№ 213
Докладная генерала Ломакина начальнику Кавказского горского управления о политике царского правительства в Туркмении и действиях Красноводского отряда в 1873-1879 годах 1
15 июля 1879 г.
В начале текущего года, особенно при составлении в Петербурге соображений о настоящей экспедиции в Ахал-Текинский оазис, было высказано несколько воззрений в смысле довольно неблагоприятном для настоящего управления Закаспийским краем. Говорили и писали, что положение наше в этом крае за последние 10 лет, с течением времени не только не сделалось более прочным, определенным, но даже значительно ухудшилось; что меры, принимаемые для водворения порядка и спокойствия в этом крае, были вообще не практичны; что произведенный для сего целый ряд экспедиций был вообще весьма неблагоприятен для нашего влияния в крае: туркмены принимали обратное движение наших войск за отступление, видели в нем признак нашей слабости, преследовали наши отряды и постепенно становились более и более дерзкими. При этом указывалось на то, что будто бы укрепление Чат было блокировано; что несколько наших солдат уведено было в плен; что текинцы произвели нападение на Чекишляр; и что все это не могло не произвести; в Персии весьма невыгодного для нас впечатления.
Все зависит от того, с какой точки зрения рассматривается известный вопрос. Раз мы приняли неверную и неточную постановку этого вопроса, — и все истекающие из таковой постановки положения будут, без сомнения, также неверны и неточны. Дело в том, что, кроме хивинского похода 1873 года и настоящей экспедиции в Ахал-Текинский оазис, никаких положительных и решительных экспедиций в этом крае предпринимаемо не было. Напротив того, высочайше повелено было ограничиться одними рекогносцировками, производя таковые лишь небольшими легкими колоннами, с крайней осторожностью и осмотрительностью избегая всяких столкновений с кочевниками, преследуя исключительно мирные цели: изучение края, сближение с кочевниками, развитие торговли и пр. [414]
Сообразно с этим мы и действовали, хотя с самого начала управления краем в 1874 году и потом неоднократно в последующие годы официально заявляли, что до тех пор, пока не будет окончательно покорен Ахал-Текинский оазис, прочного порядка и спокойствия в этом крае не может быть. В 1876 году, когда вместо предположенного его высочеством движения в Ахал-Текинский оазис до Асхабада и оттуда вниз по Атреку предложено было заняться устройством Красноводско-Хивинского пути, я докладывал начальнику горского управления, в ответ на его конфиденциальное письмо, что «это значит начать строить дом с крыши».
До 1874 г., когда мы при самых неблагоприятных обстоятельствах вступили в управление этим краем, — здешние туркмены-иомуды, не говоря уже про текинцев, относились к нам вообще неприязненно и враждебно, удалялись при приближении наших войск, нападали на наши отряды, отгоняли верблюдов.
В конце 1873 года его высочеству благоугодно было командировать меня в Красноводск для предварительного ознакомления с краем; причем относительно будущих действий в Закаспийском крае преподаны были мне следующие указания: «держаться самого миролюбивого образа действий по отношению к туземцам края; преследовать в нем лишь исключительно торговые цели; избегать всяких военных действий, а напротив, стараться всеми мерами заинтересовать туркмен в участии в торговом нашем движений между Каспийским морем и Хивой, привлечением их к доставке нашим караванам перевозочных средств и к охране караванов от нападения мелких шаек; ибо таким образом действий мы лучше всего способствуем открытию и установлению торгового движения по означенному направлению и усилению, вообще, торговых сношений России с Средней Азией, — что составляло, всегда главнейшую цель водворения нашего на восточном берегу Каспийского моря».
Результаты подобного образа действий не замедлили выразиться в следующем году, когда при посещении его высочеством Баку, удостоившиеся чести быть представленными его высочеству депутаты туркмен-иомудов джафарбаевцев и ак-атабаевцев, подали прошения о принятии их народа в подданство великого ак-падишаха.
В этом же году по высочайшему повелению происходило под председательством его высочества генерал-адмирала совещание по делам Закаспийского края 2. Высочайше [415] утвержденным протоколом этого, совещания (13 августа 1874 г.), между прочим, было определено:
«Осторожный образ действий в Закаспийском крае особенно необходим относительно тех туркменских племен, которые, имея свои зимовые стойбища и отчасти даже полуоседлости в пространстве между Атреком и Гурганом, т. е, в персидской территории, прикочевывают в летнее время на северную сторону Атрека и затем в течение 8 месяцев в году держатся в наших пределах.
