От Статс-Секретаря Гирса Сэру Эдуарду Торнтону.
С.-Петербург, 17 марта 1884.
Адресованная мне Вашим Прев — ством нота от 29-го февраля (12-го марта) была подвергнута тщательному обсуждению.
Я не стану входить в подробное рассмотрение заключающегося в ней исторического обзора сообщений, обмененных между обоими Правительствами относительно Мерва. Взгляды Императорского Правительства на вопрос этот изложены в прилагаемой у сего записке.
Мне кажется более практичным держаться того принципа, что вне пределов письменных соглашений, заключенных и подписанных ими по предмету северной и северо-восточной границ Афганистана, оба Кабинета должны пользоваться полною свободою оценки того, чего требуют их собственные интересы, при чем им следует относиться с одинаковым уважением к достоинству и выводам друг друга.
Императорский Кабинет полагает, что, с своей стороны, он никогда не нарушал этого уважения по отношению к Правительству Ее Великобританского Величества. Он постоянно воздерживался от каких бы то ни было замечаний по поводу сделок, в разные времена заключенных Англиею с пограничными государствами и значительно расширивших сферу ее деятельности вдоль ее индийской границы.
Он в праве рассчитывать на то же самое уважение к свободе своих собственных решений, обусловливаемых интересами России.
Но, в то же время, дорожа поддержанием добрых и искренних отношений с лондонским Кабинетом, он никогда не уклонялся от дружественных объяснений, имевших целью устранить всякий повод к разногласиям и недоразумениям между обеими странами.
Вот почему, когда Правительство Ее Величества Королевы обращалось к нему с запросами о его намерениях относительно некоторых пунктов Средней Азии, а именно относительно Мерва, он не затруднялся отвечать на оные с полною откровенностью, не придавая, однако, своим ответам значения обязательств, которые он не мог и не должен был принимать на себя.
Недавнее решение мервских старшин ходатайствовать о принятии их в подданство России состоялось неожиданно. Прилагаемая при сем записка излагает каким образом это совершилось. Такой исход должен был считаться возможным и желательным в более или менее отдаленном будущем, с тех самых пор, когда мервцы очутились в необходимости выбирать одно из двух: или подвергать себя строгим карам, в том случае, если бы они стали продолжать разбои, или же, отказавшись от них, лишиться самого главного средства к существованию. Приняв на себя, как в своих собственных интересах, так и в интересах Персии, задачу положить предел беспорядкам и водворить [51] спокойствие в степях, Императорское Правительство не могло не потребовать от мервцев, чтобы они подчинились означенному условию, если только они желали жить в мире с нами. Изъявление покорности старшины их предпочли борьбе, карам и смутам в собственной стране их, и исход этот должен считаться как нельзя более благоприятным и вожделенным для нас, для них самих и для всех их соседей. Мы не могли отказать им в их ходатайстве. Но я полагаю, что условия, при которых совершилось это событие, должны устранять от нас малейшее нарекание в недостатке внимания и доброжелательства по отношению к лондонскому Кабинету.
В заключение своей ноты Ваше Прев — во обратились к нам с вопросом: какие предложения намерены мы сделать Правительству Ее Величества Королевы, дабы предупредить последствия, которые может повлечь за собой вновь сделанный нами шаг.
Формальных предложений Императорский Кабинет не имеет сделать, и, при том, Ваше Прев — во признаете, без всякого сомнения, вполне естественным, что, в виду толкований, которым подверглись наши предшествовавшие уверения, нам надлежит быть крайне осмотрительными, что касается новых уверений, за которыми к нам обращаются. Покуда мы не имеем возможности определить, каким образом совершится переход Мервцев в русское подданство. Нам предстоит собрать на месте сведения относительно наиболее практического устройства управления в оазисе. Мы можем только заявить, что Императорский Кабинет должен будет решить вопрос этот, сообразуясь с предначертанною им целию: умиротворить этот край, водворить в нем порядок и безопасность и внести туда зачатки цивилизации.
Что же касается до последствий, то мы полагаем, что они будут благотворны для всех, и, притом, мы уверены, что, продолжая руководствоваться относительно друг друга вниманием, обязательным для состоящих в соседстве и воодушевленных искренним и взаимным желанием поддержать дружественные отношения Государств, Правительства Англии и России без труда успеют отвратить какие бы то ни было осложнения.
Будучи, с своей стороны, расположен действовать в этом духе, Императорский Кабинет намерен в то же время с точностью продолжать соблюдать ранее сего заключенные между обоими Правительствами соглашения.
