№  162

Рапорт начальника Закаспийского военного отдела начальнику Кавказского горского управления о нападении текинцев на Красноводский отряд и их разгроме

14 мая 1877 г.

В последнем донесении №  8 я докладывал Вашему превосходительству о тревожных, хотя и не выясненных еще тогда сведениях из дальнего Ахал-Теке.

После этого донесения в течение четырех дней никто не являлся из ближних текинцев, между тем ханы их должны были быть у меня еще 10-го числа, что невольно возбуждало подозрения.

Перед вечером 11 числа за дальними Кизыл-Арватскими горами показалось густое облако пыли по направлению к ущелью Ялчи-Ата, выходящему на плоскость к юго-западу от лагеря, верстах в пяти.

Поэтому я приказал подполковнику Навроцкому с рассветом 12 числа с двумя сотнями казаков и двумя сотнями милиции осмотреть предварительно это ущелье и затем уже выпустить из лагеря табун под прикрытием 9-й Дагестанской роты, которая должна была следовать за кавалерией и остановиться против названного ущелья, пройдя от лагеря версты четыре; в случае же встречи с неприятелем, подполковник Навроцкий должен был отступить к лагерю. [312]

В 4 1/2 часа утра войска эти выступили из лагеря, а в 5 1/2 часов со стороны Ялчи-Ата раздались первые выстрелы, вследствие чего я немедленно двинул туда бегом 3-ю Самурскую роту и взвод горных орудий.

Подполковник Навроцкий, подойдя к ущелью Ялчи-Ата и пройдя по оному около версты, стал выбирать место для конного пикета и в то же время послал вперед по ущелью шесть туркмен и шесть киргизов для осмотра дальнейшей местности, предложив с этой же целью подняться на соседнюю гору и войсковому старшине Арнольди.

Лишь только названный штаб-офицер поднялся на гору, как заметил за ней, по всем соседним оврагам и буграм громадное скопище текинцев при 2-х значках, простирающееся (по удостоверению впоследствии пленных) от 5 до 6 тысяч. Тут были пешие и конные со всех текинских крепостей, дальних и ближних, все их ханы ишаны и аксакалы ¹.

Возбуждаемые своими духовными лицами, из коих некоторые недавно вернулись из Мекки и Константинополя, все дальние текинцы поклялись умереть или уничтожить наш небольшой отряд; без боя же, как того требует коран не отдавать нам и клочка своей земли. Силою они заставили следовать с собой и текинцев ближних крепостей со всеми их ханами и старшинами.

Как оказалось после, план их был следующий: пробравшись скрытно в ущелье Ялчи-Ата, они полагали броситься оттуда с частью конных на наш табун верблюдов и погнать его, в пески, а когда наша кавалерия начнет преследовать угнавших табун, броситься на нее всем скопищем и задавить массой, так как их при этом было бы раз в 20 более. Отбив же таким образом всех наших верблюдов и истребив кавалерию, они полагали занять Кизыл-Арватское ущелье и, пользуясь малой доступностью оного и тем, что туда нельзя проникать с артиллерией, запрудить в оном речку и отнять воду, которой пользуется отряд; между тем сотни две должны были отрезать нам всякое сообщение с Красноводском. План был составлен хорошо, и удайся он, мог поставить нас в крайнее и безвыходное положение. Но господь спас нас!

Они полагали приступить к этому делу совершенно скрытно и потому были сильно озадачены появлением наших войск в ущелье, чего они никак не ожидали.

Но, во всяком случае, положение нашей кавалерии в начале боя было самое критическое: текинцы, пользуясь громадным превосходством сил (20 на 1-го), с пронзительным визгом неистово бросались на казаков, пытаясь несколько раз охватить их со всех сторон; но каждый раз убийственный [313] огонь берданок, хладнокровие, энергия, мужество и распорядительность подполковника Навроцкого сдерживали эти, отчаянные натиски текинцев и тем спасли эту горсть храбрецов, пока подбежала пехота: сначала 9-я Дагестанская рота, а потом третья Самурская с горной артиллерией.