«...Присутствовавшие на совещании полагали бы необходимым вменить и местной администрации Закаспийского края в обязанность действовать в отношении этих туркмен с крайней осторожностью, избегая всяких насильственных мер к введению у них наших порядков и не делая попыток к введению податей и сборов».
«Равным образом, несмотря на то, что заатрекские туркмены кочуют большую часть года в наших пределах, — осторожнее было бы (выражено в том протоколе) не возбуждать ныне вопроса о том, чьими подданными должны считать эти кочевники в видах предупреждения возможных усложнений».
Высочайше утвержденные постановления этого протокола должны были служить для нас по сие время главным основанием и руководством, — так сказать, нашим катехизисом.
Самые намерения и виды нашего правительства по отношению этого края до сего времени, т. е. до 1879 г., когда разрешена текинская экспедиция, не могли быть еще достаточно выяснены и определены 3, причем только такой, указанный нам выше образ действий, — крайне осторожный, осмотрительный и умеренный, — и мог быть принят в этом крае; и потому, едва ли можно нам ставить в упрек, что положение наше в Закаспийском отделе за это время не сделалось более прочным и определенным.
О том, как нами были выполнены все преподанные нам указания и инструкции по управлению здешним краем, приведу следующие официальные документы, заключающие с тем вместе и краткий обзор нашей деятельности в крае за 1874, 1875 и 1876 г.:
1) В приказе по Кавказскому военному округу, 16 [416] января 1875 года № 13, объявлена была мне благодарность в следующих милостивых и лестных выражениях:
«Для ближайшего ознакомления как с характером местности, так и с различными племенами, кочующими по южной окраине Закаспийского военного отдела, осенью минувшего года по приказанию моему начальником сего отдела была произведена под прикрытием небольшой колонны войск рекогносцировка правого берега Атрека.
Усматривая ныне из поступившего от генерал-майора Ломакина донесения, что при обзоре страны, еще недавно нам враждебной, не только никаких столкновений не происходило, но что кочевники, вникая в истинное значение наших мероприятий, относились к русской власти с полным доверием и сочувствием, чем и осуществляются благодетельные виды государя императора, клонящиеся к умиротворению и устройству края преимущественно мирными путями, — я убежден в точности и добросовестности исполнения преподанных мною указаний управлением Закаспийского военного отдела...»
2) В предписании ко мне начальника Горского управления от 6 октября 1875 г. № 3338 выражено:
«Государь император соизволил одобрить все распоряжения и весь характер действий в Закаспийском крае, выразив при этом свое удовольствие за исполнительность, благоразумие и осторожное ведение военных рекогносцировок, а в особенности за то, что, не увлекаясь военными действиями и успехами, преследовались преимущественно мирные цели и виды правительства, которые так блистательно выполнены произведенной рекогносцировкой».
3) Выписка из письма военного министра его высочеству 3 апреля 1876 г. № 57:
«В Закаспийском крае еще более, чем в других частях нашей азиатской окраины местным начальникам необходимо соблюдать крайнюю осторожность в своих предприятиях и избегать, сколь возможно, всяких наступательных действий, которые могли бы завлечь нас далее того, чего сами желали. В этом смысле уже неоднократно была выражаема высочайшая воля, и согласно сему давались инструкции местным начальникам. Донесения генерал-майора Ломакина за последнее время показывают, что он вполне усвоил себе этот взгляд высшего правительства на образ действий наших в тех краях и его величеству было весьма приятно видеть старания его завести мирные торговые сношения с туркменами. Остается лишь желать, чтобы он я впредь продолжал неотступно следовать той же системе [417] действий, стараясь, сколько возможно, не прибегать к орудию...»
«Его величество не воспрещает предпринимать по временам рекогносцировки подобные той, которую совершил в недавнее время генерал-майор Ломакин. Но движения эти следует производить с крайней осмотрительностью и так, чтобы они отнюдь не могли вовлечь нас, без крайней необходимости, в открытое столкновение с туркменами...».
