№ 11

25 февраля 1880 г.
г. Карши.

Независимо [от] донесений телеграммами господину туркестанскому генерал-губернатору о таких выдающихся событиях в Бадахшане и Северном Афганистане, которые, так или иначе, дают предсказания близкой осуществимости более крупных политических фактов на берегах Аму-Дарьи, мной принято заносить в журнал подробности таких событий из достоверных разведочных сведений и заслушиваний на месте. Следуя такому правилу, дополняю подробностями телеграммы за №№ 26, 46, 53 (Не публикуются (см. оп. 29, д. 451, лл. 57-68, 119-120).).

Журналом 8 было отмечено, что до 18 января действия сардара Абдуррахман-хана в Бадахшане располагались правильно, обещали успех упрочения власти его, помогли ему без труда выгнать из Бадахшана сопротивлявшегося Шах-заде Хасана, привели сардара в столицу этого горного гнездилища Файзабад. Но тот же журнал наглядно отметил, что г-н Абдуррахман-хан всеполно обязан такими блестящими результатами двум своим приверженцам, Умар-хану и Баба-хану, прямым потомкам бадахшанских правителей, заслуживших признательность горцев изгнанием в начале 1879 г. ненавидимых всеми среднеазиатцами афганцев правительства Ширали-хана. Причем разъясняется теперь, что успех занятия Рустака и затем Файзабада, где сидел непопулярный пришелец из Ферганы Шах-заде Хасан, был подготовлен, с одной стороны, стремлением Баба-хана восстановить вполне свою власть (см. журнал 3), с другой - ласковыми [78] уговариваниями бадахшанцев, что Абдуррахман-хан останется в Бадахшане временно только в качестве гостя, что его планы имеют в виду собственно Чар-Вилойят, что власть в Бадахшане распределится между представителями потомков бадахшанских «миров» (см. журнал 5), что, наконец, будто бы сардар пришел в Бадахшан под покровительством русских и бухарского эмира. Все это в совокупности, иллюстрируясь хорошим обращением афганцев с народом, достаточной щедростью сардара на угощения и задаривания влиятельных горцев, распространило сочувствие к нему как к гостю, как к претенденту ханского поколения.

Обаяние это с запахом пилава росло, однако, до тех пор, пока, после переезда в Файзабад, «приятный» сардар не заявил себя некоторыми распоряжениями хозяином Бадахшана. С этого времени Абдуррахман-хан начинает умерять свою щедрость, свои ласки и с первых же дней требует через Баба-хана довольствие от жителей в количестве 1,5 пудов сала бараньего, 4 баранов, 8 пудов крупы, 2 пудов масла, 30 пудов ячменя каждодневно.

Затем, получив на все свои искательства в Кундузе решительный отказ Султан Мурада, несомненно действующего с Сары-ханом под наущением англичан из Кабула и Чатрара, получив также ответ и Гулям Хайдара, что Чар-Вилойят он добровольно не сдаст, Абдуррахман-хан приступает осторожно к формированию «войска» из горцев, к приобретению оружия, действуя во всем через двух названных приверженцев.

Когда, таким образом, к концу января уяснилось для бадахшанцев, какого они приняли «гостя», несочувствие горцев афганскому претенденту начало обозначаться и уговариванием односельчан старшинами не давать оружия, мерганов, и упреками Баба-хана в обмане, и открытым заявлением (дараи-танг 5 тыс. домов) нежелания возвращаться к правлению афганцев.

Нерасположение бадахшанцев к афганским «гостям» усугубляется еще с первых чисел февраля и тем, что Султан Мурад, расставив повсюду наблюдательные пикеты, воспретил своим жителям сношения с Бадахшаном, приказал не допускать бадахшанцев в базарные пункты Кундуза, снабжающих горцев солью и отчасти хлебным зерном.

Баба-хан, остающийся пока верным Абдуррахман-хану, сознает шаткость его положения, оценивает разлад сардара с тридцатью его спутниками из Ташкента — бадахшанцами же, видит опасность в разговорах горцев о том, что к ним снова возвращаются притеснения (зульм) налогами «мигман-пули» (сбор на угощение, сделанный Умар-ханом), «кош-пули» (на войсковые потребности), и считает нужным назначить сардару ночные караулы, предупреждая афганцев, чтобы они не разгуливали в Файзабаде без особенной нужды. [79]

Положение Абдуррахман-хана делается затруднительным еще и потому, что между его приверженцами, Баба-ханом и Умар-ханом, снова открылась вражда, которую потушить едва ли удастся сардару, так как первый требует от Умар-хана возвращения имущества, 8 тыс. рупий и мальчика-батчу, отнятых во время изгнания Баба-хана (см. журнал 3) из Файзабада в Шугнан, а второй, отказываясь удовлетворить претензию, считает себя крайне обиженным тем, что Баба-хан отказался принять его, когда он сопутствовал в первый раз Абдуррахман-хану в Файзабад.

Считают поэтому вероятным, что вражда между приверженцами сардара разовьется, доведет их до столкновения, которым могут воспользоваться своевременно другие отставленные претенденты на Бадахшан Ибрагим-ша, Султан-ша Ишик ага-баши, Шах-заде Хасан, ожидающие удобного момента в Роге, Шугнане и Чатраре.

Бадахшанцы как будто бы предвидят совершенную непрочность положения такого шаткого правительства, предвидят знакомые бедствия от бесконечных раздоров разных хищных претендентов, искателей власти, и уже заявляют свои вздохи бухарскому эмиру, остающемуся безучастным, холодным зрителем драмы в этом соседнем с его владениями уголке, инстинктивно соблазняющем многих своими непочатыми минеральными богатствами.

Капитан Арендаренко
г. Карши.

Д. 451, лл. 156-160.