№ 427
Из записки командующего войсками Кавказского военного округа военному министру о ходе присоединения долины Мургаба к России и месте Туркмении в англо-русском соперничестве на Среднем Востоке
14 июня 1884 г.
Совершившийся факт добровольного принятия мервскими туркменами русского подданства и присоединения Мургабского оазиса к владениям империи имеет для нас весьма важное значение не только в смысле умиротворения Туркменской степи, входящей в состав Закаспийской области и вытекающих из того последствий, но и в особенности, ввиду непосредственного соприкосновения, в которое мы теперь поставлены с соседними среднеазиатскими странами и племенами.
Прошло каких-нибудь три месяца со времени мирного присоединения Мерва, а между тем результаты этого события уже обнаружились в замечательном спокойствии и безопасности, установившихся в местностях, бывших до того театром аламанских набегов. В этом я имел случай лично убедиться во время моей поездки в Мерв, встречая на пути совершенно безоружных людей, в том числе персиян, и небольшие караваны, шедшие без всякого прикрытия. Большинство населения Мервского оазиса вполне разумно оценивает выгоды нового порядка вещей и сознает, что только мирным трудом оно может достигнуть упрочения и развития своего благосостояния; хотя в среде его и есть незначительная, впрочем, часть людей, с неудовольствием смотрящая на запрещение грабежей и разбоев, но она бессильна, и при настоящем строе администрации должна будет постепенно помириться с новыми условиями жизни.
Если утверждение русской власти на низовьях Мургаба составляет для нас, несомненно, важный политический успех, обеспечивающий дальнейшее внутреннее устройство Закаспийской области и поднятие ее торгового значения, то еще большее влияние приобретает этот факт на отношении к нам соседних туркменских племен и населения пограничных частей Персии и Афганистана.
С этой последней точки зрения положение наше в Закаспийской области усложняется новыми задачами, требующими предварительного обсуждения и установления затем определенной программы действий. Падение самостоятельности Мерва, считавшегося после неудачных походов против него хивинцев и персиян в 1855 и 1860 годах почти [746] неуязвимым оплотом туркменской независимости, произвело слишком глубокое впечатление на ближайшие к нему народности, которое и не замедлило выразиться исканием с их стороны русского подданства или покровительства.
Первое подобное заявление поступило в начале марта сего года от сарыков Иолотанского оазиса, живущих в числе 5 400 кибиток, в расстоянии около 60 верст к югу от нынешнего Мерва, т. е. нашего там укрепления. Племя сарыков еще за двадцать семь лет тому назад занимало теперешний Мервский оазис, откуда было вытеснено текинцами в 1857 г; с тех пор оно разбилось на две группы, из коих одна водворилась на Иолотани, вдоль левого берега Мургаба, а другая, числом до 3 тысяч кибиток, — в оазисе Пенде или вернее Пенджэ, близ западной границы Афганистана. Иолотанские сарыки, хотя и бывшие враги мервских туркмен, жили, однако, в последнее время в более или менее сносных с ними отношениях, тогда как пендинские сарыки и мервцы продолжали по временам аламанить друг друга. Весьма естественно, что с присоединением Мерва к России незначительные числом иолотанцы нашли для себя не только выгодным, но и неизбежным подчиниться тому же государству, власть которого добровольно признали над собою 48 тысяч кибиток мервских текинцев. О желании иолотанских сарыков вступить в наше подданство я несколько раз телеграфировал Вашему высокопревосходительству. По прибытии моем в Асхабад я застал там сарыкскую депутацию из главы ее Сары-хана и двенадцати кетхудов, которая представила мне просьбу о принятии иолотанцев в русское подданство. Не получая указаний на мои телеграммы по этому предмету, я взял на свою, личную ответственность объявить означенной депутации, что государь император, снисходя к прошению сарыков Иолотани, соизволяет принять их в свое подданство, на которое депутатами, и принесена 22 апреля торжественная присяга от имени уполномочившего их населения.
Принимая на себя по необходимости решение этого дела в означенном смысле, я руководился следующими соображениями; сарыки Иолотани, хотя и принадлежат к особому от текинцев туркменскому племени, живут, однако, на территории Мервского оазиса и в слишком близком от Мерва расстоянии, чтобы оставлять их вне административного района последнего. В силу уже этого обстоятельства присоединение иолотанцев к империи почти одновременно с водворением нашим в Мерве не могло иметь, по моему мнению, никакого внешнего политического значения.