4) Выписка из официального письма начальника Горского управления от 22 апреля того же года:
«Его императорскому высочеству весьма приятно было видеть, что распоряжения и действия наши в Закаспийском отделе удостоились высочайшего одобрения. Государь великий князь остается в полной уверенности, что Вы и впредь будете заслуживать подобного похвального отзыва, и что разрешенное Вам в нынешнем году движение, благодаря Вашей умеренности и опытности, будет исполнено столь же удачно и покойно, как и в минувшем году».
5) Собственноручная резолюция его высочества на донесении моем о рекогносцировке и хивинском походе 1876 г. (отзыв Кавказского горского управления 27 сентября 1876 г. № 2998):
«Молодецкий отряд! Спасибо генералу Ломакину, спасибо его молодым, но неутомимым войскам».
Все это полагаю, достаточно обрисовывает тот умеренный осторожный и сдержанный образ действий наших в здешнем крае, который внушен был нам указаниями свыше, за который мы удостоились столь лестных отзывов и который трактуется теперь в смысле нашей нерешительности.
Нам ставят теперь в укор именно то, что еще так недавно удостоивалось столь лестного одобрения. Не мог же я так быстро перемениться.
Обращаюсь теперь к краткому очерку нашей деятельности в крае за последние два года.
Летом 1876 г. текинцы, подстрекаемые Абдул Хасан-ханом (сыном кучанского ильхани), клевретом известного английского агента капитана Нецира, возымели намерение принять подданство Персии с целью устранить от себя наше влияние. Дело это стало принимать весьма серьезный оборот; шах готов был уж принять новых своих подданных; потребовалось, кроме дипломатического вмешательства, настояний нашей тегеранской миссии и временное занятие Кизыл-Арвата, чтобы показать Персии и текинцам, что мы ни в коем случае допустить этого не можем. [418]
В депеше его высочества, 26 октября 1876 г., выражено было: «Временное занятие Кизыл-Арвата высочайше разрешено с тем, чтобы далее не заходить», а в предписании начальника Горского управления 6 ноября № 28, что «государь император соизволил разрешить движение Красноводского отряда к Кизыл-Арвату и временное занятие этого пункта впредь до выяснения вопроса о дальнейших мерах к удержанию в спокойствии и покорности ахал-текинское племя. Причем его высочество соизволил приказать, чтобы это движение подготовлено было таким образом, чтобы население Кизыл-Арвата и ближайших обществ оставалось на месте и не удалялось при приближений наших войск, и вообще чтобы пребывание в Кизыл-Арвате послужило бы к выяснению и упрочению нашего нравственного влияния над текинским народом, не прибегая к оружию, что может вовлечь в затруднения, которых необходимо избегнуть в настоящую минуту».
При соображении о численности отряда, необходимо для приведения в исполнение этого предприятия так, как мне было предписано: «не прибегать к оружию», я имел в виду (рапорт мой от 21 ноября № 2387), что предназначаемый для сего отряд должен быть достаточно силен, дабы мог быть вполне самостоятелен и обеспечен от всяких случайностей, дабы возможно было часть войск оставить в тылу для обеспечения сообщения с Красноводском и подвоза оттуда довольствия на случай, если бы надежды на приобретение такового на месте в Кизыл-Арвате не осуществилось, а, главное, чтобы не вводить текинцев в искушение, потому что они только тогда будут сидеть смирно, когда будут знать, что мы достаточно сильны. А как у меня - в Красноводске было всего два батальона мирного кадрового состава (за исключением больных и слабых всего до 700 штыков), то я находил крайне необходимым и убедительно просил выслать мне для сего к имеющимся двум батальонам еще два батальона пехоты.
Между тем началась турецкая кампания. Испрашиваемое усиление войск Красноводского, отряда не могло воспоследовать: пришлось ограничиться наличными средствами, с которыми в апреле 1877 г. мы и выступили в поход, имея двухмесячный запас довольствия.
Занятие Кизыл-Арвата состоялось 7 мая, а через пять дней, 12 числа, огромное скопище текинцев пеших и конных со всех крепостей от Кизыл-Арвата до Астрабада произвело нападение на наш отряд. Случилось именно то, что мы предвидели: текинцы решились напасть на нас потому только, что знали о малочисленности нашего отряда. [419] Им нанесено было самое решительное поражение и с большой потерей они обратились в самое поспешное бегство, что произвело в Персии, и особенно в Хорасане (как свидетельствовали потом донесения нашего консула в Астрабаде и посланника в Тегеране), довольно сильное впечатление.
