Журнал о положении дел и о военных происшествиях, слухах и событиях на Китайской границе и в сопредельных с Семипалатинской обл. землях за апрель месяц 1866 г.

Воен.-учен. арх. Отд. 11, № 6810.

Присутствие наших отрядов на границе по-прежнему тревожит дунган, и они, для объяснения причин выставления их, не прекращают письменных сношений с отрядом. Так, и. д. начальника Ала-тауского округа донес, что в конце марта к отряду, расположенному при пикете Чунджи, приезжали несколько человек дунган, посланных с письмом от начальника войск, стоящих под Кульджею, нет сомнения старою (где была наша фактория), ибо новая, по сведениям, собранным подполковником Фридериксом, совершенно разрушена, никем необитаема и завалена разлагающимися трупами. Письмо это заключало в себе запрос о причине выставления нашего отряда при пикете Чунджи. Письменного ответа на него не последовало; но начальник отряда подпоручик Андреевский, не скрывая действительной цели выставления отряда охранять границу и порядок между киргизами, объяснился на словах. Хотя речи посланных и имели характер миролюбивый, но дунгане высказали претензию на земли, занимаемые в настоящее время русскими пограничными отрядами, причем однако не могли точно объяснить, где по их мнению проходит граница. Между прочим они сообщили, что на днях должны прийти в г. Кетмен 4000 инсургентов, а оттуда направиться на Музарт для встречи хана Рашиддын-ходжи, едущего из г. Куча (восточного Туркестана) в г. Кульджу (старую), где он предполагает иметь свою резиденцию.

Цитадель г. Чугучака, последний сколько-нибудь сильный пункт, благодаря нерешительности дунган, так долго находившийся еще во власти манчжур, наконец пала в первых числах апреля. Впрочем, причиною падения цитадели Чугучака была не столько смелость дунган, сколько счастливая случайность и благодаря недостатку бдительности со стороны манчжуров. Ночью, пользуясь темнотой, пять человек дунган скрыто пробрались к воротам [142] цитадели и нашли караульных, которые для доказательства своей бдительности должны были звонить, спящими. Убив их, один из дунган начал звонить, подражая звону караульных, а другие дали знать дунганам в их укрепление. Ворвавшись в цитадель, дунганы внезапно напали на сонных манчжуров и почти всех перерезали и, разграбив имущество, они возвратились в свое укрепление; впрочем, есть слухи, будто-бы дунгане намерены поселиться в Чугучаке и цитадели и для этого очищают их внутренность, заваленную трупами. Впрочем амбань с весьма небольшою частью войск успел спастись бегством.

Со взятием цитадели гор. Чугучака, когда уже почти ни одного манчжура не осталось в живых, нет сомнения, что в этом крае устроится некоторый порядок или, по крайней мере, прекратятся поголовные убийства, но зато теперь обнаружилось другое зло «значительная смертность в окрестностях г. Чугучака, вследствие распространения тифозной горячки, причина появления которой заключается, главным образом, в разложении не зарытых трупов, валяющихся во множестве, как в самом Чугучаке и его окрестностях, так и во многих других местах, особенно на кочевьях калмыков, как слышно, терпевших большой недостаток в продовольствии. Близость г. Чугучака заставляет опасаться, чтобы болезнь эта не проникла в наши пределы, и с этою целью приняты должные меры, чтобы кочующие в наших пределах киргизы не имели никаких сношений с окрестностями Чугучака и кочевали-бы по возможности вдали от зараженных мест. Подобно тому, как успех дунган под Кульджею отразился на спокойствии между адбановскими киргизами, так и взятие Чугучака имело огромное влияние на байджигитовских киргиз, которые, еще до взятия Чугучака, едва только успев, благодаря нашему покровительству, несколько оправиться от октябрьского удара, нанесенного им калмыками, как начали мало по малу откочевывать в Китай и, находя поддержку в дунганах, принялись за свое старое ремесло грабить и убивать калмыков, а также торговцев. С падением же Чугучака перекочевание их еще более усилилось, так что, как видно из донесения Сергиопольского внешнего приказа, почти все байджигиты, которым был дан приют в наших пределах, уже откочевали в Китай; и при этом барантою скота достойно отблагодарили подданных нам киргиз Туминских волостей за радушие и гостеприимство, оказанное сими киргизами в трудное для байджигитов время, после чебара калмыками. [143]

Примеру байджигитов следуют также и кызаевские киргизы, кочующие в Китае, которые, пользуясь более миролюбивым характером туминских киргиз, производят у них постоянную баранту.

Предупредить помощью отряда эти перекочевания байджигитов и прекратить производимые ими и кызаевскими киргизами беспорядки, при разбросанности кочевьев киргиз и при невозможности повсеместного и одновременного охранения границы Сергиопольского округа, открытой на протяжении около 200 вер. (от Хабар-асуйского прохода до Ала-тауского хребта) и имеющей повсюду удобные пути сообщения с Китаем, оказывается весьма затруднительным. Хотя для ограждения туминских киргиз от баранты и можно было-бы кочевья сих киргиз сгруппировать около места расположения отряда, но подобная мера, ограничивая выбор мест для кочевок, может оказаться крайне стеснительною для киргиз.

Подданные нам торговцы из татар, находящиеся по своим торговым делам в киргизских волостях, кочующих в Китае около г. Чугучака, подвергаются также со стороны дунган и байджигитовских киргиз притеснениям и поборам. В поборах этих с торговцев принимал личное участие подданный нам султан Каркаралинского округа Бай-Чокан Аблаев, которого есть основание подозревать в сношениях с дунганами, так как по сведениям, доставленным начальником Урджарского отряда, видно, что Бай-Чокан, находясь в последнее время в Китайских пределах, был послан с письмами от начальника Кульджинских дунган к таковому же Чугучаковских. Султан этот в настоящее время прибыл в Сергиопольский округ и для объяснения причин, побудивших его вступить в сношения с дунганами и принять участие в ограблении подданных нам торговцев, сделано распоряжение об его задержании.

Новых известий о положении дел в восточном Туркестане не получено: известно только, что революционное правительство по прежнему недоброжелательно и с подозрением относится к нашим торговцам, вследствие чего, как видно из донесения и. д. начальника Ала-тауского округа, товары, принадлежащие подданному нам торговцу ташкентцу Нарымбаю Касымбаеву; предполагавшиеся к отправлению из г. Кашгара и Турпана в пределы Ала-тауского округа, [144] задержаны в этих горах вместе с приказчиком Нарым-бая — родным его братом Гашимом.

Подпись: ген.-м. Колпаковский.

Примечание ред. Журнал за май месяц не представлен, о чем военный губернатор и командующий Семипалатинской обл. донес командующему войск. Зап. Сиб. окр. от 10 июня 1866 г. за № 3114.