Невдалеке от главного поселения этих сарыков находится [747] разрушенная древняя плотина Бенди-султан, восстановление которой должно составлять одну из главных забот нашего правительства с целью расширить культурную площадь Мервского оазиса. Наконец, через Иолатань пролегает наилучший путь в пределы Афганистана, и чем большим участком этого пути мы владеем, тем, разумеется, больше выгод на нашей стороне в случае могущих возникнуть в будущем обстоятельств.
Иолотанские сарыки приняты в подданство на одинаковых основаниях с мервцами и вошли в состав вновь образованного Мервского округа; ближайшее управление ими оставлено за Сары-ханом на правах участкового начальника. Одновременно с введением у этих сарыков нашей администрации освобождены находившиеся у них рабы, которые уже возвратились на свою родину.
Что касается другой группы сарыков в Пенде, то, как я имел честь сообщить Вашему высокопревосходительству из Асхабада, я уклонился входить с ними в сношения ввиду близкого соседства их с афганской границей. Собственно говоря, оазис Пенде никогда не принадлежал и не принадлежит Афганистану, власть которого не признается живущими там сарыками. Посевы их тянутся по Мургабу и по левому притоку его Кушке. Только вследствие неприязненных отношений, существовавших между мервцами и пендинцами, выражавшихся во взаимных грабежах, последние предпочитали пасти свои стада для большей безопасности от текинцев на землях Гератской области, правителю которой они платили за право пастьбы. По последним известиям, афганский отряд, в составе трех батальонов направлен для занятия Пенде, причем афганский хан (какой неизвестно), извещая об этом письмом Кара-батыр-хана Сарыкского, пишет, чтобы сарыки не боялись русских, и если услышат, что последние хотят покорить их или замышляют что-либо против Афганистана, то немедленно дали бы о том знать хану.
Движение это, внушенное, вероятно, афганцам ост-индским правительством, находится, как можно полагать, в связи с начатыми между Россией и Великобританией переговорами о будущей границе нашей с Афганистаном и имеет целью фактическим занятием Сарыкского оазиса доказать права на него афганистанского эмира. Весть о приближении афганского отряда сильно встревожила пендинцев, которые по совету своего хана, согнали свои стада с гор и направили их поближе к Иолотани опасаясь, чтобы афганцы не завладели их скотом. Вместе с тем, сарыки стали готовиться ж тому, чтобы в случае появления афганцев, бросить свои [748] места и искать спасения у нас. Воспрепятствовать такому намерению пендинцев я не вижу никакого основания и с приближением их к Иолотани полагаю водворить их, буде возможно, в этом оазисе, допустив, таким образом, фактическое вступление их в русское подданство... 1
Однородные просьбы с заявлениями сарыков получены мною и от туркмен салоров. Это самое малочисленное и слабое из племен Южной Туркмении, занимавшее еще не так давно окрестности Старого Серахса вдоль по течению реки Теджена, было рассеяно текинцами; лишь два года тому назад, после Геок-Тепинского погрома, часть салоров получила возможность вернуться на прежние свои места, представляющие все удобства для успешной земледельческой культуры. Но персидское правительство, желавшее воспользоваться победами русского оружия, чтобы распространить свое влияние на Мервский оазис, не нашло для себя удобным поселить салоров на правом берегу Теджена, а заставило их водвориться близ Зурабада, в пределах Хорасана. На правом же берегу Теджена решено было устроить линию персидских поселений, и в 1882 г. по приказанию хорасанского наместника, начато сооружение крепости Рукнабада. рядом с бывшим текинским укреплением Коушут-Кала в верстах 15 к северу от Старого Серахса. Впрочем, заселение восточного берега Теджена персиянами в то время не осуществилось, вследствие усилившихся грабежей текинцев, а начатая постройка укрепления остановлена, по нашему требованию. Салоры, хотя и переведены на жительство к Зурабаду, сохранили частью свои пашни близ Старого Серахса, уплачивая персидским властям значительную часть урожая...
