ЗАМЕТКА НА СТАТЬЮ

“ОСАДА УРА-ТЮБЕ И ДЖИЗАГА"

В Мартовской книжке Русского Вестника начата статья под заглавием: “Осада Ура-Тюбе и Джизага." Статья эта, передающая в занимательном рассказе осеннюю экспедицию 1866 г. в Туркестанской области, дает вообще написанную мастерскою рукой живую и полную картину боевой жизни в Туркестанской области. Жаль только, что автор говорит слишком коротко и не совсем точно о действиях, предшествовавших экспедиции, в которой он участвовал. Так как эта краткость и неточность могут дать смутное и неверное понятие о делах наших в Средней Азии, предшествовавших Ирджарскому сражению, то для восстановления более ясного взгляда, считаем не бесполезным сделать некоторые пояснения и дополнения. Говоря о посылке генералом Черняевым офицеров в Бухару, автор выставляет главною причиной выраженное как-то эмиром особенное желание видеть в стенах Бухары русских офицеров. Невольно рождается вопрос; неужели из желания сделать приятное эмиру генерал Черняев решился рискнуть посылкой офицеров? Дело в том, что были причины посылки и более серьезные, и более основательные. После взятия Ташкента, отношения наши к бухарскому эмиру были очень натянуты; хотя открытых военных действий не происходило, но было известно, что эмир очень недружелюбно смотрит на занятие Ташкента, хотя с другой стороны и неизвестно было: занятие ли собственно Ташкента ему не нравится, [296] же он только боится, чтобы мы не пошли далее. Вскоре после отъезда из Ташкента генерала Крыжановского, прибыло в Ташкент письмо от эмира, посланное с одним из лиц, пользовавшихся его особенною доверенностью и расположением — Ишан-Ходжою. Как письмо, так и Ишан-Ходжа, торжественно уверяли генерала Черняева в признании эмиром Ташкента русским городом, в искреннем желании сохранить мир и поддерживать выгодные для Бухары торговые сношения с Россией. При этом Ишан-Ходжа высказал желание эмира видеть в Бухаре русских офицеров. По собранным генералом Черняевым от преданных нам туземцев сведениям оказалось, что Ишан-Ходжа человек надежный, и что в Бухаре о войне нет никаких толков. Выгоды мира для Бухары казалась так очевидны, уроки, данные генералом Черняевым Азиатцам, были, казалось, так назидательны, что трудно было предположить коварство со стороны эмира. Желая мира для Туркестанской области, генерал Черняев, опасаясь возбудить недоверием подозрение эмира и тем повредить началу устанавливавшихся хороших отношений, после клятв Ишан-Ходжи, что офицеры в назначенный срок вернутся целы и невредимы, решился отпустить их в Бухару, рассчитывая притом, что они могут узнать в подробности желания эмира и собрать полезные сведения.

Вот сущность дела, как оно было известно в Туркестанской области всем интересовавшимся ходом сношений.

Далее автор говорит, что для выручки посланных генералом Черняевым был предпринят зимний поход в Джизаг (или Джузак, как его тогда называли), “ничем не кончившийся и ничего не разрешивший". Из этих слов читателю естественно заключить, что дела наши после Джузакского похода остались в том же положении, в каком были до него. Посмотрим до какой степени это справедливо: всем служившим в 1866 году в Туркестанской области известно, что эмир, задержав наших офицеров, вошел в сношения с владетелями в Средней Азии для образования наступательного союза против Русских; это же подтверждается помещенными в Русском Инвалиде записками офицера, бывшего в плену у Бухарцев, г. Глуховского. В это же время началась работа эмиссаров эмира, [297] проникавших всюду беспрепятственно и волновавших против нас жителей городов и Киргизов. Эта подземная война была для нас опаснее всяких открытых военных действий с Азиатцами. При неупрочившемся нашем положении, при неустановившейся администрации в крае, и при легковерии Азиатцев, эта агитация могла нам сделать много затруднений. План эмира состоял в том, чтобы, взволновав население, броситься со своими союзниками на Туркестанскую область с трех сторон: со стороны большой Сыр-Дарьинской линии, чрез Ходжент, и между Ташкентом и Туркестаном. Джузакский поход расстроил планы эмира: союзники его, озадаченные смелым движением генерала Черняева в самое сердце Бухарии, по прямому пути от Ташкента к Самарканду, чрез степь, которую они считали непроходимою для войск, решились выжидать развязки. Известно, что и в последствии союзниками эмира остались только Коканцы, но и те действовали вяло и нерешительно, а хивинский хан был до того перепуган ясным доказательством, что и степи, как и укрепления, не спасут его от Русских, что решился благоразумно уклониться от всякой помощи Бухарцам. Эмир, не ожидавший такого быстрого и решительного ответа на отказ возвратить наших офицеров, решился отправить их к генералу Черняеву, о чем и известил его особым письмом, заставшим Черняева на походе. С выступлением отряда за Сыр-Дарью, агитация населения прекратилась: эмиссары эмира, с принятием военных мер, не могли уже так беспрепятственно как прежде проникать в наши владения; надзор за населением усилился, личности нам неблагоприятные постепенно были удаляемы или находились под строгим присмотром; волнение стихло, и край пришел опять в спокойное состояние. Если в последствии и было волнение между жителями ближайших к театру военных действий местностей — Ташкента и Зачирчикского края, то оно, при принятых мерах, только и ограничилось этими местами, да и здесь, а в особенности в Ташкенте, далеко не могло уже принять те размеры, какие, без сомнения, имело бы, если бы агитация не была остановлена Джузакским походом. Как известно, Джузакским походом офицеры наши не были выручены, но эмир, в первом страхе действительно отправил их, согласно тому, что [298] писал генералу Черняеву, из Бухары в Самарканд (это подтверждается также упомянутыми выше записками г. Глуховского). Дальнейшее отправление офицеров было отложено эмиром. Убедившись, что генерал Черняев твердо держит свое слово и не начинает военных действий в ожидании исполнения обещания, эмир решился обмануть Черняева, заверив его новым письмом, что офицеры едут и в непродолжительном времени прибудут. Он рассчитал, что до обнаружения обмана Черняев принужден будет уйти по недостатку корма для лошадей. Обман этот был очень хорошо известен всем туземцам, и каждый из них знал, что эмир на этот раз только коварством избавился от беды. Джизагский поход самым очевидным образом показал, что мы не гонимся за завоеваниями, что обещания наши исполняются свято, и что, несмотря на все желание мира, на все предоставленные эмиру исходы к установлению мирных с нами отношений, он сам вызывал на войну. Поход этот вместе с тем выказал слабость эмира, и вызванным им обманом окончательно уронил его значение в глазах Азиатцев.