После того мы оставались в Кизыл-Арвате еще около месяца. Продовольствие, взятое для отряда по имеющимся у нас перевозочным средствам (1800 верблюдов) на два месяца (апрель и май) приходило к концу. На месте и от курдов ничего из довольствия приобрести было невозможно. Вследствие страшной жары люди стали болеть: с 12 человек число больных возросло до 200. Отделять от небольшого нашего отряда особую колонну для посылки за довольствием в Красноводск при том положении, которое приняли против нас текинцы, и при той численности отряда было немыслимо; мы рисковали потерять весь транспорт 4. При этом корма для лошадей и верблюдов, а также и топлива подле Кизыл-Арвата не было вовсе. Дача зернового фуража лошадям уменьшена была наполовину. Оставаться далее в Кизыл-Арвате было невозможно: необходимо было избрать другой пункт.
Поэтому я просил (рапорт 9 июня № 115), пополнив довольствие из Молла-Кара и присоединив там имеющее прибыть на днях укомплектование двух батальонов Красноводского отряда по военному времени, разрешить мне произвести движение вдоль Ахал-Текинского оазиса, чтобы наказать текинцев за их нападение на отряд; но к тогдашнему положению дел в этом было отказано (депеши 9 и 30 июня, предписание 30 июня) и предложено было отряду вернуться в Красноводск.
Цель движения к Кизыл-Арвату, впрочем была достигнута: подданство текинцев Персии не состоялось; причем с временным занятием Кизыл-Арвата выяснились вполне дальнейшие меры и средства, необходимые для окончательного водворения порядка и спокойствия в Текинском оазисе (ныне приводимые в исполнение).
В половине июня отряд, согласно указанных выше распоряжений, вернулся в Красноводск.
Говорят, движение наше от Кизыл-Арвата к Молла-Кара было слишком поспешно; говорят, что об этом были даже какие-то корреспонденции; что мы побросали провиант; бросили даже одного солдата. Но это совершенная ложь и клевета. Это был наш обыкновенный степной [420] безводный переход, обусловленный расстоянием между колодцами... 5
Путь от Кизыл-Арвата до Айдына на протяжении около 120 верст можно считать почти безводным; тут хотя к есть колодцы Ушак и родники: Арват, Иджара, Казанджик и Карсанджик, но столь скудные водой, что ее едва; достаточно для батальона. Делать тут дневки невозможно. Довольствие же и провиант бросать мы не могли уже потому, что его у нас почти не было. Мы оставались в Кизыл-Арвате, как я и доносил рапортом от 28 мая № 102, до последней возможности, до последнего сухаря, до последнего зерна фуража, растянув таковой на 17 дней лишних. Это известно каждому. Известно также всем, что неприбытии в Молла-Кара отряд оставался там более месяца в ожидании разрешения из Тифлиса испрашиваемого движения в глубь Ахал-Текинского оазиса, и уже после месячного отдыха в Молла-Кара при возвращении отряда в Красноводск на первом легком переходе к колодцу Ягман пропал солдат. Ротный командир уверял, что его видели подле Ягмана, потому там его и искали, а между тем он впоследствии найден (умершим, вероятно, от солнечного удара) между песчаных барханов в 4-х верстах от Молла-Кара. Это и послужило основанием сказке о брошенном солдате на пути из Кизыл-Арвата.
В прошлом 1878 году, в ожидании разрыва с Англией, предложено было «предпринять со стороны Закаспийского военного отдела демонстративное рекогносцировочное движение к Мерву, употребляя на это не более четырех батальонов» (предписание 8 апреля № 40).
Рапортом от 20 марта № 606 я доносил начальнику Окружного штаба, что предварительно диверсии к Мерву, необходимо устроить операционный наш базис на Атреке и занять Ахал-Текинский оазис; что на это, по представленному мной расчету, потребуется не менее 6 батальонов, и что только по занятии Ахал-Теке могут окончательно выясниться и определиться те военные средства, с коими, по местным условиям, по положению дел в крае вообще и по настроению текинцев, возможно будет предпринять дальнейшую диверсию к стороне Мерва.
