповедания христианства. [151]

Конечно, и европейцы не безукоризненны в этих принципах, но эти последние применяются христианскими народами чаще, чем нехристианскими племенами мира, а потому первые и установили свою власть над вторыми.

Если этот вывод, основанный на наблюдениях людей различных расс, верен, то он дает сильный аргумент в пользу мнения, что современное развитие заключается не в больших головах с холодными тонкими (Subtle) мозгами, а больших, так сказать, сердцах с более теплым, обильным потоком крови. Развитие человека теперь состоит в развитии его, как члена общества, и в жестоком столкновении общества в борьбе за существование, то общество одержит верх, члены которого полнее подчинили свои личные интересы благу своего общества. Нигде этот принцип так глубоко не выразился, как в обществах образованных христианством и нельзя ли из этого заключить, что если эти общества теперь находятся во главе всех обществ мира, то именно благодаря несомненному превосходству исповедуемых ими принципов.

Текст воспроизведен по изданию: Извлечение из описания Гунзы и Читрала и общих выводов капитана английской службы Юнгхесбанда // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, Выпуск LXIX. СПб. 1896