№  119

Из донесения начальника Аму-Дарьинского военного отдела туркестанскому генерал-губернатору об отношении туркмен к хивинскому хану, каджарским властям и антирусских подстрекательствах англичан ¹

21 сентября 1876 г.

Хан хивинский был встревожен и относился подозрительно как к приходу Кавказского отряда, так и к вопросам по постройке укрепления и к пропуску воды; на сколько можно было и я, и генерал Ломакин отправились его успокоить, и, кажется, в отношении лично хана достигли успешных результатов.

Население к приходу отряда отнеслось равнодушно, к вопросу же пропуска воды — с. боязнью, ибо, действительно, если этим делом поспешить, не изучив обстоятельно и всесторонне реку и всю канализацию ² ханства, можно сделать пропуском воды большой переворот в земледелии оазиса. В населении настойчиво бродит слух, что ханство вскоре должно быть занято нами; когда приезжал в августе ко мне на пароход, говорили, что я его увезу на пароходе в Россию, теперь, когда хан выезжал в Куня-Ургенч, рассказывают, что Кавказский отряд возьмет его с собою; эти слухи рассказывались и рассказываются почти с сочувствием, ибо желание ханства, даже [256] туркмены, не прочь избавиться от владычества хана, а так как его сановники ведут себя совсем не безукоризненно. Приехав в Куня-Ургенч, хан, пользуясь пребыванием вблизи Кавказского отряда, занимается сбором с туркмен разных денег как себе в салгытную подать, так и в счет уплаты оставшейся на них контрибуции, расчеты как по тому, так и по другому очень запутаны и, как известно, люди хана, разъезжая и собирая деньги, пугают перед русскими войсками, объясняя, что Кавказский отряд пришел сюда только с целью наказать туркмен за повиновение хану.

При свидании с ханом в Куня-Ургенче, я говорил ему, чтобы он обратил внимание на своих людей, удерживал их от несправедливых поступков и старался проверять все жалобы, которые поступают от туркмен на его сановников. При этом заявил ему и про жалобу иомудов, поданную мне на то будто бы кушбеги взыскал с ним лишних 30 тыс. тиллей. В ответ хан уверял, что он принимает все меры, но что сами туркмены мешают ему покончить расчеты; так некоторые старшины иомудов, жалуясь на кушбеги в переборе денег, не хотят приехать к нему разобраться вместе с другими старшинами тех же иомудов, которые претензии на кушбеги не заявили; чтобы покончить это дело, хан просил меня написать письмо иомудским старшинам, дабы они все вместе собрались к нему в Хиву, где он лично разберет “и решит дело. Ожидая от подобного письма только пользы, я не отказал хану и дал ему просимое письмо, которое к копии при этом представляю.

Обращаясь к секретному моему письму к Вашему превосходительству от 1 сентября за №   3305, я ожидаю по вопросам, изложенным в нем ³, указаний и выражений взглядов [257] верховного правительства. Положение ханства ненормально и наше отношение к нему и его населению совершенно фальшивое; положение наше еще более ухудшается близким соприкосновением с населением, через нахождение внутри ⁴   ханства Кавказского отряда, к которому неминуемо станут обращаться и власти Хивы, и население с разными жалобами и претензиями друг от друга ⁵.

В то время как Кавказский отряд занимается устройством военно-торговой дороги, в Ахал-Теке происходят советы, заслуживающие серьезного внимания. По полученным слухам и по письму ко мне ахальских старшин видно, что они помирились с персиянами, ездят к Абдул Хасан-хану, губернатору Хорасана, принимают от него подарки и деньги на содержание феррашей. Извещая меня об этом, текинские старшины принимают в письме весьма развязный тон и, жалуясь на то, что хивинские иомуды присылают шайки воров грабить их, пишут, что если мы не примем мер к задержанию иомудов от посылки шаек, то «мы сами отправимся к иомудам, так как они такие же туркмены, как и мы». По частным известиям, текинцы Ахала, ожидая к себе нынешней весной прихода Красноводского отряда, в видах безопасности задумали принять подданство Персии, что, как можно судить по всем данным, ими уже приводится в исполнение. Само собою понятно, что подданство текинцев шаху будет только фиктивное, но нельзя не заметить, что обстоятельства эти значительно усложняют текинский вопрос и решить его теперь удовлетворительным для нас образом будет далеко труднее, чем было до сего времени, так как не подлежит сомнению, что руководителями и Персии, и теке-туркмен в данном случае были английские агенты, постоянно проживавшие и путешествующие по восточным и северным провинциям Персии. Генерал Ломакин, как он меня часто [258] извещает, также получил подобные неутешительные сведения из Ахал-Теке. ⁶