На случай же, если бы лондонский Кабинет признал полезным и практичным дополнить означенные соглашения более точным определением условий, касающихся стран, отделяющих русские владения от окраин Афганистана, мы можем только напомнить ему о предложении, которое Послу Его Императорского Величества поручено было сделать названному Кабинету в 1882 году. Предложение это имело предметом продление от Ходжа-Салеха в западном направлении демаркационной черты, условленной в 1872 — 1873 гг.
Правительство Ее Великобританского Величества не решилось в то время высказать своего мнения по этому предложению. Но, в случае его готовности возобновить переговоры, Императорский Кабинет не преминет согласиться на это, и Ваше Прев — во можете возобновить Лорду Гранвиллю уверение в том, что он всегда может рассчитывать на наше искреннее и дружественное [53] содействие цивилизаторской миссии, которую обе Империи имеют выполнить в Средней Азии.
Примите и пр.
Гирс.
Приложение.
ЗАПИСКА.
Г. Посол Ее Великобританского Величества, в ноте своей от 29 февраля (12 марта), утверждает, что взгляд английского Правительства, как настоящего, так и ему предшествовавшего, на возможность распространения русского владычества на Мерв столь хорошо известен русскому Правительству, что в настоящее время ему кажется почти излишним объясняться по этому предмету. При всем том Его Прев — во делает исторический обзор переговоров, происходивших между обоими Правительствами со времени заключения договора 1873 года с Хивинским Ханом.
На основании обзора этого, английский Посол заключает что Правительство его имело достаточные основания полагать, что русское Правительство обязалось не занимать Мерва, хотя позднейшие уверения его и сопровождались оговорками, имевшими целью обеспечить за Россией свободу действий на случай каких либо неожиданных перемен, или же если бы обнаружилась возможность перемен в будущем.
Великобританскому Правительству, присовокупляет г. Торнтон, неизвестно существование обстоятельств, которые поставили бы Россию в необходимость прибегнуть к принятому ею решению, но оно полагает, что, даже в этом случае, происходившие между обоими Правительствами объяснения должны были помешать России вступить на путь, находящийся в противуречии с прежде данными Государем Императором и Его Правительством заверениями, не известив предварительно английское Правительство о перемене, происшедшей в образе мыслей Императорского Кабинета.
На эти соображения мы имеем возможность отвечать следующими доводами.
Английскому Правительству не безызвестно, что самый характер местностей, отделяющих русские владения от стран, входящих в сферу влияния Англии, весьма часто исключает возможность поддержания в них прочного порядка вещей. Справедливость этого обстоятельства была выяснена во время переговоров, происходивших между обоими Правительствами в 1869 году. В то время было признано, что, если России или Англии и приходилось предпринимать военные экспедиции в той или другой части Средней Азии и присоединять к своим владениям новые территории, то к этому оне были вынуждаемы силою обстоятельств и безусловною невозможностью поступать иначе; что, при таком положении вещей, русские и английские границы в Средней Азии не могут считаться неизменными, и что всякое международное соглашение по этому предмету оставалось бы бесплодным. Эти самые соображения побудили оба Правительства отказаться от первоначального их предположения относительно установления промежуточной зоны, [55] которая разделяла бы их владения в Азии, и войти в соглашение по предмету разграничения их сфер влияния путем определения северной и северо-западной границ Афганистана. Таким образом, благодаря этой комбинации, и могли быть предупреждены осложнения в краях, чрез которые проходит, определенная в 1872 — 1873 гг.. демаркационная черта, простирающаяся от озера Сары-Куля до Ходжа-Салеха, на Аму-Дарье.
Англия имеет тем менее права оспаривать ныне практическое значение вышеизложенных начал, что и ее границы в Азии не остались без изменений с 1869 года и что, для обеспечения безопасности своих окраин, она сочла себя вынужденною присоединить к своим владениям некоторые новые территории, а другия подчинить своему главенству.
Не говоря об исключительных обстоятельствах, бывших последствием минувшей восточной войны, совершенно тождественные причины вынудили и Россию расширить свои владения и привели, наконец, к подчинению ей населения Мерва.
Императорское Правительство не может допустить, чтобы уверения, которые оно неоднократно давало британскому Кабинету, могли быть приняты за формальные с его стороны обязательства — никогда не овладевать Мервом. В виду запросов с которыми английское Правительство последовательно обращалось к нему по этому предмету, Императорский Кабинет всегда ограничивался откровенным и правдивым изложением своего образа мыслей и своих намерений. Как тот, так и другия не могли, однако, не подвергнуться влиянию перемен, совершившихся в положении русских владений в Средней Азии, в особенности со времени покорения Ахал-Текинского оазиса, а, вместе с тем, изменялся и характер сообщений Императорского Кабинета, что подтверждается, впрочем, и нотою г. Торнтона.