В таком положении находились дела до подчинения нам Мерва. Событие это, восстановив безопасность в Южной Туркмении, дало новый толчок стремлению персиян к захвату правого берега Теджена. Подобно тому, как занятием Пенде афганцы решились укрепить за собой владение течением Мургаба на плоскости, так и персидское правительство предписало хорасанскому валию приступить к немедленному занятию Старого Серахса, не щадя на то средств. Об этом последнем обстоятельстве я узнал в Асхабаде из телеграммы посланника нашего в Тегеране начальнику Закаспийской области от 13 минувшего мая. Руководствуясь в этом случае взглядом Министерства иностранных дел, сообщенным в секретном письме ко мне начальника штаба от 13 апреля сего года № 15, я предложил [749] генерал-лейтенанту Комарову впредь до выяснения условий, при которых могло бы быть допущено поселение некоторой части мервских туркмен в окрестностях Старого Серахса, направить туда для водворения на прежних местах остававшихся еще в Мерве салоров в числе двухсот душ; для ограждения же их от враждебных столкновений с персиянами в случае, если бы последние решились не допустить поселения этих салоров, я разрешил временно с ними командировать две казачьи сотни. Об этом телеграфировал тогда же Вашему высокопревосходительству и посланнику в Персии.
Пока я не имею еще сведений о ходе заселения окрестностей Старого Серахса мервскими салорами. Нет сомнения, что как только новые поселенцы водворятся, под нашим прикрытием на правом берегу Теджена к ним присоединятся их одноплеменники из-под Зурабада и других мест, по которым они разбрелись после завладения Старым Серахсом текинцами. Земли для посевов и воды в этой местности достаточно вдоволь для всего салорского племени, численность которого, по имеющимся распросным сведениям, не превышает 4 тысяч кибиток. Таким образом, может возникнуть в непродолжительном времени новый оазис на местности, славящейся своей плодородной почвой. Что касается высказанных некоторыми предположений о переводе в окрестности Старого Серахса части текинцев из Мерва или иолотанских сарыков, тс, по ближайшим соображениям, мера эта не принесла бы пользы: текинцы и сарыки слишком отъявленные враги с салорами, которые сильно страдали от разбойничьих набегов первых, чтобы мирно ужиться друг с другом при столь близком соприкосновении. К тому же в интересах чисто административного надзора, нам нет никакого расчета разбрасывать текинские поселения по степи; неудобства же, проистекающие от слишком большей скученности населения в Мервском оазисе, устраняются сами собой с расширением культурной его площади в случае устройства новой плотины взамен разрушенной Бенди-султан и с переходом части мервского населения в Нижне-Тедженский оазис, где теперь оставлены свободные земли для новых поселенцев.
С подчинением перечисленных выше туркменских племен нашей власти обеспечилось бы спокойствие обширной территории к югу от Мерва, между границами Персии и Афганистана, представляющей для нас значение и в военно-политическом смысле. Население же этого района приобретает возможность успешно развить свое благосостояние не только земледельческой культурой орошенной полосы, но и скотоводством, для которого имеются богатейшие пастбища между средним течением Мургаба и Теджена. [750]
Не подлежит сомнению, что последствием нашего водворения в Мерве и вероятного с этой стороны усиления сношений наших с Бухарой будет рано или поздно обращение к нам за покровительством или с просьбой о подданстве племени туркмен-эрсари, кочующего в числе 60 тыс. кибиток между Мервским оазисом и Аму-Дарьей. Эти туркмены признают над собой власть бухарского эмира и, подобно остальным своим сородичам, занимались до сих пор нападением на соседей и на проходящие караваны. Они поняли, однако, что продолжать теперь такой промысел нельзя, и по первому требованию начальника Закаспийской области возвратили находившихся у них в плену мервцев и сарыков. Вопрос о непосредственном подчинении эрсаринцев нашей власти, ввиду вассальных отношений к нам бухарского эмира, не представляет пока для нас того решающего значения, какое в политическом смысле имеет утверждение нашего господства над туркменами, соприкасающимися с границами Персии и Афганистана. Тем не менее, нельзя отрицать, что раз силою обстоятельств мы приведены к обладанию Мервским оазисом, соединение под нашей властью всех туркменских племен приобретает неоспоримую важность и составляет лишь вопрос времени... 2
Эпизод этот 3, равно как и вышеприведенные отношения к нам некоторых туркменских племен, служит наглядным доказательством того значения, какое имеет в этой части Средней Азии появление наше на Мургабе. Чем яснее станут обнаруживаться результаты утверждения русской власти в Туркмении в смысле упрочения спокойствия и безопасности, расширения торговых связей, понятия благосостояния жителей и твердого, но справедливого управления нашими новыми подданными, тем чаще и настойчивее будут заявления со стороны ближайших к нам племен и полунезависимых правителей о принятии их под покровительство России. С неизбежностью такого притягательного влияния сильного, организованного государства на соседние отдельные народности, не связанные между собой идеей политического единства, необходимо считаться, и я нахожу не лишним указать на это обстоятельство ввиду решений, которые могут быть нами приняты в вопросе об установлении границы с Афганистаном. [751]
Для полноты картины настоящего политического положения Закаспийской области остается упомянуть об отношении к нам Персии в вопросе о границе. Как известно, назначенная по желанию персидского правительства комиссия для разграничения наших владений в названной области с персидскими не могла до сих пор приступить к выполнению своей задачи вследствие ничем не оправдываемого образа действий тегеранского министерства и персидского пограничного комиссара.
