№  402

Из рапорта начальника Закаспийской области наместнику Кавказскому о принятии туркменами Мервского оазиса русского подданства ¹

7 февраля 1884 г.

В дополнение телеграмм моих о принятии мервскими туркменами подданства государю императору доношу, что это совершилось следующим образом: [707]

Нравственное влияние наше на мервских туркмен, произведенное Геок-Тепинским погромом, первым последствием коего было заключение с ними условий генералом Рербергом, к концу прошедшего года стало ослабевать. Причина этого крылась не столько в привычке мервцев жить аламаном и в трудности для них перейти к заработку средств для жизни иным способом, сколько в сторонних интригах для уменьшения нашего влияния, понятных по отношению к народу, не имеющему прочной власти.

Считаю излишним перечислять хорошо известные Вашему сиятельству действия в этом смысле со стороны Англии и Афганистана. Приезд в мае прошлого года в Мерв правителя из Хивы Бабаджан-бека, с согласия туркестанского генерал-губернатора, породил в части населения. Мерва сомнения в том, что заключенное с высочайшего разрешения условие в Асхабаде будет нами соблюдаться, потому что Бабаджан-бек немедленно по приезде пытался обложить население тяжелыми податями и налогами по примеру Хивинского ханства. Действительно этими распоряжениями вполне были нарушены 1-й и 2-й пункты обязательств с нашей стороны по означенному условию.

Это повело к разъединению четырех племен Мерва и к ослаблению ханской власти ². По получении сведения о сборе партий их был выслан в октябре прошлого года из Асхабада отряд (2 роты и сотня казаков) на Атек, причем пехота дошла только до Баба-Дурмаса, а сотня сделала лишь рекогносцировку до селения Чаача; такие действия отряда не могли дать положительных результатов; немедленно после возвращения его в Асхабад большая партия аламанщиков отбила близ селения верхнее Чаача, в Келятском ханстве, несколько тысяч баранов, убив двух пастухов. Это было начало многих грабежей и увода в плен не только к Персии, но и к стороне Бухары; один аламан перешел даже на правый берег реки Аму-Дарьи.

По возвращении в Асхабад из Петербурга в половине ноября прошлого года, по указаниям Вашего сиятельства и вследствие заявления нашего посланника в Тегеране о том, что шахское правительство надеется при посредстве нашего влияния на возврат мервскими туркменами захваченных ими пленных и ограбленного имущества, я признал нужным и своевременным посылку в Атек самостоятельного отряда [708] для прекращения разбоев и грабежей и для нравственного давления к понуждению мервцев освободить пленных и возвратить ограбленное.

По получении надлежащих разрешений был сформирован в Асхабаде отряд из 2-х рот 3-го Закаспийского стрелкового батальона, 2-х рот 6-го стрелкового батальона, 4-х: горных орудий 6-й батареи 21-й артиллерийской ея императорского высочества великой княгини Ольги Федоровны бригады, 2-х сотен Таманского конного казачьего полка и 20 человек Ахал-Текинской милиции. Начальником отряда избран мною командир Таманского казачьего полка полковник Муратов, известный мне своею энергию и точным исполнением даваемых ему указаний.

В видах достижения положительных результатов я, снарядив отряд на продолжительное время, направил его на Теджен и [к] Карры-Бенду, где возможна стоянка для войск, только в зимнее время, когда бывает вода в русле реки. Особой инструкцией начальнику отряда было предложено твердо и настойчиво требовать от мервцев исполнения обязательств их, изложенных во 2 пункте условия, т. е. выдать пленных персиян, ограбленное имущество и наказать аламанщиков.

Переход войск за Теджен строжайше запрещен без особого на то разрешения. Лично и непосредственно свой взгляд на дело мне удалось передать мервцам совершенно случайно, но в самую важную пору: при формировании отряда в Асхабаде одновременно съехались доверенные лица с поручениями ко мне: от хорасанского наместника и от мервцев с просьбою дозволить им постройку новой плотины на Теджене и поселиться там безземельным туркменам из рода бахши. Старшина их, зная о переговорах, которые я вел с персидским ханом, и о том, что близ Мешхеда собраны персидские войска, подумал, что составляется союз для наказания мервцев за их аламаны, и высказал мне свой страх от последствий такого соглашения; я не стал его разуверять в противном, а сказал только, что единственное спасение их заключается в точном и скором исполнении требований русского правительства. В этом же смысле я дал ответ и ханам родов векиль и бахши, обратившимся ко мне с вопросом, что им делать в случае, если персияне двинутся в Мерв. По прибытии отряда на Карры-Бенд полковник Муратов донес мне, что надежнейшим способом к передаче мервцам моих требований он избрал посылку туда штабс-ротмистра Алиханова, которого добровольно вызвался сопровождать майор Махтумкули-хан; им внушено убедиться в настроении мервцев к нам и поступать сообразно с сим. Оба они с конвоем из 25 казаков Таманского конного полка [709] и 12 всадниками Ахал-Текинской милиции выедали из Карры-Бенда 22 декабря. На пути в Мерв они встретили ханов: в 1-й день родов векиль Магомед Юсуфа и Бахши Сары-батыра и главу племени аманшей (1/3 часть рода бек) Мурад-бая. Род бек, недовольный Каракули-ханом за привод в Мерв Бабаджан-бека, разделился на две части, из них аманши избрали себе ханом Мурад-бая, которого теперь признают в этом звании почти все остальные части этого рода. При Каракули-хане остались только его родственники; и во 2-й день Майлы-хана, рода сычмаз, с несколькими десятками всадников при каждом. Ханы ехали в наш отряд тотчас, как послышали о нем, чтобы засвидетельствовать о своей преданности.