Будучи поставлены силою вещей в соприкосновение с буйным населением Мерва, мы не могли не сознавать, что нам было бы трудно воздержаться от употребления силы в том случае, если бы усилия наши смягчить дикие наклонности этого племени не достигли своей цели. Мы никогда не старались скрывать этого от великобританского Правительства.
Таким образом в 1879 г., по поводу сделанного Статс-Секретарем по делам Индии в Палате Общин сообщения о том, что от русского Правительства получено, будто бы, формальное обещание не распространять военных действий до Мерва, г. Гирс счел своим долгом заметить Лорду Дёфферину, что г. Стенгоп зашел слишком далеко; что уверения, данные нами Великобритании, нисколько не исключали возможности занятия Мерва, если бы обстоятельства доказали неотложность этой меры, и что Императорский Кабинет никогда не думал принимать на себя торжественного обязательства, которое навсегда возбраняло бы ему движение на Мерв. Таковые же оговорки делались и за сим каждый раз; когда лондонский Кабинет считал долгом осведомляться о наших намерениях.
Делаемый нам г. Торнтоном упрек по поводу того, что мы не предупредили британское Правительство о нашем решении занять Мерв, далеко неоснователен.
Мы имели бы полное право возразить на это, что мы никогда не давали обязательства предупредить британское Правительство, если бы занятие Мерва показалось нам неизбежным; что, притом, для обеспечения успеха столь важного [57] и щекотливого предприятия, требовалось сохранение его в строгой тайне, и что преждевременное оглашение усугубило бы трудности нашей задачи. В настоящем случае нам не представляется никакой необходимости прибегать к этим доводам, так как для нас самих добровольное подчинение Мервцев было событием столь же неожиданным, как и для Англии.
Вот краткое изложение обстоятельств, приведших к означенному результату и каковые, большею частью, общеизвестны.
Будучи намерены не расширять, без крайней необходимости, наши владения, дабы не подвергать себя, насколько возможно, тяжким жертвам, с коими сопряжено всякое новое приобретение в Средней Азии, мы, вслед за покорением Ахал-Текинского оазиса, приняли твердое решение не переступать реки Теджена и ограничиться нравственным воздействием на Мервцев, с целью побудить их к соблюдению установленного нами порядка вещей. В виду сего, Начальнику Закаспийской Области было предписано вступить в переговоры с старшинами населения долины Мургаба и склонить их к заключению с нами договора, который обязывал бы их охранять наши караваны и удерживать своих соплеменников от разбоев. За немногими исключениями второстепенной важности, обязательство это соблюдалось до истекшей осени, когда стали доходить до нас из Мерва известия о том; что в настроении туркменских племен совершилась перемена и что она вызвана была появлением афганских эмиссаров, старавшихся противодействовать нашим миролюбивыми усилиям и поощрявших Мервцев к насилию. В числе эмиссаров этих находился некий Сия-Пуш, выдававший себя за облеченного божественною миссиею посланца и особенно отличавшиеся вызывающими речами. Пропаганда эта не замедлила повлечь за собою последствия, в многозначительности коих мы не могли усомниться. Шайки, в несколько сот человек Мервцев, устремились на окраины Хорасана и на Атек, а за сим до нас дошло известие, что составлялись новые банды, готовившиеся последовать примеру первых. В виду столь явного нарушения заключенного договора, нам невозможно было бездействовать, и, лишь в видах предотвращения более серьезных осложнений, дано было Командующему войсками Закаспийской Области приказание для предостережения Мервцев направить отряд к Кары-Бенду на р. Теджене. Эта то демонстрация, благотворные последствия коей мы имели уже возможность ранее оценить, и заставила Мервцев подумать о последствиях их образа действий. Собравшись на совет, главные предводители их решили лично отправиться в Кары-Бенд для заявления Начальнику отряда нашего, что Мервцы признали свою неспособность к самостоятельному управлению и что они ходатайствуют пред Правительством Государя Императора о присылке в Мерв русского должностного лица для водворения там порядка и безопасности.
Мы не могли не внять просьбе Мервцев без ущерба нашему обаянию и не рискуя результатами, добытыми ценою тяжких усилий. Между прочим, Персия, окраины которой искони служили поприщем подвигов мервских разбойничьих шаек, имела бы полное право упрекнуть нас в том, что мы упустили благоприятный случай навсегда избавить ее от этого бедствия.