29 ноября прошлого года наш делегат по разграничению получил приказание посланника в Тегеране предварительно проведения на месте граничной черты от Баба-дурмаса к Каспийскому морю, заняться совместно с персидскими комиссарами распределением воды между жителями Атека и соседним населением Хорасана 4. С тех пор и до прибытия моего в Асхабад, в конце минувшего апреля, между комиссарами обеих правительств состоялось лишь одно соглашение по вопросу о пользовании рудбарской водой двумя персидскими: селениями, находящимися в Атеке: Лютфабадом и Шильгяном. Несмотря на настояния нашего делегата продолжать работы в Атеке на основании преподанной обоим комиссарам тождественной инструкции, а также на извещения посланника нашего в Тегеране об отправленных в том же смысле приказаниях персидскому комиссару 5, последний сначала упорно отказывался заниматься делами Атека, а наконец, предъявил полковнику Кузьмину-Караваеву предписание своего правительства, в котором вовсе не упоминалось об обязательном руководстве упомянутой инструкцией при распределении воды и пашен в Атеке 6. Очевидно, из этого, что персидское Министерство иностранных дел посылало своему делегату совершенно противоположные приказания тому, что было условлено с нашим посланником 7. Такая недобросовестная уклончивость затягивала дело, вызывая напрасную трату денег и времени, и ставила нашу пограничную комиссию в недостойную роль относительно атекского населения. Между тем, пользуясь достигнутою нашим влиянием безопасностью степи и соблюдением атекцами нашего требования не дозволять себе самовольных расправ с персиянами, последние не только основали новые поселения и расширили свои посевы в верховьях речек, текущих в Атек, [752] но даже захватили на плоскости никогда не принадлежавшие им земли и засеяли их. Требования нашего комиссара, согласно данной ему инструкции, срыть новые поселения персиян и уничтожить незаконные посевы привели лишь к бесплодной переписке с персидскими пограничными властями, извлекавшими материальные для себя выгоды из земельных захватов в Атеке.
Ознакомившись с положением этого, дела, я телеграфировал 22 апреля министру иностранных дел и посланнику в Тегеране, прося заставить персидское правительство немедленно выполнить обязательства конвенции 1883 г. и строго наказать виновных в захвате туркменских земель; засеянный же персиянами на захваченных пашнях хлеб полагал бы передать на удовлетворение нуждающихся атекцев. Таким только способом я находил возможным ослабить впечатление, производимое на жителей Атека бессилием наших агентов добиться от Персии честного исполнения заключенных с нею условий. По получении ответных телеграмм сперва от посланника в Тегеране, а затем и от статс-секретаря Гирса, который известил меня об отправленной с высочайшего одобрения, инструкции действительному статскому советнику Мельникову по этому предмету, я, согласно мнению, последнего, предложил начальнику Закаспийской области допустить на этот раз персиян снять посевы с неправильно захваченных ими в Атеке земель, но удержать с них половину урожая в пользу нуждающихся туркмен; при этом объявить также персиянам через подлежащие власти, что если они впредь позволят себе самовольно обрабатывать не принадлежащие им земли в Атеке, то весь засеянный ими хлеб будет конфискован. О таком распоряжении я сообщил телеграммой нашему посланнику в Тегеране. 8
По этому образчику отношений персидских властей к нашим справедливым требованиям в Атеке можно судить, о неудобствах, вытекающих из неопределенного положения, в которое поставлена эта территория пятилетней отсрочкой применения к ней 3-й статьи дополнительного секретного акта 9 декабря 1881 г. Если бы условия, на которых нашим правительством допущена эта отсрочка, в точности соблюдались персиянами, то положение Атека в течение указанного переходного периода могло бы еще быть названо сносным; но, к сожалению, рассчитывать на это невозможно, ввиду того недобросовестного отношения тегеранского правительства к принятым на себя обязательствам и бесконтрольному своеволию пограничных персидских властей, [753]
Благодаря, наконец, строгим, решительным настояниям нашего Министерства иностранных дел в Тегеране шахское правительство заставило своего комиссара по разграничению руководствоваться установленной для Атека [по] граничной чертой при распределении воды и обрабатываемых полей между атекцами и персиянами. Но сколько потрачено времени и бесплодных усилий, чтобы достигнуть этого результата, и можно ли еще рассчитывать, что официальное приказание из Тегерана будет в точности исполнено до конца?
