№  64

Рапорт начальника Закаспийского отдела начальнику Кавказского горского управления о принятии прибрежными туркменами русского подданства и значении установления дружеских отношений с текинцами для обеспечения спокойствия в Закаспийском крае

8 апреля 1874 г.

В рапорте от 11 декабря прошлого года за №  1001 о результатах поездки моей в Красноводск, я доносил Вашему превосходительству через командующего войсками Дагестанской, области, что ко мне явились тогда в числе 21 человека старшины близ кочующих туркмен, которых я старался успокоить, обласкать и, по возможности, внушить доверие к нам; причем они; мне тогда же выразили надежду, что с раннею весною явятся ко мне в Красноводске старшины и почетные люди от всех закаспийских иомудов и будут просить высокого и милостивого покровительства его высочества. [159]

Вследствие чего я разослал тогда из Красноводска ко всем иомудским старшинам письма, приглашая их прибыть в Красноводск ко времени моего приезда сюда. Затем, устроив сухопутное почтовое сообщение с Мангышлаком в две недели раз, весьма исправно и аккуратно поддерживаемое всю зиму здешними и мангышлакскими туркменами 1, я отправился в форт Александровский, куда и прибыл 8 января.

Последствия командирования меня минувшею зимою в Красноводск не замедлили обнаружиться вскоре после моего отъезда отсюда: первым же письмом заведывавший здешним отрядом полковник Клугень уведомил меня, что туркмены из-за Атрека с полным доверием стали пригонять в Красноводск для продажи верблюдов и отвозить их-для сего на срочных шхунах в Баку 2, причем пригласили даже в свои аулы за Атрек трех бакинских купцов — двух армян и одного персиянина с товаром, которые и по сие время находятся там в полной безопасности, вполне удачно ведут меновую торговлю. Это стремление самих туркмен к вступлению в торговые с нами сношения, надеюсь, принесет нам немалую пользу. Письмом от 10 февраля полковник Клугень сообщил мне, что из-за Атрека начали уже съезжаться в Красноводск в ожидании моего приезда почетные старшины иомудов и что из слов их он убедился, что наши письма и обращение к ним произвели за Атреком вполне благоприятное и желанное впечатление.

В письме же от 3 марта я получил от него известие 10-го числа того месяца, что здесь собрались уже до 70 почетных туркмен, чтоб представиться мне и что они прибыли для сего из-за Атрека морем. Вследствие чего я тогда же донес о сем Вашему превосходительству депешей через командующего войсками Дагестанской области, прося надлежащих по сему предмету инструкций и распоряжений, в то же время сообщил депешей через Баку полковнику Клугеню, что если не успею быть в Красноводске с пароходом 15-го числа, чтоб задержать здесь представителей иомудов до конца марта.

30 марта, прибыв в Красноводск, я вступил в управление отделом.

Народ, купцы и до 70 представителей иомудов (список коим при сем представляется) встретили меня на пристани приветом, хлебом и солью, желанием доброго успеха. Причем, некоторые из заатрекских иомудов, перед тем как встретили меня, устлали путь с парохода на пристань и по пристани коврами. После заутрени в светлое христово воскресение вслед за [160] приемом собравшихся ко мне с поздравлением служащих здесь офицеров и чиновников, явились ко мне поздравить с праздником и все прибывшие сюда иомуды; поблагодарив их, я согласно депеши Вашего превосходительства [от] 11 марта объявил им о миролюбивых и вполне доброжелательных им намерениях и требованиях нашего правительства, клонящихся исключительно к водворению спокойствия и безопасности в здешних степях, отделяющих нас от занятого нами Аму-Дарьинского округа, добавив (согласно предписания начальника окружного штаба от 19 марта №  437), что спокойствие и безопасность этих степей нам необходимы в видах установления правильного сообщения с нашими войсками, занимающими названный округ, но что таковое спокойствие и безопасность еще более необходимы для них самих, потому что только тогда они в состоянии будут спокойно кочевать, где пожелают, стада их могут свободно тогда пастись и будут размножаться, караваны их будут везде ходить беспрепятственно, оживится торговля и народ будет богатеть и благоденствовать.

На это представители иомудов, поколений джафарбай и ак-атабай (атабай), кочующих в числе до 15000 кибиток зимою между Атреком и Гурганом, а летом в Балханских горах и по Узбою, — заявили мне следующее. «Мы, аксакалы джафарбаев и ак-атабаев прибыли сюда, чтобы приветствовать Вас от лица всего нашего народа с приездом в наш край, со вступлением в управление оным и пожелать Вам во всем благополучия и доброго успеха для пользы и счастья здешнего народа. Мы уполномочены заявить Вам, что все наши люди отлично понимают и сознают, что русские, особенно теперь, с введением здесь правильного управления навсегда и прочно утвердились в этом крае и не оставят уже его; наши люди при этом сознают, что против русских им стоять невозможно, что уйти им некуда, что без здешних земель они существовать не могут и что только при безусловной покорности русским они могут быть покойны, довольны и счастливы.

