Документ № 28

В дополнение к телеграмме моей, от 7 сего марта, о прибытии в Александровский форт посольства от хивинского хана, имею честь донести, что 9 числа сего месяца я получил с курьером (Прибывшим через Красноводск (Сноска в документе)) от начальника Мангишлакского отрядча донесение о прибывшем посольстве. Полковник Ломакин доносит, что в начале февраля он получил достоверное сведение, что хивинское посольство, о котором за последнее время так много говорили в народе, следует на Мангишлак и прибыло уже в Александр Бай. Известие это с необычайной быстротой облетело степи, даже за Эмбой, и повсюду произвело глубокое впечатление. Масса народа рада этому посольству, сознавая, что этим может устраниться препятствие к восстановлению спокойствия и порядка в здешних степях.

В Александр Бае посольство было задержано дней десять праздником Курбан-Байрама, болезнью главного посланца хивинского, ишана (высшее духовное лицо) и буранами, так что только 25 февраля прибыло в Александровский форт. Туркмены и киргизы (Имеются в виду казаки (Состав.)) повсюду толпами выходили по дороге с приветствием к хивинскому ишану и находящемуся при посольстве Мангишлакскому [54] ишану Нур Мухамеду Бектурдыеву, высокопочитаемым за их святую жизнь.

Посольство состоит из следующих лиц:

1. Главный посланец Магомед Амин, старший хивинский ишан, лет 45. Считаясь ишаном хана, он пользуется в Хиве большим почетом и уважением, по своей учености и святости, сам хан встает при его приближении и не позволяет себе при нем курить. Он женат на дочери Мангишлакского ишана, Нур Мухамеда, имеет в Хиве свою большую мечеть и самую обширную школу.

2. Кулмухамед Нур Мухамедов, лет 40, старший сын Мангишлакского ишана. Он до 1868 года кочевал с отцом у Кара-Бугаза и Александр Бая и за содействие отряду полковника Дандевиля в 1859 году получил от оренбургского генерал-губернатора медаль. В 1868 году вследствие неудовольствия с бывшим воинским начальником Александровского форта, майором Зелезиным, он удалился в свое родовое имение, находящееся в пределах хивинского ханства, где и оставался до настоящего времени. Его считают первым любимцем, другом и советником теперешнего хивинского хана.

3. Юсуп Максум, 25 лет, сын хивинского ишана, Магомед Амина.

4. Мулла Куман, из мечети, Магомед Амина.

5. Суфи Аннаклыч. Последователь учения Магомед Амина, любимейший ученик, взятый им перед выездом из Хивы, от святого места Султанвейс, в котором он находился безвыходно несколько лет.

Трое последних лиц не имеют в Хиве никакого официального значения и не отличаются никакими особенными качествами. Все пятеро посланцев — туркмены чаудырского рода, постоянно кочующего в Хиве.

При посольстве находится, как выше сказано, наш Мангишлакский ишан, Нур Мухамед Бектурдыев. Хотя он официально и отклоняет от себя всякое участие в этом посольстве, считая себя русским подданным и на нашей службе, но Магомед Амин, питая к нему глубокое уважение, как к своему тестю и старшему ишану, во всем его слушается и говорит только то, что скажет наш ишан.

При отзывах, от 29 февраля за № 1581 и 1582, я препроводил к начальнику окружного штаба и начальнику Кавказского горского управления копии с рапорта ко мне начальника Мангишлакского отряда за № 24, в коем заключаются сведения, полученные им из Хивы, о том, как ишану Нур Мухамеду удалось склонить хана к возвращению пленных, ишан вполне подтвердил сведения, изложенные в том рапорте и, в дополнение сведении в поданном теперь начальнику Мангишлакского отряда донесении, при сем в подлиннике с переводом представляемом объясняет, как он убедил хана и склонил его к отправлению настоящего посольства. [55]

В октябре месяце прошлого года ишан Нур Мухамед поехал в Хиву, чтобы проститься с детьми и, затем отправиться в Мекку. В Хиве он весьма ловко воспользовался страхом, наведенным на хана, как со стороны Красноводска, так и Туркестана и убедил его, что только исполнением всех желаний и повелений его императорского высочества главнокомандующего кавказской армией, он может спасти себя. Ишан и не скрывает, хотя и не высказывает при прочих членах посольства, что хан и его диван-бек только из страха, а не по внутреннему убеждению готовы на всевозможные уступки.