В начале июня собранный для указанной выше цели Красноводский рекогносцировочный отряд высадился в [421] Чекишляре в составе 4 батальонов, 2 сотен казаков, 4 долевых и 4 горных орудий, обеспеченный вполне перевозочными средствами и довольствием на четыре месяца, и затем совершенно был готов к выступлению в поход в начале июля; войска сосредоточены были в Баят-Хаджи и Чате, имея приморский пост в Чекишляре.
В это время получена была депеша начальника Штаба армии от 12 июня: «его высочеству угодно, чтобы по прибытии на Атрек и окончательном устройстве там отряда, Вы не выступали далее без особого на то приказания».
15 июля получена другая депеша от 15 числа того же месяца: «мирный договор подписан. Назначение Вашего отряда достижение исключительно местных целей: занятие твердого пункта в верховьях Атрека или близ Текинского оазиса, обеспечить спокойствие степей и путь Красноводско-Хивинский».
Но так как верховья Атрека почти верст на сто с нашей стороны заняты землями персидских курдов, то указанная нам Цель могла быть лишь вблизи Текинского оазиса; причем с Атрека, где у Чата сосредоточен был тогда отряд, удобнее всего было предпринять движение к текинским пределам вверх по Сумбару, о чем мною и было донесено.
До 15 августа отряд оставался в Чате в ожидании окончательных распоряжений. Но, к несчастью, единственная военная паровая шхуна «Персиянин», поддерживавшая тогда сообщение отряда с морем, поломалась («Урал» же и «Хивинец» были на элинге). На скорое получение этих распоряжений рассчитывать было невозможно, и таковые могли быть получаемы только из Красноводска сухим путем, верст за 500-600. Из четырехмесячного продовольствия, заготовленного на поход (на июнь, июль, август и сентябрь), оставался только полуторамесячный запас довольствия. Верблюды (до 3000), столь долгое время остававшиеся на Атреке, вытравили весь корм и от бескормицы стали дохнуть ежедневно десятками; с другой стороны, приближалась осень — дождливое время года, когда переходы по отрогам Кюрен-Дага делаются почти невозможными. По всем этим соображениям необходимо было немедленно же оставить Чат и выдвинуться вперед, чтобы быть ближе к указанной уже цели: пределам Текинского оазиса и вместе ближе к Красноводску, где было заготовлено довольствие на дальнейшее время и через который мы теперь (с поломкой «Персиянина») только и могли иметь сообщение с западным берегом. [422]
Поэтому 15 августа отряд выступил из Чата и 21 числа остановился в Ходжам-Кала, между Кара-Кала к Кизыл-Арватом, в 40 верстах от этого последнего пункта, Все текинские ханы, старшины и аксакалы от 20 текинских крепостей, начиная с Кизыл-Арвата и до Кяриза: явились с изъявлением покорности и преданности. Прочие были в сборе и продолжали вести совещания — явиться или им к нам или нет. В Красноводск послана была легкая колонна из двух рот за довольствием, которая и прошла благополучно до Молла-Кара через Аджаиб и Арват на Айдын, не касаясь текинских пределов. Текинцы и кара-калинцы стали доставлять нам баранов, рогатый скот, джугару, ячмень, фрукты, чуреки; подле лагеря открылся базар.
30 августа получена была следующая депеша начальника Окружного штаба от 12 августа: «его высочество предлагает. Вам исключительно заняться устройством постоянного твердого пункта на Атреке и Чате или окрестностях, и без особого разрешения не предпринимать движения далее Кизыл-Арвата».
В полученном того же числа предписании от 14 августа № 220, между прочим, выражено было:
«Исключительное внимание должно быть направлено ныне на Атрек. Для сего, избрав новой базой действий для Красноводского отряда линию Атрека, предлагается: 1) приступить ныне же к сооружению постоянного укрепления у Чата, которому и предназначается служить твердым опорным пунктом для могущих предстоять в будущем действий к стороне Текинского оазиса и 2) соединить это укрепление прочно обеспеченными сообщениями, с одной стороны, с Чекишляром, где иметь постоянный же пост, с другой — с Михайловским заливом. Затем, по утверждении и устройстве на Атреке, разрешалось произвести рекогносцировку к стороне Кизыл-Арвата и текинским пределам, по берегам рек Сумбара и Чандыра, с целью ознакомления с местностью и путями, ведущими от Атрека в глубь Текинского оазиса, так и определения у западной его оконечности будущего авангардного пункта нашего».