Из изложенного видно, что Джузакский поход, разъяснив наши отношения к Бухарии и то чего можно ожидать от эмира, подготовил и облегчил успех дальнейших военных действий. Ирджарское сражение было выиграно генералом Романовским с отрядом, бывшим под Джузаком, который и подготовлялся генералом Черняевым, и снабжался всем необходимым для отпора Бухарцам, или для дальнейших наступательных действий, смотря по обстоятельствам и инструкциям, которые должны были получиться. Отряд этот был только несколько усилен прибывшими, вследствие разъяснения наших отношений к Бухаре, подкреплениями. Самое освобождение задержанных офицеров было облегчено Джузакским походом: после Ирджарского сражения эмир немедленно отправил их из Самарканда. Если бы они в то время были еще в Бухаре, то озлобление Бухарцев за Ирджарский погром, или новая перемена в намерениях эмира могли отдалить освобождение и даже лишить нас задержанных офицеров.

Что касается до донесения Якуб-Бека о том, что мы ушли с “бритыми бровями", то распространяться об [299] этом было бы излишне: кому неизвестны хвастливые донесения п воззвания Азиатцев: таковы документы в этом роде Турок, Персиан, Китайцев, разных бывших владык на Кавказе. Много образчков в этом роде можно найти в архивах дел о военных действиях с Азиатцами: еще большее число их брошено или уничтожено, как ни к чему не пригодный и не удивляющий даже новизною материал. Сами Азиатцы хорошо знают цену своим донесениям: конечно, ни Якуб-Бек, писавший донесение, ни эмир, читавший его, не верили тому, что пишется и читается. Это донесение, на которое бы не было обращено, как и следует, никакого внимания, сделалось известным только потому, что генерал Черняев, узнав о нем, сам первый всем его рассказывал и смеялся над тем как пишут в Бухарии историю.

Далее, автор говорит, что эмир, сильно ободренный мнимым успехом, сам перешел в наступление, собрал многочисленные полчища п двинулся к Сыр-Дарье. Как уже сказано, не только эмир, но самый последний из его подданных знали, что “успехом" они обязаны единственно обману, а такой успех, конечно, не мог никого ободрить. Наступательные действия были предприняты эмиром вследствие давно задуманного плана. Джузакский поход только ускорил развязку, и благодаря ему, полчища эмира были не так многочисленны, как были бы без него, и намерения эмира, ясно обрисовавшиеся, застали нас не врасплох, а вполне готовых к военным действиям.

Нельзя также согласиться с автором, что одною из причин осенней экспедиции 1866 г. было желание обеспечить Ташкент от нападения Бухарцев и исправить нашу границу. Граница наша по реке Сыр-Дарье была капитально исправлена или, лучше сказать, закончена взятием Ходжента. Для полного обеспечения Ташкента и всего края достаточно было бы возвести несколько небольших укреплений по реке Сыр-Дарье, что и было начато генералом Черняевым постройкой Чиназского укрепления. Главное обеспечение Ташкента должно заключаться в устройстве края. Эмир никогда бы не дерзнул подумать о переходе за Сыр- Дарью, если бы не рассчитывал на поддержку в крае, которой он был бы лишен при установлении правильной и твердой администрации, что, конечно, нельзя было сделать [300] вдруг, в первое же время покорения. Вернее предположить, что осенняя экспедиция 1866 года имела целью расстроить военные приготовления эмира и принудить его к заключению условий, которые обеспечивали бы нашу торговлю с Бухарией, подобно тому как в настоящее время заключены условия с Коканом. Это предположение подтверждается и тем, что, по словам же автора, велись переговоры, к которым нечего было бы прибегать, если бы была сознана необходимость исправления вашей границы.

НИКОЛАЙ РЕНЕНКАМПФ.

20-го июня 1868 г.
Г. Бобруйск.

Текст воспроизведен по изданию: Заметка на статью "Осада Ура-Тюбе и Джизага" // Русский вестник, № 7. 1868

© текст - Рененкампф Н. 1868
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
©
OCR - Петров С. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский вестник. 1868