№ 85

Из рескрипта главнокомандующего Кавказской армией военному министру о необходимости упрочения русского влияния в Ахале и присоединения текинцев к России

24 января 1876 г.

Дмитрий Алексеевич!

В числе благоприятных последствий рекогносцировки произведенной в минувшее лето Красноводским отрядов первое место занимает, бесспорно, переворот, совершившийся в расположении к нам ахал-текинского племени. Встревоженные движением отряда на Игды, откуда легко было ем свернуть на Кизыл-Арват, да еще в такое время, когда посевы не убраны, ханы и старшины сего племени вышли к генерал-майору Ломакину с повинною. Они обещали прекратить хищничество, возвратить захваченное в последнее врем имущество и пленных и между прочими заявлениями были такие, которые, в обеспечение будущего, касались и согласи их признать над собою какую-либо ответственную власть Большинство ханов, как доносит генерал-майор Ломакин выразило желание подчиниться непосредственно русском; начальству. Другие, ввиду прежних своих отношений к хивинскому хану и ссылаясь на то, что он теперь покорен русскому царю и пользуется его покровительством, выразились в смысле передачи ахал-текинской территории в его ведение эти заявления были сделаны на основании состоявшегося перед тем народного собрания. Затем, вследствие сношения генерал-майора Ломакина с влиятельными лицами сего племени, большая часть правителей согласилась признать главенство одного из них, Нурберды-хана, считающегося между ними предводителем партии, стремящейся к сближению с нами.

Обещание возвратить добычу и пленных ахал-текинцы исполняют исправно, чему не было до сих пор примера, и некоторые из них вошли уже с нами в торговые сношения и ездили даже в Баку.

Конечно, нельзя придать безусловного значения обещаниям текинцев положить конец буйству и хищничеству; нельзя ручаться, чтобы и впредь не возникали между ними междоусобицы и распри и не обнаруживались частные проявления разбойничьего духа, вкорененного в них веками. Нельзя надеяться, чтобы народ, который привык к безначалию и так долго жил в своеволии, подчинился сразу [205] нравственным началам, составляющим достояние благоустроенных обществ, но достоверно то, что упорство текинцев, по всем признакам сильно поколеблено и нельзя не придти к заключению, что представляется в настоящую минуту возможность сделать шаг к умиротворению и устройству нового и самого веского элемента степного нашего населения.

Этим случаем мы должны воспользоваться, того требуют те побуждения, которые завлекли нас в глубь Азии — наши торговые и политические интересы. Мы не можем упустить из виду, что на этой окраине мы сооружаем новую границу государству и что текинское племя по воинственному своему духу, по многочисленности и, наконец, по географическому своему положению имеет для нас весьма важное значение.

Но если, с одной стороны, нельзя оставить без внимания проявляющихся между текинцами стремлений к повиновению и благоустройству, с другой, изъявленный ими вследствие наших внушений, — отказ от хищничества и самоуправства, обязывает нас к более близкому попечению и надзору, что сопряжено с расширением круга фактической нашей деятельности.

Таким образом, возникает теперь же для нас вопрос: какую форму придать устанавливающимся с этим племенем сношениям и в какую более или менее широкую рамку облечь надзор наш над ними.

Считаю излишним распространяться о том, что в районе территории, занимаемой текинским племенем, мы никакой чужой власти допустить не можем и, исходя из этой точки, нет сомнения, что самый действительный образ действий состоял бы в том, чтобы водворить ныне же в Ахал-Текинском оазисе русское правление и оказать той части народа, которая расположена к нам, материальную помощь. Устройство в Ахал-Теке управления по образцу Мангышлакского приставства, по всем вероятиям, не встретит сильного сопротивления по сочувствию, оказываемому нам большею частью правителей, и оно может быть обеспечено местными сборами, без новых затрат для казны ввиду того, что относительно оседлого ахал-текинского племени мы не можем считать себя связанными теми соображениями, которые обусловливают наши отношения к атрек-гурганским кочевникам. Необходимость сомкнуть нашу границу и оградить нашу промышленность и нашу торговлю приведет нас в более или менее отдаленном будущем к принятию подобной меры. Но вместе с тем нужно иметь в виду, что расширение нашей административной сети повлечет неминуемо за собою и необходимость выдвинуть в степи наши военные посты и расположить постоянные гарнизоны на известных пунктах, что не [206] обойдется без сверхместных расходов и людей и денег. Только тогда, между прочим, и можно будет прекратить те рекогносцировки, которые с разрешения государя императора, выраженного в рапорте Вашего высокопревосходительства ко мне от 27 марта 1875 г. №  6, приходится производить от времени до времени для поддержания нашего влияния и которые к тому все-таки требуют некоторых затрат. Этот предмет был уже затронут в минувшем году, но решение его отложено по недостаточной разработке вопроса о приискании средств. Очевидно, что здесь частные расчеты сталкиваются с общими Государственными интересами, но по мере того, как яснее обрисовываются успехи наши по умиротворению степного населения и водворению в нем порядка, нельзя не признать, что общие экономические соображения приобретают все больший перевес над частными.