ЦГИА Груз. СССР, ф. 545, д. 1255, лл. 1-4. Выписка заверенная.

Комментарии

1. Документ является «выпиской» из донесения начальника Аму-Дарьинского военного отдела за подписью начальника канцелярии Отдела майора Ефремова; документ полностью см. в ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6889, лл. 280-287 или ЦГИА Груз. ССР, ф. 545, д. 1154, лл. 110-119, ввиду преимущественного интереса к вопросам движения войск Кавказского и Туркестанского отрядов к Хиве, отношения к ним хана и т. д. Документ не публикуется. Представляет интерес свидетельство Иванова о том, как на пути из Куня-Ургенча на Гурган туркменское население встретило его радушно и приветливо, и как он проезжал по их кочевьям (там же, л. 115).

2. Так в тексте; выводя это слово от слова «канал», автор придаёт ему смысл ирригационной системы ханства.

3. Речь идет о поднятом в этом письме, равно как и в рапорте от 30 августа 1876 г., вопросе о кризисе Хивинского ханства, в результате которого «весьма вероятно ожидать в скором времени или какой-нибудь катастрофы..., или заявлений с различных сторон о принятии ханства в русское подданство». Донося о своей беседе с ханом, Иванов отмечал, что хан «ценит ту милость, которая ему была сделана, когда после того, как он убежал из Хивы в 1873 г., ...не только вызвали его назад и обласкали но и оставили владетелем ханства, поддерживая его власть и значение силою оружия войск...» Но вместе с тем хан отмечал и «своё бессилие как хана держать в порядке ханство, заявляя, что туркмены, особенно иомуды, его не слушают, делают ему дерзости, не платят» никаких податей, и «у него нет средств, чтобы заставить туркмен слушать себя, нет денег, чтобы иметь нужное количество войска, с помощью которого он мог бы усмирить и подчинить себе туркмен». Далее он просил, чтобы, «в ханстве держали постоянно русские войска, которыми бы он мог наказывать туркмен или, чтобы ему дали денег для той «же цели» или чтобы царское правительство взяло ханство» в свою полную власть, а ему, хану, с его семейством назначило содержание». И далее: «Вышеприведенный разговор с ханом и заявлении в письмах туркмен, хотя весьма различны между собой, по тону имеют тем не менее большую связь и общность; и с той и с другой стороны высказывается мысль одна: присоединение ханства к России; не следует ли воспользоваться этим обстоятельством и теперь же порешить этот вопрос, т. е. присоединить ханство к империи...». И далее интересное свидетельство; «наши войска, являясь в ханстве защитниками хивинского правительства, которое туркмены ненавидят, волей неволею озлобляют их против нас, — нас, которых они сами охотно... желают и готовы подчиниться.

4. Т. е. пределов

5. Интересно отметить, что во всем этом фон-Кауфман видел не кризис ханства, а «возбужденное состояние хивинского хана», вызванное занятием отрядом войск Закаспийского отдела укрепленного пункта на территории ханства. Поэтому он высказывался против присоединения Хины к России, аргументируя это соображениями финансового порядка и тем, что пока существует Хивинское ханство, «туркменский вопрос имеет для нас второстепенное значение, тогда как с занятием территории ханства мы будем поставлены в необходимость стать в прямое и непосредственное соприкосновение с этим вопросом...» (ЦГИА, Груз. ССР, ф. 545. д. 1439, лл. 134-136).

6. Документ без подписи.