Поэтому все наши люди с полною готовностью желают всегда усердно Вам служить, во всем подчиняться Вашим распоряжениям и беспрекословно исполнять все Ваши приказания. Они просят государя великого князя главнокомандующего Кавказской армией, брата великого ак-падишаха принять их в подданство России и не оставить своим высоким и милостивым покровительством. Но Вам известно, сказали они, что мы кочуем постоянно подле и почти с нашими сильными и беспокойными соседями-текинцами, которых наши люди очень боятся. Если они будут с Вами в мире и придут к Вам, как пришли и мы, можно быть уверенным, что наши люди, как верные русские подданные, будут постоянно пользоваться [161] благодействием, как и все подданные великого ак-падишаха. Если же они будут по-прежнему во вражде с Вами, нам будет плохо тогда они будут нас, как преданных Вам людей, грабить, разорять, угонять наш скот, уводить в неволю наших жен и детей. Мы просим не оставить нас тогда без помощи и защиты, так как сами себя мы защитить не в состоянии.

При этом мы просим еще Вас представить на милостивое воззрение государя великого князя следующую нашу всепокорнейшую просьбу: куда русские не приходили, везде освобождали рабов и невольников: так, первым их делом в Хиве было освобождение всех пленных, рабов и невольников, преимущественно персиян; в настоящее время ни у кого из нас нет ни одного раба-перса; между тем до 500 наших братьев и родственников томятся в неволе у персидских подданных курдов, гёкленов и даже в самом Иране; вследствие чего мы, как русские подданные, убедительно просим его высочество оказать содействие к освобождению персидскоподданных, находящихся у них в неволе наших родственников, причем уверены вполне, что во внимание того, что русские освободили из Хивы так много персидских пленных, и шах персидский по слову государя великого князя признает справедливым повелеть даровать свободу нашим пленным.

В то же время депутаты от кочующих постоянно с 1869 г. под покровительством и защитой Красноводского отряда челекенцев на острове Челекене и шихцев (шихлар) на косе Бековича (всего от 800 до 900 кибиток) заявили, что с тех пор как русские сюда пришли, они начали другую жизнь, никто теперь не разоряет, не грабит; люди их, благодаря русским, всем теперь довольны, счастливы, спокойно занимаются рыбным и нефтяным промыслами и с каждым годом более и более богатеют; прежде же они не знали ни одного дня спокойного. Предки наши, сказали они, всегда верою и правдою служили русскому правительству; по примеру их, будем всегда служить также и мы, и наши дети, почему просим государя великого князя считать нас верными русскими подданными и не оставить своим покровительством.

Просим также его высочество, не лишить нас единственного нашего достояния и богатства, состоящего в нефтяном, соляном и рыбном промыслах, которыми пользовались всегда на праве полной собственности наши деды и отцы, владея для сего каждый особым участком земли и воды.