Всех их Алиханов уговорил присоединиться к нему, чтобы облегчить через них исполнение своей задачи. Через два дня путешествия Алиханов и его свита ночевали в доме Майлы-хана. По этому случаю стеклись туда окрестные мервцы, чтобы скорее узнать цель стоянки отряда на Теджене и приезда Алиханова в Мерв. Алиханов, видя сборища, решился поставить прямо вопрос: хотят ли мервцы предложения покровительства России или не прочь от разрыва с нею.

Для этого как перед Майлы-ханом, так и перед прочими мервскими ханами: Сары, Каракули, Мурад-баем и Магомед Юсуфом, которых он последовательно объехал одного за другим, — Алиханов развил следующие положения: «Русское правительство не может более равнодушно смотреть на разбои мервцев и нарушение ими условий, утвержденных присягою; теперь прошел и для Мерва предварительный период увещаний и доброго слова, неуспех которых привел Хиву и Ахал к падению; тоже, вероятно, будет и с Мервом, но прежде чем приступить к окончательной расправе, русское начальство решило послать его с последним словом; передать это слово, по мнению его, всего удобнее одновременно всем представителям, созвав их в одно место, причем он обратится к их благоразумию и потребует категорического ответа; открытая вражда или исполнение русских требований, ограничивающихся на первый раз выдачей пленных и баранов, захваченных в Персии после того уже, как ханы приняли присягу о прекращении аламанства. Русские требуют лишь спокойствия и мира, государь император не может терпеть в своем соседстве разбойничьего гнезда с такими безобразиями, как аламанство и торговля людьми. Никакие заявления о добрых чувствах, с оговоркою о бессилии искоренить зло, не будут приняты, пусть лучше просят русского правителя, не подобного хивинцу Бабаджан-беку, а человека, окруженного силой и с правом [710] наказывать вредных, поощрять и награждать послушных и благонамеренных.

Прежде созыва представителей Алиханов советовал ханам поговорить с кетхудами и подготовить их сделать полезное для мервского народа.

Из ответов ханов замечателен данный Майлы-ханом, в коем он, указав на местные интриги и на притязания владеть Мервом со стороны Хивы, Англии и Афганистана, волнующих народ и враждебно настраивающих его к русским посредством Сиях-Пуша и его агентов, сравнил Мерв с девушкой, которой с 5-6-ти сторон заявлены искательства; за кого выйдет невеста, не известно; я убежден, что наше спасение в согласии с русскими.

В пребывание у Майлы-хана же к Алиханову является еще с поклоном весьма чтивый среди колена Кара-Ахмет Молла Кары-ишан, которому Алиханов, выяснив значение его в народе, внушил заглядывать в будущее и направлять людей к добру. Из остальных ханов Сары настаивал на удалении из Мерва Каракули-хана; «Возьмите его, и Мерв как один человек падет к ногам русских; агентов Сиях-Пуша после того переловить нетрудно».

Следующий день, назначенный Алихановым для выезда из аула Сары-хана, оказался базарный в местности Коушут-хан-Кала, которую приходилось проехать и где в базарные дни собирается от 8 до 10 тысяч народа. Избегая враждебного порыва черни, могущего быть подготовленным Каракули-ханом, живущим близко, Сары и Махтум убедили проследовать через базарную площадь ранее, чем сгустятся массы народа; но это не удалось сделать, и Алиханову с казаками пришлось проезжать среди значительного сборища; проезд этот совершился вполне благополучно. Прием у Каракули-хана бывшие при Алиханове ханы старались показать обидным, так как он и Бабаджан встретили их только у входа в кибитку. Здесь в беседе с хозяевами Алиханову пришлось объяснить Каракули последствия его отступничества от других, а Бабаджану дать совет покинуть Мерв добровольно, но успеха Алиханов не достиг. Каракули отнесся саркастически к ожиданию хороших результатов от созыва представителей народа, а Бабаджан ссылался на утверждение его в должности русским ярым падишахом генералом Черняевым. Действительно, при нем была бумага от последнего, выданная в Петро-Александровске 22 апреля 1883 г. за №  28.

