№  423

Рапорт начальника Закаспийской области командующему войсками Кавказского военного округа о ходе занятия русскими войсками Мерва и его окрестностей

29 мая 1884 г.

Получив разрешение Вашего сиятельства занять Мервский оазис Тедженским отрядом ¹ и открыть управления Мервским и Тедженским округами, я 16 февраля с небольшим конвоем казаков выехал из Асхабада. Мервские ханы и старшины с штабс-ротмистром Алихановым были отправлены вперед. 21 февраля прибыл к отряду на Карры-Бенд и был встречен всем населением, большая часть которого только что собралась для поселения. [736]

Новая плотина была окончена, вода возвысилась до уровня оросительных каналов. Объявив старшинам и почетным жителям о введении у них русского управления и назначении начальником округа майора Махтумкули-хана и, объяснив подробно, в чем будут заключаться требования правительства, предложил немедленно приступить к разделу воды и земли, согласно народным обычаям. В течение трех дней, т. е. к 24 февраля, это дело было окончено, оказалось, что на Теджен из Мерва пришло желающих поселиться более 3000 хозяев, что с прежними поселенцами, пользовавшимися водою от Тазабенда, составило более 7500 дворов. Кроме того, оставлено земли и воды, достаточное еще на 2000 семейств.

Произведя смотр отряду, я нашел его в полной исправности, больных не было. 23 февраля. Алиханов с конвоем из 20 казаков и ханов поехал в Мерв для приготовления жителей к приему отряда.

24-го я получил первые достоверные сведения о том, что часть населения Мерва, возбуждаемая Каджар-ханом и Сиях-Пушем, а также некоторыми муллами, проповедывавшими, что по корану запрещается мусульманам уступать свою землю без боя, решилась оказать вооруженное сопротивление нашим войскам, хотя большинство населения совершенно спокойно ждет русских и даже выслало своих баранов на пастьбу к стороне отряда. Поэтому, несмотря на малочисленность отряда, я решился немедленно двигаться к центру Мервского оазиса, укреплению Коушут-хана, чтобы не дать времени партии, враждебной нам, усилиться.

25 февраля отряд выступил из Карры-Бенда. Воду для отряда пришлось забрать с собой на верблюдах. Остановился на ночлег в степи в 28 верстах от Карры-Бенда.

26 февраля сделал переход в 18 верст. Остановились на ночлег близ развалин Кулань-Рабата на кале Кум-Яб, где, благодаря весеннему времени и стаявшему снегу, накопилась вода. Высланы были рабочие для устройства просеки в начинающемся в верстах в 5-ти впереди густом и высоком кустарнике.

27 февраля отряд, пройдя 26 верст, расположился бивуаком близ искусственного озера Карыб-Ата, куда, по полученным от... Алиханова сведениям, должны были прибыть утром 28 числа ханы, старшины и лучшие мервские люди. [737]

Дорога шла почти все время по пескам, поросшим густым и высоким кустарником.

28 февраля назначена дневка. Часов в 11 утра прискакал в лагерь... Алиханов с 4-мя ханами; остальные мервцы, прибывшие для нашей встречи, расположились впереди лагеря. В 12 часов я выехал к ним с свитой сотней казаков и джигитами. Всех почетных мервцев было более 300 человек. Для встречи они выстроились верхами в одну шеренгу по племенам. После приветствия и объезда всего фронта я, удалив конвой, предложил им окружить меня.

Всем прибывшим были розданы печатные экземпляры объявлений о принятии Мерва в подданство его величества государя императора Всероссийского, это же объявление было прочитано и подробно объяснено мною.

В числе прибывших мервцев находились Баба-хан, сын Коушут-хана, который уклонился от приезда с депутацией в Асхабад, и Каджар-хан, единственный из всех приезжих, имевший на себе саблю, пистолеты и ружье: явиться их ко мне уговорил... Алиханов. С этого времени Баба-хан всеми мерами и способами старается загладить свою ошибку и оказал весьма важные услуги при окончательном введении нашего управления. Не так поступил Каджар-хан. В 4 часа пополудни, во время обеда у меня, на который были приглашены самые влиятельные мервцы, я получил сведение, что вооруженная толпа, числом до 4000 человек, появилась верстах в шести от нашего бивуака с намерением атаковать отряд. Все четыре хана. Баба-хан и несколько других по моему приказанию поскакали для узнания в чем дело. Каджар-хан, резко выйдя с обеда, сел на лошадь и ускакал вперед. На рекогносцировку мною были высланы все всадники Ахал-Текинской милиции, бывшие при отряде, и полсотни 1-го казачьего конного Таманского полка.

При заходе солнца возвратились ханы и доложили, что увещания их подействовали не вполне, часть толпы послушалась их и разошлась по домам, но более двух тысяч человек, возбуждаемые каким-то афганцем (Ахмет-шахом), Каджар-ханом и его родственниками, не оставили своего намерения и объявили; что будут стрелять в ханов и старшин, если те не уедут.