Как представителям иомудов, так и шихцев и челекенцев, я приказал обо всем сказанном ими мне подать письменные заявления, каковые в подлиннике с переводом при сем представляются за подлежащею окрепою, печатями, подписями и приложением руки всех собравшихся здесь представителей я аксакалов от тех и от других. Одновременно с этим, я [162] обратился и к текинцам со словом мира, дружбы и доброго совета. Письма к текинским ханам, аксакалам и почетным людям, копию с коих при сем с переводом представляю, повезли 2 числа этого месяца в Теке три надежных и верных иомуда из самых почетных и влиятельных людей и один здешний ишак, уважаемый и между текинцами. Им перед отправлением сделаны были надлежащие наставления и внушения и они обещались употребить все усилия, чтоб склонить текинских ханов и аксакалов приехать ко мне самим или выслать от себя доверенных людей. Через месяц они рассчитывали вернуться из Теке. В этих письмах я сообщаю текинским, ханам и аксакалам о назначении меня начальником здешнего края и о миролюбивых, вполне доброжелательных здешним кочевникам намерениях и видах нашего правительства, клонящихся исключительно к водворению спокойствия и безопасности в здешних степях. Посланные мною люди постараются при этом подробно им внушить, насколько все это важно и полезно для них самих и насколько им необходимо воспользоваться скорее нашими миролюбивыми предложениями, чтоб предупредить дальнейшие последствия их прежнего недоброжелательства и враждебных отношений к нам, которые мы теперь готовы забыть для того, чтоб восстановить новые лучшие отношения, основанные на добром согласии и обоюдном доверии. Для этого-то собственно пишу я текинцам; мне и необходимо видеться с их почетными и влиятельными людьми, дабы, переговорив и условившись с ними, мы могли бы по обоюдному соглашению установить на будущее время такие сношения между собою, чтоб жить нам постоянно в добром согласии, в мире и дружбе и чтобы высочайшая воля о водворении спокойствия и безопасности в здешних степях была исполняема всегда в точности. По многим причинам можно надеяться, что текинцы сочувственно отнесутся к нашим миролюбивым заявлениям, в чем отчасти убеждены и находящиеся здесь теперь представители иомудов. Во-первых, текинцы, если и не испытали еще на себе силы нашего оружия, то во всяком случае знают о том хорошо по примеру Хивы, Бухары и особенно хивинских иомудов; во-вторых, они будут опасаться продолжать прежние отношения к нам, зная, что мы их тогда не оставим в покое и безнаказанно; и в-третьих, я получил недавно сведения из Хивы, что тамошние иомуды после нанесенного им погрома и разорения пришли, наконец, к убеждению, что им невыгодно враждовать с русскими и потому они решились сами и советовали текинцам жить с русскими в мире. Но в то же время нельзя не иметь в виду, что здешние текинцы сильно всегда надеялись на Мерв и уверены в поддержке текинцев мервских. влияние коих может удерживать их от миролюбивых отношений к нам. Таким образом, все зависит теперь в здешнем крае [163] от того, как отнесутся к нашим миролюбивым заявлениям текинцы, как ответят они на мои дружественные письма.

С нашей стороны, по крайней мере, сделано все, чтоб окончить это дело мирным путем; все зависит теперь от них самих. Если они придут к нам теперь, вышлют своих почетных доверенных людей, можно надеяться, что тогда удастся установить нам, по обоюдному соглашению с ними, такие отношение между собою, при коих спокойствие и безопасность в здешних степях, отделяющих нас от Аму-Дарьинского бассейна, и правильное сообщение с оными будут вполне обеспечены, и тогда всех здешних иомудов, согласно поданного ими заявления, мы действительно можем считать нашими верноподданными и вопрос об обложении их податью будет вопрос времени, необходимого лишь для преподавателей, постоянной подготовки их к тому. Если же текинцы отвергнут теперь наши мирные предложения и будут оставаться по-прежнему враждебны к нам, тогда и безопасность здешних степей и установление правильного сообщения с Хивой, и подданство здешних иомудов будут весьма сомнительны. Последние в таком случае в отношении их будут совершенно в том же положении, в каком были и адаевцы к Хиве до решения вопроса: при всем искрением желании быть постоянно нашими верными подданными, служить нам и исполнять беспрекословно наши приказания, — они часто не в состоянии будут исполнить этого под гнетом влияния, угроз и подстрекательства своих сильных, сравнительно с ними, соседей, которые будут постоянно враждебно относиться ко всем нашим распоряжениям.

И тогда, рано или поздно, но движение наше в Теке в видах утверждения спокойствия и безопасности в здешних степях, установления правильного, безопасного и беспрепятственного сообщения с Аму-Дарьинским бассейном и удержания в подданстве здешних иомудов будут неизбежны и неотразимы. И чем это, в таком случае, произойдет раньше, тем будет лучше; иначе мы дадим только текинцам время еще более сплотиться, организоваться и вооружить свою почти безоружною теперь и беспорядочную орду. Чем, больше мы в таком случае будем медлить, тем больше будем, создавать себе затруднений и усилий в последствии; так как ничтожных сравнительно средств и усилий, достаточных для сего в настоящее время, будет уже крайне недостаточно года через два — три. А рано или поздно, но если не удается окончить нам теперь с текинцами мирным путем, движение к ним будет решительно необходимо.

При этом имею честь представить при сем на благоусмотрение Вашего превосходительства копию с рапорта моего начальнику окружного штаба Кавказского военного округа от сего 8 числа за №  10, в ответ на предписание его [164] превосходительства №  437 об установлении правильного срочного сообщения между вверенным мне ответом и Аму-Дарьинским округом. 3

ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6871, лл. 105-114.


Комментарии

1. Письмо и бумаги из Красноводска в форт (600 верст) аккуратно получались на 9-й день.

2. С декабря по апрель отправлено отсюда в Баку для продажи полтораста верблюдов.

3. Документ без подписи.