На Атреке мы утвердились довольно прочно еще прежде; разрешаемая рекогносцировка только что произведена была нами и выполнена в точности; оставалось заняться устройством постоянных укреплений в Чате и Чекишляре, Через неделю после того получена была новая депеша начальника штаба от 29 августа: «его высочество приказывает Вам возвратиться из движения к Кизыл-Арвату и Кара-Кала и заняться утверждением на Атреке, как [423] указано Вам инструкцией, посланной почтой — предлагается исполнить неотлагательно и донести».
Затем предписанием от 10 сентября № 5016, посланным с особым курьером, состоящим при его высочестве, лейб-гвардии драгунского полка штабс-капитаном Денелем, подтверждались вновь прежде полученные распоряжения, изложенные в депешах от 12 и 29 августа и в предписании от 14 числа № 220.
Отряд выступил из Ходжам-Кала 8 числа, вернулся в Чат 14-го. По пути было несколько пустых стычек с незначительной партией текинских разбойников, которые, пользуясь чрезвычайно изрытой и крайне пересеченной местностью между Ходжам-Кала и Тер-Саканом, пытались захватить наших верблюдов, но были отброшены.
В том же месяце укрепления в Чате и Чекишляре были окончательно сооружены, люди обеспечены довольствием и помещением на зиму; в Чекишляре сооружена пристань, избавившая людей от выгрузки лодок по пояс в воде; между Чатом и Чекишляром восстановлено правильное еженедельное сообщение, и мы таким образом прочно, твердой ногою стали на Атреке.
Но, без сомнения, текинцы, сознавая хорошо цель занятия нами постоянного укрепления в Чате, всего В) 100 верстах от их пределов, зная при том, что у нас мало кавалерии (всего в 2-х сотнях, до 180 казаков), не давали нам покоя. Иначе это и быть не могло, это надо было предвидеть, и потому войскам все это время пришлось быть крайне бдительными и осторожными, особенно при сопровождении оказии; и только благодаря этой примерной, неусыпной бдительности и деятельности наших войск, энергии и распорядительности офицеров все попытки неприятеля против Чата, Чекишляра и отдельных оказий за все это время не имели ни малейшего успеха. Если же был несчастный случай с 6 артиллеристами, которые, вопреки неоднократных приказаний и внушений, удалившись от колонны в сторону, верст на десять, были захвачены текинскими разбойниками, — то это может быть со всяким и везде 6. А что Чат никогда не был в блокаде, это доказывается постоянным правильным еженедельным сообщением оного с морем.
В заключение укажем на общие результаты почти [424] девятилетнего 7 управления нами краем, результаты того образа действий, который теперь ставится нам в укор.
Мангышлак сделался за это время как бы внутренним нашим уездом: адаевцы, считавшиеся до того официально лишь номинально нам подвластными, теперь вполне покорны нам; волостные управления, заменив здесь прежнее патриархальное родовое начало прежних сардарей, действуют превосходно; все приказания Управления приставством исполняются беспрекословно; подати вносятся полностью, своевременно и с значительным приращением податных кибиток.
Туркмены, кочующие вокруг Красноводска, на Челекене, Дардже и Огурчинске (до 2-х тыс. кибиток), также вполне подчиняются теперь нашему влиянию и власти; благосостояние этих кочевников значительно улучшилось: шихцы и другие, кочующие у Красноводска, прежде не имели ни одного барана, теперь насчитывают их десятками тысяч; челекенцы, благодаря развитию соленого, рыбного и нефтяного промыслов, стали самыми зажиточными из всех туркменских родов. Вследствие этого, и шихцы, и челекенцы в поданном ими письменном заявлении, благословляя русское укрепление, сами просят обложить их податью.
Красноводск, в котором мы в 1874 году застали лишь одни землянки и кибитки, в это короткое время обратился в опрятный, хороший городок. Общий оборот торговли края с Хивой, Россией и Персией за период с 1874-1878 гг. простирается, как видно из представленных мною ведомостей, основанных на торговых и привозных свидетельствах, на сумму до 9 миллионов рублей, несмотря еще на сильный тормоз для здешней караванной торговли — грабежи и разбои текинцев. При этом много сделано и для улучшения быта служащих в Красноводске лиц.