В настоящее время жители Атека, считаясь под нашим покровительством, не имеют, однако, среди себя никого из представителей русской власти, к кому могли бы обращаться со своими нуждами и за разбором своих внутренних дел. Для этого они должны адресоваться или непосредственно в Асхабад, или к нашему агенту в Дерегезе, который, в силу данной ему инструкции, не вправе выезжать в Атек без предварительного сношения с нашей миссией в Тегеране и с начальником Закаспийской области. Таким образом, население Атека остается лишенным ближайшего с нашей стороны участия в надзоре за ним и в разбирательстве возникающих в среде его споров и столкновений. Пока на территории Атека находится наш делегат по разграничению, местные жители обращаются во всех своих делах к нему, и он по необходимости должен был принять на себя роль русского начальника в этом крае 9; но с окончанием его должности там Атек останется в том же неопределенном положении.
Такой порядок вещей должен продлиться еще два с половиной года; между тем ненормальность его и представляемые им неудобства становятся все более ощутительными после занятия нами Теджена и Мургаба 10. Все наши сношения с новыми административными районами, где уже введено наше управление, происходит через Атек, охваченный теперь с трех сторон нашими владениями, но продолжающий оставаться для нас какой-то запретной страной. Полагаю, что с установлением окончательного соглашения с Персией по вопросу о распределении воды и земли в Атеке тегеранское правительство не стало бы настаивать на продлении переходного положения этой области до конца пятилетнего срока, тем более, что оно ничего не выигрывает, а только создает себе и нам затруднения, влекущие за собой неприятные для обеих сторон препирательства. Как только положение Атека выяснится определенно, т. е. персидское правительство решится признать его русской территорией, то, нет сомнения, прекратятся и своевольные действия [754] пограничных властей Хорасана, которые очень хорошо видят теперь, что мы еще не хозяева в этой стране.
В интересах как нашего политического значения в Закаспийском крае, так и чисто административных требований желательно как можно скорее выйти из ложного положения, в котором мы находимся по отношению к Атеку. Если же какие-либо мне неизвестные, веские соображения не дозволят в настоящее время вступить в полное обладание Атеком наравне с остальными местностями Закаспийской области, то я полагал бы: оставив за нашим агентом в Магомедабаде общий надзор над атекскими делами, поскольку они касаются пограничных отношений к Хорасану, поручить наиболее влиятельному и надежному из почетных лиц Атека ближайшее заведывание населением оного под руководством Закаспийского начальства. Этим, по крайней мере, устранилось бы до известной степени неудобство, ощущаемое ныне атекцами от отсутствия у них какой-либо организованной администрации, могущей служить посредником между ними и русской властью в Асхабаде 11...
В заключение настоящей записки позволю себе привести некоторые общие мысли о политическом для нас значении Закаспийской области и соображения по вопросу об установлении границы с Афганистаном.
Появление наше пятнадцать лет тому назад на юго-восточном побережье Каспия возбудило уже в то время некоторую тревогу в Англии, преимущественно в среде присяжных ост-индских политиков и стратегов, усматривавших в этом факте первый шаг к осуществлению наших коварных замыслов на великобританскую Индию. С тех пор хотя неоднократно повторялись алармистские возгласы в лондонской печати и запросы в парламенте по поводу наших действий в Закаспийском крае, но они большей частью служили лишь предлогом и средством для политических противников кабинета в борьбе с последними. Да и положение в то время наших дел в названном крае скорее говорило против, чем в пользу приписываемых нам намерений. Но, начиная с 1881 г., когда серьезное направление, приданное нашему движению в Туркмении, обнаружило твердую решимость правительства прочно обеспечить за собою обладание Текинским оазисом, а блестящий исход Геок-Тепинской экспедиции отразился расширением русского влияния далеко за пределы завоеванного края, — опасения Англии возникли с новой силой. Теперь, наконец, после мирного [755] присоединения к России Мерва и занятием нами Старого Серахса британское правительство пытается положить предел распространению нашего престижа в Средней Азии в ущерб его собственному посредством установления границы между нашими владениями и Афганистаном.