При дальнейшем объезде Алиханова характерен был отзыв Мурад-ха-на за себя и за управляемых им аманшей. «Русские меня не знают, — сказал Мурад, — я не ездил к ним за халатом, но я от души желаю прихода их сюда в интересах [711] народа, которому нужны порядок и спокойствие; мне нечего подготовлять свой народ, он давно готов; скажи, и мы в точности исполним твои приказания; только скорее идите я сотрите с лица земли врага Вашего Каракули с его несчастным Бабаджаном; Каракули присягал русским, но получает жалованье от англичан и вместе с тем проедает и хивинское содержание, отпускаемое Бабаджану (по 400 руб. в месяц). Про тебя, едва ты его оставил, он распустил слух, что ты самозванец и никем не прислан; к счастью, Каракули оставлен народом, иначе старый аламанщик был бы причиною войны среди самих мервцев».

Последнее посещение в Мерве Алиханов сделал к матери Магомет Юсуф-хана Гульджамал, вдове Нурберды-хана, к которой пришлось ему особенно спешить, так как она дала ему знать, что к ней явилось 3 английских агента с прокламациями и уверили ее, что 60 000 англичан, направляющихся к Мерву, уже подошли к Герату. При обыске, однако, означенных лиц прокламаций при них не найдено; сами они оказались афганцами, сторонниками Эйюб-хана; все трое немедленно были арестованы и отосланы в Асхабад, где с них снято подробное показание. При Гюльджамал, живущей в племени векиль, находился и брат ее мужа Кази-хан. На общем совете с этой семьей решено было для рассуждения о мервских делах созвать генгеш, т. е. всех родовых старшин и при том на счет Гюльджамал. Три дня, пока ездили гонцы и начали съезжаться приглашенные, Гюльджамал посвятила себя на приготовление к приему, так что 1 января 1884 г. не встретилось никаких препятствий открыть народное собрание. Не прибыли Каракули и Бабаджан. Остальным представителям Алиханов повторил то, что говорил ханам с прибавлением только для их вразумения двух подробностей: одно о том, почему они ведаются не генералом Черняевым, а мною, и другой — относительно неприкосновенности в будущем их религии: «Одна пятая часть подданных белого царя мусульмане, и они встречают тем больше уважения к себе, чем крепче держатся своей религии; мой отец служил русским 40 лет, я служу уже 20, и мы, слава богу, мусульмане и таких, как мы, тысячи на службе русской. Обсудите сейчас же предположение, и да поможет Вам бог придти к единогласному соглашению и отвлечь от народа Вашего грозу, готовую разразиться над его головой тысячами несчастий». После этих слов Алиханов оставил собрание, а выслушать ответ его позвали через 3/4 часа. Уполномочен был говорить Махтумкули- хан, и вот его слова: «Мервский народ безусловно принимает русское подданство; обязуется выдать всех пленных, возвратить же ограбленный скот затрудняется, так как он [712] весь или съеден, или продан, затем просит о прощении всех провинившихся прежде, для управления собой желают иметь русского начальника, о чем всеподданнейшее прошение напишут вслед за сим, а для подачи его пошлют 4 хана и 24 старшины по одному от каждой большой канавы (2000 кибиток)». Действительно, в тот же день было готово прошение и донесено мне начальником отряда. Сделав распоряжение о задержании в отряде депутации в ожидании приказаний высшего начальника, я вместе с тем подтвердил необходимость продолжать настояния на выдаче пленных персиян. После этого выдача их произошла чрезвычайно успешно.

К Алиханову стали являться и аламанщики с повинною 1 января Алиханов с депутацией и пленными выехал из Мерва, а 11-го благополучно прибыл в Карры-Бенд. По моему особому приглашению ханы и уполномоченные от народа приехали в Асхабад 25 января, переговорив с ними и получив от Вашего сиятельства окончательные указания, я назначил торжественный прием. По прочтении прошения на имя государя императора я объявил, что его величество соизволил на принятие в свое подданство мервских туркмен, объяснил подробно все те требования, которым они должны будут подчиняться, копию с этого объявления при сем представляю. Затем по приглашению моему была ими принята торжественная присяга; по окончании обряда я именем государя императора объявил прощение всем прежним аламанщикам.

Кроме настоящего донесения и прошения к государю императору полковник Муратов представил Вашему сиятельству сведения: 1) о Сиях-Пуше и его агентах, 2) о Карры-Бендской плотине, 3) список ханов-уполномоченных, 4) присяжный лист. Он же может доложить и все подробности дела.

Начальник области генерал-лейтенант Комаров.

ЦГА ТССР, ф. 1, оп. 2, д. 5087, лл. 12-15. ³

Комментарии

1. Документ с некоторыми сокращениями и ошибками опубликован в сборнике «Россия и Туркмения в XIX в.», стр. 241-244.

2. Далее следуют личные соображения автора о невозможности в дальнейшем использовать Бабаджан-бека в качестве наместника хивинского хана в Мерве и последствиях аламанов; не публикуется, как не представляющее интереса.

3. Дубликат документа ЦГВИА, ф. 400, д. 8, 1884-1893 гг., лл. 50-59.