Сделав все распоряжения на случай ночного боя, я приказал отнюдь не начинать стрельбы до тех пор, пока толпа не подойдет на близкое расстояние и сама не начнет стрельбы. Около 10 часов ночи возвратился казачий разъезд с донесением, что толпа направляется к левому нашему флангу; в это время всадники милиции начали редкую перестрелку, отвечая на выстрелы из толпы. Около полуночи толпа, [738] пройдя вдоль фронта, появилась на правом: фланге в расстоянии около версты; милиционеры и цепь присоединились к отряду, ставшему в ружье, но толпа не решалась сделать нападение, начала отступать и расходиться. Оставшиеся все время при отряде старшины и почетные мервцы вели себя безукоризненно и не подали ни малейшего повода сомневаться в их верности.

29 февраля утром отряд перешел к аулу Абдал-Топаз, первому на пути. Отсюда начинается густое население. Аулы расположены группами по пяти и более. Жители вышли навстречу, принесли и привезли на продажу хлеб, масло и проч...

Алиханов, выезжая с мервцами навстречу отряда Карыб-Ату, оставил в Абдал-Топазе исправляющего должность делопроизводителя отставного майора Ляшевича и повара; Выступавшая против нас толпа, проходя этот аул, требовала выдачи русских. На это весь аул единогласно ответил: «какое Вам дело, кто находится у нас в гостях, если же Вы непременно хотите взять их, то сначала посчитайтесь с нами». Толпа прошла мимо, отказавшись от своего требования.

Часов около 5 пополудни было получено донесение одновременно от разъездов и мервских ханов о том, что верстах в 2-х от нашего лагеря выкинут значок и собирается шайка для нападения на русских. По донесению мервцев, там находились помощник Сиях-Пуша Ахмед-шах и Каджар-хан.

Немедленно мною было приказано выслать разъезд из 20 джигитов Ахал-Текинской милиции под начальством вахмистра Маргани с приказанием разогнать сборище. В то же время приказано было изготовиться 1,5 сотням казаков. Не прошло 5 минут, как послышались залпы, громкие крики «алла» и усиленная пальба. Тотчас на рысях были двинуты на подкрепление 1,5 сотни казаков, но дело было уже кончено.

По выезде с бивуака милиционеры увидали на пригорке' зеленый значок и при нем толпу конных и пеших до 200 человек. Нисколько не задумываясь, вахмистр Маргани лихо бросился в атаку. Неприятель встретил их залпом и бросился с криком и воем. Милиционеры дали по шайке в свою очередь залп из берданок и тотчас же бросились в шашки. Мятежники не выдержали натиска и побежали, оставя значок и убитых. С нашей стороны один всадник легко ранен, противник же оставил на месте 5 человек убитыми. Разбитую партию нельзя было преследовать, ибо бежавшие скрылись в расположенные поблизости аулы с мирным и спокойным населением. Оказалось, что в числе убитых и тяжело раненых она потеряла несколько человек из числа [739] главнейших вожаков и зачинщиков мятежа; так убит влиятельный Мулла Дурды-хан, фанатик, тяжело ранен сын Каджар-хана, тоже участвовавшего в этом деле, и смертельно ранен его двоюродный брат. За это вполне молодецкое дело все участвовавшие в нем милиционеры уже награждены знаком отличия военного ордена.

1 марта отряд остался при Абдал-Топазе по необходимости дать время на исправление дороги и мостов через многочисленные канавы на пути к Коушут-хан-Кале.

В этот день были получены мною сведения о том, что агенты Сиях-Пуша энергически стараются поднять население против русских, на базаре собралось много народу, большинство не желает принимать участие в враждебных действиях против русских. Перед вечером, когда благонамеренные разошлись по домам, шайка числом более тысячи человек под предводительством Ахмед-шаха и Ораз-Кирижа, известного аламанщика, двинулась к аулу Анна Чепек Мурад требовать выдачи годных для стрельбы орудий, отбитых у персиян. Но получили отказ. Произошла драка, кончившаяся тем, что мятежники захватили два орудия, бывшие на лафетах, и поставили их на валу с целью выстрелами произвести тревогу в оазисе и привлечь на свою сторону всех несочувствовавших общему настроению.

На этой же дневке мною была принята депутация от иолотанских сарыков, заявивших, что сарыки желают во всем последовать примеру мервцев. Им объявлено, что окончательный ответ будет дан по занятии Коушут-хан-Калы. Все довольно влиятельное духовенство, живущее среди отамышей, также явилось ко мне, имея во главе восьмидесяти-пятилетнего Ходжа Мир-ишана, пользующегося особым уважением и влиянием. Из объяснений моих ишаны и муллы, убедившись, что русское правительство оставляет полную свободу вероисповедания и не нарушит народных обычаев, а только требует прекращения разбоев грабежей и захвата в плен, заявили, что они становятся самыми преданными слугами государю императору.

