№ 29
Из рапорта начальника астрабадской морской станции начальнику штаба кавказского военного округа об отношении туркмен к русским войскам
20 апреля 1872 г.
1 ...Еще до прибытия нашего отряда в Чекишляр, когда я уже верно узнал, что он действительно придет, особыми письмами к казням и ахунам, прочитанным в мечетях, я известил туркмен о прибытии наших войск, приглашая их оставаться на своих местах и не бояться, потому что за туркменами нет вины 2. Значительная часть чарвы находилась в это время между истоком Гургана (у Серебряного бугра) и Атреком. Никто не тронулся с места, кроме атабаев, которые узнав от своих одноплеменников, возвратившихся из каравана, оставленного в степи полковником Маркозовым, что полковник сердится на атабаев за недоставку верблюдов и обман, начали откочевывать в степь. По прибытии к Чекишляру нашего отряда, когда был ночью ранен солдат, вышедший из лагеря, и полковник Маркозов, по моей просьбе, двинулся к Атреку, действительно все одноплеменники и родственники двух [81] туркмен, сделавших выстрелы, начали уходить в степь к теке 3. В это же время между туркменами разнесся слух, что выстрелы сделали два туркмена, по наущению атабайского старшины, большого друга астрабадского губернатора Мамед Керим-хана; атабаи его племени испугались и уверенные по своему убеждению, что русские непременно будут мстить всему их племени, бросились под защиту астрабадского губернатора Сулейман-хана, прося его позволения прикочевать ближе к городу Астрабаду, что о и дозволил 4.
Я должен откровенно доложить Вашему превосходительству, что, зная нравы и обычаи туркмен, нарочно вызвал этот переполох, считая крайне необходимым, после ночного выстрела в солдата, испугать туркмен быстрою подвижностью наших войск и тем упрочить наше, влияние на этот полудикий народ, признающий силу выше всех добродетелей. Я считаю себя счастливым, что имел дело с достойным начальником сухопутного отряда, полковником Маркозовым, который скоро усвоил себе ту политику, какую мы должны иметь с туркменами, и действительно помог мне. С того времени влияние наше в степи утверждается все более и более.
Не более как через месяц после движения к Атреку все успокоились и племя чарвы, уверенное своими казнями, которые являлись ко мне, что русские не имеют намерения мстить невинным, возвратились на свои кочевья к берегам моря.
Появление шаек гёкленов, о которых упоминает в своем донесении управляющий консульством 5, не имеет связи диспутом туркмен. Это явление обыкновенное и повторяется каждую зиму. Гёклены, по словам иомудов, всегда нападают врасплох, чтобы угнать скот или захватить девушек, а потом продают родным, и сели иомуды, заявляя о своей преданности России, просят защитить их, то только от хивинского хана и текинцев 6. Последних они, впрочем, уже начали менее опасаться, [82] потому что недавно передавали мне полученное известие, что хивинский хан уговаривал Нурберды-хана Текинского напасть на них, но он ответил, что готов помогать, если хан с своим войском нападет первым, а иначе, когда русские придут опять, то его же и накажут за иомудов. Так совет и распустился, прибавляют иомуды. Относительно неудавшегося сбора губернатором подати с туркмен, о чем также упоминает управляющий консульством в своем донесении, я должен сказать, что это также случалось нередко и прежде. В настоящее время астрабадский губернатор с двумя полками стоит в туркменской степи лагерем для сбора подати и не может собрать ничего, потому что все туркмены, даже кочующие на персидской земле, перешли за Гурган, а перейти эту реку войско персидское никогда еще не решалось, хотя правительство персидское и считает землю между Гурганом и Атреком своею. Туркмены только пожелали узнать, будет ли наше войско помогать губернатору собирать подать, и когда я отвечал отрицательно, то и не хотят платить.
Вообще я могу уверить, что со времени прибытия наших войск в Чекишляр действия их были таковы, что персидское правительство, склонное к тому, чтобы воспользоваться малейшим нарушением с нашей стороны трактатов, официально не могла заявить ни одного протеста.
Что касается до отношений туркмен с нашим войском, я Должен сказать, что в такой небольшой промежуток времени невозможно желать лучшего. Туркмены спокойно, без всякого опасения переменяют свои кочевки и верят, что русские справедливы и не наказывают невинных. Ни одной жалобы, даже малейшей, не заявлено мне ни от туркмен, ни от гарнизона; при малейшем требовании воинского начальника Чекишлярского гарнизона посланным в ближайший аул Гасан- Гули, чтобы туркмены приходили на лодках помогать выгружать приходящие суда, они являются охотно, зная, что их вознаградят за труд. Есть еще некоторое опасение у туркмен, мешающее им кочевать около укрепления, но и оно со временем изгладится. Обыкновенно весною значительная часть аула от Серебряного бугра переходила в Чекишляр, но ныне не идут.
Когда я спросил их о причине и настаивал, чтобы они переходили, туркмены отвечали, что боятся еще, чтобы не отвечать первым, если кто-нибудь из дальних туркмен нанесет какой-либо вред отряду, как это случилось, когда ранили солдата, и просили меня не принуждать их, а дать свободу кочевать, где пожелают. Конечно, я уже не настаивал, предоставив все времени. [83]
Получив по телеграфу разрешение Вашего превосходительства продавать туркменам казенную муку, я приказал отпускать ее из склада, находящегося в Чекишляре, а не на Ашур-Аде, чтобы понемногу сближать туркмен с сухопутными войсками, которых они еще мало знают. Туркмены сначала не решались идти, но теперь уже начали ходить в Чекишляр и искренно благодарят его императорское высочество за эту помощь, называя себя его детьми, и что он, как отец, спасает их от голода.
Капитан 1-го ранга К. Петриченко.
ЦГИА Груз. ССР, ф. 521, оп. 1, д. 182, лл. 1-4. Подлинник.
Комментарии
1. Начало документа — канцелярская переписка, интереса не представляет.
2. Об этом см. рапорт начальника Астрабадской станции российскому посланнику в Иране от 12 ноября 1871 г. (ЦГИА Груз. ССР, ф. 5, д. 12241, лл. 11-14) или его дубликат (ЦГИА Уз. ССР, ф. 1, оп. 34 д. 166, лл. 7-9).
3. В донесении российскому посланнику от 5 февраля 1872 г. астрабадский консул отмечал, что туркмены бежали частью в направлении Ахала, частью в хивинские пределы, но по дороге «неожиданно столкнулись с разбойничьими шайками гёкленов» и были ограблены ими (ЦГИА Груз. ССР, ф. 5, д. 2241. лл. 27-28).
4. Касаясь причин этого, астрабадский консул в цитированном донесении писал, — что «уход чарвы возбудил неудовольствие астрабадских властей», ибо это лишило их налога за выпас скота (там же, л. 23).
5. Речь идет о донесений российскому посланнику в Иране от 5 февраля 1872 (ЦГИА Груз. ССР, ф. 5, д. 2241, лл. 27-31).
6. Отмечая «некоторую перемену» в отношении туркмен к каджарским властям, автор упомянутого донесения отмечал, что находившийся на жаловании астрабадского губернатора Клыч-хан джафарбай отказался служить ему и заявил о своей «готовности верно служить русским властям» (там же, л. 28).