Кочующие в течений 8-9 месяцев в наших пределах приатрекские туркмены-иомуды племени джафарбай и ак-атабай, еще так недавно относившиеся к нашим войскам столь неприязненно и враждебно, теперь относятся к нам с полным доверием; дают ежегодно добровольно для наших отрядов по несколько тысяч верблюдов, выставляют лодки, кибитки, всадников в милицию: беспрекословно исполняют все наши приказания; недавно выставили до 1500 рабочих для провода в прежнее русло воды р. Атрека, необходимой для прохода наших войск; между их аулами можно ездить теперь с несколькими казаками, а [425] прежде они стреляли по отрядам; встречают они наших начальников с хлебом-солью; старшины их являются с радушием и приветом и вместе со своей конницей сопровождают нас. Многие из них давно уже обращались к нам с вопросом, отчего мы не облагаем их податью; и, надеюсь, что вопрос о введении у них нашего управления и обложения податью может быть теперь же приведен в исполнение без всяких затруднений.
Это ли значит, что положение наше в этом крае с течением времени ухудшилось и действия наши в крае имеют неблагоприятное для нас влияние на туркмен?
Что же касается до заключения, что действия наши в крае произвели неблагоприятное впечатление в Персии, то это также совершенно неверно: дело с текинцами 12 мая 1877 г., когда горсть наших молодцов (до 600 человек) нанесла такое решительное поражение скопищу текинцев, — имело совершенно обратное значение, о чем заявляли в свое время и посланник наш, и консул. Наконец, записки полковника Гродекова, проехавшего недавно по Хорасану и северной границе Персии, явно указывают насколько сильно там обаяние России. Жители же несчастной Астрабадской провинции хорошо знают, что только тогда они и отдыхают от грабежей туркмен и захвата сими последними их людей в плен, когда наши войска переходят на Атрек, и что только с постоянным занятием нами линии Атрека грабежи и разбои туркмен в Астрабадской провинции почти прекратились.
Я служу в Закаспийском крае около 10 лет, участвуя постоянно, из года в год, в десяти здешних тяжелых степных походах 8. За все это время все мои усилия, вся энергия, все старания были приложены к делу, порученному мне высоким и милостивым доверием его высочества. Всякому знающему этот край, всякому бывшему в Красноводске или в здешних трудных степных походах известно, насколько добросовестно и честно я трудился в этом деле, не зная устали, не щадя здоровья, никаких усилий, средств, и потому понятно будет с таким глубоким прискорбием я узнал об этих личных воззрениях, этих докладах людей, [426] видимо, заблуждающихся касательно настоящего положения дел в крае.
Генерал-майор Ломакин
ЦГИА Груз. ССР, ф. 545, д. 1893, лл. 1-18. Подлинник рукописный.
Комментарии
1. Документ написан, видимо, под влиянием отстранения. Ломакина от командования отрядом.
2. В комитете присутствовали; его высочество главнокомандующий Кавказской армией военный министр, управляющие министерствами иностранных дел и морским, директор Азиатского департамента и начальник Кавказского горского управления.
3. В предписании командующего Кавказской армией генерал-адъютанту Лазареву от 28 апреля 1879 года № 2329, между прочим, выражено: «неопределенность нашего положения и наших намерений в Закаспийском крае были причиной, что тамошние туркмены до сих пор не были подчинены нашему управлению».
4. Какая бы огромная разница была, если бы вместо двух, мы располагали четырьмя батальонами, как просили.
5. Далее следует не представляющее интереса описание движений отряда по переходам; весь путь от Кизыл-Арвата до Молла-Кара расстоянием в 182 версты отрядом сделан был с 28 мая до 4 июня включительно в 8 переходов.
6. Эти артиллеристы, за исключением одного, возвращены уже; за последнего текинцы просят возвращения своих трех пленных, взятых 3 деле под Кизыл-Арватом 12 мая 1877 г и сосланных в Россию.
7. Я назначен был сначала на Мангышлак в апреле 1870 г. С 1871 по 1879 г. был начальником отряда и края.
8. А всякому известно, каковы эти походы, где на каждом шагу приходится бороться с природой, нуждой, с тяжкими трудами, лишениями, безводьем, песками, страшной подавляющей жарой. Это не то, что другие походы, и даже туркестанские, в странах населенных, культурных, где почти все можно достать.