2 марта отряд сделал небольшой переход к аулу Сары-хана, близ которого пришлось остановиться на ночлег ввиду необходимости построить четыре моста через главные каналы глубиною более сажени, а также чтобы иметь время окончательно узнать о силах и намерениях толпы, собравшейся на базаре и стрелявшей из орудий холостыми зарядами в течение целого дня жители аулов, через которые проходил отряд, выходили навстречу с вниманием выслушивали мои приказания и объяснения их будущего положения и относились с полным доверием. Перед вечером Баба-хан, [740] все время бывший на базаре с целью уговорить толпу, возвратился к отряду и доложил, что старания его остались безуспешны. Толпа числом до 2000 человек, дурно вооруженная (у многих были лишь палки с привязанными ножницами для стрижки баранов), решилась ночью сделать нападение на отряд.

Около полуночи с базара прискакал мервец с известием, что толпа идет по направлению к нашему бивуаку. Отряд был вызван в ружье. В сторожевой цепи и разъездах завязалась перестрелка.

Вскоре толпа, зашедшая в тыл отряда, с криком и воем двинулась вперед от аула, бывшего в шестистах шагах от заднего фаса нашего каре. Часть толпы, пользуясь темнотою ночи, валиками и канавами, ползком подкралась к отряду шагов на двести и открыла стрельбу.

По распоряжению командовавшего отрядом Генерального штаба подполковника Закрежевского на атакованный фас, состоявший из 1,5 роты 3 Закаспийского стрелкового батальона, были перевезены с левого фаса каре 2 горных орудия, 6 батареи 21 артиллерийской бригады.

Когда атакующие приблизились настолько, что явилась возможность стрелять в них прицельно, передовые посты и секреты были отозваны, и по команде подполковника Закрежевского открыт огонь залпами, всем фасом. Всего было сделано три залпа, после первого залпа неприятель, видимо, замялся, после второго его гик и вой замолкли совершенно, а третий залп уже сделан по бегущим. Только одиночные смельчаки, подползшие к фронту на несколько шагов, не прекращали, огня, против них были посланы спешенные милиционеры, скоро обратившие их в бегство.

Дальнейшее преследование было остановлено мною, чтобы в суматохе в ночное время не нанести вреда кому-либо из мирного населения, окружавшего наш бивуак. Население это вело себя примерно. Хозяева кибиток, вопреки своим вековым священным традициям гостеприимства, отказали раненым в приеме, говоря, что с людьми, подымающими оружие против русских, они не желают иметь ничего общего.

Потеря мятежников была не особенно значительна, по сведениям, полученным на другой день, у них убито до 20 человек и ранено более 40. С нашей стороны смертельно ранен один рядовой и одна казачья лошадь. Во время этого дела так же, как и предшествовавших, отрядом выказаны стойкость и дисциплина, вполне достойные русских войск. В то время, когда я находился на атакованном фасе, один туркмен, подосланный Каджар-ханом, успел пробраться [741] через цепь под видом милиционера на первый фас и с обнаженной саблей ворвался в мою кибитку, где был тот час же схвачен людьми Сары-хана. Возмущенные таким ужасным, по их понятиям, нарушением правил гостеприимства, они немедленно застрелили его.

3 марта отряд двинулся дальше. Дорога на протяжении от аула Сары-хана до моста на реке Мургабе представляла самую трудную часть пути. Окаймленная почти на всем протяжении глиняными стенками садов, она перерезывалась массою арыков, что должно было сильно замедлить движение, задерживая наш обоз. Благодаря энергии Сары-хана, в одну ночь успевшего построить на всех канавах мосты и расчистить дорогу, отряд быстро дошел до Мургаба, где расположился бивуаком у самого моста против базара. Хотя, по-видимому, после дела 2 марта в Мервском оазисе все успокоились, но Каджар-хан и Сиях-Пуш с его сообщниками оставались на свободе и могли при первом удобном случае вновь поднять оружие, поэтому я объявил, что дам награду тысячу рублей тому, кто арестует их или будет к тому способствовать.

4 марта я осмотрел оба берега Мургаба и выбрал место для постройки укрепления на левом берегу Мургаба в версте выше базара. По моим соображениям, лучшего места не оказалось. Отряд перешел в тот же день: кавалерия и, обоз вброд, а пехота и горная артиллерия по жительскому мосту.

В этот же день мною объявлено об открытии действий Мервского окружного управления.

Депутация от сарыков высказала решительное намерение принять русское подданство. Для выяснения, действительно ли таково желание всех сарыков, я послал в Иолотань майора Махтумкули-хана и состоящего при мне инженера Лессара, которому, кроме того, было разрешено проехать вверх по Мургабу, доколе будет возможно, и собрать сведения о сарыках, живущих в Пенде и об афганской границе.

