№ 9

10 февраля 1880 г.
г. Шахрисябз.

С половины июля месяца 1879 г. бухарский эмир проживает то в Шахрисябзе, то в Китабе, частью следуя установившемуся распорядку каждодневного объезда ханства, в сопровождении 6 тыс. сарбазов и 8 орудий, бывших при нем и в Шахрисябзе (Сарбазы зимовали в легких палатках (прим. док.).), частью, как случилось в этот раз, вследствие задержавшего отъезд ожидания прибытия лица, командированного от господина туркестанского генерал-губернатора.

Так как в конце января, через неделю после прибытия нашего в Шахрисябз, мне было заявлено Рахматуллой-мирахуром о скором намерении эмира переехать в Карши, то и мне пришлось назначить день своего отъезда через 2 дня после предполагавшегося отъезда бухарского правительства. Оказалось, однако, что Музаффар-хан отложил свои намерения отчасти потому, что сафарой (январь м-ц) считается несчастливым (частные догадки об этой причине), отчасти и вследствие действительного бездорожья от выпавшего обильного снега, который падал в долине Кашка-Дарьи 3,5 недели с двухдневными-трехдневными перерывами.

Счев для себя неудобным, по многим служебным причинам, ехать в Бухару раньше эмира, я также должен был отложить свой отъезд из Шахрисябза, объяснив мирахуру, что делаю это на основании приказания господина генерал-губернатора, не считая также для себя удобным и уместным ехать впереди хозяина, возвращение которого в столицу ханства все же должно последовать, по расчету близкого наступления нового года (8 марта), вскоре. [69]

На другой день Рахматулла-мирахур передал мне удовольствие эмира такому моему решению, заявив, что джаноби-али возвращается в первых числах февраля месяца, отправляя одновременно мирахура экстренным посланником в Ташкент с особенным засвидетельствованием поздравления господину туркестанскому генерал-губернатору по случаю ожидаемого всей Россией высокого торжества 19 февраля - празднования двадцатипятилетия царствования государя императора.

Выразив Рахматулле-мирахуру мои глубокие чувства радости такой искренней озабоченности бухарского эмира ожиданием великого исторического дня, я поздравил мирахура с высокой честью, выпавшей на его долю счастливой миссии.

Пока шли приготовления через сношения с Бухарой к снаряжению этого экстренного посланника, войска отправлялись частями в Карши.

Наконец, 8 февраля, в 10 часов утра эмир Музаффар-хан, оставив шахрисябзский дворец, проехал верхом по каршинской дороге в сопровождении массы конных чиновников и эскорта из 200 чел. телохранителей (кул-бача) при 2 орудиях.

Через полчаса после отъезда джаноби-али ко мне заявился одаренный богатыми халатами отправляемый посланник Рахматулла-мирахур и, передав доброе приветствие эмира, объяснил, что сам он сегодня же выезжает в Ташкент.

С моей стороны было выражено и полное удовольствие приветствию, и намерению выехать из Шахрисябза 10-го числа (С однодневной остановкой в Чиракчи я рассчитываю приехать в Карши 14 февраля (прим. док.).), о чем тотчас и послано мирахуром донесение эмиру.

Затем Рахматулла-мирахур пояснил, что сегодня же отпущено эмиром и чарвилойятское-афганское посольство Сеид Джафар-хана, с которым отправляется посланцем судур Сеид Ислам-ходжа из потомков Богоутдин-ходжа Накшбанди, особенно чтимых афганцами. Судуру этому назначено оставаться сколько потребуют обстоятельства, а Касым-ходжа ураку с Мирзой Абдул Гафаром приказано возвращаться.

При этом Рахматулла говорил мне, что раньше об отправлении посланца в Мазари-Шариф хазрат писал всегда господину туркестанскому генерал-губернатору, а теперь эмир поручил лично доложить об этом высокому генералу и засвидетельствовать, что посольство в Чар-Вилойят вызывается единственной необходимостью иметь оттуда точные сведения и для Ташкента, получение которых частным путем решительно сделалось невозможным вследствие бдительных мер Гулям Хайдар-хана. [70]

Я не задавался никакими дальнейшими вопросами, а пожелал мирахуру счастливого пути.

Д. 451, лл. 112-115.