Как только показалась пехота, по всему скопищу пронеслось пиада, пиада! Непрерывные страшные залпы нашей пехоты поразили и озадачили текинцев, но, несмотря на это, они все еще продолжали отчаянно наседать и на пехоту, хотя после каждого залпа и бросались назад, теряя много людей.

С первыми залпами пехоты я двинулся из лагеря к месту боя бегом же, еще две роты: 11-ю Дагестанскую и 8-ю Апшеронскую и взвод полевых орудий. Затем надобно было и в самом лагере опасаться нападения как со стороны гор, так и по прямой Текинской дороге.

С прибытием на место боя новых двух рот, и главное, полевых орудий, текинцы стали наседать уже слабее. Артиллерия действовала превосходно. Первую же (карточную) гранату разорвало с дистанции 3-х верст как раз над головами огромной массы текинцев, где стояли большей частью их ханы, и перебило, говорят, при этом значок предводителя их Нурберды-хана. Редко на практике можно видеть такое превосходное и удачное действие артиллерии: после каждого выстрела массы текинцев так и бросались во все стороны. Но все же почти четыре часа длился этот упорный и ожесточенный бой и в течение этих четырех часов почти непрерывно раздавались самые учащенные залпы пехоты и огонь артиллерии. Я никогда еще не видел и не слышал такого частого убийственного огня.

Наконец, текинцы убедились, что они не могут стоять против нашего орудия и обратились в самое поспешное бегство. «Наши пули, — говорили потом их пленные, — и на половину не доносило до вас, а ваши еще перелетали, как же мы могла устоять».

Когда неприятель начал отступать, значительная часть его направилась было мимо лагеря в Кизыл-Арватское ущелье, но тут мы их встретили столь же метким огнем артиллерии из лагеря.

В 9 1/2 часов утра бой окончился; неприятель отступал столь поспешно, что оставил на месте, вопреки священного своего адата, более 60 трупов, много лошадей, оружия и съестных припасов.

Подполковник Навроцкий преследовал его сколько можно по этой местности, покрытой глубокими, непроходимыми для артиллерии, оврагами.

По показаниям четырех захваченных нами пленных, а также приехавших ко мне после текинцев и кара-калинских [314] гёкленов неприятель в этом деле одними убитыми потерял до 200 человек. Из этого можно судить сколько раненых.

Благодаря дальности и действительности нашего огня, мы имели при этом всего 11 раненых ² и одного убитого ³.

Неприятель так боялся, что мы будем его преследовать, что в тот же день бежал уже в Зау, где остановился только на час, а к утру 13-го был в Беурме (60 верст), откуда это скопищу говорит, тогда же и разбрелось по своим крепостям.

Дело это, убедившее текинцев (самое воинственное племя в здешних степях), что они не могут стоять против нашего орудия, произвело, говорят, на них потрясающее впечатление.

С прибытием испрашиваемого мною (1-м и 4-м) усиления отряда, их нужно будет еще примерно наказать, о чем вслед за сим войду к Вашему превосходительству с особым представленном. Теперь же это было бы совершенно бесполезна так как они разбежались бы по пескам.

Сего дня прибыли ко мне ханы и старшины карры-калинских гёкленов, не принимавших участия в этом деле; сегодня же или завтра обещали прибыть и ханы ближних текинских крепостей, увлеченные, как пишут, насильно в это дело.

Заканчивая это донесение, имею честь доложить Вашему превосходительству, что вся честь этого славного для Красноводского отряда дела принадлежит подполковнику Навроцкому и капитану Третьякову, а также и всем вообще нашим славным молодецким войскам, для коих как особой милости прошу ходатайство Вашего превосходительства перед его высочеством о высылке в каждую часть, участвовавшую в этом жарком деле, знаков отличия военного ордена, насколько его высочество изволит признать достойным каждую из этих частей этой высокой военной награды.

Генерал-майор Ломакин.

ЦГИА Груз. ССР, ф, 545, д. 1438, лл. 43-48.

Комментарии

1. При этом скопище за горой было, говорят, до 3 тыс. верблюдов.

2. В том числе один офицер подпоручик Дагестанского полка Мактеев.

3. Юнкер милиции Мулла Дундур-хан.