5 марта приступлено к разбивке укрепления, трассировке и профилированию, и начаты работы по постройке его. Работали под руководством сапер за назначенную мною поденную плату по одному крану мервцы, явившиеся в количестве, превышавшем потребность в них.

В ночь на 6 марта из аула Геок-Тепе, в 25 верстах от укрепления, жители дали знать, что туда приехали Каджар-хан и Сиях-Пуш с сообщниками и пытаются вновь возмутить народ.

Ханы и почетные мервцы, имея в виду получить [742] обещанную награду, немедленно поскакали в Геок-Тепе и к утру доставили арестованных Каджар-хана и Сиях-Пуша и 3 афганцев. Немедленно были сняты с них допросы дипломатическим чиновником туркестанского генерал-губернатора надворным советником Чарыковым, который случайно находился при отряде.

9 марта вернулся из Иолотани майор Махтумкули-хан, с ним приехала депутация от иолотанских сарыков (5400 кибиток), состоящая из Сары-хана с 12 старшинами, с объявлением о желании всего народа принять русское подданство безусловно и подчиниться всем требованиям беспрекословно.

Махтумкули-хан доставил афганца Ахмет-шаха и всю переписку Сиях-Пуша, выданных сарыками. Не получив еще по этому вопросу положительных указаний, я предложил сарыкской депутации приехать в Асхабад в первых числах апреля.

10 марта я начал объезд тохтамышских аулов, везде мною найдено полное спокойствие и полное подчинение власти ханов и окружного управления. Осмотрена главная плотина и начало каналов, ведущих воду по оазису.

19 марта прибыла из Асхабада на смену 2 рот и 4 горных орудий мервского отряда колонна из 2 полевых легких орудий, так что численность мервского гарнизона не изменилась, а именно: 4 роты, 2 сотни и 2 орудия. С отправляющимися обратно в Асхабад войсками я решил отправить подлежащих увольнению в запас со всего отряда нижних чинов и пожелавших вернуться на родину пленных персов, всего 50 человек. Доверие к восстановлению спокойствия в оазисе настолько уже возросло, что из Мерва двинулись торговые караваны в Бухару, Хиву и Мешхед. Между прочими пошел в Бухару и русский караван с мануфактурой, снаряженный фирмой Коншиных.

20 марта вернулся из Пенде инженер Лессар, ознакомившись с афганской границей.

Установив в округе полный порядок и отправив 22 марта утром обратно в Асхабад через Карры-Бенд колонну, я в тот же день выехал в Асхабад через Таш-Рабад, Шитли и Старую Коушут-Калу на Теджен. Верстах в 10 от реки я был встречен многочисленной толпой салоров, выехавших навстречу с приветствием. Они высказывали свою радость, что теперь могут жить спокойно под скипетром белого царя, и подали прошение о разрешении выселиться 2000 кибиткам салоров в Старый Серахс из Зурабада, где они были водворены персиянами силою.

Находя равновременным дать им положительное [743] разрешение на это, я:предложил им строго исполнять свои обязательства относительно персидского правительства и выждать, когда наступят благоприятные обстоятельства для исполнения их желания.

По моему приказанию Генерального штаба полковник Закрежевский осмотрел персидское укрепление Рукнабад, близ Коушут-Калы, и составил подробное описание его.

2 апреля я возвратился в Асхабад, проехав по всему Атеку. Долгом считаю обратить внимание Вашего сиятельства на доблестную службу Тедженского отряда, перенесшего все тягости зимнего степного похода и еще раз доказавшего в ночном бою 2 марта туркменам безнадежность для них враждебных действий против русских. Позволяю себе также упомянуть об особых заслугах подполковника Закрежевского, Алиханова, надворного советника Чарыкова, коллежского ассесора Лессара, областного интенданта статского советника Степанова и Генерального штаба штабс-капитана Комарова, неутомимая и полезная деятельность которых много способствовала успехам занятия Мерва, совершенному с малыми силами и почти без особых расходов для правительства. Сверх сметы отпущено только 20 000 рублей на содержание новых укреплений Тедженского и Мервского и подъемные деньги в уменьшенном размере мне и чинам отряда, по распоряжению Главного штаба.

Командующий войсками генерал-лейтенант Комаров

ЦГВИА, ф. 400, д. 8, 1884-1893 гг., лл. 116-129.

Комментарии

1. (Отряд под начальством Генерального штаба подполковника Закрежевского, принявшего командование по отъезде полковника Муратова в Петербург, состоял из 4 рот, двух сотен, 4 орудий и 20 человек джигитов. Выступив из Асхабада 4 декабря, прибыл в Карры-Бенд 19 декабря).