Насколько этот новый опыт соглашения с Англией в Средней Азии будет удачнее предшествовавших, я судить не могу, так как мне совершенно неизвестны основания предполагаемого соглашения, о котором до меня доходят сведения лишь из английских газет. Однако, несомненно, что теперь более, чем когда-либо, Англия находится под влиянием преувеличенного страха за свою ост-индскую колонию. В этом смысле успешное и неожиданное для Европы разрешение мервского вопроса принесло нам, по моему мнению, неоцененную пользу, и занятое нами теперь положение в Закаспийской области приобретает первостепенную важность. Нам приписывают грандиозные замыслы, о которых безрассудно помышлять при нынешних условиях, и делают из России политическое пугало перед лицом отуманенного общественного мнения Англии. Тем, может быть, лучше для нас; принимая на себя навязываемую ей грозную маску, России выгодно теперь сознательно разыгрывать соответственную в этой маске роль и, искусно пользуясь ею, заставлять Англию быть сговорчивее в других существенных для нас вопросах европейской политики. Сознаваться гласно, что мы вовсе не так предприимчивы и страшны, как нас рисует болезненное воображение известной партии, претендующей на специальное руководство британской политикой в Азии, нет никакого расчета. Мне кажется, напротив: чем более англичане под влиянием тревожных опасений за Индию будут увлекаться в рискованные и дорогостоящие предприятия, вроде занятия Кандагара и Герата и укрепления этих пунктов, тем слабее они станут и тем выгоднее для нас. С другой стороны, близкое теперь соседство наших владений с Афганистаном дает нам всегда возможность в случае надобности иметь известное политическое влияние на эмира и население, в особенности если Англия неосторожно дозволит втянуть себя в глубь этой страны. Отрешаясь от всяких несбыточных пока мечтаний о походе в Индию, мы все-таки находимся теперь несравненно в лучших условиях для того, чтобы создать затруднения англичанам в Средней Азии, чем были до присоединения Мерва и Серахса. Указываю на это не потому, чтобы в том только заключалась наша задача, а лишь как на факт, который следует эксплуатировать для достижения наших политических целей. [756]
Если бы английское общественное мнение, часто влияющее на решения правительства, не страдало бы боязнью русского нашествия на Индию, то, конечно, мы могли бы заботиться об одних лишь мирных задачах в Средней Азии, и тогда соглашение с Англией на этой почве не представило бы затруднений. Быть может, и железная дорога от Инда к Кветте, на продолжении которой к Кандагару и даже к Герату настаивают некоторые голоса в лондонской и ост-индской прессе, вошла бы со временем в связь с нашим рельсовым путем, проложенным навстречу через Серахс, Россия стала бы к явной для себя выгоде, связующим звеном между Европой и Индией. Но пока нет никаких намеков на подобное миролюбивое разрешение среднеазиатского вопроса, до тех пор нам следует все-таки стараться извлечь наибольшую пользу из теперешнего положения нашего в Закаспийском крае на случай возможных с Англией усложнений.
Здесь главное внимание обращает на себя вопрос о буду щей границе с Афганистаном... 12
Генерал-адъютант Дондуков-Корсаков,
ЦГВИА, ф. ВУА/с. оп. 2, д. 31, лл. 3-39 13
Комментарии
1. Далее следует не представляющее интереса описание, возможности захвата этого района афганцами.
2. Далее следует не относящееся к теме сборника описание отношений хорасанских ханств к России.
3. Речь идет о безуспешной попытке правителя Мейхане Делавер-хана добиться покровительства России и отказе русских властей ему в этом.
4. ЦГИА Груз. ССР, ф. 229, по. 1, д. 142, л. 105.
5. Там же, стр. 106.
6. Об этом см. там же, л. 107.
7. Все эти обстоятельства изложены в непубликуемом нами рапорте Кузьмина-Караваева наместнику кавказскому от 27 апреля 1884 г» (ЦГИА Груз. ССР, л. 229, оп. 1, д. 142, лл. 104-110).
8. ЦГИА Груз. ССР, ф. 229, оп. 1, д. 142, л. 171.
9. ЦГИА Груз. ССР, ф. 229, оп. 1, д. 142, л. 46.
10. Там же, л. 73.
11. Далее следует не относящееся к теме сборника описание экономического развития области и прилегающих к ней ханств Хорасанской провинции.
12. Далее следует описание возможной русско-афганской границы.
13. Дубликат документа см. в ЦГИА Груз. ССР, ф. 229, оп. 1, д. 142. лл. 196-210 и в ЦГИА Уз. ССР. ф. 1, оп. 2, д. 710, лл. 3-30.