Задача устройства ахал-текинского племени, которая стоит теперь на очереди, может принять троякое решение. Мы можем, согласно заявлению некоторых ханов, подчинить ахал-текинскую территорию власти хивинского хана или образовать из неё особое приставство в ведении начальника Закаспийского военного отдела на основаниях, принятых для Мангышлака; или, наконец, устроить пока там что-то вроде народного управления, не предрешая вопроса об окончательной организации населения.

По соображениям, изложенным в докладе начальника Горского управления, копия с коего при сем прилагается, я считаю признание власти хивинского хана над ахал-текинским племенем крайне неудобным. Независимо от того, что оно не обойдется без вооруженного с нашей стороны вмешательства, то обстоятельство, что через это хивинский хан приобретает возможность входить без нашего ведома в сношения с заграничными властями до того важно, что мысль о водворении его в Ахал-Теке должна, по моему мнению, быть отвергнута.

Образование из текинских территорий особого приставства в ведении начальника Закаспийского отдела сопряжено с устройством новых военных постов. Подобное решение составляет неизбежное последствие всей деятельности нашей в Закаспийских степях; оно одно может остановить развивающуюся заграничную контрабанду и вполне обеспечить сообщение Кавказского округа с правым берегом Аму-Дарьи, что имелось в виду при покорениях Хивы. Целесообразность такой меры побуждает меня просить Ваше высокопревосходительство повергнуть её на всемилостивейшее государя императора воззрение и уведомить меня, не признается ли возможным привести оную в исполнение. [207]

В случае, если по особым соображениям окажется более удобным ограничиться теперь временными, менее сложными распоряжениями, тогда остается одно: учредить над текинским племенем надзор через выборного, который будет признан нами ответственным лицом за предосудительные действия народа и который будет принимать и передавать указания начальника отдела. Не вдаваясь в точное определение прав и обязанностей сего лица, мы этим избегнем пока резкого вмешательства во внутренние дела племени и можем надеяться обуздать до некоторой степени своеволие правителей, подготовляя вместе с тем народ к более правильной дальнейшей организации.

Если государю императору благоугодно будет, по примеру двух последних лет, разрешить мне снарядить и в будущую весну рекогносцировку в степь — что я считаю во всяком случае в высшей степени полезным, — предполагаемом образу действий можно будет придать более действительный и торжественный характер. Для этого я полагал бы направить отряд через Кизыл-Арват в центр ахал-текинской территории к Асхабаду и поручить генерал-майору Ломакину собрать там всех влиятельных лиц, ханов и аксакалов и предложить им выбрать из среды себя лицо, которое будет служить органом сношений между народом и начальством отдела, с предоставлением им принять все те меры, которые будут признаны ими необходимыми для прекращения хищничества. Таким образом, возникнут впервые непосредственные более или менее правильные сношения между этими дикарями и центром нашего управления и разовьются между ними понятия об ответственности и зависимости.

Нет сомнения, что появление и временное пребывание отряда на их территории сильно подействуют на умы текинцев, упрочат наше влияние над ними и подвинут дело умиротворения наших степей.

В случае, если воспоследует высочайшее соизволение на производство рекогносцировки войскам, для сего назначенным, можно будет поручить и другую задачу, не менее важную. Из Асхабада отряд мог бы выйти, огибая последние текинские крепости, к верховьям Атрека и, держась правого берега, обрекогносцировать пространство, лежащее между источниками сей реки и переправою Чаг, докуда доходила рекогносцировка минувшего года, т. е. пространство, которое принадлежит нам по конвенции 1869 г., но которое нами еще никогда не пройдено.

Движение отряда по сему направлению дало бы нам, между прочим, возможность устроить тех гёкленов, которые, в числе до 3 тыс. кибиток, вышли в минувшем году из [208] хивинских пределов и поселились на свободных землях около Карры-Кала, между источниками Чандыра и Сумбара — северных притоков Атрека, так как они уже обращались с подобною просьбою к генерал-майору Ломакину, а в отношении к этому отделению гёкленского племени, расположенному и летом и зимою в бесспорных наших пределах, никакого недоразумения ожидать нельзя… ¹

Михаил

ЦГИА Груз.ССР, ф. 545, д. 1154, лл. 33-44. Копия заверенная, рукопись.

Комментарии

1. (Далее следуют встречавшиеся в предыдущем документе рассуждения о разграничении ролей начальников Закаспийского и Аму-Дарьинского военных отделов в делах Туркмении.