И. д. военного губернатора Турк. обл. командующему войск. Оренб. окр.; 23 июня 1866 г. Ташкент. (Секретно).

Турк. окр. арх. 1866 г. № 12. Шт. Оренб. окр.

Милостивый Государь, Николай Андреевич!

К сказанному в прежних и после отправленных письмах долгом считаю присовокупить еще некоторые обстоятельства и соображения, которые и имею честь представить на Ваше благоусмотрение.

Как ни утешительно настоящее положение здешних дел, но, не обеспечив его, кроме Нау и Ходжента, чем-либо еще, едва-ли можно полагаться в будущем на продолжительное мирное положение здешнего края.

Кроме того, что самые правительства азиатских государств весьма непрочны, поведение эмира даже и теперь, когда он ведет переговоры и делает уступки, начинает уже возбуждать сомнения. Носится слух, что еще до начала мирных переговоров с нами, на которые он вынужден был только крайностью, властитель Бухары уже отправил два посольства: одно к афганам, а другое к англичанам. До сих пор мне не удалось еще собрать точных по сему предмету сведений, а потому за верность слуха вполне не ручаюсь, но нахожу его не невероятным. [306]

Если-бы и было справедливо, что многие уверяют, будто-бы жители Бухары более пожелали вести дело с афганами, а не с англичанами, во всяком случае, есть много причин думать, что эмир искренно никогда с нами не примирится. До сих пор он считался в Средней Азии непобедимым, и, действительно, нельзя не признать в нем военных дарований. В прошлые годы он весьма искусно пользовался нашею войною с коканцами и, овладев Нау и Ходжентом, успел подчинить себе Кокан и кипчаков. В нынешнем году, ободренный прежними успехами, имея в своих руках на всякий случай наше посольство, он затевал предприятия, еще более серьезные и, по своему, вел дело весьма умно. Выбор-же им главной позиции на Ирджаре, как нельзя более, соответствовал его замыслам. В чем-же на этот раз состояли замыслы эмира, уничтоженные на Ирджаре, слишком огромные для Бухары боевые запасы лучше всего показывают. Замыслы эти, впрочем, высказывались здесь в марте и апреле туземцами в слух, на базарах, так как большинство их в непобедимость эмира верили искренно. Они прямо говорили, что эмир всех нас перережет или перевяжет и вышлет отсюда навсегда. Понятно, что после неожиданного и совершенного разочарования в подобных замыслах, ждать искреннего миролюбия от эмира нельзя, и если не для нынешнего года, то для будущего времени легко быть может, что он что-нибудь и замышляет. Притом, эмир человек еще молодой, энергичный.

Поэтому, если слухи о затеях эмира подтвердятся, то казалось-бы совершенно необходимым, не теряя времени, пользоваться теперешним ослабленным состоянием Бухары и нынешнею-же осенью, когда соберутся войска, поставить Бухару в положение, от нас совершенно зависимое. Для этого, быть может, вовсе не потребуется военных действий, а только наша к ним готовность в больших размерах. Войск для сего будет достаточно. Необходимо только временно остановить часть сменяемых сотен, так как и теперь, по занятии Нау и Ходжента, в кавалерии чувствуется уже недостаток. Придется, быть может, усилить область боевыми и другими запасами, на что больших средств не требуется, а между тем, мы избавимся в будущем от несомненно, больших жертв и усилий и, если не захватим в свою власть, то, по крайней мере, никого не допустим утвердиться в долине Аму.

Повторяю, что пока за достоверность слуха о переговорах эмира с афганами и англичанами не ручаюсь, но для разъяснения сего уже принял меры и донести о [307] результате не премину. Притом, самый ход начавшихся с эмиром переговоров покажет, в какой мере эти слухи вероятны.

Если-бы, по счастию, оказалось, что слух несправедлив, то мы, без всяких новых усилий, получим от эмира все желанные гарантии одними переговорами, то не признаете-ли, Ваше Пр-ство, в таком случае выгодным воспользоваться предстоящим усилением войск, чтобы нынешнею-же осенью занять весь правый берег до кипчаков, конечно, на таких-же основаниях, как и всю Ташкентскую территорию. Приводя это в исполнение в нынешнем году, мы можем надеяться достигнуть цели без военных действий, за что в будущем поручиться нельзя.

Вообще, было-бы в высшей степени полезно, если-бы здоровье Вашего Пр-ства позволяло Вам в сентябре или в августе посетить Туркестанскую область: такая поездка предупредила бы всякие недоумения, в какие ближайший местный начальник может быть поставлен, по отдаленности расстояния, и которые, тем не менее, тяжело ложатся на совесть, так как могут отозваться невыгодными последствиями для России.

Прошу извинения, что до сих пор не представил отчета о возвратившемся из Бухары нашем посольстве, но посланцы наши большею частью вернулись в таком измученном, убитом виде (говорят, в Бухаре они не избегали и ударов), что требовать от них тотчас-же ответа я не решился. Теперь-же они поправляются, и я принялся за отчет.

Позвольте окончить письмо тою-же искреннею и всепокорнейшею просьбою; которою высказывал я Вам лично в Оренбурге перед отъездом. Если, вследствие каких-бы то ни было обстоятельств, у Вашего Пр-ства есть хоть тень недоверия ко мне, то сделайте величайшее одолжение, избавьте меня от начальствования в Туркестанской области и помогите вернуться в Петербург. Высоко ценя Высочайшее назначение меня в здешний край, я, конечно, ничем другим не могу это заслужить, как, возможно, усердными стараниями к службе Его Величества и искренностью перед Вашим Пр-ством. Поэтому, и в последней просьбе моей прошу Вас не видеть ничего другого, кроме совершенного моего убеждения в том, что местный начальник в отдалении, не пользующийся полным доверием своего ближайшего старшего начальника, несмотря на все свои старания, не может быть полезен. [308]

С искренним уважением и преданностью имею честь быть Вашего Пр-ства покорнейший слуга.

Подпись: Д. Романовский.