Члены посольства сообщили полковнику Ломакину, что хан сначала приказал им следовать на Красноводск, но они доложили ему, что путь на Мангишлак им лучше известен, что путь на Красноводск не безопасен от мелких разбойничьих шаек из юмудов и теке, что на Мангишлаке они будут среди родственных им туркменских племен, тогда как кочующие подле Красноводска юмуды и теке им совершенно чужды и даже враждебны и, наконец, что Мангишлакское начальство им более известно. Почему и просили разрешить им следовать на Мангишлак, на что хан и изъявил согласие, дал им при этом на дорогу 200 рублей, в особом запечатанном ящике грамоту хана для представления его высочеству и одного пленного. Хан сначала полагал возвратить с этим посольством более наших пленных, но диван-бек затруднился путевым довольствием их и сказал, что скоро они все будут возвращены и доставка их на Мангишлак весной будет и менее затруднительна и более безопасна.

В поданной начальнику Мангишлакского отряда бумаге, причем в подлиннике с переводом представляемой, члены посольства заявляют, что они назначены от великого хивинского хана для посольства к его императорскому высочеству великому князю наместнику кавказскому, с тем, чтобы:

1. Установить мир и доброе согласие между русскими и хивинцами.

2. Возвратить всех пленных.

3. Открыть самую широкую караванную торговлю и

4. Вообще всегда исполнять в точности все повеления его императорского высочества наместника кавказского.

При этом члены посольства сообщили, что хан просит, чтобы они удостоены были счастья лично представить его высочеству грамоту хана. Что заключается в этой грамоте, — они как говорят, — не знают, но полагают, что она дана в том же смысле, как и данное им поручение, изложенное в поданной ими полковнику Ломакину бумаге, так как и сам хан и его диван-бек и другие близкие к хану люди, неоднократно им говорили перед отъездом, что они готовы на всевозможные предложения и уступки, готовы всегда исполнять все желания и волю его императорского высочества наместника кавказского, возвратить всех пленных и покровительствовать торговле, лишь бы мир [56] не был нарушен и установить доброе согласие. Посольство передало также, что хан убедительно просит в случае если его высочеству благоугодно будет принять, оно поскорее отправит его в Тифлис, дабы до наступления жары оно успело вернуться в Хиву и хан успел бы возвратить наших пленных. Но полагать надо, что хан не поэтому так торопился этим делом, а потому, что опасается с весной наступательных действий со стороны Туркестана и Красноводска.

Испрашивая разрешение вашего сиятельства на отправление хивинского посольства в Тифлис, имею честь доложить, что я полагал бы отправить с посольством и прибывшего с ним в Александррвский форт нашего Мангишлакского ишана, Нур Мухамеда Бектурдыева, если только он по своим преклонным летам (около 85 л.) в состоянии будет совершить эту поездку.

По полученному мною от командира Бакинского порта отзыву, назначенная в мое распоряжение шхуна “Бухарец”, не взирая на усиленные работы по исправлению ее подводной части, будет готова не ранее 15 числа сего месяца. Поэтому не признаете ли ваше сиятельство нужным сделать распоряжение, чтобы шхуна эта по изготовлении была немедленно отправлена в Петровск.

Равно имею честь покорнейше просить распоряжения вашего о высылке в Петровск для проезда посольства оттуда до Тифлиса необходимого числа почтовых экипажей, из коих хотя одного крытого и об ассигновании в мое распоряжение примерной суммы на содержание посольства, как в Александровском форте, так и в пути, оттуда до Петровска и от Петровска до Тифлиса. При этом имею честь доложить:

1. Что кроме шести человек посольства, считая в числе их и Мангишлакского ишана, при посольстве находятся еще 2 человека.

2. Начальником Мангишлакского отряда отведено для посольства приличное помещение и приготовлено все необходимое как для их довольствия, так и для содержания их лошадей.

3. По наведенным полковником Ломакиным частным справкам известно, что такому же хивинскому посольству, отправленному назад тому около 30 лет в Оренбург, отпускалось от нашего правительства: старшим членам по 2 рубля в сутки, прочим членам по 1 рублю, и состоящим при посольстве по 30 коп., но я полагал бы, что размер этих суточных в настоящее время должен быть несколько увеличен.

При этом имею честь представить: 1) донесение Мангишлакского ишана, НурМухамеда Бектурдыева к начальнику Мангишлакского отряда с переводом, 2) отзыв членов посольства к нему же с переводом, 3) показание возвратившегося из плена поселянина Дедюрина и 4) копию письма от наших пленных, оставшихся в Хиве, к полковнику Ломакину. Подлинный подписал генерал-адъютант князь Меликов. Верно: за старшего адъютанта подполковник Гродеков. Сверял помощник старшего адъютанта майор (неразборчиво).

ЦГВИА, фонд 400, дело № 13,1872 г, лл. 24-39.